О.А. Козлова. «Матерая вдова». Юридические права вдов и овдовевших матерей в Московии во второй половине XVII века

О. А. Козлова

Москва, ИЭА РАН / Самара, СГУ

«Матерая вдова». Юридические права вдов и овдовевших матерей в Московии во второй половине XVII века

Овдовевшая женщина и овдовевшая мать в любое время вызывает сочувствие и уважение, но автор данной работы предпочёл посвятить своё исследование юридическому положению вдов в Московии накануне петровской эпохи. Объясняется это тем, что Московия второй половины XVII в. может служить образцом патриархальных воззрений на развитие общества, а потому роль женщины в этом процессе очень важна, и отличается некоторой необычностью и теми характеристиками, которые не типичны для представления современных обывателей и современной науки.

Несмотря на то, что в историографии пока ещё нет полновесных исследований, посвящённых исключительно указанному выше вопросу, в большом количестве трудов как отечественных[406], так и зарубежных[407] историков упоминается правовое положение московитских вдов и уникальность их юридического статуса в призме этнических и социальных воззрений на женщину в патриархальной Московии. Позитивный историографический момент исследования состоит в том, что отечественные (к примеру, Пушкарёва Н. Л. [408]) и зарубежные историки опираются в свои работах на значительный документальный аппарат, что составляет несомненную ценность подобных исследований, благодаря чему возможно проводить параллели от частной повседневной жизни русской женщины к юридическим аспектам общественных прав московитских вдов.

Для изучения такого правового нюанса, как юридические права овдовевших московиток в допетровской России, необходимо выяснить значение самого понятия «матерая вдова». Указанное выражение можно перефразировать, и в современном языке оно будет звучать иначе: «овдовевшая мать»[409]. Личность матери в Московии второй половины ХVII в. пользовалась трепетным уважением и охранялась законом, свидетельством чему служат статьи Соборного Уложения 1649 года[410], главы Домостроя, в ХVI в. сформулировавшего каноны поведения по отношению к личностям матерей с точки зрения религии и общества[411].

Женщина, потерявшая мужа, рассматривалась в патриархальном каноне допетровской Московии мученицей на земле. Муж для любой московитки независимо от сословной принадлежности должен был являться источником жизни и радости, тем звеном, которое связывало её с детьми и той семьёй, в которую она пришла по вступлении в брак[412]. Потеряв его, женщина была обречена не просто на годы одиночества, она в глазах общества теряла своё право жить полноценной жизнью, богатой событиями, и весь свой досуг обязана была посвятить молитвам об упокоении души почившего супруга, до конца дней скорбеть о нём и вести себя в обществе соответственно тем религиозным предписаниям, которые могли бы подчеркнуть степень её верности умершему, глубину её любви к нему и дань уважения его памяти. Вдова почиталась в обществе независимо от сословной принадлежности, со смертью мужа приобретала статус уважаемой личности, оберегаемой помимо светского церковным законом, провозглашающим: «Горе обидевшему вдову: лучше ему свой дом ввергнуть в огонь, чем за воздыхания вдовиц быть ввержену в геенну огненную»[413].

Согласно законодательству, замужняя женщина прикреплялась на основании юридических прав к своему мужу. Вдова была полновластной госпожой в доме и абсолютной главой семьи, челядь и холопы беспрекословно исполняли её приказы, а дети покорно внимали её наставлениям. Соборное Уложение в этом плане непреклонно: интересы вдовы соблюдены в выгоднейшем для неё плане, государство заботилось о том, чтобы вдова содержала себя и своих малолетних детей (если таковые у неё были); если муж женщины геройски погибал на войне, государство заботилось о том, чтобы вдова героя и его дети не нуждались.

С юридической точки зрения, вдова, действительно, имела с родственниками мужа связь чисто номинальную: она считалась их родственницей благодаря наличию общих детей. В случае, когда вдова была бездетна, и потому родственники надеялись вычеркнуть её из семьи, дабы не делить нажитое имущество, законодательство было на стороне овдовевшей женщины. В подобных ситуациях умирающий муж мог оставить духовную грамоту – прообраз современного завещания, в котором чётко оговаривался размер наследуемого женщиной имущества. Тогда и ближайшие родственники умершего ни коим образом не могли претендовать на имущество, поскольку закон официально был на стороне вдовы.

Несмотря на возможное неодобрение в глазах общества и церкви, вдовы могли вступать в брак и нередко выходили замуж повторно. Случаями, когда они вовсе избегали осуждения окружающих, были ситуации, когда вдова оставалась в одиночестве юной и бездетной, а, значит, могла создать семью, или когда у неё было много несовершеннолетних детей, содержать которых не было возможности. Если вдова вновь выходила замуж, её имущество переходило в управление её нового мужа, но, если женщину не устраивало то, как он распоряжается её владением, она могла подать на него жалобу государю и добиться того, чтобы самой распоряжаться имуществом в силу малолетства детей, либо доверить управление старшему сыну, достигшему совершеннолетия[414].

В случаях овдовевших женщин закон не делал различий. Во второй половине XVII в. знатная женщина постепенно удалилась (официально) от общества, но появлялась в нём в силу некоторых жизненных обстоятельств, требовавших её обязательного присутствия или дававших ей самостоятельное вотчинное значение. Только овдовевшая мать или матерая вдова, защищала интересы своих осиротевших детей перед обществом и государством. Матерая вдова пользовалась правом стоять наравне с мужчиной и занимать соответственно своему значению место в обществе, не смущавшемся присутствием женщины, обретшей мужские черты в силу вдовьего положения, но не потерявшей от этого вотчиннического значения[415].

Овдовевшая мать совмещала в себе обязанности двух глав семьи: отца – как представителя и главы семьи в патриархальном обществе, матери – как хранительницы домашнего очага, главной заботой которой был домашний уют[416]. Поскольку мать–вдова утрачивала в глазах общества ту греховную сущность, которая (по мнению церкви[417]) может быть ей свойственна с момента рождения, религиозные и шовинистические общественные предрассудки её уже не затрагивали, в случае их возможного проявления общественное мнение и юридическая составляющая были на стороне женщины, даже находившейся в меньшинстве.

Резюмируя всё вышесказанное, необходимо отметить, что во второй половине XVII в. в московитском обществе ещё господствуют варварские представления о женщине как о существе «адском», «злом», «сатанинском. Тем не менее, с большей долей вероятности мы можем утверждать, что первым шагом начала правовой эволюции женской личности в России становится изменение государственного законодательства в позитивную для женщин сторону, и примером тому служат овдовевшие матери и вдовы допетровской Московии. В знатных кругах женская эмансипация начнёт расширяться во времена «царствующего матриархата» при Елизавете Петровне и Екатерине Великой.

Уникальность статуса «матерой вдовы» состоит в том, что правовое положение этих женщин было неоспоримо во времена допетровской эпохи и после неё. Статус овдовевшей матери и вдовы распространялся на всех женщин России независимо от материального благосостояния и сословной принадлежности, а это рассматривается с позиций того времени как ценное явление, характеризующее изменение социальных и этнических воззрений общества на женскую личность в лучшую сторону, реализует развитие уровня образованности и культуры населения, несмотря на откровенное влияние религии на общественность.