 |
3. Мистичность человеческого сознания
|
|
|
|
3. Мистичность человеческого сознания
Исследования археологов и этнологов убеждают: уже с древности людям присуще чувство некоей надприродной реальности, которая породила мир и управляет им потихоньку. Древние люди, хоть и подвергали природу насилию, но ощущали, что их разум – не единственный и высший во Вселенной. Что слаженность мироздания не случайна, а создана чем-то недоступным разумению. Что и до появления Homo sapiens природное развитие шло не хаотично, а планомерно, своим чередом. Лето сменяло весну, а не наоборот, и в этом нет заслуги человека. Рождались новые поколения, а человеческое участие здесь минимально. Никто не выбирал, каким и где ему родиться. Никто не в силах остановить обмен веществ, биение сердца. Словом, законы земного развития устроены давно и не людьми – человек явился лишь «на готовенькое».
Находящееся за пределами трёхмерного восприятия есть тайна. Уже древние чувствуют её инстинктивно, но не находят слов выразить:
«Рассматриваю его – не вижу,
Именем называю «невидимый».
Слушаю его – не слышу,
Именем называю «беззвучный».
Ловлю его – не обретаю,
Именем называю «сокрытый», – говорит Лао-Цзы о Дао в трактате «Даодэцзин» [62, 81].
«Откуда это творение появилось:
Может, само создало себя, может, нет –
Тот, кто надзирает над этим миром на высшем небе,
Только он знает или же не знает», – гласит ведийский «Гимн о сотворении мира» [80, 263].
Ощущение мистического приходит ко всем народам по мере роста их сознания. Вот интересное мнение Л. Леви-Брюля: «Психическая деятельность низших обществ (…) является мистической, – считает классик этнографии, – (…) Термин мистический подходит к вере в силы, влияния, действия, неприметные, неощутимые для чувств, но, тем не менее, реальные. Другими словами, реальность, среди которой живут и действуют первобытные люди – сама мистическая (…) в их представлениях чувственный мир и мир «иной» составляют нечто единое (…) Член первобытного общества живёт и действует среди существ и предметов, которые, кроме обычных свойств, обладают ещё и мистическими способностями: к их чувственной реальности примешивается ещё и иная. Первобытный человек чувствует себя окружённым бесконечным числом неуловимых существ, почти всегда невидимых и всегда страшных; часто это души покойников (…) Каков бы ни был предмет, он обязательно содержит мистические свойства, и познание первобытного человека не отделяет их, когда воспринимает тот или иной предмет» [56; 29, 35, 53, 305].
|
|
|
Хроническое чувство сопричастности непостижимой сверхреальности сохраняется и в современном обществе, хоть и незаметно, привычно как фон. Как утверждает Э. Тайлор, мистицизм «(…) сохранил так много следов своего первоначального характера, что и в психологии современного цивилизованного мира отчётливо просвечивает наследие первобытных времён (…) Далеко уже в пределах цивилизации человек всё ещё действует, как будто наполовину веруя в души, или в дух предметов, а между тем его знания в области физических наук стоят уже несравненно выше этой грубой философии (…) В Европе и Америке, – продолжает Тайлор, – для множества людей мир ещё полон призрачных образов – духов умерших, которые в полночь садятся против мистика у его камина, стучат и пишут в кружках спиритов и выглядывают из-за плеч молодых девушек, когда они доводят друг друга до истерики рассказами о привидениях» [98; 214, 252, 267].
Или ещё показательно – из переписки Р. Роллана с З. Фрейдом. Р. Роллан «(…) отвечал мне, – пишет З. Фрейд, – что я не воздал должного подлинному источнику религиозности. Таковым он считает особое чувство, никогда его не покидающее, обнаруживаемое им у многих других и, предположительно, присущее миллионам. Это чувство он называет «ощущением вечности», чувством чего-то безграничного, бескрайнего, «океанического». Такое чувство – дело чисто субъективное, это не вопрос веры. Здесь не примешивается обещание личного бессмертия, но зато в этом чувстве – источник религиозной энергии, питающей различные церкви и религиозные системы. Они направляют его по определённым каналам, где оно и поглощается. Лишь на основании такого «океанического» чувства человек может назвать себя религиозным – даже если он отвергает всякую веру и любую иллюзию» [104, 66].
|
|
|
4. Статистика об ощущении сверхъестественного
Всё это любопытные мнения. Однако важнее знать, насколько влиятелен древний «инстинкт» мистического в современном обществе? Ведь всякая идея лишь тогда вызывает социальные изменения, когда укоренена в массах. А потому – обратимся к профессиональной статистике.
По данным ВЦИОМа в 1993 г. в России православными назвали себя 50% населения. В 1994 г. – уже 56% [31, 15-18]. При этом интересно, что среди более образованной молодёжи верующих больше, чем среди менее образованной.
Тема конфессиональности хоть и близка вопросу об ощущении сверхъестественного, но, согласитесь, значительно ý же его. Мистика – ведь нечто большее, чем религия. Религией скорей назовём идеологически организованное чувство мистического. Религия конкретизирует сверхъестественное в образе какого-либо Бога, выдвигает императивы служения ему в земной жизни. Значит, можно чувствовать сверхъестественное, но не быть конфессионально верующим. Невозможно, однако, противоположное – быть религиозным, но не ощущать мистическое.
Поэтому продолжим углубляться в статистику. В 1989 г. крещёными было около 60% россиян. В конце 1992-го – уже более 75% [14, 5]. Как видим, примерно половина неверующих всё же крестит своих детей. Почему? – на всякий случай. А точней, из стихийного чувства сверхъестественного, не организованного в религиозную систему. Эту причину косвенно подтверждает и вопрос «Верите ли вы в приметы? » Из 1723 россиян на него однозначно отрицательно ответило лишь 25%.
|
|
|
ВЦИОМ предлагает и более подходящий нашей теме опрос. У респондентов спрашивают об ощущении «некоей высшей силы». Это «высшее начало» вполне созвучно сверхъестественному, о котором шла речь выше. Поэтому приглядимся к ответам. Категоричное высказывание «Я не верю в Бога» приняли 13% россиян. С противоположной точкой зрения – «Я верю в Бога и не сомневаюсь» – согласилось 25%. Это крайние, радикальные позиции. А между ними – серединная прослойка.
Вот, что думает эта середина. Формулировку «Я не верю в Бога-личность, но верю в некую высшую силу» приняли 20%. Позицию «Иногда я верю в Бога, а иногда нет» заняли 12%. К неопределившимся отнесём 16%, которые выбрали «Затрудняюсь ответить» и «Я не знаю, есть ли Бог и не верю, что это можно как-то установить» [14, 5]. Распределим эти 16% колеблющихся, как принято, поровну между крайними точками зрения. Окажется, что с чувством сверхъестественного не знаком лишь 21% современных россиян (13% – «Я не верю в Бога», плюс 8% – половина тех, чьё мнение не сложилось). Однако 79% так или иначе ощущает мистическое, как и их предки тысячелетия лет назад. Запомним эту цифру, она пригодится в дальнейшем.
Интересно, что на вопрос ВЦИОМа: «Согласны ли вы, что наука в состоянии объяснить (сейчас или в будущем) все происходящие в мире явления? » однозначно положительно ответили 182 чел. из 1720 опрошенных. Таким образом, крайних сциентистов-материалистов в нашей стране лишь около 10%.
Отметим: вся статистика велась в 1990-е годы в России – стране, три поколения которой воспитывались в воинствующем атеизме. А потому сделаем вывод: чувство сверхъестественного свойственно человеку естественно. Как бытовало оно пять и десять тысяч лет назад, так продолжает и сейчас, хотя, возможно, раньше интенсивнее. Это одна из так называемых «чистых идей», присущих сознанию изначально.
|
|
|
