 |
Глава V / Странное беспокойство
|
|
|
|
Через пару станций после увиденного им ветерана, Андрей уже мечтательно разглядывал небо, проезжая в вагоне метро над Москвой-рекой. Он вспоминал жизнь в Тоцком, а также то, как сильно изменился после этих сборов, как совсем по-другому стал общаться с родителями. Эти три недели перевернули его жизнь с ног на голову. Он резко оборвал все прежние связи с теми, кто называл себя его «другом». Теперь ему вдруг стало ясно, как белый день, что это были за друзья на самом деле. Он стал много читать, и именно тогда впервые начал изучать игры. Не играть в них, а изучать их. И именно тем летом он написал свою первую игру. Просто взял и написал. Как будто очень долго притворялся, а потом в один миг сбросил с себя оковы и стал другим человеком.
Он думал и о девушке со скрипкой. Как они жили бы вместе, куда ездили бы отдыхать, какую бы завели собаку, какие бы у них были дети, и так далее, и тому подобное.
Мечтательность, за которую его ругали в школе, зачастую крайне благотворно влияла на его взрослую жизнь. Он мог вот так запросто перестроиться с плохих мыслей на что-то далёкое и прекрасное, увидев небо, пролетающую по нему птицу и даже мчащиеся в противоположном направлении толстые чёрные провода на стенах туннеля метрополитена. Нет, определённо его мечтательность – это вовсе не рассеянность, в чём его обвиняли взрослые, когда он был ребёнком. Мечтательность двигает человеком. Именно тот, кто умеет мечтать, способен достигать великих целей. Теперь он знал это точно.
После пятидесятиминутного пребывания в метро он вышел на улицу, вдохнул свежий весенний воздух, наполненный ароматом таявшего, кое-где ещё не убранного, снега, и пошёл в направлении своего офиса, оставив позади манящие запахи детства. С его доходами он мог себе позволить ездить за рулём собственного автомобиля бизнес-класса и жить в апартаментах лучше его однушки. Но, во-первых, в автомобиле нет запаха метро; во-вторых, Андрея совсем не прельщали московские пробки; а, в-третьих, эта квартирка его вполне устраивала, так как жил он в ней один, и уборка небольшой площади занимала совсем мало времени.
|
|
|
Он уже не помнил, из-за чего они разбежались. Хорошо, что у них не хватило мозгов закрепить отношения заведением кошки или собаки. Она бы ни за что не взяла питомца к своим родителям, а ему просто некогда было бы за ним ухаживать. Андрей, как всегда, во всём, что касается амурных дел, оказался торопыгой и слишком рано предложил ей жить вместе, приняв влюблённость за любовь. Сколько раз он наступал на одни и те же грабли! И вот опять.
Уже через две недели он начал к ней остывать, а ещё через месяц нечеловеческих усилий сохранить хоть крупицу чувств, привели к почти ежедневным выяснениям отношений. Неизвестно, за счёт чего, и, главное, зачем они прожили вместе целых полгода. И новый две тысячи десятый год Андрей с величайшим наслаждением встретил в одиночестве. Никогда он ещё не был так счастлив, словно сбросил огромный груз с плеч. За три месяца холостяцкой жизни он снова научился готовить курицу с картошкой и стирать себе носки.
В пустом лифте он насвистывал мелодию из песни Высоцкого «Друг», вспоминая Волка, поднимавшегося на верёвке, из мультфильма «Ну, Погоди! ». Выйдя на своём этаже, Андрей вошёл в просторный светлый коридор, метров тридцать длинной, и по синей плитке направился к офису. Он шёл между дву(мя)х стен(ами), больше похожи(ми)х на огромные, от потолка до пола, окна, завешанные вертикальными полотнами жалюзи белого цвета.
За ними располагалось по пять секций, несколько метров в длину каждая. На каждой секции со стороны коридора висел, приклеенный к стеклу прозрачным скотчем лист А4 с изображением соответствующей цифры. Офис Андрея занимал четвёртую секцию по левой стороне. Прямо напротив находилась «Tech-tech-te-e-ech Company», занимающая две секции: четвёртую и пятую. Она разрабатывала программное обеспечение персональных компьютеров – вполне успешную альтернативу Windows, составлявшую ей серьёзную конкуренцию последние несколько месяцев. Кем были заняты другие секции, Андрей не знал.
|
|
|
Вообще, «соседи» мало общались друг с другом, и встречались лишь изредка, и то случайным образом, в туалете. И всё же с соседями напротив у Андрея сложились, можно даже сказать, дружеские отношения. Всегда ведь чувствуешь родственную душу. Что-то общее, кроме этажа, было у него с этими четырьмя улыбчивыми и доброжелательными молодыми людьми.
Андрей любил строить себе гримасы, глядя в зеркальные плиты на потолке, разделённом пополам взлётной полосой осветительных панелей. Он и сейчас шёл, задрав голову назад, с высунутым вбок языком и глазами навыкате, изображая труп. Вдруг телефон в кармане брюк зазвонил. Андрей резко опустил голову, забыв убрать гримасу с лица. Звонил его отец. Андрей удивился, ведь они общались крайне редко, да и говорить-то им было особо не о чем. Отец звонил сыну раз в две недели, а последний сеанс связи у них всего пару дней назад. Андрей считал, что и этих-то двух раз в месяц много, так как носили они. В основном. Формальный характер, и можно было смело обойтись без них. Отец обычно спрашивал: «Как дела? ». Андрей отвечал: «Нормально. Как сам? ». «Нормально», – отвечал отец. На том разговор и заканчивался. Они давно разучились общаться друг с другом. Но сейчас какая-то тревога слышалась в голосе на том конце линии.
– Привет, сын.
– Привет, пап.
– Как дела?
– Нормально.
– У тебя всё хорошо?
– Ммм… Да. Всё хорошо.
– Будь аккуратнее.
– …Да, хорошо. Буду.
Андрей явно не понимал, что всё это значит. Он уж было хотел пошутить: «А что? Война началась? », но не стал, так как тон отца был слишком серьёзным.
– Ладно, пап. Я на работе, – добавил он, подходя к двери с изображением смайлика в чёрных очках. Он открыл ключом дверь, держа телефон возле уха левой рукой, запястье которой перетягивали ручки пакета с бананами. – Ну пока. Маме привет.
|
|
|
– Пока. Передам. Тебе тоже.
Андрей вошёл внутрь, соображая, чем могло быть вызвано беспокойство отца. Он не вспомнил бы сейчас, когда именно испортились его отношения с родителями. Но если бы его спросили, что конкретно послужило началом этого процесса, он, наверное, сказал бы одно слово – «контроль».
Его контролировали с самого детства. Контроль был тотальным. Родители очень любили сына и боялись, что он понаделает кучу ошибок. Вследствие этого они каждый раз, перед тем как он упадёт, подставляли ему «подушку», лишая сына уникальной возможности набивать собственные шишки. Это выражалось буквально во всём. Ни шагу Андрей не мог ступить без ведома родителей. Не удивительно, что очень быстро ему это наскучило.
Его мама часто говорила, что за ним нужен «глаз да глаз». Она читала много литературы по воспитанию детей, что несомненно положительно повлияло на Андрея. Например, с самого раннего детства его одевали во всё белое, чтобы он видел малейшее пятнышко грязи на своей одежде, и тем самым, приучили его к чистоте. Но этот контроль, это всевидящее родительское око делали его жизнь невыносимой. Что бы он ни делал, он непременно слышал реакцию отца или матери, зачастую негативную.
Несколько месяцев назад он увидел прототип своей матери в популярном комедийном сериале «Воронины» в образе Галины Ивановны, одного из главных персонажей, и, хоть это было и не совсем красиво, Андрей смеялся до слёз, настолько они были похожи.
Несмотря на контроль, Андрея почти не «пороли». Это случалось крайне редко, но он всё равно воспринимал эти неприятные методы воспитания, как предательство, ставящее резкую грань между ним и родителями. И всё же, один раз он заслужил наказание.
Он поставил престарелой нянечке, сидевшей с ним каждый день последний год перед школой за еду, еженедельно приносимую родителями, большущий фингал под глазом пластмассовым бычком, которым запулил в отместку за то, что бабуленция отказалась смотреть выбранный им по телевизору канал. Это была детская передача, обучающая английскому языку. По другому каналу шёл футбол, что для шестилетнего Андрюши было совсем уж скучно. А передачу по английскому вела симпатичная девушка, и мальчику было интереснее смотреть на неё, чем на потных, бегающих за мячом по полю, мужиков в шортах, футболках и бутсах.
|
|
|
Вряд ли и нянечке было интересно смотреть футбол. Скорее, в ней взыграла злость на упрямого мальчика, который долго не мог определиться, какой же из двух каналов ему смотреть (задача и для взрослого не из лёгких). В принципе, бабуля справедливо поплатилась за своё упрямство, и Андрей даже по прошествии многих лет ничуть не сожалел о содеянном. Она кормила его совсем не тем, что приносила в огромных количествах его мама, а своим супом, который Андрюша называл баландой, и ужасно липкими котлетами. Вся её еда как-то по-особенному воняла. Признаться в этом родителям он боялся, справедливо ожидая, что его снова будут ругать, или, что хуже, обвинят в клевете. Но странное дело – Андрюша так пристрастился к её баланде, что потом просил только её. Котлеты же вообще не лезли ему в рот, и он выбрасывал их под стол, где стояли какие-то сумки и банки.
Так что, если разобраться, то и пороть-то его после этого проступка было незачем. Скорее, он заслуживал серьёзной разъяснительной беседы с родителями и последующего извинения перед бабулей, а та, в свою очередь, заслуживала компенсации в виде бонусной сумки с продуктами. Но у его мамы было совсем другое мнение на этот счёт. Она говорила, что «дети должны бояться своих родителей», и эта фраза повергла мальчика в шок. Бояться он их никак не планировал. Но боялся. Даже сейчас, когда ему было двадцать восемь, и он жил самостоятельной жизнью, ни в чём не завися от родителей, каждый их звонок приводил его в содрогание. Потому вопрос отца, всё ли хорошо у сына, поверг его в не меньший шок, чем фраза матери много лет назад.
Его офис состоял из двух, соединённых между собой внутренней дверью, помещений – комнаты отдыха и лаборатории. Из коридора можно было попасть только в комнату отдыха, где Андрей менял верхнюю одежду на белый лабораторный халат, а обувь – на белые тапочки. Он сам не знал, для чего придумал такой дресс-код. Возможно, для придания своей работе важности, а может, причиной была самоирония. В любом случае, он не считал, что занимается чем-то стоящим, даже несмотря на внушительный заработок.
В комнате отдыха стояли: стол, стул, платяной шкаф, микроволновка, холодильник и диван. Лаборатория была вдвое меньше. Мебель в ней состояла из кресла с круглым основанием, прикрученным к полу, стола, на котором располагались монитор, клавиатура, мышь, виртуальные очки и системный блок, а также серверного шкафа со множеством мигающих зелёных огоньков внутри. Андрей обычно запирал входную дверь, вынимал из замочной скважины ключ и бросал его на обеденный стол. Но в тот день он просто захлопнул дверь, забыв её закрыть, и оставил ключ в двери. У причины этой забывчивости были светлые волосы, голубые глаза и скрипка со смычком в руках. Да ещё звонок отца не давал покоя. Пока Андрей снимал с себя пальто, брелок ключа, в виде фишки со смайликом в чёрных очках, ещё несколько секунд качался по инерции из стороны в сторону.
|
|
|
У него вообще был бзик насчёт дверей. Он по нескольку раз проверял, закрыл ли входную дверь, мог, уже выйдя из подъезда, метнуться обратно и проверить, выключен ли газ. А потому то, что он забыл закрыть дверь в офис, говорило о его крайне волнительном душевном состоянии в тот момент.
Завершив манипуляции с переодеванием и переобуванием, Андрей вошёл в лабораторию. Он нажал носком тапка левой ноги кнопку пилота, плюхнулся в чёрное кожаное кресло с высокими подлокотниками и машинальным движением левой руки нажал кнопку «вкл» на лицевой части системного блока. Всё ещё находясь под впечатлением от пережитых утренних волнений, он взял со стола очки и нацепил их на лоб, оставив глаза открытыми, чтобы видеть, как загружается система. Затем, подключив к компьютеру по блютузу мышь и очки, он закрепил последние на голове и удобнее расположился в кресле. Из наушников прозвучал мягкий женский голос: «Время погружения девять часов двенадцать минут».
|
|
|
