 |
И вдруг он вспомнил детство, детство,
|
|
|
|
И вдруг он вспомнил детство, детство,
И монастырский сад, и грешников,
И с общиною по соседству
Свист соловьев и пересмешников.
Он мать сжимал рукой сыновней.
И от копья архистратига ли
По темной росписи часовни
В такие ямы черти прыгали.
Солдат, может быть, даже неосознанно, на уровне «генетической памяти» русского народа взывает к Архистратигу Михаилу – Главе Небесного Воинства.
И мальчик облекался в латы,
За мать в воображеньи ратуя,
И налетал на супостата
С такой же свастикой хвостатою.
А рядом в конном поединке
Сиял над змеем лик Георгия.
И на пруду цвели кувшинки,
И птиц безумствовали оргии.
И вот заступничеством Небесных Сил «налетают на супостата» русские воины, чтобы прогнать его с родной земли.
Неслучайно у поэта звучит именно слово «супостат», как говорили в старину, потому что сражаются русские воины, как уже говорилось, не просто с вражескими войсками, а со вселенским злом за право жить на земле. А слово «побоище», конечно же, ассоциируется с древнерусскими произведениями, в которых русские воины сражаются с « п огаными». И неслучайно молодой танкист «облекается в латы»: ведь эти русские мальчики - потомки тех, кто гнал супостата со Святой Руси на Чудском озере и на Поле Куликовом; кто под предводительством Минина и Пожарского выбивал из Москвы поляков, кто «клятву верности сдержал» во время Бородинского боя. Небесное Воинство, как и во все времена, приходит на помощь русским солдатам, освобождающим Отечество, пусть даже они на время забыли о Боге и Святых Его. Но во время страшного «побоища» вспомнят, вспомнят обязательно! Потому и просияет «над змеем Лик Георгия». (И снова невольно вспоминается, как на ладье во время Невской битвы являются Святые Борис и Глеб, чтобы помочь своему сроднику – девятнадцатилетнему князю Александру, о чём уже упоминалось).
|
|
|
А вместе с русскими воинами ликует, радуется освобождению от смерти вся природа, всё мироздание – потому и «цветут кувшинки» и поют хвалебную песнь птицы.
И «топчут» русские воины «вражеские танки с такой же чешуёй драконьею», как Святой Георгий побеждал змея!
А мальчик-танкист в стихотворении, конечно, не только солдат Великой Отечественной войны. И род войск, в котором он служит, не слишком важен для автора или не важен вообще. Потому что показал Б. Л. Пастернак обобщённый образ русского солдата всей нашей славной истории.
Да и вообще само название этого в чём-то уникального произведения возвращает нас своим истокам, к поруганной, но не убитой вере в страшную для Отечества годину.
Не будем гадать, почему поэт выбирает для раскрытия столь важной и столь несозвучной середине сороковых годов теме именно битву за Сталинград. Но ныне всем хорошо известно,
Сталинградская битва – не только переломное сражение всей войны. Это, как уже было сказано, – и обращение к духовным истокам, это - торжество над антихристом, возжелавшим мирового господства и несущего смерть всему живому. (Именно в 1943г. возвращаются не только упразднённые большевиками погоны, но и Патриаршество, чтобы больше никогда не уйти из жизни России, из сознания каждого русского человека).
|
|
|
И вот финал этого удивительного произведения Б. Л. Пастернака о нашем Отечестве:
Он перешел земли границы,
И будущность, как ширь небесная,
Уже бушует, а не снится,
Приблизившаяся, чудесная.
Русские воины победили смерть! В произведении не говорится, что стало с мальчиком – танкистом. После этого «побоища» многие ушли в вечность, души их на небесах за выполненный воинский подвиг, за жертвенное служение.
Они «Положили жизнь свою за други своя», как сказано в Писании!
Послушай, Бог… еще ни разу в жизни
С Тобой не говорил я, но сегодня
Мне хочется приветствовать Тебя.
Ты знаешь, с детских лет мне говорили,
Что нет Тебя. И я, дурак, поверил.
Твоих я никогда не созерцал творений
И вот сегодня ночью я смотрел
Из кратера, что выбила граната,
На небо звездное, что было надо мной.
Я понял вдруг, любуясь мирозданьем,
Каким жестоким может быть обман.
Не знаю, Боже, дашь ли Ты мне руку,
Но я Тебе скажу и Ты меня поймешь:
Не странно ль, что средь ужасающего ада
Мне вдруг открылся свет и я узнал Тебя?
А кроме этого мне нечего сказать,
Вот только, что я рад, что я Тебя узнал.
На полночь мы назначены в атаку,
Но мне не страшно: Ты на нас глядишь…
Сигнал. Ну что ж?
Я должен отправляться.
Мне было хорошо с Тобой.
Еще хочу сказать,
Что, как Ты знаешь, битва будет злая
И, может, ночью же к Тебе я постучусь.
И вот, хоть до сих пор Тебе я не был другом,
|
|
|
Позволишь ли Ты мне войти, когда приду?
Но, кажется, я плачу. Боже мой,
Ты видишь,
Со мной случилось то, что нынче я прозрел.
Прощай, мой Бог, иду. И вряд ли уж вернусь.
Как странно,
но теперь я смерти не боюсь.
А эти идущие от сердца слова написал не поэт с мировым именем, а простой русский воин - младший офицер Александр Зацепа накануне другого страшного «побоища» – битвы на Курской дуге! Может быть, и придали этому «письму» впоследствии литературный вид, но главное не в этом, а в чувствах идущего в последний бой человека, в «прозрении», как говорит сам герой – и лирический, и реальный; в осознании того, что душа бессмертна! Иначе, идти на смерть было бы слишком страшно!
Если в «Ожившей фреске», как уже говорилось, отражён обобщённый образ русского воина вне времени и пространства, то это стихотворение, созданное русским офицером на поле брани, наверное, могло быть создано только в годы официального атеизма, против которого, однако, «восстаёт» душа человека, не желающая мириться с мыслью о небытие! Именно тот, кто знает, что завтра его земная жизнь скорее всего оборвётся, вдруг ясно понимает, «каким жестоким может быть обман» и что атеистическая пропаганда - ложь, убивающая душу и лишающая последней надежды. Здесь как будто бы звучит упрёк и себе за то, что «дурак поверил», в то нет Бога; и тем, кто отнял у нас неотъемлемую частью жизни русского человека на протяжении веков – возможность, право молитвы, чтобы достойно предстать на Суд Божий! На другой день раб Божий Александр погиб, «прозревший» в последний день своей земной жизни, - и, хочется верить, «вошёл» к Создателю, как просил об этом, а чудом уцелевшее письмо было найдено у него в гимнастёрке.
|
|
|
Видимо, совсем неслучайно. Спустя много лет оно было озвучено и названо «Письмо к Богу». Но разве отражённые в нём чувства присущи только одному из тысяч и тысяч русских воинов? Вопрос, очевидно, риторический.
Глава вторая:
|
|
|
