6. Дизаденоидные заболевания 7 страница

b)                      Самой распространенной формой инфекционных делириев являются лихорадочные делирии с более или менее сильно извращен­ным восприятием окружающего и с причудливыми переживания­ми. Порой этот делирии сопровождается живым беспокойством, тревожного или веселого характера. Наличность лихорадочного за­болевания большей частью облегчает правильное распознание. При

септических делириях, которые начинаются с состояния неосмыс­ленности, спутанности, слабо выраженного, реже более резкого бес­покойства; температура тела может быть субнормальной. Менингитические и энцефалитические делирии сопровождаются бо­льшей частью определенными явлениями мозгового раздражения (судороги) или параличами. Хореатические делирии, сопровождае­мые неосмысленностью и отдельными галлюцинациями (случай 20), безошибочно распознаются благодаря сопутствующим подерги­ваниям.

При редко встречающихся “инициальных делириях”, которым дебютируют брюшной тиф, сыпной тиф, оспа, мы имеем дело с состоянием легкой оглушенности, сопровождаемым галлюцина­циями и депрессивными бредовыми идеями или же бурным воз­буждением, которому сопутствует глубокое помрачение сознания, сравнительно реже бывает веселое настроение. Возни­кающие под влиянием внезапного падения температуры “кол-лапсделирии” принимают форм1' резкого возбуждения со спутанностью и многочисленными галлюцинациями. Распозна­вание должно в этих случаях опираться прежде всего на сопутст­вующие соматические явления.

с) Травматические делирии (случай 37), обусловленные грубым повреждением мозга, характеризуются затруднением усвоения восприятий, неосмысленностью, дезориентировкой, расстройст­вом способности запоминания, склонностью к псевдореминис­ценциями, повышенной отвлекаемостью и то веселым, то раздраженным настроением и беспокойством. Воспоминание о несчастном случае обычно исчезает (ср. 1, Ь). Сюда могут присое­диниться обусловленные повреждением мозга явления раздраже­ния или выпадения.

Ь) Эпилептический и истерический делирий различаются со­гласно указаний, приведенных в п. 4, а и Ь.

6. Депрессивные состояния

Тревожное или подавленное настроение встречается при всевозможных формах душевного заболевания. Здесь идет речь лишь о тех формах, при которых данные состояния наблюдают­ся продолжительное время.

а) Меланхолические состояния, принадлежащие маниакаль­но-депрессивному психозу, образуют главную массу относящих­ся сюда наблюдений (случай 1—3). Они характеризуются прежде всего затруднением усвоения восприятий, мышления и волевых актов. Это затруднение дает себя знать чувством беспомощности

u

больного даже в тех случаях, когда оно мало сказывается во внешних проявлениях (рассеяность, тугоподвижность мысли, нерешительность). Основу этих болезненных явлений составля­ет резко выраженное тревожное или подавленное настроение, внешнее выражение которого может исчезнуть, поскольку это относится к ступорозным состояниям, благодаря задержке воли. В более легких случаях душевное состояние производит впечат­ление естественного более или менее мотивированного растрой-ства настроения, тем более что оно и в самом деле нередко непосредственно связано с пережитым душевным потрясением; в этих случаях о болезненном характере явления свидетельствует лишь интенсивность и продолжительность подавленного состо­яния, равно как и недоступность доводам утешения. Также на первый взгляд может показаться, что изменение настроения вы­звано бредовыми идеями и, главным образом, бредом греховно­сти, далее ипохондрическими идеями, бредом обнищания и преследования. Однако, в большинстве случаев можно легко убедиться, что эти бредовые идеи являются не причиной, а скорее результатом депрессивного состояния. Правильное пони­мание состояния очень облегчается, если у больного уже раньше бывали состояния меланхолии или мании, окончившиеся пол­ным выздоровлением, или если больные уже раньше проявляли душевные свойства, присущие маниакально-депрессивному предрасположению (продолжительное дурное настроение или возбужденность, сильная раздражительность, колебания настро­ения). В более легких случаях руководящим указанием при диа­гнозе служит поразительная перемена в выражении лица больного, когда его просят постараться сделать приветливое лицо. Вопрос осложняется благодаря существованию смешан­ных состояний (случай 8), при которых задержка мышления за­меняется скачкой идей, а задержка волевых актов — волевым возбуждением. Независимо от анамнеза больного надо иметь в виду, что признаки, представляющие отклонение от картины меланхолии (скачка идей, волевое возбуждение), являются со­ставными частями маниакального состояния.

Особую группу образуют легкие меланхолические основные состояния при маниакально-депрессивном психозе, которые могут заполнить почти всю жизнь больного. Их значение опре­деляется тем, что часто при них наблюдаются приступы опреде­ленно выраженного ухудшения настроения, границы которых не всегда резко очерчены; нередко такие меланхолические состоя­ния прерываются маниакальными.

Иногда, главным образом, в судебной практике, приходится наблюдать обоснованное изменение настроения, о причине которого однако умалчивается. Эти случаи на первый взгляд мо­гут показаться меланхолией; но обыкновенно тут обращают на себя внимание настойчивые жалобы, скудные показания на во­просы о внутреннем состоянии и отсутствии настоящих мелан­холических симптомов (задержка мысли и воли, бредовые идеи): как правило, в подобных случаях “психогенной депрессии” мы имеем дело со “слабовольными психопатами”.

Ь) Часто бывает очень трудно отличить от меланхолии то расстройство настроения, которым начинается раннее слабоумие (случай 10—14, 16). Здесь прежде всего характерна все более и более выявляющаяся поверхностность эмоциональных движений, которая может находиться в резком противоречии с удивитель­ным содержанием бредовых идей. Особое влияние следует обра­тить на тупую сосредоточенность, безразличное отношение к окружающим, в особенности к посещениям близких и письмам, хотя нужно иметь в виду, что и при меланхолии сильная задерж­ка воли может симулировать отсутствие эмоциональных пере­живаний. При dementia praecox, однако, можно убедиться, что волевые проявления затруднены не вследствие эмоциональной задержки, а вследствие негативизма. Доказательством этого слу­жит недоступность больных, которые не дают себе труда отве­чать на вопросы врача, описать свое состояние, равно как и отсутствие обычных выразительных движений (взгляд на собе­седника, оборачивание головы на шум, пожимание протянутой руки, уклонение или защита при угрозе или при уколах иглой) и отказ при требованиях (протянуть руку, показать язык, встать, что-нибудь написать). Иногда больной приступает к выполне­нию требуемого движения, но внезапно прерывает его. Сюда же относится оцепенелая, связанная поза. Все эти нарушения осо­бенно показательны в тех случаях, когда выполнение произволь­ных движений не обнаруживает никаких затруднений и производится быстро и легко. Еще яснее сказывается негати­визм при молчании без всякой попытки говорить, при отказе от пищи без основания, при противодействии каждому воздейст­вию с отсутствием страха. Меньшее значение имеет наличие восковой гибкости, если только она не стоит в полном проти­воречии с рассудительностью и свободой движений больного. Напротив, в высшей степени подозрительными являются манер-ничание, причудливые позы, странное подавание руки, грима­сы, короткий, беспричинный смех, чмокание, ответы в форме вопросов, жеманное произношение. Также стереотипия в позе,

жестах, движениях и других внешних проявлениях заставляют нас предположить раннее слабоумие, поскольку эта стереотипия не обусловлена однообразными длительными эмоциональными воздействиями (ломание рук, рыдание). В таком же духе должны быть объяснены неожиданные, бессмысленные, импульсивные действия, причиной которых не являются ни гнев, ни страх, ни какое-либо другое бредовое представление. Из содержания бре­довых идей сколько-нибудь определенных заключений сделать нельзя; только бред воздействия на проявления воли больного ясно говорит за раннее слабоумие. Тоже самое относится к ран­нему проявлению многочисленных слуховых галлюцинаций, в особенности если больные об этом умалчивают и содержание галлюцинаций бессмысленно и не имеет связи с общим содер­жанием психики. Далее, весьма роковым признаком является едва заметное равномерное подергивание лицевых мускулов; также исчезновение игры зрачков и психических зрачковых реф­лексов. Анамнез также может доставить отправные точки для суждения о болезни: часто едва заметное развитие болезни, уже с юности заметная, своеобразная психика, робкая, замкнутая, упрямая.

c)              Значительно легче распознать депрессивные состояния у паралитиков (случай 25, 29, 30), прежде всего по соматическим признакам болезни (расстройство речи и письма, повышение или исчезновение сухожильных рефлексов, неподвижность зрачков, припадки), а также по серологическим и цитологиче­ским данным. Со стороны душевной жизни обращают на себя внимание слабость памяти, особенно неспособность ориенти­роваться во временной связи событий, отсутствие, способности к суждениям, бессмысленность по преимуществу ипохондриче­ских или нигилистических бредовых идей, далее, поверхност­ность и внушаемость настроения; настроение может принять форму слепого неподдающегося воздействию страха; наконец, бросается в глаза слабость и податливость волевых проявлений. Начало болезни, сопровождающееся постепенным упадком ра­ботоспособности, раздражительностью, эмоциональной тупо­стью, бессмысленными поступками точно также может навести на правильный путь, равно как и быстрая смена состояний и по­явление причудливых идей величия.

d)                Отчасти, сходную картину представляют собой депрессив­ные состояния артериосклеротиков. Здесь следует обратить вни­мание, кроме отсутствия характерных сереологических и патологических данных, на большей частью преклонный воз­раст, жесткость и извилистость доступных для ощупывания ар-

терий, увеличение кровяного давления, на частое присутствие стойких очаговых мозговых явлений (апоплектические инсульты с последующей спастической гемиплегией, афазия, аграфия, ге-мианопсия). С психической стороны выступает на первый план забывчивость и повышенная утомляемость, повышенное слабо­душие, чувство беспомощности, являющееся основой частых ипохондрических представлений, — наконец, потеря умствен­ной возбудимости и работоспособности. Особенно характерным являются наступающие по всякому поводу вынужденный смех или плач. Иногда здесь поражает то обстоятельство, что отдель­ные психические способности хорошо сохраняются.

Старческое слабоумие также может иногда дебютировать сходными расстройствами настроения; возможно, что при этом играет роль столь частое совпадение с артериосклеротическими изменениями, особенно при старческом запустении мозговой коры (стр. 293). Далее, в возрасте обратного развития наблюда­ются небольшие группы до сих пор недостаточно выясненных депрессивно окрашенных синдромов, из которых одни дебюти-руются эмоциональной тупостью и однообразными похожими на кататонию расстройствами воли, другие же протекают при бурных тревожных возбуждениях и причудливых бредовых идеях и быстро заканчиваются смертью.

е) В основе депрессивного настроения, сопутствующего травматическому неврозу (случай 39, стр. 311) лежит, лгавным образом, чувство неспособности к труду. Каждая попытка к ра­боте влечет за собой ряд неприятных ощущений: головные боли головокружения, боли всякого рода, чувство слабости и стесне­ния, заставляющие больного прекратить работу; сюда присоеди­няются иногда сердцебиение, выступление пота, мышечные напряжения, дрожание, неуверенность в движениях; при этом имеют место всякого рода параличи, сведения и прочие рас­стройства движений. Частой клинической картиной является “спастический парез с тремором”. Все эти болезненные проявле­ния усиливаются, если на них обращать внимание, иначе они могут оставаться малозаметными. Вследствие этого поведение больного часто производит такое впечатление, будто он преуве­личивает.

Усвоение восприятий оказывается нередко сильно затруд­ненным, доходя иногда до состояния неосмысленности. Настро­ение раздражительное, малодушное и обнаруживает целый ряд монотонных ипохондрических жалоб. Но прежде всего у боль­ных не хватает силы серьезным напряжением воли превозмочь своего отвращения к труду; всякое побуждение к этому ведет к

ухудшению болезненных симптомов и к страстному уверению в своей неспособности.

7. Дипсомания, периодическое пьянство

а) В виду того, что импульсивное влечение к “облегчающе­му” действию алкоголя, обычно вызывается расстройством на­строения, мы иногда встречаем периодическое пьянство при эпилепсии в форме регулярных, однообразных, повторных при­ступов; при случае дело доходит здесь до ажитированного опья­нения (см. 8) и сумеречных состояний. Наряду с этим могут быть обнаружены другие или длительные, или периодически появля­ющиеся симптомы эпилепсии.

в) Значительно чаще форму дипсоманических приступов (случай 42) принимает нерегулярно появляющееся расстройство настроения у психопатов, особенно у “аффект-эпилептиков”. Изучение всего душевного облика больного делает возможным правильное распознавание.

В некоторых случаях краткодлящиеся переходы настроения при циклотимическом предрасположении могут служить толч­ком для бессмысленного пьянства.

с) От дипсомании в собственном смысле следует отличать (как “псевдодипсоманию”) случайные увлечения у неустойчи­вых, которые вопреки всем благим намерениям возникают бла­годаря тому или другому внутреннему или внешнему толчку. Естественно, что при этих уклонениях отсутствуют правильная повторяемость и обусловленное внутренними основаниями оди­наковое течение болезни, равно как и резкое импульсивное вле­чение к алкоголю.

С. Состояния возбуждения

Состояния возбуждения, которые развиваются либо как с следствие первичных нарушений в области волевых импульсов, либо как результат эмоциональных волнений.

а) При мании (случай 4, 5, 6; стр. 316) мы имеем дело с воле­вым возбуждением, преимущественно протекающем при веселом повышенном, но весьма изменчивом настроении. Им­пульсы преследуют определенную цель и направлены на ка­кое-нибудь действие. Однако, наряду с этим обнаруживается повышенная отвлекаемость с возникновением все новых целей, так что в результате поведение больного может свестись к пест-

рому ряду несвязанных между собою начинаний. Внимание бо­льных, исключая моменты самого тяжелого и спутанного возбуждения, обычно удается, по крайней мере на короткое время, привлечь, но оно быстро рассеивается; требования, если и выполняются, то только в виде намеков. В ходе мыслей обна­руживается скачка идей, если на лицо не имеется смешанного состояния с задержкой мышления (стр. 317). Обнаружение таких же или меланхолических состояний в прошлом может сущест­венно облегчить распознавание клинической картины, равно как и переход к депрессивному изменению настроения или кон­статирование индивидуальных особенностей, часто встречаю­щихся у маниакально-депрессивных больных (стр. 318). Особенно заслуживают внимания длительные состояния легкого маниакального возбуждения, являющиеся выражением своеоб­разного предрасположения (случай 6). Относительно природы их не может быть сомнения там, где они временами достигают болезненной интенсивности или при случае переходят в мелан­холическое изменение настроения.

При резком возбуждении с гневливостью мы наблюдаем на ряду с маниакальной скачкой идей и стремлением к деятельно­сти преимущественно раздраженное настроение, при других смешанных состояниях резкое тревожное возбуждение со скач­кой идей или задержкой мышления.

Ь. Состояния возбуждения у паралитиков (случай 26, 28; стр. 283) могут совершенно походить на таковые у маниакаль­ных больных, так что установить различие возможно только пу­тем серологического и цитологического исследования или констатированием отдельных нервных расстройств (речи или письма, неподвижности зрачков, отсутствия сухожильных реф­лексов) Подчас к признанию паралича приводят чудовищные идеи величия или уничижения, но признак этот обманчив. Бо­лее существенны — слабость суждения, ненадежность памяти, вялость или преувеличенность настроения при незначительном волевом возбуждении. То же самое можно сказать о возбужде-ных состояниях страха у паралитиков, которые можно смешать с некоторыми меланхолическими состояниями; здесь характерны бессмысленность страха и невозможность воздействия на него.

Некоторые картины болезни, наблюдаемые при сифилисе мозга, могут походить на маниакальные или паралитические возбуждения; при этом должно обратить внимание, с одной стороны, на соматические признаки (расстройство функций зрачков и глазных мышц), с другой — на серологические и цито­логические данные.

c)             Клиническая картина алкогольного опьянения (стр. 307) за­нимает до известной степени как бы среднее место между мани­акальным и паралитическим возбуждением, поскольку оно проявляется приподнятым, то задорным и раздражительным, то благодушным настроением в связи с порывом к деятельности и постепенно обнаруживающимся параличем мыслей и действия (расстройство речи, неуверенность движений). Если не удается установить причины происхождения такого состояния из ана­мнеза больного, его признаний и запаха изо рта, то для неопыт­ного отличие его от паралича без тщательного исследования может оказаться затруднительным. Так как дальнейшее течение быстро приводит к выяснению дела, то углубление в более тон­кие различия расстройств речи, походки и движений представ­ляется излишним. При ажитированном опьянении (случай 64) паралича воли не обнаруживается, сознание же затемнено: вследствие чего состояние напоминает возбуждение у эпилепти­ков, от каковых его часто отличает только отсутствие припадков в прошлом, равно как и отсутствие эпилептических особенно­стей по окончании опьянения.

Состояния возбуждения у кокаинистов со скачкой идей и волевым возбуждением (случай 48) очень близки к состояниям алкогольного опьянения; они в большинстве случаев сопро­вождаются галлюцинациями слуха, часто и микроскопическими зрительными галлюцинациями, а также идеями преследования.

d)                    Кататоническое возбуждение (случай 15; стр. 297) пред­ставляет однообразный, бессмысленный, импульсивный порыв к движению без определенной окраски настроения. Вместо от-влекаемости маниакального больного мы находим здесь недо­ступность внешним влияниям. Больные не обращают никакого внимания на окружающее, не реагируют ни на какое возбужде­ние, не дают ответа, совершенно не поддаются влиянию в своем поведении. В виду того, что их движения совершенно бесцельны и не стоят ни в какой связи с внешним миром, самое сильное возбуждение может разыграться на весьма ограниченном про­странстве. К этому непосредственно примешиваются совершен­но непонятные, но с большой резкостью производимые действия. Сознание бывает обычно менее затемнено, чем это можно было бы предположить по бессмысленности поведения, иногда оно бывает совершенно ясным; речь в большинстве слу­чаев разорванная, бессвязная, не имеет никакой связи с проис­ходящим кругом и с речами окружающих. Часто имеют место слуховые галлюцинации. Нередки внезапные переходы от воз­буждения к ступору. Анамнез часто вскрывает, что и до этого за-

мечалось медленное развитие глубокого изменения личности или другие особенности: замкнутость и упрямство.

e)      Делирии при отравлении и при инфекциях начинаются часто с возбуждений, которые носят характер беспорядочного беспо­койства со сноподобным несознанием своего положения, а за­тем также тревожной раздражительности, реже веселого стремления к деятельности. Особенно характерен, однако, толь­ко профессиональный делирий у алкоголиков (случай 43; кото­рые под влиянием живых обманов чувств так действуют и ведут себя, как будто бы они находятся за своими обычными занятия­ми. Сходное явление, хотя и не так резко выраженное, встреча­ется при уремическом делирий (случ. 19). Должно быть отмечено обычное ухудшение алкогольного делирия к ночи.

f)                          При состояниях возбуждения у эпилептиков (случ. 50, стр. 305) сноподобное помрачение сознания, которое часто со­провождается живыми обманами чувств (зрения, слуха), связы­вается с резким страхом или злобной раздражительностью, иногда также половым возбуждением; окружающее при этом толкуется бредовым образом. Все это может привести к тяжелым насильственным действиям с более или менее полным пробелом памяти о них. Это последнее явление, равно как и непонятность и слепота действий вместе с внезапностью появления и исчезно­вения изменений психики, заставляет предполагать сумеречное состояние, природу которого можно установить на основании анамнеза (припадки различного рода, эквиваленты) и из особен­ностей эпилептической личности (стр. 306).

d) Точно также и при истерических (стр. 325) состояниях воз­буждения сознание обычно более или менее затемнено, поступки и поведение принимает форму либо игривого и дурачливого беспо­койства, либо припадков бурной ярости, изливающейся потоком выражений, разрушительными стремлениями, бессмысленной, не­истовой злобой к окружающим и к самому себе. Восприимчивость к внешнему воздействию (уговоры, сильные раздражения, неприят­ность вмешательство) проявляется обыкновенно очень заметно. Продолжительность обычно не слишком велика, но один приступ возбуждения может следовать за другим. Порою наблюдается stig­mata, главным образом, отсутствие чувствительности. Непосредст­венная связь с окружающим, наличность ранее бывших истерических припадков и эмоциональная возбудимость больных способствуют правильному толкованию состояния.

Совершенно такие же возбуждения наблюдаются часто у разного рода психопатов без прочих признаков истерии, особен­но у возбудимых (случ. 64) и у лгунов и обманщиков.

13—3770

h) При старческом слабоумии (случ. 35, стр. 293) часто разви­вается своеобразное делирантное беспокойство, при котором бо­льной не разбирается в положении вещей и проявляет склонность перебирать вещи, суетиться, бесцельно бродить и разговаривать с самим собой. Это беспокойство проявляется исключительно или, главным образом, ночью.

Здесь уместно упомянуть приведенные выше (6, d) резкие состояния тревожного возбуждения при некоторых редко встре­чающихся пресенильных заболеваниях.

9. Галлюцинаторные состояния (галлюцинозы)

Под этим названием объединяется ряд синдромов, которые характеризуются наличностью живых слуховых галлюцинаций при сохраненной рассудительности, при этом зрительные гал­люцинации не играют особенной роли, если не иметь в виду ал­когольных и кокаинных делириев.

а) Большинство больных с резкими слуховыми галлюци­нациями (“голоса”) принадлежит к группе раннего слабоумия (случ. 11, 12, 18; стр. 294). Голоса иногда бывают ощутимы ясно, и больной приписывает их окружающим лицам, иногда же раз­даются шёпотом, как отдельный говор, и толкуются больным как доходящие до него при помощи особых приборов; наконец, иногда эти голоса существуют скорее как внутреннее пережива­ние и приписываются сверхъестественным влияниям, богу или дьяволу. Содержание слышанного может находиться в полной логической связи с прочим содержанием мыслей (брань, упреки, угрозы, замечания к отдельным мыслям, оспаривание их, обе­щания), часто же оно имеет характер безразличный или даже бессмысленный. Весьма нередко к этим обманам присоединяет­ся чувство несвободы мышления и действия, чувство зависимо­сти от посторонних воздействий. Кроме того, мы тут встречаемся с более или менее выраженными другими расстрой­ствами в области эмоций и воли, характерными для раннего сла­боумия, как-то равнодушием, недоступностью, замкнутостью, постоянным сопротивлением, отсутствием воли, автоматиче­ской подчиняемостью, манерничанием, стереотипией или импу­льсивностью поведения и действий. Замечательно, что резкие обманы слуха часто существуют долгое время, а больной не вос­принимает их как что-нибудь необыкновенное. В некоторых ко­нечных стадиях длительные слуховые галлюцинации составляют вместе с легкими намеками на общие шизофренические симпто­мы единственные остатки закончившейся болезни. При одно-

временном алкоголизме может возникнуть сомнение, является ли данная картина болезни проявлением раннего слабоумия или алкогольного бредового помешательства (см. ниже с). Если не принимать во внимание более тонких различий в характере гал­люцинаций, то в пользу раннего слабоумия говорят отсутствие эмоционального тонуса и признаки своеобразных расстройств воли.

b)                                  Сравнительно реже мы наблюдаем живые слуховые галлюцинации при маниакально-депрессивном психозе (случай 2, стр. 315), именно при депрессивных состояниях. Обычно они не отличаются чувственной яркостью и могут поэтому быть припи­сываемы определенным лицам. По своему содержанию они вос-проиводятся не дословно, а лишь в общих чертах, равно могут стоять в тесной связи с бредовыми мыслями больных и носить на себе ясный эмоциональный отпечаток; само явление воспри­нимается больными как нечто их обеспечивающее или им чуж­дое. Наряду с этим имеют место растерянность, задержка мышления, бред греховности, преследования, страх, нерешите­льность, задержка воли, реже — признаки маниакального воз­буждения. Обычно лишь самые тяжелые периоды болезни сопровождаются указанными галлюцинациями, исчезающими с уменьшением внутреннего напряжения или возбуждения; лишь в редких случаях они остаются в слабой форме и при появлении сознания болезни.

c)               Весьма своеобразную галлюцинаторную картину болезни представляет алкогольное помешательство, галлюциноз пьяниц (случ. 44). Слуховые галлюцинации имеют здесь вполне отчетли­вую чувственную ясность, имеют отношение к вполне опреде­ленным лицам, как думается больным находящимся по близости. Содержание их состоит из постоянно оспаривающих замечаний по поводу поступков и действий больного, угроз, ру­гательств, упреков, которые, однако, обращены не к самому бо­льному, а принимают форму диалогов третьих лиц между собой. Сопровождаются они тревожным настроением, иногда с харак­тером некоторой насмешки над самим собой. Часто слуховые галлюцинации, резче всего ночью или вечером, обнаруживают размеренный такт, быть может в связи с биением сосудов. Алко­гольное происхождение их нередко проглядывает в своеобразно грубом юмористически окрашенном способе выражения и из намеков на пьянство.

Как результат неизлечимого алкогольного психоза рассмат­ривают галлюцинаторное слабоумие, при котором признаки алко­голизма (отсутствие сознания болезни, идеи ревности, душевная

тупость с примесью юмора, слабость воли, комбинируются с продолжающимися слуховыми галлюцинациями. В некоторых случаях сюда присоединяются причудливые бредовые идеи, представление о телесном воздействии, звучание мыслей, идеи величия, далее образование новых слов. Отграничение подоб­ных состояний от раннего слабоумия может быть весьма затруд­нительным, на первом плане следует обращать внимание на характерные для этой болезни расстройства воли.

О галлюцинаторных картинах, вызванных кокаином и всегда почти стоящих в связи с морфинизмом, мы уже неоднократно упоминали (5, а; 8, с). Яркие слуховые галлюцинации связыва­ются здесь со скачкой идей и волевым возбуждением; одновре­менно можно наблюдать “микроскопические” галлюцинации, бред преследования и ревности.

d)                  До сих пор очень мало исследованы галлюцинаторные заболевания при сифилисе мозга (стр. 278). Можно лишь сказать, что наряду с серологическими, цитологическими и нервными изменениями, которые свидетельствуют о сифилитическом за­болевании мозга, часто встречаются слуховые галлюцинации, чаще всего в форме отдельных, коротких восклицаний. Сюда могут присоединиться неприятные ощущения разного рода, да­лее идеи преследования и ревности, также бред величия с тре­вожным раздражением или приподнятым настроением. Более точное клиническое выделение этого синдрома, который преи­мущественно относится к эндартериитическим заболеваниям, в данный момент еще невозможно; распознавание его, главным образом, зависит от констатирования соматических признаков сифилиса, что естественно не является безусловным доказатель­ством сифилитического происхождения данного психического расстройства.

Здесь следует упомянуть редкие галлюцинаторные картины, наблюдаемые при “табических психозах” (стр. 278), которые то более походят на галлюциноз алкоголиков, то на бред физи­ческого воздействия при раннем слабоумии, здесь может быть налицо сифилитическое заболевание мозга. Подобное же объяс­нение можно было бы дать и слуховым галлюцинациям при про­грессивном параличе.

e)                  К галлюцинозам следует отнести большую часть тюрем­ных психозов, при которых играют значительную роль, наряду с бредовым толкованием действительных восприятий, обманы слуха в виде шёпота; к ним присоединяются сноподобные переживания по ночам и псевдореминисценции. Центром кар­тины болезни является бред преследования, возникающий под

тяжестью продолжительного лишения свободы и режима, кото­рый вызывает чувство протеста против насилия приговора. При этом могут развиться идеи величия, бред невиновности с соот­ветствующими псевдореминисценциями. Картины эти напоми­нают часто некоторые формы раннего слабоумия, которое в тюрьме принимает совершенно схожую окраску, но им недоста­ет отличительных признаков dementiae praecocis: эмоциональ­ной тупости и расстройств воли, которые при раннем слабоумии выступают более или менее отчетливо. Далее, “психогенные” тюремные психозы, в противоположность раннему слабоумию, безусловно поддаются лечению: при возвращении на свободу они останавливаются в своем развитии, хотя бредовые представ­ления никогда вполне не коррегируются.

⇐ Предыдущая34353637383940414243Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: