 |
«неистовые ревнители» и «литературные попутчики»
|
|
|
|
«НЕИСТОВЫЕ РЕВНИТЕЛИ» И «ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПОПУТЧИКИ»
(1923-1925)
В 1923 г. в одном из центральных советских издательств была опубликована книга Л. Троцкого «Литература и революция», где один из политических вождей страны (отнюдь не лишённый литературно-критического таланта, ярко проявившегося ещё с предреволюционных времён) предпринимал попытку своеобразной классификации современной ему русской литературы. Здесь можно увидеть определённую значимую веху в развитии литературного процесса, – где были намечены его основные слагаемые, а также дана их оценка, сделанная с высоты позиции государственной власти (что неизбежно должно было повлиять на судьбы искусства и его творцов).
В обобщённом виде картина, нарисованная Л. Троцким, имела как бы два полюса, обозначенные и по собственно-эстетическим, и по социально-классовым критериям. Это, с одной стороны, «внеоктябрьская литераутра» (не изжившая дворянско-буржуазной сути как в России, так и в эмиграции), а с другой – «пролетарская культура и пролетарское искусство» (и, соответственно, пролетарская литература в стадии зарождения). Между этими полюсами, имеющими ряд «боковых» линий (футуризм, формальная школа и др. ), виделся мощный литературный пласт, персонифицированный Л. Троцким как «литературные попутчики революции». Таким термином характеризовались литературные движения, объединения и отдельные писатели, не являвшие прямой оппозиции процессам революционных преобразований, но искавшие в искусстве своих собственных путей – нередко в свободе от социально-политической коньюнктуры и в опоре на культурное наследие прошлого.
При этом подобные явления литературного процесса обладали бесспорной эстетической значимостью, игнорировать которую было, по сути, невозможно. Достаточно сказать что в подобном статусе фигурировали для Л. Троцкого С. Есенин, Н. Клюев, Б. Пильняк, «мужиковствующие писатели», «Серапионовы братья» и др. Подразумевалось, что «попутчики» должны подлежать определённому «перевоспитанию», позволившему бы им подняться до идейно-мировоззренческой высоты коммунистического искусства (в то время, как «внеоктябрьская литература» обрекалась на вырождение и путь в литературное небытие).
|
|
|
· Такая своеобразная триада, обозначенная Л. Троцким в расстановке литературных сил, по-своему формировала основные векторы «литературной борьбы» середины 1920-х годов. Под определение «попутчиков» (как, в некотором роде «неполноценных») подпадали практически все писатели, не обозначившие чётко и однозначно революционно-коммунистических ориентиров, – что, соответственно, инициировало жёсткое и тотальное давление на них сил, представляющих «неистовых ревнителей» «пролетарской чистоты» искусства (и претендующих на поддержку властных государственных структур).
Рубеж 1924-1925 годов, – по сути, кульминационный момент открытого столкновения обозначенных литературных лагерей в борьбе «на выживание» (и при неизбежной апелляции к властным верхам советского социума).
В мае 1924 г. в Отдел печати ЦК РКП(б) направлено письмо 36 писателей (зачисленных пролетарской литературой в «классово чуждую» категорию «попутчиков») – с протестом против дискриминационного отношения к ним.
Из письма: «Мы считаем, что пути современной русской литературы, – а, стало быть, и наши, – связаны с путями Советской послеоктябрьской России (…) Мы приветствуем новых писателей, рабочих и крестьян, входящих сейчас в литературу. Мы ни в какой мере не противопоставляем себя им и не считаем их враждебными или чуждыми нам (…). Но мы протестуем против огульных нападок на нас. Тон таких журналов, как «На посту», и их критика, выдаваемая притом ими за мнение РКП в целом, подходят к нашей литературной работе предвзято и неверно. Мы считаем, что такое отношение в литературе недостойно ни литературы, ни революции, и деморализует и писательские, и читательские массы. Писатели Советской России, мы убеждены, что наш писательский труд и нужен, и полезен для неё».
|
|
|
В числе подписавших письмо были: С. Есенин, А. Толстой, О. Мандельштам, Б. Пильняк, М. Волошин, М. Пришвин, И. Бабель, М. Зощенко, В. Каверин, В. Катаев, П. Орешин, В. Инбер, Н. Тихонов, Вс. Иванов, А. Чаплыгин, Вяч. Шишков, М. Шагинян и др.
· Лишаемые вследствие экстремальных действий ВАПП «права голоса» (и, фактически, права самого существования) в литературе, непролетарские писатели вынуждены были обратиться за защитой к государственно-партийной власти: при этом неизбежным становилось выражение политической лояльности по отношению к властным структурам.
Тем самым литература ставилась в такие условия, когда она должна была как бы по собственной инициативе «просить» государственную власть осуществлять регламентирующие функции в развитии литературного процесса в России.
Со своей стороны, представители Всероссийской ассоциации пролетарских писателей в своём обращении к власти расценили обращение «попутчиков» как «бунт мелкой буржуазии» и потребовали в ультимативной форме «диктатуры партии в литературе».
По итогам такого рода обращений ЦК РКП(б) принял резолюцию «О политике партии в области художественной литературы (опубликована в газетах «Правда» и «Известия» 1. 06. 25 г. )
Резолюция фактически содержала заявление партийно-государственной власти о необходимости прямого руководства ею «литературным делом». Этот шаг был представлен, не как инициатива властных структур, но почти как вынужденная мера: следствие литературных междоусобиц, неспособности писателей самостоятельно решать проблемы литературной жизни, просьбы «попутчиков» и прочих «непролетарских писателей» о защите и пр.
Условием «тактичного и бережного отношения» к «попутчикам» было требование «быстрого их перехода на сторону коммунистической идеологии».
|
|
|
Критика пролетарских литературных организаций была вызвана не в последнюю очередь тем, что они, как в своё время Пролеткульт, стремились выйти из-под партийно-государственной опеки.
В то же время было указано, что, «отсеивая антипролетарские и антиреволюционные элементы, «партия…видит будущих идейных руководителей советской литературы» именно в пролетарских писателях; при этом подчёркивалась «важность борьбы за их идейную гегемонию» в настоящем и будущем.
· Резолюция обозначала переход к новому этапу литературного процесса в России, в котором, помимо государственного «руководства» литературой, намечался её «официальный» статус. При этом главным критерием общественной ценности творчества объявлялась его идеологическая направленность и политическая лояльность.
Определение официальной литературы как «советской» (социалистической, идеологически выдержанной) предопределяло и отношение к литературным явлениям, не соответствующим этому критерию, – лишаемым поэтому официального признания и самого права на существование в социалистическом обществе.
По статистическим данным об издательской деятельности и численности различных писательских организаций в РСФСР на конец 1925 г.: Всесоюзная ассоциация пролетарских писателей
(ВАПП) – 2898 членов; Всероссийский союз писателей в Москве – 360; Ленинградское (действующее самостоятельно) отделение Всероссийского союза писателей – 250-300; «Кузница» (с группой «Твори! ») – 100; Коллектив рабоче-крестьянских писателей – 20-30; Союз Революционных драматургов – 20-25; «Перевал» – 28; Леф – 15-20; Литературный центр конструктивистов – 15-25.
Всего в РСФСР – 11 писательских организаций с общим количеством членов 4500-4700. Число издательства, выпускающих художественную литературу на русском языке в 1924-1925 гг. – около 49, из них почти половина – частные. На конец 1924 г. выходило в РСФСР 74 литературно-художественных журнала; на конец 1925 г. – 53.
· Из приведённых данных следует, что две трети от общего числа литературных работников в Советской России обретали такой статус за счёт принадлежности к пролетарским писательским организациям; таким образом, в русской литературе появлялось, что называется, в одночасье почти три тысячи (! ) новых писателей (? ). Подобная массовость (при отсутствии столь же массовой и художественно значимой практики) представала одним из путей достижения гегемонии в литературном процессе. И если особой «пролетарской литературы» как типологически очерченного и эстетически весомого пласта в истории отечественного искусства создано так и не было, то «пролетарские писатели», исчисляемые тысячами, имелись в наличии. При этом лидерами пролетарских организаций ставились задачи как приобретения новых сторонников, так и «беспощадной борьбы с «попутничеством» (оплотом которого представали прежде всего объединения «Перевал» и Всероссийский союз писателей).
|
|
|
В 1924-1925 гг. были заключены соглашения между ВАПП и представителями «левого искусства» (радикально-революционной ориентации).
Их текста соглашения с объединением «Леф»: «Соглашающиеся стороны… путём устных и печатных выступлений проводят неуклонное разоблачение буржуазно-дворянских и мнимо попутнических литературных группировок и выдвигают свои принципы классовой художественной политики. (…) Избегают взаимной полемики не отказываясь в то же время от дискуссии и деловой товарищеской критики» (На посту. – 1924 – №1).
Соглашение было подписано от ВАПП Л. Авербахом, С. Родовым и др.; от Леф – В. Маяковским и О. Бриком.
К официальному соглашению было присовокуплено «негласное приложение» о совместной борьбе против А. Воронского: «попутнических» журналов «Красная новь», «Прожектор», издательства «Круг», которыми он руководил.
ВАПП заключила и с «Литературным центром конструктивистов» соглашение, где стороны обязались «бороться против всех реакционных и мнимопопутнических групп», «избегать взаимной полемики, не отказываясь в то же время от дискуссий и деловой товарищеской критики».
· В подобных соглашениях роль сильной стороны играла ВАПП, создававшая блок сторонников «классового искусства» для противовеса «попутнической», а по сути, демократической литературе, которая значительно упрочила свои позиции в России в период НЭПа. Осознавая бесперспективность в данной ситуации чисто литературной борьбы, лидеры пролетарской литературы намечали курс на уничтожение своего главного «противника» политическими средствами.
Вместе с тем со стороны государственной власти магистральной представала тенденция к объединению и укрупнению литературных организаций «революционной ориентации», что облегчало управление ими и в то же время помогало бы производить «отсев» литературных сил, не получивших официального статуса.
|
|
|
