IV. Живопись. Прошлое. V. Проза. Бесконечность

IV. Живопись. Прошлое

1 августа 1931 года – в День международной борьбы пролетариата с империализмом – в Парке культуры и отдыха открылась “Антиимпериалистическая выставка”. Посетителей поразила, в частности, работа Александра Дейнеки “Наемник интервентов”. Знаменитый к тому моменту художник, близкий товарищ Маяковского и оформитель мейерхольдовской постановки “Бани” предстал в неожиданном амплуа. Он заслуженно считался летописцем мирной советской жизни – трудовых будней рабочего класса, физкультурников, других граждан СССР. Даже в монументальной “Обороне Петрограда” Дейнека, верный стройности и строгости своего стиля, показал ополченцев, уходящих рядами на борьбу с врагом. “Наемник интервентов” – картина страшная; ее главная тема – смерть.

Равнодушный солдат, он же палач, стоит над мертвыми телами казненных. Формально полотно посвящено ужасам Гражданской, но по сути невозможно не увидеть переклички между ней и громким процессом, отгремевшим за несколько месяцев до выставки, – делом Промпартии, вернувшим в обиход понятие “интервенция”. Отныне советский человек отчетливо знает, зачем вредители и враги народа проводят диверсии, ломают заводы и замедляют индустриальный рост: они готовят вторжение, работают на неприятеля. Значит, идет война. Или по меньшей мере (цитируя приговор) “постепенный переход к подготовке вооруженного свержения советской власти силами внутренней и внешней контрреволюции”.

Первая мировая и связанная с ней в сознании советских людей Гражданская возвращается в 1930‑ 1931‑ м и в кинематограф как один из лейтмотивов. Выходят “Ангелы ада” Говарда Хьюза и “На западном фронте без перемен” Льюиса Майлстоуна, в СССР – первая экранизация “Тихого Дона”. Кажется, война происходит здесь и сейчас. Или грядет вот‑ вот. Это и есть настоящее будущее, а не тот воображаемый коммунизм, в который Вышинский и Крыленко не желали допускать инженеров‑ вредителей из Промпартии с их опять же вымышленной империалистической Россией, захваченной войсками Пуанкаре. В начале 1930‑ го Вильгельм Фрик стал первым членом нацистской партии, вошедшим в правительство Германии. 9 декабря, всего через два дня после завершения процесса Промпартии, был разработан проект разоружения для Лиги Наций, против которого выступили только два государства: Германия и СССР.

Гражданская война, к которой всё чаще будут обращаться советские художники, режиссеры, писатели, больше не располагается в прошлом: она становится достоянием настоящего. Враг близок. Он хитер, безжалостен, смертельно опасен. Милосердие должно быть отметено за ненадобностью: в отличие от ситуации настоящей Гражданской, здесь война идет не со “своими” – противник только притворяется советским человеком.

А снятый кинематографистами процесс Промпартии только кажется восстановлением мирного статус‑ кво. На самом деле (как показывают и Посельский, и Лозница) в эти самые дни вечера напролет на улицах митингует народ. Неразличимые в полутьме ополченцы, добровольцы невидимого фронта готовы жертвовать собой и уничтожать врага.

Кстати, прообразом “Наемника интервентов” Дейнеки стала графическая работа, созданная двумя годами раньше – в 1929‑ м, под названием “Порядок восстановлен”. На ней более явные приметы Гражданской (форма, пейзаж), чем на почти абстрактном и угрожающе‑ всеобъемлющем “Наемнике интервентов”. Здесь почти не поймешь, кто расстреливал, а кто умирал, где рабочие, а где преступные интервенты. Разумеется, этот взгляд возможен лишь сегодня, современники художника воспринимали его картину вполне однозначно.

V. Проза. Бесконечность

“Государственный чиновник” вышел на экраны, хоть и изуродованным. “Баня” была опубликована и шла на сцене, пусть недолго. “Самоубийцу”, по меньшей мере, пытались поставить. “Котлован” Андрея Платонова не был опубликован при жизни писателя. Сюрреалистическую повесть о коллективизации и коммунистическом строительстве он написал по впечатлениям журналистской поездки по стране, работа над текстом была завершена в 1930‑ м. “Котлован” был опубликован через восемнадцать лет после смерти писателя, в 1969‑ м, в Германии; в СССР распространялся в самиздате. Благодаря восторженным отзывам филологов и в числе прочих Иосифа Бродского, повесть была признана шедевром Платонова.

Действие “Котлована” разворачивается в странном промежуточном пространстве, объединяющем город и деревню. В городе роют огромный, постоянно увеличивающийся котлован для постройки дома будущего. В деревне идет полным ходом коллективизация, уничтожают кулаков. И тот, и другой процесс кажутся нескончаемыми. За ними наблюдают и посильно в них участвуют строители – в том числе рабочий Вощев, уволенный с завода в день тридцатилетия (таким образом, ровесник века) за “задумчивость среди общего темпа труда”.

Повесть Платонова отвечает на известную философскую загадку – “Чем больше из нее берут, тем больше она становится” (яма). Котлован растет по мере того, как движется вперед действие. И вместе с тем не движется. Апория Зенона явлена здесь еще выразительнее, чем у Кафки, с которым Платонова не раз сравнивали: коммунизм недостижим, дом невозможно построить, поскольку для этого необходимо вырыть подходящий котлован, но он становится больше и больше, а потому не может быть завершен. Закончена может быть лишь человеческая жизнь; это и происходит с персонажами “Котлована”, иногда без видимой причины. Инженер Прушевский, проектирующий дом и помогающий рассчитать размеры котлована, живет одной только волей к смерти, дожидаясь ее прихода. Девочка‑ сирота Настя, удочеренная коммуной строителей, кажется живым символом будущего социализма, она‑ то обязана до него дожить, – но не случайно она спит в реквизированном у крестьян гробу. Однажды умирает и она, ее похоронами (в котловане, где же еще) заканчивается текст.

Война всех со всеми нескончаемо идет в “Котловане” – Платонов демонстрирует это не как катастрофу или необходимость, а как данность, почти стихийное явление. Жизнь и есть война. Единственная возможная победа – она же проигрыш – это смерть. А жизнь и война – процесс. Именно этот смысл можно увидеть в нейтрально‑ юридическом, на первый взгляд, названии картины Лозницы, тема которой – всё та же невозможность построения коммунизма или, иными словами, достижения справедливости (которое в идеале должно быть целью любого судебного процесса).

В творческом процессе Сергея Лозницы монтажный фильм о деле Промпартии завершает своеобразную трилогию, начатую двумя картинами другого типа: документальным “Днем победы” о праздновании 9 мая в берлинском Трептов‑ парке в 2017 году и игровым “Донбассом” о боевых действиях на территории самопровозглашенных республик ДНР и ЛНР (который также основан на документальных роликах из YouTube). Их тема – нескончаемая война, которая ритуально оплакивается и восхваляется ежегодно, чтобы возвращаться призраком самой себя вновь и вновь. Становясь незаметной, перевоплощаясь в саму жизнь. В не имеющий конца и результата процесс, который сила кинематографа вновь делает видимым и осмысляемым. Превращая ложь в истину, постановку – в документ, а равно миражные будущее и прошлое – в проживаемое здесь и сейчас настоящее.

Сергей Лозница:

“Фраза «Сталина на вас нет» неверна, потому как есть он, еще как есть”