Представление о семье в женских источниках личного происхождения второй пол. XIX – нач. XX В.

Источники личного происхождения – мемуары и дневники, — являются ценными историческими источниками для изучения тех проблем в истории, которые связаны с человеческим фактором, идеологией и психологией отдельных социальных групп в определенных исторических условиях[245].

История семьи является достаточно разработанной проблемой как в западной, так и в отечественной историографии, но, тем не менее, в исторической науке изучение семьи до сих пор остаётся в позиции маргинального поля, имеющего некий этнографическо–иллюстративно–бытовой аспект.

Сами женщины взялись за освещение своего исторического прошлого на рубеже XIX–XX вв., что представляло несомненный интерес. Начало XX в. вписало новую страницу в «женскую историю» России. Она развивалась столь быстро, что её летописцы не всегда успевали фиксировать события, стремительно сменявшие друг друга.

Н. А. Тучкова с восхищением и гордостью писала о своей семье, вспоминала о дедушках и бабушках[246]. Её мемуары интересны своим богатым фактическим материалом, и содержат в себе описание отношений, царивших в её семье[247]. О своей родительской семье она писала так: «Мое несчастье — это моя семья. В ней господствует дух уныния, отрицания и сплина, благодаря которым жизнь превращается в непрерывную пытку».

Е. Н. Водовозова в своих воспоминаниях «На заре жизни» писала о том, что все члены ее семьи с уважением относились к отцу, несмотря на то, что факт разорения отцом своего семейства был на лицо: «Члены моей семьи – мать, няня, мои старшие братья и сестры, – вспоминали покойного отца не иначе, как с чувством глубочайшего благоговения и с горячею любовью, вторая же моя сестра Саша (во время смерти отца она была еще подростком) чуть не умерла от горя, лишившись его»[248]. Как писала Е. Н. Водовозова, «отец с матушкой, несмотря на диаметрально противоположные вкусы, характеры и умственное развитие, относились друг к другу с полным уважением, доверием и любовью…»[249].

Так же хотелось бы отметить воспоминания детства, которые оставила нам С. В. Ковалевская. По ним можно судить о непростых взаимоотношениях в ее семье. С. В. Ковалевская с большой нежностью описывала характер своего отца, у которого суровость была только наружная, напускная, развившаяся вследствие укоренившейся мысли, что мужчина должен быть суров[250]. С. В. Ковалевская чувствовала себя нелюбимым ребенком: «Во мне рано развилось убеждение, что я нелюбимая, и это отразилось на всем моем характере»[251]. Возможно, это происходило потому, что она была средним ребенком в семье.

Очень интересны были законы дома, описанные в мемуарах С. В. Ковалевской. К примеру, она вспоминала о том, что «нам было запрещено сближаться с прислугой; что касается гувернантки, предполагалось полное подчинение. Слово отца было законом. Категорически запрещалось беспокоить отца в кабинете, обращаться к нему по своему желанию, не вникать в разговоры взрослых».

Дочь Л. Н. Толстого с большой теплотой и нежностью рисует семейные отношения, большую долю в них уделяя взаимоотношениям с отцом: «За всю мою жизнь то особенно сильное чувство любви и благоговения, которое я испытывала к отцу, никогда не ослабевало, и он особенно нежно всегда относился ко мне». В своих воспоминаниях она определяла роль отца в своей жизни: «Папа – единственное утешение и поддержка в моей жизни, и я часто мучаюсь тем, что мало доставляю ему радости… также меня мучает то, что папа такого высокого мнения обо мне… мне все это очень приятно, но у меня вечный страх, что вдруг он увидит, как я плоха, и откажется от меня»[252]. Все её воспоминания полны цельных картин, описывающих её отношения с отцом. К матери она испытывала также очень нежные чувства.

Итак, можно сказать, что родительская семья играла огромную роль в жизни Татьяны Сухотиной–Толстой, все ее воспоминания пронизаны теплом и любовью в отношении всех членов семьи. Стоит отметить, что родители воспитывали своих детей в атмосфере любви и заботы, детям разрешалось играть в веселые шумные игры, в том числе и с крепостными детьми, часто дети играли с отцом. Подобные отношения детей с родителями закладывают очень прочную базу для отношений в дальнейшем.

Так же хочется выделить мемуары Т. Л. Щепкиной–Куперник «Дни моей жизни»[253]. С особым чувством Щепкина–Куперник описывала свои внутренние переживания по поводу своей семьи, которую она очень любила. Особое место в своих мемуарах Щепкина–Куперник отводила воспоминаниям о взаимоотношениях с мамой, а так же о своих глубоким чувствах к ней: «Мама вообще была «всем». Жизни вне ее я себе не представляла»[254].

Как вспоминала Т. Л. Щепкина–Куперник, «мама хотя и любила меня, конечно, но в то время, как я родилась, слишком еще была полна своей личной драмой с отцом, своей молодой жизнью, так что я занимала в ее душе второстепенное место. Я все время чувствовала себя лишней: мне не было места в маминых объятиях, в них всегда лежала сестричка». Отцу она в своих мемуарах посвятила целый раздел, в котором она очень подробно описала весь его жизненный путь, а так же взаимоотношения с ним. Как писала Т. Л. Щепкина–Куперник, «у нас с отцом отношения были очень оригинальные. Ребенком я его видела редко. Он представлялся мне загадочным и интересным существом. Мы были друзьями, и при этом всегда интересными друг для друга. В характере, в складе ума, во вкусах у нас было много общего. Мы с ним могли не видеться годами, а встретившись, начать говорить об одном и том же»[255].

Необходимо отметить, что отношение к семье зависело от той модели отношений с родителями, которая выстраивалась еще с детства. Так, одни оставались близкими со своим родителям до конца своих дней (Т. Л. Сухотина–Толстая, О. К. Буланова–Трубникова, мать которой поддерживала дочь в ее революционных идеях, А. Ф. Тютчева, Е. Н. Водовозова, Н. А. Тучкова–Огарева). Другие же (например, С. В. Ковалевская) отдалялись от семьи, и в дальнейшей их жизни она не играла практически никакой роли.

Как справедливо замечает Н. Л. Пушкарёва, в женских мемуарных текстах отсутствует назидательность и «агрессивность», «широта исторического охвата», и в этих «женских слабостях» исследовательница видит их «прелесть и научную значимость (если придавать особое значение изучению субъективного, казуального и уникального)»[256].

Таким образом, мы видим, что повествование о частной жизни, повседневном быте, семье всегда более интересно, эмоционально и живо в женских воспоминаниях, чем, например, в мужских, поскольку женщины изображают свою сферу жизни, близкую, понятную для них.