Царство великого государя царя Алексия Михайловича

Денисов ссылается здесь, во-первых, на предисловие «множайших Псалтырей дестевых и полудестевых печатных», повелевающее креститься двумя перстами. Но из предисловия, положенного во Псалтырях, можно убедиться только о новости приведённой здесь редакции именуемого Феодоритового Слова, которое составившие и напечатавшие сие предисловие изменили по своему произволению, как хотели. Древнейшая редакция Феодоритова Слова, как мы показали выше, служит более в пользу троеперстия, нежели двуперстия; в Сборнике митрополита Даниила она потом несколько изменена; а теперь является ещё новая переделка. Переделка памятника древности может ли удостоверять в древности предания, для подтверждения коего переделка сделана? И ещё в предисловии Псалтырей о крестном знамении приведено Слово Максима Грека, о котором мы также говорили выше. Но это слово несогласно с Феодоритовым научает слагать персты для крестного знамения: как по нынешнему их положению, так и по внутреннему разумению. В именуемом Феодоритовом Слове, как оно переделано во Псалтырях и в Кирилловой книге, повелевается оба перста простерти и совокупити и един мало наклонити, а в Слове Максима Грека о совокуплении перстов и преклонении единого из них не говорится, и с тем вместе не образуется единство ипостаси во Христе и преклонение небес, что требуется образовать в Феодоритовом Слове. Такое взаимное противоречие свидетельств, приведённых в одном и том же предисловии Псалтырей, подрывает доверие к самому предисловию, и для подтверждения догматической важности и неизменяемости двуперстия оно служить не может.

Во-вторых, приводится здесь во свидетельство Книга о правой вере. Но в ней точно так же, как в предисловии Псалтырей, в основание двуперстия приведена переделанная редакция Феодоритова Слова и противоречащее ему Слово Максима Грека. Посему и это свидетельство так же мало имеет значения, как свидетельство предисловия Псалтырей.

В-третьих, ссылается Денисов на напечатанную во 157 году книгу Катехизис Малый. Катехизис этот перепечатан с киевского, изданного Петром Могилою. В киевском издании прямо повелевается полагать на себе крестное знамение тремя перстами, как мы говорили уже выше, а в московском издании это повеление переделано в повеление о двуперстии. Таковое без всякого притом объяснения сделанное изменение против подлинного текста Катехизиса может ли быть достаточным удостоверением неизменяемости двуперстия, как догмата веры?

Итак, из самых тех книг, которые напечатаны при патриархе Иосифе, открывается, что единообразия в перстосложении у нас не было, что и при самом патриархе Иосифе сложение перстов для крестного знамения за догмат веры не полагали и об единообразии в нём не поучали. А ежели бы тогда перстосложение, т. е. самые персты и образ сложения их, полагали в непреложный догмат, то разнообразных указаний о нём в печатных книгах не допустили бы. И посему учение старообрядцев о перстосложении, как о догмате веры, даже и свидетельствами времён патриарха Иосифа не подтверждается.

* * *

Теперь, прошедши все по степеням изложенные в пятом ответе свидетельства о двуперстии, не излишне рассмотреть следующие два вопроса: 1) принималось ли русскою церковию определение Стоглавого собора о перстосложении за неизменяемое? и 2) было ли во время и после Стоглавого собора в русской церкви единство сложения перстов для крестного знамения?

1) Стоглавого собора установление о сложении перстов для крестного знамения и само в себе не имело определённости и твёрдой основательности, потому оно и впоследствии не имело силы законодательной. В конце своего определения в подтверждение узаконяемого им перстосложения Стоглавый собор приводит во свидетельство так именуемое «Феодоритово Слово» в древней его редакции, где тремя равными перстами повелевается образовать Св. Троицу, а двумя наклонёнными – два во Христе естества, а между тем сам Стоглавый собор узаконяет иное определение – повелевает образовать тремя перстами не то, что указано в приведённом им Феодоритовом Слове, т. е. не Св. Троицу, но преклонение небес: «два долные, а третий верхний к долнима перстома: то же согбение персту толкует: преклон небеса и сниде». Феодоритово Слово, приведённое Стоглавым собором, повелевает два перста, слагаемые во образ двух естеств, имети наклонена, а сам собор в своём узаконении повелевает «верхний перст, с середним совокупив», имети «простерт и мало нагнув». Итак, Стоглавый собор в своём определении о перстосложении сам противоречит с Феодоритовым Словом, которое приводит в основание своего определения.

Соблюдали ли это определение Стоглавого собора о перстосложении для крестного знамения русские иерархи, бывшие после сего собора, и другим узаконяли ли оное законоположение исполнять? Нет.

Первый патриарх Иов в послании в Грузию тремя перстами, верхним и двумя нижними, совокупленными вкупе, уже не то повелевает образовать, что узаконил Стоглавый собор, т. е. «не преклон небеса и сниде», но слагать их во образ Св. Троицы; также и двум перстам даёт не то значение, какое давал собор, – велит образовать ими не два естества во Христе, Божество и человечество, как собор повелевает, но «согбением пьрсту» велит образовать сшествие с небес, а стоящим перстом – вознесение Господне.

При патриархе Гермогене в Евангелии напрестольном, напечатанном в первое лето его патриаршества, св. Иоанн Евангелист изображён с именословным перстосложением. Если бы оный патриарх не употреблял для благословения именословное перстосложение, то не попустил бы оное изобразить в Евангелии, напечатанном по его благословлению. Это показывает, что и второй российский патриарх и исповедник не почитал для себя обязательным постановление Стоглавого собора, повелевшего благословлять двуперстным сложением.

И третий патриарх, Филарет, в Великом Катехизисе, напечатанном по его повелению и им самим просмотренном (как о том свидетельствуется в разговоре с Лаврентием к нему посланных), не полагал для себя обязательным определение Стоглавого собора о перстосложении для крестного знамения как по внешней форме, так и по внутреннему разумению. Ибо он, во-первых, допустил напечатать в сем Катехизисе ответ, повелевающий слагать три перста, несмотря на клятву, произнесённую Стоглавым собором на не крестящихся двуперстно, а потом, во втором ответе, о двуперстии, дозволил совокупление трёх перстов, большого и двух малых, толковать также не согласно с определением Стоглавого собора: собор повелел образовать ими преклонение небес и снитие Сына Божия на землю, а Катехизис повелевает образовать ими три лица Св. Троицы; также и в повелении иметь два перста пригнута, а не простёрта, не согласует с определением Стоглавого собора. Сим явственно показуется, что и патриарх Филарет не полагал для себя обязательным постановление Стоглавого собора о перстосложении. И особенно важно то, что сей патриарх, как мы сказали, не исключил из Великого Катехизиса написанный самим составителем оного ответ, в коем повелевается тремя перстами полагать на себе крестное знамение. Ясно, что патриарх Филарет не только не признавал законность произнесённого Стоглавым собором проклятия на не крестящихся двумя перстами, но и уважал бывшее во всеобщем употреблении в Малой России троеперстное сложение.

Патриарх Иоасаф ничего о перстосложении не издавал, и потому нельзя судить, следовал ли он определению о сем Стоглавого собора.

Был ли, наконец, пятый, по мнению старообрядцев, последний из всех православных патриарх Иосиф ревностным хранителем постановления Стоглавого собора о перстосложении для крестного знамения, почитал ли его обязательным узаконением и ревновал ли о единстве перстосложения, как неизменяемого догмата веры? Нет. Он во Псалтырях учебном и со восследованием, также и в Кирилловой книге, как мы видели, напечатал слово о крестном знамении, в котором, подобно патриархам Иову и Филарету, совокупление трёх перстов, большого и двух малых, толкует не согласно определению Стоглава, повелевающего образовать их соединением преклонение небес, а велит образовать три лица Св. Троицы; также и о двух перстах относительно самой формы их сложения учит не согласно постановлению Стоглавого собора. Стоглавый собор повелевал: «верхний перст (т. е. указательный) с средним совокупив, простерт, мало наклонить», а патриарх Иосиф повелевает: «два перста, вышний и средний великий, вместе сложити и протягнути… той же средний великий перст мало преклонити». Ясно, что и патриарх Иосиф не считал себя обязанным точно следовать определению Стоглавого собора о перстосложении для крестного знамения.

Патриарх Иосиф не полагал для себя обязательными и наставления о перстосложении своих предшественников, первых патриархов московских. Патриарх Иов повелевал одним из двух перстов образовать преклонение небес, другим Господне вознесение, а патриарх Иосиф повелевает двумя перстами образовать два естества во Христе и едину ипостась. Патриарх Филарет в Великом Катехизисе повелевал «два перста иметь наклонены, а не простерты», а патриарх Иосиф повелевает оба перста простерти и един мало наклонити.

Наконец, патриарх Иосиф и вообще не почитал необходимо нужным соблюдать в сложении перстов для крестного знамения единообразие как по внешней его форме, так и по внутреннему разумению, ибо при нём же и его же благословением положено в учебных Псалтырях, в Кирилловой книге, также в Книге о вере и в Малом Катехизисе Слово Максима Грека, где говорится о перстосложении, отличном по внешней форме от указанного в положенном тут же Феодоритовом Слове: у Максима в Слове повелевается оба перста простерти, и об их соединении, также о преклонении единого из них, о чём говорится в Феодоритовом Слове, повеления нет.

Итак, все патриархи московские, бывшие до Никона, как неоспоримо доказывается их изданиями, не считали обязательным для себя постановление Стоглавого собора о перстосложении для крестного знамения, также и каждый патриарх не полагал обязательными для себя наставления о перстосложении своих предшественников патриархов.

Справедливо ли после сего именуемые старообрядцы требуют, чтобы их наставления, столь разнообразные, были обязательными для вселенской церкви? И сами даже старообрядцы на практике не могут считать их для себя обязательными; напротив, держась изложенного в Псалтырях и прочих Иосифовских книгах наставления о перстосложении, они этим самым преступают не согласные с ними наставления о перстосложении других патриархов, а также и Стоглава. И если бы захотели следовать в перстосложении Стоглаву или патриархам Иову, Филарету, то должны были бы отступить от наставления, изложенного в Иосифовских Псалтырях.

2) Во время и после Стоглавого собора все ли русские молились двуперстным сложением?

В житии преподобного Александра Ошевенского, которое написано учеником его иеромонахом Феодосием «в лето 7075-е, при державе царя и государя великаго князя Ивана Васильевича всеа Росии самодержца, при митрополите всеа Росии Филипе, при архиепископе Пимине Великого Новаграда и Пскова», составитель жития, повествуя о третьем явлении ему преподобного Александра для обличения его за леность в написании жития, повествует о себе следующее:

«Аз же возбнов от видениа и никогоже виде. и наипаче начат плакати и рыдати понеже много пререковах святому. и уведе бывшаа над собою яко деснаа рука моя ослабе. длань же о запястии согнуся, три же перста верхних, едва возмогох вместо содвигнути, иже на лице своем крестное знамение воображати. два же перста нижних ко длани прикорчишася»⁴⁵.

Иностранец Петрей, по его собственным словам, несколько раз бывавший в России при Борисе Годунове и последующих царях до Михаила Феодоровича, долго живший между русскими, тщательно наблюдавший их веру и обряды, вот что говорит в своём сочинении «О великом княжестве Московском»:

«В домах у москвитян, как бедных, так и богатых, есть живописные образа – при всяком входе и выходе они кланяются и крестятся пред образами… особливо когда идут спать, встают с постели, выходят из-за стола или из дому и опять входят в него, они наклоняют голову и крестятся три раза тремя согнутыми перстами, большим, указательным и самым длинным»⁴⁶.

Другой иностранец, Олеарий, бывши у нас в 1633, 1636 и 1638 гг., в своём «Описании путешествия в Московию» говорит: «русские для осенения себя крестным знамением употребляют сложенными три главных перста правой руки»⁴⁷.

Русский простолюдин Посошков в сочинении своём «Зерцало» повествует о себе:

«Аз и сам из начала хромал недугом раскольничьим, и крестихся двоеперстным сложением, и мнех то древнее предание быти. Но Бог не остави мя в неведении быти. Некогда бо по смотрению его Божию вологженин посадский человек, жития своего имый вящше 60 лет, до морового поветрия родивыйся лет за двадесять и вящши, зовомый Сергий по прозванию Патрикеев, рече: яко аз на своем роду в сложении перстов нажил третию перемену: из младенства-де моего отец мой и мати моя учили мя креститися тремя персты: а не задолго-де до морового поветрия стали учить креститися двома персты: а ныне де паки попрежнему велят тремя же персты креститися. И яко то слово слышав, вельми утвердился, яко то есть правда. Понеже той человек бе не книгочей, и не спорник, и самой правдивый муж и ни от кого о сем глаголе не наученный, но от самого простого сердца ту истину изъяви. И мне вельми слово его имоверно бысть. И не помнозе учинился у меня о сложении перстов разговор: и стал я сказывать, еже от вологжанина слышал, и новгородец, посадский же человек, нарицаемый Федор, по прозванию Ташлыков, имый лет вящши 70, то слово слышав, рече: то де правда, и мы де со младенчества учены были креститися тремя-ж персты. И я и наипаче уверихся, яко то есть самая правда: и по Господню словеси двум свидетелям нельзя не верить; а беседа с ними была у меня не ныне, но тому больше пятинадесяти лет. А если кто речет, яко аз сие слово вписах о тех двух свидетелях своим умышлением, а не истинно от них глагол сей изиде, то да прииму я часть со лженачальником диаволом в вечном мучении. И по такому достоверному свидетельству, яве есть яко треперстное сложение в России не от Никона зачалось но издревле»⁴⁸.

Вот что замечено по поводу этих слов Посошкова в «Беседах о перстосложении», изданных в Кишинёве 1875 г. (стр. 24–25):

«Если примем мы во внимание, что свидетельство Посошкова написано не позже 1709 года, ибо в этом году книга Посошкова была уже свидетельствована святителем Димитрием Ростовским, – что Патрикееву было около шестидесяти лет, а Ташлыкову около семидесяти лет во время встречи их с Посошковым, а самая встреча происходила лет за двадцать до написания книги Посошкова, то год рождения Патрикеева падёт приблизительно на 1630, а Ташлыкова на 1620, т. е. на первый год патриаршества Филарета Никитича, годы же «незадолго до московского морового поветрия», когда русских «стали учить снова, ежебы двомя персты креститися», падают на время патриаршества Иосифа. Таким образом выходит, что то же самое подтверждают Посошков, Патрикеев и Ташлыков, что говорит патриарх Никон в книге Скрижали (в слове отвещательном), т. е. что «прежде (до времён патриарха Иосифа) вси тремя первыми персты изображали крестное знамение», о чём также засвидетельствовал и собор 1667 года: «якоже и ныне видится в России, (яко) мужие поселяне неизменно из древняго обычая знаменуются тремя первыми персты».

Из приведённых свидетельств видно, что и во время Стоглавого собора и после оного, до самых лет патриарха Никона в простом народе было всеобщим троеперстное сложение, и потому Никон патриарх, утверждая оное, не нарушил и местный обычай перстосложения, твёрдо хранимый народом, а только воспрепятствовал дальнейшему его нарушению. Говоря это, мы не хотим утверждать, что у нас в России не существовало совсем двуперстного сложения или что оно после Стоглавого собора, а особенно при патриархе Иосифе не было во употреблении у духовных властей и у людей грамотных; мы утверждаем только, что двуперстие не было единственным употреблявшимся у нас перстосложением для крестного знамения и не полагалось за догмат веры, не подлежащий изменению.

Итак, рассмотревши пятый ответ Денисова о перстосложении, мы нашли, что в нём не доказано того, что будто двуперстие есть неизменяемый догмат веры, равно как и того Денисов не доказал в нём, что этот обряд во вселенской или в русской церкви имел всегда и даже в одно какое-то время полное однообразие. Напротив, мы доказали греческими памятниками, что в Греции ко временам князя Владимира существовало для иерейского благословения именословное перстосложение, а сим показуется, что тогда для положения на себе крестного знамения существовало перстосложение троеперстное, значит, и князем Владимиром принят этот же греческий обычай перстосложения, что доказывают и созданные князем Владимиром и сыном его Ярославом храмы, в которых и поныне красуются от тех пор уцелевшие мозаические и фресковые священные изображения с именословным перстосложением благословящей руки. И в исчислении свидетельств по княжеским степеням даже до самого Стоглавого собора Денисов не доказал, чтобы у нас существовало однообразие перстосложения; даже и приведённые им самим памятники свидетельствуют об его разнообразии, а не единообразии. Умолчанные же им, а нами приведённые свидетельства о именословном и частию троеперстном сложении ясно показали, что и у нас в России преимущественно употреблялось именословное перстосложение для благословения, для моления же – троеперстное. Даже после Стоглавого собора и в России, и по окрестным славянским странам не было господствующим однообразное двуперстное сложение; напротив, существовало такое разнообразие, что каждый патриарх выдавал своё новое о нём наставление. В простом же народе древний обычай троеперстия не прекращался до самого патриарха Никона. Итак, св. церковь не новый ввела обычай перстосложения, но, упразднив разнообразные его формы, утвердила только обычай более древний.

Мы почли нужным исследовать неточность доказательств Денисова о двуперстии не для того, чтобы оправдать св. церковь, утвердившую употребление троеперстия. Прежде мы доказали, что святая церковь имела полное право изменять обычаи и обряды, а этим исследованием доказываем, что введённый ею обряд перстосложения не есть и новый, но существовавший издревле, и что Денисов несправедливо утверждал, будто во вселенской церкви всегда существовало одно лишь двуперстное сложение, а кольми паче несправедливо за отменение двуперстия и введение издревле существовавшего в церкви троеперстия обвинил её в ереси.