Светлое мировосприятие
Говорить о светлом мироотношении гораздо труднее, чем анализировать многообразные виды и формы темного. Когда оно есть и каждодневно присутствует в нашей жизни, оно не осознается как воздух, которым мы дышим, как естественный свет, которым освещены предметы. Радостное, одобрительное восприятие действительности, психологический комфорт, любопытство к миру, неосознанное эстетическое любование им — все это необходимый фон продуктивной деятельности, который, как правило, не становится предметом рефлексии, ибо человек в данном случае устремлен вовне (даже если он исследует само сознание). Переживание веселого подъема оказывается размытым, неуловимым, трудно определимым, его почти невозможно адекватно выразить в словах, описать, можно лишь называть. Разумеется, художественная литература, в частности поэзия, обладает средствами для донесения радости до других. Вспомним у Блока: О, весна, без конца и без краю — Без конца и без краю мечта! Узнаю тебя, жизнь! Принимаю! И приветствую звоном щита! Или у Пушкина: Мороз и солнце; день чудесный! Еще ты дремлешь, друг прелестный — Пора, красавица, проснись: Открой сомкнуты негой взоры Навстречу северной Авроры, Звездою севера явись! И все же минорной и печальной поэзии гораздо больше, чем веселой и искрящейся. Возможно, только музыка представляет собой тот культурный феномен, который, являясь в чистом виде «объективированной эмоцией», может точно передать переживание веселья и светлого восторга, передать не
Между тем в ходе жизни обнаруживается, что светлое мироотношение — не такая уж простая вещь. Оно довольно легко разрушимо и требует непрестанного труда души. Бесчисленные несовершенства окружающего нас мира, господствующее в нем зло, страдания как бы стремятся разрушить светлое мироотношение, в котором всегда есть что-то от детской наивности и неискушенности. Как мы уже отмечали в предыдущей лекции о повседневном мире и шюмирности, многие эзотерики прошлого и настоящего, представители разных религий и мистических направлений считают, что обыденная эмпирическая реальность плоха, так как она грешна или иллюзорна, однако если заглянуть в «истинную реальность», то там мы увидим всю полноту совершенства, в том числе и вечную радость. В истории культуры можно найти теорию вечно длящихся и всеприсутствующих элементов. «Согласно этой теории огонь, например, существует всюду как элемент, тождественный себе, вне пространства и времени... Также можно говорить о непорожденном постоянном наслаждении, вне пространства и времени... »[29]. Радость, наслаждение, блаженство, ощущение счастья, т. е. светлый, сияющий, лучезарный образ мира возникает при соприкосновении с божественной тайной, при прохождении сквозь грубоматериальную оболочку, сквозь текучую непостоянную жизнь к истокам вечности. Радость следует находить «по ту сторону вещей». Однако человек, не вставший на путь взыскующей аскезы (а таких среди нас большинство! ), ищет пути поддержания и сохранения светлого взгляда в самой жизни, в рамках обыденности, стремится ставить знак «плюс» здешней реальности, несмотря на то, что в ней существуют изменение и смерть. Одной из ярких форм светского светлого взгляда, подвергнутых рефлексии в философском сознании, был и остается оптимизм. Оптимизм присущ прежде всего обыденному сознанию. Это наивная вера эмпирического человека в лучшее будущее, в то, что «все образуется», что «утро вечера мудренее», что завтрашний день принесет новые возможности и неведомые пока перспективы. Здесь можно вспомнить чеховское «мы еще увидим небо в алмазах». Вот это самое «небо в алмазах» —естественная житейская надежда на улучшение положения дел — и служит мотором повседневной активности, позволяющим не опускать руки и не предаваться на волю обстоятельств даже при, казалось бы, безнадежных условиях. Такое отношение к миру называют «мелиоризм».
Наряду с ним и вырастая из него, существует оптимизм теоретиков, опирающийся на философские конструкции и представления о законосообразности действительности. Это прежде всего философская вера в прогресс, в восходящее развитие человечества, в грядущий расцвет социальности и полноту раскрытия способностей человека. Идея прогресса, как известно, вышла на первый план в эпоху Просвещения и была впоследствии тесно связана с классическим рационализмом, с представлением о могучей силе разума и возможностях предсказывать грядущие пути общества на основе знания исторических законов. В какой-то мере рационалистический философский оптимизм был наследником тысячелетних христианских традиций, полагающих надежду одной из ведущих добродетелей. Однако никакое, даже глубоко теоретически обоснованное светлое мироотношение не может быть устойчивым в душе без иррационального компонента — воли к жизни. Попробуем рассмотреть, какие эмоционально-волевые, психологические и мировоззренческие моменты способствуют устойчивости «светлого» мироотношения. 1. Непредвзятое отношение к жизни. Скандально известный в западном мире и все же мудрый и тонкий индийский философ нашего века Бхагаван Шри Раджниш пишет: «... я хочу заявить вам, что жизнь это не страдание, и полностью не согласен с Буддой. Если жизнь и становится страданием, то это творение ваших рук, в, противном случае жизнь — бесконечная радость. Но чтобы познать эту бесконечную радость, вы должны прийти с открытым сердцем, с разжатыми кулаками. Не подходите к жизни со сжатыми кулаками. Разожмите кулаки. Идите в жизнь, будьте безмерно невинными... Лучше не навешивать ярлыки, лучше не пытаться придать жизни какую-то структуру, лучше оставить окончание открытым, лучше не придумывать категорий, лучше не ставить штампов»[30].
Шри Раджниш предостерегает против чрезмерной канонизации наших представлений о жизни. Жизнь поистине становится адом для того, кто заранее создал ее проект и желает Дотошно следовать ему, пугаясь всякого отступления от измысленной картины. Строгое табуирование и строгие предписания, усвоенные человеком, становятся шорами на его глазах, не позволяя ему шагнуть за пределы накатанной колеи и увидеть действительность в ее многообразии, с неведомыми радостями и открытиями. Предвзятое отношение к жизни, предвзятый образ мира разделяют людей (я — белый, ты—черный; я — христианин, ты — индус; я владею истиной, ты заблуждаешься). Предвзятость, плененность застывшими нормами, концепциями и доктринами делают человека очень уязвимым, потому что эти карточные домики легко рассыпаются под напором все той же могучей и непредсказуемой повседневности. Человек, наперед знающий, как и что должно быть, а как и что ни в коем случае не должно, плутает среди искусственных конструкций, не давая случиться самому главному — самой жизни. Современные психологи говорят о том, что люди, слишком увлеченные одной избранной целью, одним каноном, одной стезей, претерпевают личностную катастрофу, если обстоятельства мешают их цели исполниться. Не только пессимизм и трагические переживания, но и сама смерть может последовать за таким крушением канона. Суперцентрированная предвзятость, взгляд на мир через узкую бойницу единственного выбора оказываются губительны. По-другому, но тоже мучительно разрушает человека и синдром несоответствия: я не соответствую тому, каким должен быть; общество не соответствует предначертанному идеалу; мои друзья не похожи на образ идеального друга и т. д. Какие уж тут радость и веселье, если все вокруг столь далеко от совершенства? Вот поэтому таинство счастливой, просветленной жизни может свершиться только при спокойном и открытом взгляде на нее, не искаженном требованиями, амбициями и заранее расписанными сценариями. Разумеется, все мы живем в определенных культурных условиях, подчиняемся мыслительным парадигмам своего времени, однако важно, чтобы через стекло парадигмы все же был виден реальный красочный мир, а не только царапины на стекле и его неровности.
2. Отношение к жизни как к творчеству. Как бы ни были Кроме того, восприятие жизни как поля для творчества имеет в виду все его разновидности, совсем не сводящиеся к искусству, литературе или инженерией деятельности. Старый призыв «творите добро! » имеет глубокий смысл, если внимательно в него вдуматься. Любовь — и христианская, милующая, сочувственная, и избирательная, требовательная, возвышающая — может быть настоящим творчеством, рождением ярких и неповторимых переживаний и отношений, постоянным открытием. Даже созерцание, внешне противостоящее всякой активности, может быть творчеством, не говоря уже об игре — величайшем источнике радости. 3. Жить «здесь и сейчас». Ранее мы касались негативных сторон призыва жить текущей минутой, ибо концентрация внимания на настоящем моменте способна разъять единство человеческой жизни, привести к темпоральному дроблению личности. Однако в определенных пределах принцип «здесь и сейчас» очень важен для избегания непрестанной драматизации, у которой грешат многие из нас. В сущности, жизнь «здесь и сейчас» не предполагает закрытости, закукленности человека в ограниченном настоящем. При разумном подходе это, скорее, обратное: открытость и свободное принятие в дом настоящего всего, что притекает к нам из будущего. Это максимально отчетливое и полнокровное переживание того, что есть, присутствует, наличествует, имеется в данный момент. Сам же такой момент оказывается достаточно растяжимым Он отнюдь не исчезающая математическая точка, не функция, стремящаяся к нулю. Исследования психологов показывают, что настоящее мыслится как некоторый временной отрезок, нечто пребывающее, в некотором смысле даже «покоящееся». Границы конкретного и весомого настоящего могут быть различны, от «этой минуты» и «этого часа» до «этого года» и «этого периода». Может быть, действительно, полным сознанием и самосознанием мы обладаем именно тогда, когда глубоко чувствуем настоящее: вещи, которые нас сейчас окружают, их форму, цвет и запах, их смысл и предназначение; отношения с людьми, в которых мы находимся теперь, в данной точке времени; себя, такими, какими мы есть (грустными, веселыми, спокойными).
У Г. Гюрджиева были разработаны специальные упражнения для того, чтобы не помнящий себя, витающий в облаках человек мог прийти к осознанию собственного «я» именнов этот момент. Одно из них называлось «Стоп». Как в детской игре: стой, замри, не двигайся, застынь в той позе, в которой нашел себя, и осознай в этот миг, кто ты и где ты, прими в свой внутренний мир все, что соприкасается с твоим «я» т. е. проснись! А в восточном эзотеризме есть прекрасная медитация на настоящее: делай любое дело с абсолютным к нему вниманием. Это дает полную обращенность к наличной текущей минуте, а вместе с тем — полноту проживания, переживания собственной жизни. В то же время призыв «жить здесь и сейчас» означает отказ от накапливания омертвелых остатков прошлого, которые способны загромождать наше сознание. Морок бесконечных воспоминаний, значительно приукрашенных и уже не похожих на реальную действительность, нередко отвращает взгляд человека от трудного и противоречивого настоящего, заставляет жить суррогатами, отказывая сегодняшнему дню в праве на полноценное преодоление, творчество, самореализацию. Впрочем, «светлое сегодня» может быть похищено и другим прямо противоположным путем: когда прежние, канувшие в былое обиды, ошибки, страдания продолжают тяготеть над настоящим, отравляя его, создавая такие фильтры мировосприятия, которые организуют лишь темную, трагическую, пессимистическую картину сегодняшнего дня. Недаром многие эзотерики считают, что человек, проходя вереницу перевоплощений, должен непременно забывать о прошлых жизнях. Какое настоящее может быть уготовано тому, кто вспомнит, не будучи морально готовым, что в прежнем существовании он был преступником, вором, убийцей? Люди не выдерживают груза воспоминаний даже одной-едннственной жизни, что же говорить о том, кто вынужден будет нести на себе тяжесть собственных тысячелетних ошибок? Светлое мироотношение, конечно, не означает беспамятства, но прошлое должно оставаться в прошлом, занимая в настоящем лишь то место, которое помогает двигаться вперед. Оптимизм зиждется на способности во всякий момент времени начинать все сначала, неустанно надеясь достичь новой высоты. 4. Юмор. Загадка юмора до сих пор не разгадана. Есть самые разные концепции, авторы которых пытаются объяснить, что это за феномен, рассуждают об аналогиях, противоречиях и контрастах, на которых строится смешное, исследуют его внутреннюю логику. Но юмор нельзя поймать в капкан логики, как не ловится сетью воздух. И тем не менее, каждый из нас знает из личного опыта, что значит отнестись к чему-либо с юмором, с улыбкой, что значит уметь подтрунивать над самим собой, видеть в жизни смешные стороны. Каждый чувствует, как освещает жизнь способность юмористически смотреть на вещи, и насколько мрачнее делается мир, когда в сознании господствует одна лишь «звериная серьезность». Посвободе обращения с предметом юмор близок к игре, к свободному, непредзаданному оперированию жизненным материалом, который в данном случае становится игрушкой, забавой. В юморе всегда есть отблески средневековой карнавальности, это мир перевертышей, пряток, переодеваний. В юморе хранятся и черты мифа: здесь возможно невозможное, а самое невероятное выглядит как обыденное, встраиваясь в контекст повседневности. В отличие от других форм смешного, тесно связанных со злом, злобностью, унижением других (различные формы-злорадства, ирония, сатира и т. д. ), юмор никогда не переходит в глумление и цинизм. Юмор может быть грубоват, пошловат, не слишком изыскан, но он никогда не бывает злым. В нем всегда присутствует момент мягкой снисходительности, иногда — грусть. Лучшие писатели-юмористы несут в своем творчестве наряду с морем смешного маленькую грустинку, которая не отвергает мир, но сокрушается о его несовершенстве. Вспомним отечественных авторов: Тэффи, Аверченко, Ильфа–и-Петрова, английских — Джером-Джерома; Как же создает юмор свет в нашем мировосприятии? Я думаю, это происходит прежде всего за счет ликвидации абсолютных требований, сближения и соединения тех крайностей, которые при их коренном разведении способны порождать лишь трагедию. Так, например, глубоко драматическая тема абсурдности мира может быть так весело обыграна в анекдотах, так высвечена в качестве момента собственно человеческой жизни, порождаемого в глубинах самой этой жизни, что негативный эмоциональный накал снимается, абсурдность начинает пониматься как частный причудливый случай, с которым можно ужиться, не теряя смысла собственного существования. Юмор — взгляд на мир, снижающий все вершины и каноны до размеров человека, приземляющий слишком истошную патетику. Юмор возвышает нас над ситуацией за счет снижения Абсолютов, переведения их в план обыденности, но это не значит, что он убивает высшие ценности. Напротив, Он сохраняет и идеал гуманности, и идеал доброты, но не путем их ограждения от повседневного бытия, а за счет их обмирщения. И человек, поставленный в трудные обстоятельства, и идеал, испытывающие давление эмпирического мира, могут выжить лишь вместе, взаимно приспосабливались, став соразмерными друг другу. Этому помогает юмор. Он делает жизнь терпимой, переносимой, достаточно светлой для того, чтобы продолжать жить. Наверное, есть еще много аспектов, которых я не могу коснуться в этой лекции о светлом мироотношении. Однако хочется подчеркнуть главное: светлое мироотношение тесна связано с наличием смысла. Если главный нерв трагического; и вообще темного создания — бессмысленность безвыходность, обреченность, с которой то ли смиряются, то ли борются, то главный нерв светлого взгляда — смысл. Смысл, который может не рефлексироваться, а лишь переживаться, но который непременно есть и освещает, будто солнце, даже самую горькую и скудную повседневность. Этот смысл не находится за пределами эмпирического мира, но непременно проникает в обыденную жизнь, является ее неотъемлемой частью, важнейшим атрибутом. Смысл жизни — в самой жизни, в ее перипетиях и приключениях, страданиях и. утехах. Светлое мировосприятие — знак смысловой полноты, которая позволяет не только веселиться в радости, но и «праздновать печаль».
Воспользуйтесь поиском по сайту: ![]() ©2015 - 2025 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...
|