«божественная Августа»: жизнь ради власти

Ливия Друзилла являлась третьей по счету женой ОктавианаАвгуста и матерью его преемника, императора Тиберия. Наделяя Августа разного рода демоническими качествами, исследователи зачастую упускают из виду ту роль, которую в формировании политики первого принцепса играло его ближайшее окружение. Рядом с ним была его жена Ливия Друзилла, умная, хитрая и честолюбивая. И если она не вторгалась в государственные дела открыто, то, несомненно, влияла на мужа, его решения, замыслы, планы[18].

Ливия Друзилла, женщина знатного происхождения и красивая, стала женой Августа в 38 г. до н. э., когда ей было девятнадцать лет. От первого мужа она имела сына Тиберия, а через три месяца после свадьбы с Августом родился второй сын Друз Старший, который официально считался сыном ее первого мужа[19]. Свою собственную семейную жизнь Август нередко подчинял политическим интересам. Более того, он хотел представить свою семью в глазах римлян неким эталоном добропорядочности. Но она таковой не была.

Ливия Друзилла была моложе мужа на 5 лет и пережила Августа на 15 лет. Женапервого римского императора, мать будущего императора Тиберия, Ливия принадлежала к плебейскому роду Ливиев, но, будучи красивой, умной и расчетливой, удачно устроила жизнь. Август любил Ливию, окружил ее заботой и уважением, держал в курсе государственных дел, советовался по многим вопросам. Ее влияние на мужа, особенно в поздние годы, усилилось.

Ливия была расчетливой и, видимо, в чем–то лицемерной женщиной, которая в то же время поддерживала имидж достойной супруги «божественного Августа», разделяющей провозглашенные им семейно–религиозные идеалы[20]. Римские историки отзываются о Ливии как об интриганке, действовавшей, однако, крайне осторожно, за кулисами, устраняя некоторых родственников мужа, которые могли представлять опасность для еёсына Тиберия, с которым она связывала далеко идущие планы. Тацит справедливо назвал Ливию «матерью, опасной для государства, и злой мачехой для семьи Цезарей» (Tac. Ann. I. 10).

Между Ливией и Августом шла скрытая борьба, Ливия хотела, чтобы наследником был Тиберий. Принцепс же, не имевший своих сыновей, хотел, чтобы престол унаследовали его внуки. Ливия же этому тайно противодействовала.

Август высоко ценил Тиберия, считал его своим лучшим военачальником. Но юридически Тиберий не имел право наследовать принцепсу. В большей мере на это могли претендовать прямые потомки Августа, его внуки Гай, Луций и Агриппа. Привязанность к ним деда вызывала тревогу у Ливии, делавшей ставку на Тиберия. С завидной целеустремленностью Ливия начала устранять соперников своего сына.

В семейной жизни Августа явно присутствовалаатмосфера того же самого нравственного разложения, которое охватило и всю верхушку римского общества. Как писал Светоний, «сладострастным утехам он предавался и впоследствии и был, говорят, большим любителем молоденьких девушек, которых ему отовсюду добывала сама жена» (Svet. Avg. 71). Ливия прекрасно понимала, насколько удачную партию она сделала этим замужеством. Поэтому она сквозь пальцы смотрела на продолжавшиеся увлечения мужа. Более того – сама поставляла ему жертв его сладострастия, тщательно отбирая их так, чтобы среди них не оказалось сильных личностей, которыми он мог бы увлечься всерьёз. Расчётливый Август, как можно понять, ценил и уважал только столь же холодно–рассудочных женщин, поэтому Ливия устраивала принцепса. Это было поистине редкое единение душ двух бездушных людей[21].

Теперь Тиберий остался единственным родственником Августа, который мог стать его наследником. Когда Август встретился с пасынком после долгой разлуки, то отозвался о нем образно: «Бедный римский народ: в какие медленные жующие челюсти ему предстоит попасть». Вступив в восьмой десяток, Август чувствовал, как силы его покидают, говорил о желании «доброй смерти». Умер он на руках у Ливии со словами: «Ливия, помни, как мы жили вместе. Живи и прощай» (Svet. Avg. 99).

В последние дни жизни Августа Ливия проявила немалую активность. В связи с ухудшающимся состоянием здоровья принцепса, по словам Тацита, «некоторые подозревали, что тут не обошлось без злого умысла Ливии» (Тac. Ann. I. 5). Тиберий взял на себя управление Римом, а Ливия была принята в род Юлиев и получила имя Августы. При вступлении Тиберия на трон в адрес принцепса, как и можно было предполагать, полились неумеренные восхваления; то же относилось и к его матери. Раздавались предложения именовать Ливию «матерью отечества».

Однако намерения вдовствующей императрицы натолкнулись на неожиданное препятствие – таковым явился сам Тиберий. Человек уже немолодой и крайне самолюбивый, он, конечно, сознавал, чем обязан матери, но неимоверно тяготился необходимостью постоянно проявлять эту благодарность. Вскоре вражда их стала открытой (Svet. Tib. 50–51).

Ливия болезненно переживала метаморфозу, происшедшую с ее сыном, пыталась протестовать, но Тиберий стоял на своем. Полного разрыва между ними не произошло: для Ливии идти на это было бессмысленно и опасно — она сама устранила с его пути всех соперников. Тиберий же, особенно поначалу, нуждался в советах матери по многим важным проблемам. Тиберий не раз говорил, что женщинам не к лицу вторгаться в государственные дела. В итоге он почти перестал общаться с матерью. Тем не менее, само ее существование ставило моральную преграду самовластию Тиберия, и лишь после ее кончины террор с полной силой обрушился на римскую аристократию, не обойдя и императорскую фамилию.

Ливия скончалась в 28 г. в возрасте 86–ти лет. Тиберий, ни в чем не нарушив приятности своего уединения и не прибыв в Рим отдать последний долг матери, в письме к сенату сослался на свою занятость и урезал (из скромности) определенные сенаторами в память Ливии почести, добавив, чтобы ее не обожествляли, ибо так хотела она сама.

Жена Августа и мать Тиберия была, безусловно, неординарной, сильной и сложной личностью. Сохраняя внешнюю благопристойность, она активно участвовала в жёсткихинтригах, связанных с соперничеством и борьбой за власть и влияние. В полной мере стремилась она реализоваться как лицо, приобщённое к верховной власти, даже после смерти Августа. Но интриги Ливии все же были покрыты флером благочестия. После Августа наступила эпоха неприкрытого насилия. Сама же честолюбивая «Божественная Августа» Ливия Друзилла всю жизнь была одержима стремлением добиться власти. И даже сына, Тиберия, считала всего лишь средством к этому.