Замечание на ответ четвёртый. Замечания на ответ пятый

Замечание на ответ четвёртый

Четвёртый вопрос поморцам был о том, «коих ради вин» в церкви российской дониконовского времени возникали несогласия с церковию восточною.

Денисов отвечал кратко, что сама «российская древлеправославная церковь с восточною древлеправославною в единосогласии пребывала»; а об тех, которые в ней «самодерзостне» несогласие какое с восточною церковию учинили, уже сказал в предыдущем третьем ответе. Таким образом отсылал здесь вопросителя и читателя к своему третьему вопросу, на который и мы пред сим сделали замечание.

 

Замечания на ответ пятый

Пятый вопрос, предложенный поморцам, состоял в следующем: «по приятии веры от грек Владимир и вси православнии христиане како прияша креститися в крестном знамении, первыми ли тремя персты, или двема? »

Пространный ответ Денисова на этот краткий вопрос считается одним из самых искусных и примечательных в его книге, особенно по обилию приведённых им исторических и археологических доказательств, или свидетельств в защиту двуперстия.

Но мы должны прежде всего указать как в вопросе иеромонаха Неофита, так и в ответе Денисова тот существенный недостаток, что они рассматривают пререкаемый предмет, т. е. перстосложение для крестного знамения, только с исторической или археологической стороны, а не с догматической. Между тем всего нужнее и важнее было рассматривать его именно со стороны догматической, то есть следовало предложить и решить вопрос: одними ли только теми перстами, которые известным способом слагаются в двуперстии, может быть образуемо таинство Св. Троицы и воплощения Сына Божия, и замена сих перстов другими для образования того же таинства есть ли изменение самого догмата веры и может ли служить достаточным основанием для отделения старообрядцев от церкви? Вот как надлежало поставить и рассматривать вопрос о перстосложении для крестного знамения, чтобы прийти вместе к правильному решению и основного, существеннейшего вопроса: законно ли старообрядцы отделились и отделяются от православной церкви? Одно же только археологическое рассмотрение вопроса о перстосложении, какое делается в Поморских Ответах, без рассмотрения догматического значения иметь не может. Притом же, если этот вопрос рассматривать со стороны археологической, то с археологической же стороны следует рассматривать и вопросы о других, не менее важных предметах и обычаях церковных, особенно вопросы о совершении св. литургии, об уставе относительно церковной службы и постов, то есть следует рассмотреть: сохранила ли наша русская церковь до лет патриарха Иосифа тот самый чин и устав, который приняла от греков при св. князе Владимире, или изменила его? Несомненно, что мы устав службы и о постах при крещении русской земли приняли константинопольский и обители Студийские, а не тот, который содержали при п. Иосифе и теперь содержим, т. е. не иерусалимский, ибо константинопольская церковь, от которой мы приняли крещение, тогда ещё не имела в употреблении устава иерусалимского, и преподобный Феодосий Печерский посылал в Царь-град преподобного Ефрема евнуха списать устав именно студийский, а не иерусалимский, как о том говорится в житии его. Итак, у нас в России святые церкви и монастыри управлялись первоначально по уставу студийскому и константинопольскому, а не по уставу иерусалимскому; этот последний, т. е. иерусалимский устав, начал входить у нас в употребление только уже в тринадцатом столетии⁶. А студийский устав о службе церковной и о поклонах, также константинопольский Иоанна Постника о постах, и устав иерусалимский имеют великое между собою различие, как это можно отчасти видеть из книги Никона Черногорца (части первой гл. 57 и части второй гл. 1-я, 2-я и 3-я) и из предисловия исповеди в Потребниках, напечатанных при патриархе Иосифе в 3-е лето⁷. Если же мы приняли из начала крещения Русской земли о службе устав студийский и о постах устав константинопольский Иоанна Постника, то следует ли отсюда, что мы должны оставить более строгий иерусалимский устав о постах, а принять устав студийский и константинопольский, как имущие первенство пред ним по археологическому их рассмотрению? И возможно ли обвинять в ереси нововведения тех предков наших, которые изменили некогда службу по церковному уставу студийскому на службу по уставу иерусалимскому? а притом ещё написали и свои различные русские монастырские уставы, как-то: сергиевский, кирилловский, соловецкий, в коих о службе и постах большое различие? Особенно эти последние уставы отличаются от иерусалимского и от наших древних в уставе о полиелейной службе: по иерусалимскому уставу и по нашим древним полиелейному святому должно петь службу совокупно с Октаем, а в печатных у нас установлено тогда Октай оставлять. И как смотреть на устав Иоанна Постника, разрешающий посты, который положен во многих патриарших Потребниках пред чином исповеди в руководство духовнику? Хранение постов ограждено апостольскими и соборными правилами, а о том, которыми перстами образовать в перстосложении Св. Троицу и которыми – два естества во Христе, нигде в правилах не обретается. Почему же Денисов русскую церковь, бывшую до патриарха Никона, за все изменения чинов и даже за положенные в Потребниках ослабления постов, предписанных св. соборами, не осмеливается обвинять и малейше зазирать, а церковь, от лет патриарха Никона существующую (в ответах 50 и 79), даже за малейшие перестановки слов в Богослужебных книгах обвиняет, как еретичествующую, а особенно обвиняет за изменение перстов для образования в перстосложении учения о Св. Троице и двух естествах во Христе? На последовавшее у нас ещё задолго до патриарха Иосифа изменение уставов о церковной службе и о постах мы обратили внимание для того, чтобы показать, что предметы, за которые отделились от церкви именуемые старообрядцы, должно рассматривать не со стороны археологической, как делает Андрей Денисов, но со стороны догматической: не составляют ли они изменения в догматах веры или в заповедях Божиих? А ежели всякое изменение или нововведение, сделанное в церкви епархиальною властию, рассматривать только с археологической стороны и за такие изменения, как представляющие отступление от прежде бывшего, обвинять церковь в ереси, то, во-первых, следовало бы Денисову обвинить древлерусскую церковь за изменение устава студийского и прочие подобные, а также и за многочисленные разности, обретающиеся в старопечатных книгах наших, достаточно указанные в книге игумена Филарета «Опыт сличения старопечатных Потребников».

Старообрядцы скажут, что если устав студийский в нашей церкви и заменён иерусалимским, то в этом случае существовавшее заменено существовавшим же, ибо и тот, и другой устав, хотя и в разных местностях, но были употребляемы во св. церкви. Ответствуем: и Никон патриарх делал исправления согласно древлеписанным греческим и русским книгам, вводил также не новое. А притом и самое составление древних уставов, сочинение Триодей и Октаев последовало уже после вселенских соборов, как о том свидетельствуется в Книге о вере во главе 15-й. Это не было ли нововведением в церкви? Но именуемые старообрядцы даже всё, что сделано и российскою церковию до Никона патриарха, полагают святым и Богоугодным, а сделанное после патриарха Никона почитают нововведением, неприятным Богу. Почему же так? – почему церковь до Никона патриарха имела власть и силу изменять обряды, принимать составленные вновь каноны и службы, а после патриарха Никона этой власти лишилась? О власти, принадлежащей св. церкви, в старопечатном Малом Катехизисе (в толковании на 9-й член Символа веры) сказано: «Имать церковь и сие достоинство от Христа, яко не токмо простых людей наказует, но и клириков, епископов же и архиепископов больших, на соборе вселенском по винам их под запрещение влагати, и отлучати, яже сама едина сущи столпом и утверждением истины (1Тим.   3: 15); имать же и писание святое толковати, и учители похваляти и прославляти». Видите, какая власть дана церкви от Христа. И российская церковь в догматах веры не погрешила: кто же отнял у неё сию власть, которую она имела до патриарха Никона на исправление уставов, составление служб и проч.? Полагать, что теперь святая церковь сего права лишилась, значит допускать мнение не только несправедливое, но и противоборствующее уставлению Христа Спасителя, давшего таковую власть св. церкви, – противоречащее Его непреложному обещанию: созижду церковь мою, и врата адова не одолеют ей (Мф.   16: 18).

И если, как мы выше сказали, археологические указания о происшедшем в церкви изменении уставов о постах, поклонах и службах церковных не служат к обвинению древней церкви в неправославии, точно так же и археологические свидетельства и изыскания Денисова о перстосложении, если бы и действительно показывали, что церковь всегда имела только один обычай двумя перстами, указательным и средним, образовать два во Христе естества, а большим и двумя малыми образовать Св. Троицу, не могут ещё служить к обвинению церкви за перемену сего перстосложения и к оправданию старообрядцев за отделение от церкви, доколе не доказано (а это и доказано быть не может), что именно употребление этих, а не иных перстов к образованию Св. Троицы и двух естеств во Христе составляет неизменяемый догмат веры.

Итак, собранные Денисовым археологические свидетельства о двуперстии не имеют значения, ибо не могут служить к обвинению церкви в изменении догматов веры и к оправданию старообрядцев за отделение от святой церкви. Однако мы не желаем их оставить без рассмотрения, действительно ли, даже с археологической точки зрения, доказывается ими, что аки бы изначала, от лет святого князя Владимира и до лет патриарха Никона в России существовало и употреблялось одно только двуперстное сложение, как силится доказать Денисов своими археологическими свидетельствами. Это рассмотрение я предпринимаю не потому, чтобы полагать его необходимым для оправдания св. церкви, употребляющей троеперстие вместо двуперстия, ибо введение того или иного обряда, даже и нового, вполне зависит от власти церковной и церковь за сие не может подлежать никакому нареканию; я предпринимаю рассмотрение археологических доказательств Денисова единственно затем, чтобы показать, насколько они верны и доказательны.

В чём же именно состоят эти доказательства?

Вот что говорит об них сам Денисов во введении к пятому ответу: «Киими персты креститися прия князь Владимир от святыя восточныя церкве и како сие содержаше вся древле-российская православная церковь показуется от трех достоверных свидетельств. Первое: От содержащегося обычая непрерывного даже до Никона. Второе: от святых икон греческих и российских, во всех церквах российских едино являющих. Третье: от святых книг, тако старописьменных, яко старопечатных, тожде засвидетельствующих».

Должно заметить, что первое, то есть «непрерывный обычай», Денисов напрасно выделяет как особый вид доказательств; напротив, двумя последними, то есть свидетельствами от святых икон и св. книг, он только тщится доказать мнимую «непрерывность обычая» креститься двоеперстно. Итак, его доказательства распадаются только на две группы – доказательства от св. икон и доказательства от св. книг старописьменных и старопечатных. Эти доказательства мы и должны подвергнуть рассмотрению: действительно ли они показывают непрерывное употребление в русской церкви только одного двуперстного сложения и того самого, какое именно употребляется старообрядцами, то есть чтобы большой палец с двумя малыми были совокуплены своими концами для образования Св. Троицы, а два перста, верхний указательный и велико-средний, были простёрты и совокуплены между собою, причём велико-средний перст был бы мало наклонён, каковое сложение двух перстов должно образовать два во Христа естества, божество и человечество, – верхним, то есть указательным, божество, о нижним, то есть велико-средним, человечество, и преклонение сего велико-среднего перста должно образовать «преклон небеса и сниде на землю, нашего ради спасения». Такое наставление о перстосложении изложено в иосифовских Псалтырях, учебном и со восследованием, также в книге Кирилловой, и именуемые старообрядцы всех согласий без различия употребляют как по внешней форме, так и по внутреннему толкованию единственно только сие перстосложение и никакого другого не употребляют и не приемлют. И это понятно, этого требует от них самая нужда соблюсти последовательность. Ибо если они в перстосложении самые персты и самый способ их сложения (а не только образуемое перстами) полагают за догмат веры, то их перстосложение, как догмат веры, ни малейшего изменения или отступления от описанного допускать не может, ибо это было бы, по их понятию, нарушение важнейшего догмата веры. Мы с намерением сделали это подробное описание употребляемого старообрядцами перстосложения и точно указали усвоемое ему толкование, дабы всякий читатель мог видеть сам, действительно ли приводимые Денисовым свидетельства св. икон и св. книг о перстосложении вполне согласуют употребляемому старообрядцами перстосложению и подтверждают оное как по внешней его форме, так и по внутреннему разумению, то есть толкованию. Ибо Денисов, приводя доказательства от св. икон и книг в подтверждение древности и непрерывного употребления в церкви единственно содержимого старообрядцами перстосложения, большую половину из их числа привёл таких, которые ни по внешней форме, ни по внутреннему разумению не соответствуют употребляемому старообрядцами перстосложению, и потому им же самим приведённые доказательства разрушают доказываемое им положение о непрерывном якобы, постоянном и повсюдном употреблении в православной церкви до самых лет п. Никона одного перстосложения, именно употребляемого старообрядцами и принимаемого ими за догмат веры.

В подтверждение сказанного сделаем прежде всего несколько общих замечаний о приведённых Денисовым в пятом ответе доказательствах от святых икон, т. е. о приложенных здесь и описанных изображениях благословящей и якобы молебной руки на разных иконах.

Денисов в пятом ответе привёл в свидетельства о двуперстии и описал восемьдесят семь изображений руки на святых иконах. Из них тридцать шесть изображены у самого же Денисова имеющими перстосложение подобное православному: большой перст приложен здесь к среднему составу четвёртого, что возле малого перста, как большею частию пишется именословное перстосложение, а два перста верхние между собой разъединены, как опять обыкновенно пишется именословное перстосложение. Полное сходство с именословным перстосложением нарушается здесь, по-видимому, только тем, что малый перст не в прямом, или разогнутом положении, а более пригнут к четвёртому персту, что возле него, однако же и не вполне с ним соединён, иногда же пригнут более, нежели четвёртый, возле него находящийся. В этом виде, т. е. будучи более или менее согнутым, он одинаково может образовать собою литеру С, которую именно должен изображать в именословном перстосложении. Потому со всею основательностию можно утверждать, что сложение это есть именословное, а не двуперстное. Что оно не двуперстное, этому неоспоримым доказательством служит то самое, что такое перстосложение именуемые старообрядцы никогда не употребляют и описанному в Псалтырях и Кирилловой книге оно совсем не соответствует. Посему Денисов несправедливо привёл тридцать шесть изображений такого перстосложения на иконах в доказательство того, что будто бы издревле и всегда употреблялось в церкви одно двуперстное сложение; изображения эти, им самим приведённые, напротив, служат доказательством, что издревле существовали и употреблялись в церкви различные перстосложения.

Итак, из представленных Денисовым восьмидесяти семи изображений иконного перстосложения тридцать шесть, имеющие точное подобие именословному, должны быть исключены. Затем ещё шестнадцать изображений представляют благословляющую, или молебную десницу со внешней её стороны, противоположной к ладони, причём нельзя видеть, приложен ли великий перст к двум последним и именно к концам этих двух перстов, или, как в именословном, приложен только к среднему составу четвёртого перста, или наконец, как в троеперстном сложении, присоединён к трём первым. Эти изображения не могут служить прямым свидетельством ни для одного из трёх указанных перстосложений, и потому несправедливо Денисов привёл их в свидетельство о двуперстном сложении.

Два из остающихся затем тридцати пяти изображений (одно на Корсунском кресте и одно на Корсунском образе Петра и Павла) приведены у Денисова дважды и потому в общем счёте должны составлять не четыре изображения (из восьмидесяти семи они считаются именно за четыре), а только два.

Итак, остаётся всего тридцать три из представленных Денисовым изображения руки на иконах, представляющие точное подобие двуперстному сложению, употребляемому у старообрядцев, но большинство из них относится к времени позднее Стоглавого собора.

Таким образом, большая половина самим же Денисовым приведённых иконных свидетельств служит доказательством не в пользу его мнения о всеобщем и всеобдержном употреблении в древлероссийской церкви единственно двуперстного сложения, как содержат его старообрядцы.

Должно заметить ещё, что Денисов, приводя доказательства от икон в пользу двуперстия, действовал часто односторонне, а иногда брал их из источников неправославного происхождения. Односторонность его, несомненно, намеренная, обнаруживается здесь в том, что он вообще оставляет без внимания и упоминания изображения явственно именословного и троеперстного сложения, встречаемые на иконах, которые без сомнения ему известны. Эта недобросовестная односторонность его особенно ясно обнаруживается в тех случаях, когда оба перстосложения, и именословное, и двуперстное, встречаются на одной и той же иконе, и он одно из них (двуперстное) берёт, а другое (именословное) оставляет, как будто несуществующее. Так, приводя доказательства от Корсунского креста, он указывает, что у св. Апостолов руки изображены здесь двуперстно, а что на том же Корсунском кресте в верхнем кругу изображён Спаситель, явственно благословляющий именословно, об этом умалчивает. И ещё на Корсунской же иконе Апостолов Петра и Павла, находящейся в великом Нове-граде, указывает, что у Апостола Петра десница изображена двуперстно, а что на той же самой иконе у Апостола Павла изображена десница с именословным перстосложением, об этом он опять умалчивает. Ясно, что он подбирал свидетельства с намеренною односторонностию. Это ещё можно было бы не ставить в вину Денисову, если бы он подбирал доказательства только в подтверждение того, что и двуперстие с иными перстосложениями издревле существовало в церкви. Но Денисов силился доказать, что издревле и всегда существовало и употреблялось только одно двуперстное сложение, а между тем даже на одних и тех же иконах он видел различные перстосложения: и двуперстное, и именословное. Заимствуя из них только одно двуперстное в доказательство, что аки бы издревле только это одно перстосложение и существовало, о именословном же умалчивая, он, очевидно, поступал и односторонне, и недобросовестно даже с археологической точки зрения. А неразборчивость Денисова в приведении иконных свидетельств о двуперстии, доходившая до того, что он не стеснялся пользоваться даже источниками неправославного происхождения, особенно ясно обличается его ссылкою на именуемые Корсунские врата в великом Нове-граде. Денисов если не недобросовестно, то весьма ошибочно указал на оные врата, ибо они совсем не греческого происхождения, но с изображениями и надписями латинскими, ясно свидетельствующими о их происхождении не с православного востока. Учёный Аделунг в изданном 1823 г. исследовании о Корсунских вратах несомненно доказал, что они немецкой работы и явились не ранее XIII столетия. Перевод этого замечательного исследования, сделанный г. Артёмовым, издан был в 1834 г. А. И. Озерским⁸. Притом же и на этих именуемых Корсунских вратах изображены перстосложения благословящих рук вовсе не двуперстные (как утверждает Денисов, приводя и изображение их изменённое), напротив, здесь большой палец не пригнут к двум последним, но изображён прямостоящим возле указательного⁹. Вот даже какого рода мнимые свидетельства о двуперстии не стеснялся Денисов приводить в своём пятом Поморском Ответе¹⁰.

Собранные в пятом ответе свидетельства о двуперстии от св. икон и от св. книг Денисов расположил в хронологическом порядке, «по степеням» князей и царей российских, от св. князя Владимира до царя Алексея Михайловича, или до патриарха Никона. В этом порядке степеней мы и будем рассматривать археологические доказательства Денисова о исключительном издревле употреблении двуперстия в православной церкви.

* * *

¹

Так было при Андрее Денисове, но после него, когда в Даниловом монастыре была комиссия Самарина, поморцы вынуждены были принять моление за царя; прочие же перекрещенцы, Федосеевцы, Филипповцы, и по сие время за царскую власть Бога не молят, но вместо царя победы просят православным христианам, то есть Федосеевцам и Филипповцам.

²

Когда по приглашению преосвященнейшего Германа, епископа Кавказского, ездил я на Кавказ, то в некоторых православных церквах тех местностей, где много именуемых старообрядцев, я видел просфоры, печатанные печатию осмиконечного креста (разумеется, без горы Голгофы и главы Адамовой). Я спрашивал священников, почему они употребляют такую печать, и узнал от них, что бывший Кавказский епископ Иеремия для успокоения совести старообрядцев и православных, любящих так называемый старый обряд, испросил на то разрешение у Святейшего Синода. И впоследствии я действительно нашёл в «Собрании постановлений по части раскола» (стр. 453), что Святейший Синод употребление той или другой печати на просфорах предоставил усмотрению и власти преосвященного. Видно отсюда, что св. церковь не только дозволяет в единоверческих церквах печатать просфоры осмиконечным крестом, но не возбраняет сего и в церквах православных.

³

Правило 94-е содержит и общее по сему предмету постановление. Оно гласит: «Рождшиися во благочестии и в вере воспитани бывше, цари руку даяти церквам должны суть, понеже и Павлу помольшуся, воинская рука безчинных разруши единодушие». Толкование: «Благочестивых царей пособия и помощи церкви всегда требуют, цари же должны суть таковые подаяти им, яко веры суще поборницы, да не от еретик, или от безчинных человек преобидимы бывают: ибо и апостол Павел, егда клятвами совещашася безчинием евреи убити его в церкви, воинскою силою сих единодушный совет разруши».

⁴

Сочинение патриарха Мелетия «Православный христианин» в греческом подлиннике находится в Синодальной библ. (№ 328). Вот точный перевод того места в этом сочинении, где говорится о перстосложении:

«Странник: Почему этот образ (крестное знамение) означает святую Троицу?

Почему образ креста есть знак веры во святую Троицу?

Юноша: Потому, что мы начертываем образ креста, подъемля три срасленные персты единой руки.

Потому, что мы совокупляем три соединённые перста одной руки, когда хочем сделать крест; и одна рука есть знак единого божества, а три перста знамение трёх ипостасей». (См. Брат. Сл. 1875 г. отд. II, стр. 188, 189. )

⁵

Что в Киевской митрополии употреблялось именно троеперстие, это доказывает не только сохранившийся там доселе всеобщий обычай троеперстия, но и книга Малый Катехизис, изданная в Киеве в 1645 году и во Львове в 1646 г.

⁶

См. книгу г. Мансветова «Церковный устав», стр. 169.

⁷

См. также в собрании моих сочинений, ч. 1, гл. 40 и 41.

⁸

См. Брат. Сл. 1887 г. т. I, стр. 349–352.

⁹

См. в той же статье Брат. Слова, где приложены и изображения благословящих рук на Новгородских Корсунских вратах.

¹⁰

О заимствованном от Корсунских врат свидетельстве Поморских Ответов ещё митрополит Филарет в своих «Беседах к глаголемому старообрядцу» сделал следующее замечание: «Приведу пример, как Поморские Ответы обманывают незнающих и подвергают их неизбежному стыду пред знающими. Ответ 5-й ссылается между прочим на двуперстное сложение благословляющей руки святителя Александра, изображённого на медных западных вратах Новгородского Софийского собора, по тёмному преданию называемых Корсунскими. По сему тёмному названию сочинитель Поморских Ответов присвоил сии врата святому равноапостольному Владимиру и поспешил искать древнего православного благословения у изображённого на них епископа Александра. Но, ища желаемого, он или не хотел, или не умел усмотреть, что литые на сих вратах надписи суть не греческие, а латинские, и, следственно, врата сии вылиты не в Корсуне и не в Греции, а в латинской земле, что епископ Александр изображён без бороды и с остриженною головою, по обычаю западной церкви, что облачение на нём западное и посох в руке его также западный, с загнутым на одну сторону верхним концом, что латинская надпись Александр епископ де Блуцих также показывает епископа западной церкви, что на тех же вратах изображён другой, также западный епископ – Вихман Магдебургский, живший и умерший в XIII столетии» (Изд. шестое 1856 г. стр. 211–213). Незабвенный архипастырь полагал, что Денисов «или не хотел, или не умел смотреть» всех этих признаков западного и позднего происхождения именуемых Корсунских врат. Но мы никак не можем допустить, чтобы столь искусный и строгий критик исторических памятников, каким показал себя Денисов в своих возражениях против подлинности и достоверности Деяния на Мартина армянина, «не умел» или не мог приметить столь очевидных признаков западного происхождения Новгородских Корсунских врат, особенно же зная и латинский язык, т. е. имея возможность прочесть и понять надписи на этих вратах, которые, разумеется, неоднократно рассматривал в Новгороде. Нет сомнения, что Денисов и «умел усмотреть» и видел действительно, что Корсунские врата – памятник сомнительного достоинства, что они происхождения не восточного и никакого отношения к св. Владимиру не имеют, но он «не хотел» сказать и указать это, напротив, злонамеренно воспользовался утвердившимся за сими вратами названием Корсунских, чтобы выдать их за памятник греческого искусства, современный св. князю Владимиру, и сослаться на них, как на драгоценное свидетельство о существовании двуперстия именно при св. Владимире. Эта злонамеренность особенно ясно открывается ещё в том, что он постарался даже изменить находящееся на Корсунских вратах изображение латинского перстосложения на подобное двуперстному (см. об этом в нашем примеч. к статье, напечатанной в Брат. Сл. 1887 г. т. I, стр. 349–351). Вот почему мы не можем согласиться и с осторожным замечанием достоуважаемого о. архим. Павла, что в настоящем случае Денисов допустил «если не недобросовестность, то весьма ошибочное указание». По нашему мнению, ссылка Денисова на Корсунские врата во свидетельство древности двуперстия есть самая крупная из недобросовестностей, какими лукавый составитель Поморских Ответов в изобилии наполнил своё сочинение. Ред.

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: