 |
И. В. Титова. Дом – женское пространство? Соотношение мужских и женских образов потусторонних обитателей мифологической зоны «дома и двора»
|
|
|
|
И. В. Титова
Москва, Институт этнологии и антропологии РАН
ДОМ – ЖЕНСКОЕ ПРОСТРАНСТВО? СООТНОШЕНИЕ МУЖСКИХ И ЖЕНСКИХ ОБРАЗОВ ПОТУСТОРОННИХ ОБИТАТЕЛЕЙ МИФОЛОГИЧЕСКОЙ ЗОНЫ «ДОМА И ДВОРА»
(НА МАТЕРИАЛАХ НАРОДНЫХ ВЕРОВАНИЙ ЕВРОПЕЙСКОЙ ЧАСТИ РОССИИ XIX—XX ВЕКОВ)
Комплекс народных суеверных представлений, связанных с пространством дома и двора, показывает на то, что мифологическим хозяином названной зоны является домовой. Анализ рассказов о нем убеждает в том, что этот образ был на протяжении веков очень самодостаточным, хотя в ряде случаев мог дополняться сопутствующими персонажами, в том числе и женскими. В образе духа–хозяина дома и двора содержится спектр патриархальных представлений о том, каким должен был быть глава большой крестьянской семьи, хозяин подворья.
Образ домашнего пената (духа дома) в представлениях крестьян определен положительно. Значимость его присутствия в крестьянском подворье, его благорасположенности к семье и крестьянскому хозяйству велики. Будучи подчас кровно связанным с родом и семьей, домовой выступал не только как защитник и гарант достатка и благополучия, но и как нравственный цензор, ревностно следящий за поведением всех членов семьи. Отрицательные черты в русских народных миофологических воззрениях чаще переносились с домового на других, сопряженных с его образом, персонажей народного баснословия, населявших периферийные участки дома и двора (подпеченник, жихарь, подовинный, баенный – все это особые породы домовых), которые не были связаны с хранением и обработкой урожая – главного источника достатка семьи, залога ее будущего благополучия.
Что касается женских персонажей мифологической зоны «дома и двора», то здесь перед исследователем открывается принципиально иная картина. Все женские персонажи мифологического пространства дома можно условно разделить на две группы. Первая – это второстепенные образы, сопряженные с поверьями о самом домашнем пенате: жена и дочери домового. Рассказы о них составляют незначительный объем всех быличек о домовом, образы их разработаны крайне слабо: о жене домового «крестьяне ничего не знают», дочери же его представлялись юными, прекрасными и особо опасными для человека.
|
|
|
Вторая группа – это самостоятельные женские персонажи, постоянно обитающие в доме или на подворье: кикиморы, мары, обдериха, баенная бабушка и др. Коннотация образов этой группы резко отрицательная (исключение составляет лишь образ баенной бабушки). Отождествляясь с утратами, они являлись предвестницами, а то и персонификациями болезней, смерти и прочих несчастий. Культы их не развиты. Представления о них скудны и локально ограничены (в то время, как представления о домовом бытовали и бытуют повсеместно).
Самым репрезентативным среди женских персонажей народной демонологии на наш взгляд можно считать образ кикиморы. Не являясь женской параллелью образа домашнего пената, кикимора в целом ряде случаев сближается с образом домового исключительно в функциональных чертах: она, как и домовой была связана со скотом, в качестве мест обитания назывались различные участки дома и подворья, как и домовой, предвещала будущее. Но в отличие от домового, она всегда предвещал о несчастьях. Главным ее занятием считались сугубо женские рукоделия – прядение, плетение. Важно подчеркнуть, что прядением и плетением занимались и другие женские персонажи низшей мифологии, а так же домовой, как повествуется в целом ряде быличек. Образ этот, как и подавляющее большинство женских персонажей народного баснословия, коннотирован или отрицательно, или нейтрально.
|
|
|
Пространство дома традиционно считается преимущественно женской сферой, однако на уровне низшей мифологии это не совсем так. Представления о домовом (в маскулинности которого нельзя усомниться) практически вытеснили из мифологического пространства дома все женские персонажи, сведя их к второстепенным по своему значению либо только дополняющим образ самого «хозяина», без присутствия которого русскими крестьянами на протяжении XIX–XX веков не мыслился ни один дом, ни одно подворье.
Е. А. Терещенко
Чернигов, Черниговский национальный педагогический университет имени Т. Г. Шевченко
СТЕРЕОТИП НЕВЕСТЫ В ОБЩЕСТВЕННОМ СОЗНАНИИ КРЕСТЬЯН ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ ХIX ВЕКА:
ЭТНОКУЛЬТУРНЫЙ ИДЕАЛ И ИСТОРИЧЕСКАЯ РЕАЛЬНОСТЬ (ПО ДОКУМЕНТАЛЬНЫМ И ЭТНОГРАФИЧЕСКИМ МАТЕРИАЛАМ ЧЕРНИГОВСКОЙ ГУБЕРНИИ И СМЕЖНЫХ ТЕРРИТОРИЙ)
Приобретает актуальность вопрос соотношения идеальной модели с реалиями повседневной жизни, которые могут отличаться от фольклорного стереотипа. Сопоставление этнографических и фольклорных источников с документальными материалами позволяет зафиксировать несовпадения в системе идеал–реальность и определить масштабы несоответствий.
В работе будет проиллюстрирован тезис на примере традиции выбора невесты в виде, в котором она зафиксирована этнографами XIX в. Территориальные рамки исследования охватывают Черниговскую и Воронежскую губернии в пределах украинско–российской этноконтактной зоны. Выбор невесты в крестьянстве не был обусловлен личными предпочтениями молодых или их родителей. Значительное количество крестьянства находилась в крепостной зависимости, они не могли быть самостоятельными в выборе брачного партнера. Официально помещик предоставлял разрешение на брак крестьян, без этого брак признавался недействительным[215]. Если запланированный брак не касался экономических интересов помещика, препятствий с его стороны не возникало. Причиной осложнений было стремление крестьян взять жену из владений другого помещика. Но и это не было непреодолимым.
Над доброй волей крестьян при выборе брачного партнера стояло три уровня контроля: 1) власть и церковь; 2) помещик (для крепостных); 3) крестьянская община и семья[216]. Государственные крестьяне и однодворцы оказывались в выгодном положении – над ними не было помещика.
|
|
|
Критерии выбора невесты следует рассматривать как «идеальную» модель. Она может дать представление, какими чертами должна обладать девушка, чтобы претендовать на удачный брак. Её возможность стать хорошей хозяйкой, женой и матерью учитывалась особо, в ней ценили хозяйственность и трудолюбие. Перед заключением брака родители жениха узнавали всё о невесте, на первый план выходила не внешность, а хозяйственность[217]. Фольклор подчеркивает практическую сторону брачного союза и выбора невесты.
Брачный договор имел юридическую силу, нарушение было чревато судебными разбирательствами. Сторона, нарушившая соглашение, платила компенсацию[218]. Добрачный «сговор» и свадебные обряды для крестьян были важнее венчания. Венчание не давало права молодоженам на совместную жизнь, жить как супруги они могли после выполнения свадебных обрядов[219]. Говоря о взглядах на брак в крестьянской среде, нельзя не сосредоточить внимание на свободе выбора партнера самими молодыми людьми. Молодые люди не были свободны в выборе партнера, эти вопросы осуществлялись родителями[220], без согласия молодые люди не могли заключать брак. Но закон запрещал родителям заставлять детей жениться вопреки желанию[221]. Крестьяне руководствовались традицией, а не законодательством. Но свобода выбора варьировалась в зависимости от ситуации и материального достатка семьи.
Исследователи определили средний брачный возраст для регионов Российской империи. Низким он был в южных губерниях, где девушек выдавали замуж в 16–18 лет, а в 23–25 девушка считалась «старой девой»[222]. Критерием выбора партнера было «равенство», где считались имущественные и возрастные характеристики[223]. Известны случаи, когда невеста была старше жениха. В народе «неравные» браки не одобрялись и были исключением, хотя кое–где такой обычай был распространенным[224]. Такие браки признавались недействительными, если жених не достигал совершеннолетия[225]. Гражданским совершеннолетием у мужчин считалось 18 лет, у женщин 16. Архиереи давали разрешение на брак, если до совершеннолетия оставалось менее полугода[226]. В критериях женской красоты ценился такой тип, который был внешним выражением здоровья и свидетельством того, что женщина способна родить здоровых детей. Ценились девушки полнотелые, румяные, худая девушка не считалась привлекательной[227].
|
|
|
Институт брака рассматривался крестьянами из практических и меркантильных позиций. Идеальной невестой была здоровая девушка, способная стать в будущем хорошей матерью, трудолюбивая хозяйка. Свобода выбора брачного партнера ограничивалась не только крестьянской семьей, церковными канонами и волей помещика (для крепостных). При таких условиях избрания «идеальной» невесты, каким оно предстает в источниках, было возможным не всегда. Выбор будущей жены был компромиссом между желаемым и возможным, с учетом симпатий, материального состояния семьи, социального положения крестьянина, религиозных факторов.
|
|
|
