Глава 4. Преодоление скуки. Что дает отказ от привычного?
Глава 4. Преодоление скуки Что дает отказ от привычного? Обновление взгляда — это выход из состояния, обычно называемого скукой. Об обыденщине и скуке мы говорим тогда, когда близкий, знакомый, устойчивый повседневный мир начинает восприниматься человеком как рутинный, тягостный, неинтересный и безрадостный. Привычное и знакомое, то, что обеспечивает нам легкую ориентацию в действительности, вдруг оказывается оковами, не дает дышать. Стереотипы жизни и поведения, непосредственно распознаваемые в силу нашей изначальной «сращенности» с ними, обнаруживают себя как скучные, ведущие наше существо в тупик. Продолжение такого существования переживается как труднопереносимое. Жить вроде бы и можно, но скверно. Необходимо переменить жизнь или точку зрения на жизнь, или и то и другое. Побег от заевшей скуки совершается двумя основными путями: через внешнее — активное практическое изменение обстоятельств и через внутреннее — изменение самого взгляда на мир, не выходя за рамки наличной повседневности, у которой свои собственные законы, не подвластные субъекту. Попытка практически преодолеть наскучившую повседневность (слишком известное, ничего нового не обещающее бытие) возможна на индивидуальном уровне и на уровне общества. В индивидуальной жизни это целеустремленное изменение личных обстоятельств: был неженат — женился, надоела профессия — бросил ее и начал «искать себя» в другой сфере (Как в стихах у А. Вознесенского: «Добились ли почестей постных, рука ли гашетку нажала. В любое мгновение — не поздно. Начните сначала! ») Утомила прежняя семья '(и женины недостатки наперечет известны, и капризы детишек) — отправился на поиски новой пристани или, вернее, новых «туманных берегов». А еще можно квартиру поменять, или службу, или город. Онегин от хандры полсвета изъездил: «Им овладело беспокойство, охота к перемене мест... » Если подходить к этому без иронии, то такие «бегства» до некоторой степени действительно способны вывести человека из обыденщины, смысловой и эмоциональной пустоты, внутренней неудовлетворенности, обновить его мировосприятие. Однако подобное обновление, связанное с внешним отказом от привычного, как правило, оказывается кратковременным и неглубоким. Недаром говорят: от себя не уедешь. Мы быстро привыкаем к сегодняшней новизне, и на месте прежней скучной обыденности возникает относительно новая, но тоже скучная: с той же жизненной размеренностью, известными правилами игры, повторяемостью социальных событий, ритуалов, стереотипами поведения и т. д. Повседневный мир он и есть повседневный мир! В нем не может каждую минуту рождаться экстраординарность!
Более коварный путь изживания обыденщины и скуки — это революционный романтизм, желание до основания разрушить старый, приевшийся быт, чтобы на его обломках создать нечто доселе небывалое и сплошь интересное и праздничное. У активистов-революционеров, как правило, интеллигентов, была очень сильная тяга к избавлению от «ветхого старого мира», не просто от «народного страдания», но от скуки и обыденности. В конце концов все они так или иначе разделяли томление чеховских персонажей, погибающих под гнетом повседневной рутинности и застоя. Это сугубо интеллигентское стремление вырваться за обыденность выразилось, например, в стихах Маяковского, в произведениях Ю. Олеши и во всем движении Пролеткульта, во взвинченном желании непрерывных потрясений, взрывов и фейерверков. Не миновало оно и «буржуазных революционеров» наших дней, разрушивших Советский Союз и пытающихся «сжечь в огне инфляции» прежнюю советскую повседневность. Однако «сжигание повседневности» возможно лишь вместе со сжиганием граждан, живущих обычной жизнью, в пласте обыденной реальности. Когда «рвется связь времен» идет крупная социальная ломка, вместе с объективными обстоятельствами меняются, конечно, и взгляды людей, ракурсы их видения. Но происходит это не добровольно, а насильственно. Такая перемена «позиции наблюдения» оказывается вынужденной, навязанной извне и жестко. Группка политиков и теоретиков, тяготящихся отчасти обыденщиной наличного состояния, отчасти отсутствием личной власти, подводят общество к ситуации, которая вынуждает массы резко и в короткий период пережить крушение ценностей, потерять определенность своего положения, расстаться с повседневной налаженной жизнью. Вряд ли такой «отказ от привычного» можно считать благотворным. Ситуация просто выбрасывает человека из старых форм повседневности сначала в руины, а потом— в новые формы, которые совсем не застрахованы от того, что очень скоро опротивят хуже прежних (для многих людей «новая обыденность» становится просто «плохой, обыденностью», потому что у них не было времени приспособиться к ней должным образом).
Нередко бывает, что с социальными и экономическими пертурбациями у людей меняются взгляды (на политику, экономику, возможность социальной справедливости при наличной общественной форме), но не меняется взгляд. Этот взгляд может оставаться по-прежнему тоскливым и унылым, безжизненным- и безрадостным, пронизанным привычным страхом и привычной безнадежностью. Взгляд, в котором нет будущего. Тяжелая обыденщина грызет в новых вынужденных условиях, возможно, еще больше, чем прежде. Вот почему истинное обновление взгляда достигается все же не на сомнительных путях «радикальной переделки мира». Для него не надо крушить направо и налево и впопыхах строить замки на песке. Вырваться из плена каждодневной рутинности можно, не убегая далеко, в рамках тех самых социальных и культурных форм, которые есть в данный момент, «здесь и сейчас», медленно развиваясь по своим собственным глубинным законам. Внутреннее изменение — это изменение не внешних обстоятельств, а точки зрения на них, когда в прежние формы вливается обновленное, как бы омытое солнцем содержание. На такой путь каждый вступает добровольно. Впрочем, озарения, выводящие нас за пределы рутины, могут возникать и спонтанно, однако всегда — из нас самих, глубин нашей собственной души, нашей подспудной готовности и стремления окунуться в чудо, выпрыгнуть из оков привычного, за границу насквозь известного.
С определенной степенью условности можно говорить о трех путях приобретения нового взгляда. Каждый из путей возникает на основе конкретной духовной потребности и решает свои собственные задачи. Повседневный мир нашей жизни может быть осознан и прочувствован как неистинный, ограниченный, частичный и самозамкнутый. Та реальность, в которой мы обретаем себя, выступает хаотичной, зыбкой, вероятностной, не имеющей твердого фундамента. В ней нет ни подлинности, ни «чисто В повседневной жизни мы безнадежно субъективны в самом скверном смысле слова: мы ставим маленькие, быстро поглощаемые временем цели, достигаем их хотя и по «наличным канонам», а все же наугад, ибо сами каноны несовершенны, познаем без гарантий истинности. И мы не умеем вырваться за пределы своего узко прагматического бытия-быта. Нам незнакомы просторы Духа, идеальное совершенство Логики, чистота Смысла. Мы все пятнаем своей повседневной погоней за едой, питьем, чувственностью, социальными благами. Но к высшим и чистым истокам нет иного пути, как только перемена точки зрения. Надо иначе взглянуть на действительность, лишь тогда откроются в глубине нашего собственного сознания (а оно не идентично миру предметов! ) истинная реальность, универсальность, вечная простота и чистота непогрешимых форм.
Эту универсальность, истину и чистоту можно искать с разными целями. Можно искать, чтобы в ней жить. Но можно искать и для того, чтобы научить людей подлинному познанию. По этому пути поиска «истинного видения реальности» идут два разных на первый взгляд культурных направления: эзотерическая философия и современное феноменологическое знание. Их волнуют истина и универсальность, чистота и: ясность сознания, противоположного туману повседневности. Совсем иной потребностью вызваны два других способа обновления взгляда; Повседневный мир может предстать как стереотипный, нетворческий, связывающий свободу, шаблонный, слишком привычный, наперед известный. А привычный взгляд равен слепоте. Он незряч. Чтобы вновь приобрести способность видения, следует избавиться от привычных контекстов, ухватить знакомое как незнакомое, банальное как оригинальное, изученное как встреченное впервые. Только тогда можно творить, получать эстетические радости, обрести свободу суждения, не скованную цепями чужих мнений. Здесь помогают одиночество и отстранение. Это приемы, характерные прежде всего для людей искусства, желающих обрести оригинальную позицию, способную пробить брешь в приевшейся обыденности. И, наконец, повседневный мир может явиться как скучный, серый, лишенный жизненных смыслов (не тех, вселенских и логических, за которыми следуют эзотерики и феноменологи, а обычных, которые одушевляют нашу каждодневную жизнь). В данном случае — весьма тяжелом — нужно, не выходя из сиюминутных забот, из всех этих «подмести пол» и «сходить в магазин», высветить свое обыденное бытие новым светом. Чтобы самому себе ответить на вопрос «Зачем? ». Чтобы не сделаться отупевшим исполнителем машинизирующих «рациональных требований». «... Повседневность, — пишет Б. Вальденфельс, — только тогда сохраняет или даже приобретает силу сопротивления против нажима упорядоченной рациональности, когда она сама становится большим, чем просто повседневная жизнь, т. е. когда она сама себя превосходит. Это превосходство над собой возможно, пока повседневное сохраняет свою обратную сторону — внеповседневное» [58]. Итак, в третьем случае отказ от привычного совершается не ради «иных измерений бытия», не ради истины и даже не ради творчества как такового, а ради самой повседневности. Основой обновления взгляда должна стать внутренняя диалектика обыденной жизни, диалектика обыденного и необыденного, привычного и непривычного, освоенного и неосвоенного. Это взаимодействие моментов заведомо ясных и неопасных, с романтикой и героикой, с душевными и духовными-взлетами, посещающими людей во внешне привычной и совсем не оригинальной обстановке. Это открытие «свечения вещей и событий изнутри», не запредельным, а «посюсторонним» смысловым светом. Кстати, фоном любого откровения и любого открытия, самого сильного и высокого переживания всегда является обыденность. Без повседневных подробностей повествование о высоких страстях пусто, ибо в реальном мире высокое облечено в живую плоть низкого. Трудно указать специальные приемы для достижения нового взгляда на повседневность. Это сложная и тонкая проблема. И тем не менее, я попытаюсь, хотя бы схематично, очертить все три пути обновления взгляда.
Воспользуйтесь поиском по сайту: ![]() ©2015 - 2025 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...
|