6. Дизаденоидные заболевания 8 страница

10. Ипохондрия

Ипохондрия прежде рассматривалась как самостоятельная форма болезни, в то время как сейчас мы в ней видим только синдром. Прежде всего мы встречаем ипохондрические бредо­вые идеи при разнообразнейших депрессивных растройствах, не приписывая им патогномонического знания (см. 6, а-е). Кроме того, имеются еще некоторые заболевания, при которых на пер­вом месте в картине болезни стоят жалобы на живое ощущение болезни.

a)                           Здесь прежде всего следует упомянуть “неврастению” (стр. 352), вызванную физическим или душевным истощением. При ней ощущение значительного упадка работоспособности и сопротивляемости ведет часто к мрачным, преувеличенным за­ботам о собственном здоровье. Если благодаря правильно насту­пающему в связи с отдыхом улучшению исчезает основание для подобных забот, пропадают без особого воздействия вместе с ощущением возвращающейся силы и самые заботы.

b)          У людей с тревожным предрасположением, с отсутствием уверенности в себе заботы, вызванные соматическим рас­стройством, под влиянием потребности к сохранению могут на­столько вкорениться, что развивается длительная помеха к опре­деленным действиям: “невроз ожидания” (случай 54, стр. 308). Это внутреннее препятствие распространяется обыкновенно лишь на отдельную, строго определенную область, которая все больше и больше становится предметом мелких забот; тревога — этот первоначальный источник жалоб, обнаруживающихся здесь и поддающихся воздействию при обыкновенном лечении лишь на короткий срок и все более и более нарастающих, — часто за-

маскировывается плохим самочувствием, болями, чувством сла­бости, расстройством движений.

c)                Постоянное стремление заботливо оберегать свое здоро­вье и культивировать ипохондрические опасения мы встречаем часто у психопатов, в особенности у психопатов с “нервным предрасположением” (стр. 337). Существенным здесь является то резкое влияние, которое оказывает на настроение и даже на содержание сознания незначительные изменения самочувствия, а также и то обстоятельство, что здесь заботам о собственном ду­шевном и физическом состоянии отводится доминирующее мес­то. Ипохондрические идеи здесь обычно подвергаются частым переменам и могут быть легко устранены путем убеждения или целесообразными медицинскими мерами, но они вновь возвра­щаются в той или иной форме при всяком' незначительном по­воде.

d)                     При дегенеративной истерии (случай 56: стр. 327) в вы­сшей степени упорные ипохондрические идеи обычно являются средством защиты против требований жизни, предъявляемых к воле больного. Они являются, таким образом, не только прояв­лением тревожного опасения, но и вспомогательным средством инстинкта самосохранения, за которое больные часто так упор­но цепляются, что прибегают к грубым преувеличениям и даже обманам, чтобы не лишиться его и, таким образом, сохранить внимание и обеспечить себе помощь, в которых они, по их мнению, нуждаются. Вследствие этого происходит необычайно характерный, своеобразный конфликт между стремлением полу­чить медицинскую помощь и упорным сопротивлением всем по­пыткам устранить ипохондрические недомогания.

e)                                 Исключительно на почве тревоги возникают частые ипохондрические опасения при неврозе навязчивых состояний (случай 61; стр. 329); внешние поводы к этому могут быть до смешного незначительны или даже совсем отсутствовать. Страх может влиять самым разнообразным, подчас совершенно при­чудливым образом на поведение больных, так что болезненная бессмысленность тревоги ясно обнаруживается. Противодейст­вие тем мерам защиты, которые больные выдумывают для своего успокоения, вызывает резкое возбуждение даже и в тех случаях, когда больные сами признают необоснованность своих страхов. Часто одни и те же представления сохраняются с колебаниями продолжительное время и возникают по всякому поводу вновь. При случае, однако, они могут быть заменены совершенно но­выми навязчивыми опасениями, которые часто возникают наря­ду с прежними.

f) Такое же положение в душевной жизни занимают ипо­хондрические идеи при травматическом неврозе (случай 39; стр. 311). Неспособность слабовольных больных преодолеть внутренние препятствия и вернуться к работе приводит их к сильному подчеркиванию своих недомоганий, которые значите­льно увеличиваются, лишь только врач уделяет им внимание (см. 6, е). То, что при этих расстройствах нет соответствия между первоначальным повреждением и физическим состоянием, а су­ществует определенная связь со стремлением защититься от тре­бований жизни, легко выясняет положение вещей.

11. Параноидные заболевания

Из бесконечного ряда психических расстройств с образова­нием бреда здесь будут рассмотрены лишь те, которые вследст­вие их продолжительности и сохранения сознательности представляют по крайней мере некоторое сходство с настоящей паранойей.

а) Исходной точкой для нас при этом будет служить то едва заметное, неизлечимое изменение миросозерцания, которое мы обозначаем как настоящую паранойю (случай 58, стр. 320). Бредо­вые идеи выражаются здесь в предвзятом толковании действите­льного жизненного опыта на почве эмоциональных потребностей и при участии ложных воспоминаний; галлюцинаций не бывает или же они встречаются в исключительных случаях (сны, состоя­ния экстаза). Содержание бреда имеет своим источником обще­человеческие опасения, желания и надежды и переносит больного в созданное бредом соответствующее положение. Об­щей чертой для всех случаев является повышенное самочувствие, к которому впоследствии, в связи с противодействиями и Неуда­чами жизни, могут присоединиться идеи преследования. Даже в тех случаях, где эти идеи на первый взгляд занимают видное мес­то, они оказываются не в состоянии подавить победоносную уве­ренность в собственном достоинстве. Вследствие этого больные обычно не особенно страдают от неприятностей, являющихся ре­зультатом бреда, а неизменно стараются их превозмочь. В виду того, что бред проистекает от своеобразного ложного миросозер­цания и внутренне перерабатывается в целостную систему, он является недоступным для исправления посредством доводов рассудка. В большинстве случаев бред этот, развиваясь то мед­ленно, то толчками, остается в течение всей жизни; не должны, однако, быть упущены из вида случаи, при которых случайно возникшие параноические бредовые образования постепенно

отступают на задний план, оставаясь не коррегированными, но и не развиваясь дальше. Поступки и поведение больного не об­наруживают никаких нарушений, которые не проистекали бы от бреда. Обычно длительно сохраняется широкая способность приспособления своего внешнего поведения к требованиям об­щежития. Только в отдельных случаях встречаются попытки действовать соответственно бреду; больные, однако, очень быст­ро себя останавливают и до известной степени отрицают свой бред, лишь только они наталкиваются на естественные препят­ствия, конечно, не без того, чтобы при удобном случае вновь продолжать жизнь в смысле своих бредовых убеждений.

Ь) Параноидные формы раннего слабоумия (случай 18, стр. 299). Так как dementia praecox, как правило, представляет собой ведущий к слабоумию, прогрессирующий болезненный процесс, то также и при ее параноидных формах обнаруживают­ся сравнительно скоро признаки возрастающей умственной сла­бости и расщепления психики. Бредовые идеи становятся причудливыми, противоречивыми и бессвязными; они без вся­кой критики воспринимаются и удерживаются больными, кото­рые не обосновывают и не защищают их от возражений. Все же обыкновенно из внутренних оснований они меняются, частью отступают на задний план, частью воспринимают новые состав­ные черты, приобретают бессмысленнейший характер, иногда совершенно исчезают. Почти всегда, по крайне мере на время, они сопровождаются галлюцинациями, особенно в области слу­ха, часто также сопровождаются чувством внутренней несвобо­ды и чувством воздействия посторонней силы. Идеи преследования и величия переплетаются в самых ризнообразных сочетаниях. Эмоциональная окраска бреда для его содержания чрезвычайно бледна. Его влияние на поступки поразительно не­значительно. Подчас имеют место те или другие из бреда выте­кающие действия, но в большинстве случаев они сводятся к отдельным попыткам без плана и цели. Между тем волевые про­явления ясно обнаруживают расстройства, характерные для ран­него слабоумия, а именно: потерю энергии, внезапные, бессмысленные импульсы, негативизм, манерничание, стерео­типию, автоматическую подчиняемость; больные очень часто теряют способность приспособиться к общежитию и попадают в больницу. По окончании бурных проявлений болезни может остаться “параноидное слабоумие”. При этом расстройство воли при продолжающемся существовании остатков бредовых идей столь незначительно, что больных можно без особенного труда приспособить к однообразной, несамостоятельной работе, кото-

рая может находиться в поразительном несоответствии с их бре­довыми требованиями, что однако их совершенно не беспокоит.

c)              Некоторое сходство с параноидным слабоумием имеет не часто встречающийся синдром, который мы называем парафре-нией с систематизированным бредом (случай 59, стр. 301). И здесь развивается бред преследования с галлюцинациями, но значите­льно медленнее, чем в предыдущем случае. Болезненная подо­зрительность и бредовые толкования могут долгое время преобладать в картине болезни, пока постепенно сюда не присо­единятся в начале простые, а потом более сложные слуховые галлюцинации. В дальнейшем течении болезни все сильнее вы­ступают идеи величия. Бред вначале держится в границах воз­можного, в то же время до известной степени перерабатывается, обосновывается, находит защиту против возражений, но, в кон­це концов, принимает причудливые образы, не распадаясь, од­нако, и не исчезая совершенно. Логическая связь мышления сохраняется, равно как и спообность к интеллектуальным заня­тиям, хотя способность суждения значительно страдает. По ис­течении более продолжительного периода времени наступает эмоциональная тупость: больные примиряются со своей судьбой и лишь на время приходят в более возбужденное состояние; вме­сте с тем все более и более суживается круг их интересов. В про­тивоположность шизофреникам они очень сильно страдают от своей болезни, пока не находят в бреде величия некоторую ком­пенсацию тем преследованиям, которым, как им кажется, они подвергаются. Их действия находятся под решительным влияни­ем их бредовых представлений; не считаясь ни с чем; они ведут борьбу с мнимыми угнетателями, а впоследствии, уже находясь в психиатрическом заведении, продолжают ту же борьбу против отнятия у них свободы. При этом их поведение теряет всякую меру, становится странным, капризным, замкнутым, вспыльчи­вым, не обнаруживая, однако, чисто импульсивных расстройств воли, столь характерных для раннего слабоумия. В более спо­койный период больные всегда поражают своей рассудительно­стью и достаточной ориентировкой, равно как и совершенно правильным и целесообразным поведением. По-видимому, дело не доходит здесь до более высокой ступени умственной слабо­сти.

d)            Своеобразную форму параноидного заболевания представ­ляет бред равности у алкоголиков (случай 41). В его основе лежит естественная отчужденность между супругами, вызванная алкого­лизмом (пренебрежение семьей, своекорыстная ее эксплуатация, упадок хозяйства, ссоры и дурное обращение), сюда присоединя-

ется повышенная половая возбудимость при понижении половой способности, и, наконец, тайное сознание вины, которое ищет выхода в подозрениях. Бред, возникая сначала лишь во время опьянения затем, все возобновляясь, постепенно укрепляется благодаря предубежденному толкованию невинных наблюдений, ложным воспоминаниям, порой, однако, также благодаря слу­чайным делирантным галлюцинациям. Характерным является недостаточное обоснование бреда ревности и присущее этому со­стоянию сильное раздражение, в то время как действительная и несомненная измена большей частью мало трогает пьяницу с его притуплённой чувствительностью. При продолжительном воздер­жании от алкоголя бред исчезает, но далеко не всегда.

Совершенно аналогичные бредовые явления наблюдаются при кокаинизме. Здесь также, пожалуй, уместно упомянуть о некоторых длительных бредовых явлениях у эпилептиков, кото­рые возникают из делирантных переживаний у этих больных с уже ослабленной способностью суждения и не коррегируются.

g) Галлюцинаторные формы сифилиса мозга могут, по-види­мому, также принять параноидную картину, проявляясь в виде бреда преследования (стр. 278). Верное распознавание возможно лишь на основании исследования физического состояния боль­ного. Во всяком случае, в случаях параноидного психического расстройства, которые протекают при живых галлюцинациях, особенно слуха, и сопровождаются рассеянностью, расстройст­вом способности запоминания, слабостью памяти и резкими быстро проходящими возбуждениями без резких волевых рас­стройств, должно думать о возможности сифилитической под­кладки.

Аналогичные клинические картины дают некоторые психо­зы при табесе.

g) В редких случаях, медленно протекающие маниакаль­но-депрессивные синдромы могут обнаружить параноидные картины, сопровождаясь интеллектуально переработанными, связанными часто с галлюцинациями, идеями преследования или величия, при наличии полной рассудительности, с отсутст­вием резко выраженных расстройств настроения. При внимате­льном наблюдении здесь можно, однако же, обычно найти признаки основного страдания: повышенную отвлекаемость, за­труднение мышления или же скачку идей, нерешительность или, наоборот, порывы к деятельности при мрачном, унылом или же раздражительном настроении. Важное значение имеют также скоро преходящие или же более длительно протекающие колебания в состоянии, в особенности в окраске настроения.

h) Из форм, развитие которых обусловлено психическими причинами, и которые примыкают к настоящей паранойе, над­лежит прежде всего назвать сутяжническое помешательство (случай 60, стр. 314). Здесь бред берет всегда начало в какой либо тяжбе, где больной, как ему кажется, потерпел ущерб. В основе его лежит недостаточное понимание границ собственных прав, повышенное самочувствие, раздражительность и страстность во­левого предрасположения. Рассудительность и правильность мышления и поступков остаются не нарушенными, как бы необ­думанно больные ни поступали, действуя в духе бреда понесен­ного ими ущерба. Они сохраняют продолжительное время способность совершать полезную работу и приспособляются к общежитию поскольку они не находятся под влиянием бреда. Образование бреда происходит под влиянием одностороннего понимания правовых взаимоотношений и форм, причем боль­ной всегда себя считает правым; далее бред создается обманами воспоминаний, галлюцинаций однако не бывает.

К той же группе относятся вырастающие под гнетом тю­ремного заключения сутяги арестанты, а также сутяги, добиваю­щиеся ренты, осуществляющие свое мнимое право на возмеще­ние убытков.

i) Выше (9, е) уже была речь о переходе галлюцинаторных тюремных психозов в параноидные картины. Здесь следует упомянуть лишь о редко встречающемся у пожизненно заклю­ченных пресенилъном бреде помилования (стр. 313), который, по-видимому, возникает на почве бредового воображения и ложных воспоминаний. Бред этот является выражением душевной ката­строфы вызванной безнадежным одиночеством многолетнего лишения свободы; на поступки больного он, однако, не оказы­вает особенного влияния.

Близко к тюремным психозам примыкает бред преследования у лиц с плохим слухом (стр. 310), поскольку и здесь гнет одиночест­ва вызывает неуверенность и недоверчивость. Болезненные пред­ставления вытекают из бредового толкования и превращения шума в ушах в обманчивые восприятия действительности. При этом настроение бывает тревожным, раздраженным; мышление поведение и поступки не нарушены, поскольку они не затронуты бредом. Эмоциональное успокоение вызывает значительное улуч­шение, в некоторых случаях полное исчезновение бреда. Схожее происхождение, по-видимому, имеет старческий бред преследова­ния (стр. 294), идеи ущерба, которые развиваются из свойственно­го старым людям недоверия и питаются всевозможными восприятиями, дающими основу к подозрениям.

12. Состояния слабоумия

В общем здесь можно различать две главные группы в зави­симости от того, поражает ли болезнь психическое развитие в процессе зарождения или разрушает уже созревшую личность. В первом случае имеющиеся на лицо способности остаются цели­ком или частично на ранней ступени развития. Одновременно могут образоваться более или менеее значительные выпадения, и в то же время могут заметно выступать низшие побуждения (половое влечение, своеобразные движения у идиотов, беспо­койство). Отмечается отсутствие тех способностей, которые раз­виваются вместе с созреванием психической жизни. В области интеллекта страдает образование общих представлений, поня­тий, а также и базирующаяся на них способность суждения и умозаключения, хотя приобретение и хранение впечатлений чувственного опыта совершается более или менее сносно. В эмоциональной жизни отсутствует ровность настроения, отсут­ствует задержка нецелесообразных эмоций и живая двигатель­ная сила — целесообразных: в волевой сфере отсутствуют длительные направляющие стремления, нет уменья владеть ин­стинктами и нет способности к целесообразному направлению своих сил. Тем не менее, благодаря некоторой приспособляемо­сти может быть до некоторой степени сохранена в узких рамках работоспособность этой хилой душевной жизни. Многие из этих больных лучше справляются с некоторыми жизненными требо­ваниями, чем это можно было предположить на основании низ­кого уровня их умственного развития.

Совершенно другую картину представляют разрушающие бо­лезненные процессы, развивающиеся в зрелом возрасте. Здесь мы повсюду наблюдаем наряду с более или менее значительными и глубокими явлениями выпадения в области психики остатки прежнего полного развития, так что возникает противоречивое, в зависимости от формы заболевания различное смешение богатых способностей с значительными дефектами. Общее последствие таково, что больные, несмотря на наличность остатков их преж­него душевного богатства, являются совершенно непригодными для разрешения жизненных задач. Запас их памяти, их знания значительно больше, чем их умение, чем их способность приме­нить свои знания.

а) Заболевания несозревшего мозга. Здесь имеются в виду ме-нингоэнцефалит, размягчения и опустошения вследствие болезни сосудов и гидроцефалия. Различение клинических картин в насто­ящее время возможно, и то в известных границах, лишь в связи с физическими симптомами. Острые менингетические, энцефали-

тические и гидроцефалитические заболевания могут, по-видимо­му, быть вызваны различными инфекциями, в то время как хронический менингоэнцефалит и гидроцефалия, а также эндарте-риит со своими последствиями должны быть чаще всего приписа­ны сифилису. В первом случае мы имеем дело с завершенными остатками прежнего разрушения, в последнем — с постепенно или толчками развивающимся болезненным процессом, который, правда, в конце концов, также может придти к остановке. Обычно в острых случаях дело идет об изменениях более ограниченного ха­рактера или же более доступных обратному развитию, так что еще остается возможность известного выравнивания, в то время как в хронических случаях мы всегда встречаем наряду с очаговыми яв­лениями распространенные длительные расстройства душевной жизни. Вот почему задержки психического развития, так сильно отражающиеся на общем состоянии, зависят преимущественно от заболеваний последнего рода. Еще недостаточно выяснено, какие прогрессирующие болезненные процессы кроме сифилиса могут иметь здесь значение. Иногда мы встречаемся с туберозным скле­розом, связанным с новообразованиями кожи (adenoma sebaceum), сердца и почек; клиническая картина составляется из начинающе­гося в детстве прогрессирующего слабоумия с эпилептиформными припадками.

b)                    Кретинизм. Сочетание карликового роста с микседемой, образующееся вследствие выпадения деятельности щитовидной железы у ребенка (случ. 75, стр. 285), дает необыкновенно ха­рактерную картину. Душевная жизнь обнаруживает общее недо­развитие, колеблющееся от самой тяжкой до более легких степе­ней и приобретает  особую окраску благодаря некоторой тугоподвижности мышления, соединенной с добродушием.

Прочие редкие и еще мало исследованные “дисгляндуляр-ные” задержки развития протекают в большинстве случаев при умеренной отсталости психического развития.

c)                  Инфантилизм (стр. 347). Значительное число слабоумных легкой степени и дегенерантов обнаруживают в физическом или душевном своем состоянии вообще или в отдельных областях остановку развития на детской ступени (небольшой рост, незна­чительный вес тела, отсутствие полового развития и половых признаков, незначительное развитие общих представлений, не­зрелость жизненного опыта и суждения, внушаемость, недоста­точнее подавление эмоций, недостаточная устойчивость воли). Наследственное вырождение и факторы, вредно действующие на зародыш, а именно сифилис и алкоголизм родителей, по-ви­димому, играют и здесь главную причинную роль.

Возможно, сюда же относится и монголизм, при котором своеобразные физические отклонения (стр. 347) сочетаются с детско-живым слабоумием.

d)                   Самые частые формы приобретенного слабоумия пред­ставляет раннее слабоумие (елуч. 10, 11, 14, 16, 17, стр. 294). Как ни разнообразны эти картины в отдельности, они все обнаружи­вают общие основные черты болезни: более или менее сильную потерю эмоциональной возбудимости со своеобразными расстройствами воли, часто также с разорванностью мышления. При более тяжелых формах прежде всего обращают на себя вни­мание странности поведения, негативистическая недоступность и замкнутость от окружающего; разнообразные, проявления ав­томатической подчиняемости, равно как и резкое манернича­нье, стереотипия, наконец внезапные импульсивные действия. Во многих случаях поражает противоречие между непонятным поведением и заметными остатками прежнего умственного раз­вития. Именно, эти своеобразные картины, которые наблюда­ются у подобных больных с сохранением возможности проявления иногда отдельных значительных способностей, дали, очевидно, повод для народного прозвания “сумашедший”. При более легких формах шизофренического слабоумия воле­вые расстройства обнаруживаются лишь в виде своеобразных привычек. Сюда присоединяется суждение и ослабление эмоци­ональных движений, исчезновение желаний, падение работо­способности, слабость суждений и разорванность всей психики. Как остатки прежних периодов болезни могут наблюдаться гал­люцинации и бредовые идеи.

e)             При паралитическом (стр. 280) слабоумии на первом плане стоит слабость памяти, особенно неспособность ориентироваться во временных датах. Другими существенными чертами является отсутствие критики при высказывании самых бессмысленных и противоречивых идей, случайность, поверхностность и внушае­мость эмоциональных движений, затем мягкость и податливость воли. К этому присоединяется целый ряд физических и особенно нервных поражений, столь характерных для данной болезни.

0 Более разнообразными, хотя и менее исследованными, оказываются проявления сифилитического слабоумия (случ. 23, стр. 275). В связи с инсультами, которые служат, по-видимому, выражением разлитых повреждений, могут появиться слабость памяти и суждения с меняющимися бредовыми идеями, эмоци­ональная раздражительность, с повышенным, реже подав­ленным настроением, податливость воли; все это сопровождает­ся остатками старых очаговых явлений. Далее, мы нередко на-

блюдаем при сифилисе мозга явления слабоумия, весьма схожие с паралитическими. Однако, ослабление душевных способнос­тей обычно неравномерно и соответствует очаговому характеру заболевания. В противоположность общему слабоумию парали­тиков, некоторые способности могут хорошо сохраниться. Более резкое выступание слуховых галлюцинаций, по-видимому, скорее говорит за сифилис мозга. Также и соматические явления выпадения здесь разнообразнее, расстройство речи и письма бо­льшею частью выражается менее резко, зато параличи бывают упорнее. Расстройство глазных мускулов сравнительно часто; из зрачковых расстройств чаще встречается мидриазис при полной неподвижности. Сифилитическое происхождение всех приведен­ных состояний выясняется Вассермановской реакцией, которую находят почти всегда в крови, часто также, но лишь в слабой сте­пени, в спинномозговой жидкости. При менингоэнцефалите обычно обнаруживают в спинномозговой жидкости увеличение числа клеток и повышенное содержание белка. В застарелых слу­чаях, повидимому, все эти находки могут отсутствовать.

g) Артериосклеротическое слабоумие (случ. 37, стр. 291) со­ставляется до известной степени из ряда отдельных явлений вы­падения. Поэтому и здесь различные душевные области могут быть неравномерно поражены. Важным начальным признаком является повышенная утомляемость, появление быстрого упадка умственной деятельности. К этому присоединяются расстройст­ва способности запоминания и памяти, подавленное настрое­ние, слабодушие с повышенной раздражительностью, недостаточность энергии и внушаемость воли. Часто встречается насильственный смех и слезы по незначительному поводу. В физической области мы встречаем ряд более или менее ясно выраженных очаговых расстройств, которые в большинстве слу­чаев являются результатом инсультов: спастическую гемипле-гию, афазию, словесную глухоту, асимболию, гемианопсию, апраксию в сопровождении явлений персеверации или без них. В зависимости, от того поражены ли артериосклерозом сильнее крупные артерии или же более тонкие сосуды мозговой коры, изменения наблюдаются или в форме очаговых явлений или в форме общих душевных расстройств; эти явления наблюдаются совместно при повреждающем сосуды полушарий мозга субкор­тикальном энцефалите. Жесткость и извилистость доступных ощупыванию сосудов, равно как и повышение кровенного дав­ления свидетельствует об артериосклеротической природе забо­левания. Отсутствие сифилиса должно быть установлено анализом крови.

Так как артериосклероз представляет собой заболевание бо­лее преклонного возраста, то он очень часто комбинируется со старческими изменениями. Вследствие этого возникают карти­ны, в которых нельзя отделить явлений одного болезненного процесса от другого (случ. 36). Чем сильнее выступают очаговые расстройства, тем больше значения следует придавать артери­осклерозу.

h) Старческое слабоумие в его наиболее чистом виде пред­ставляет пресбиофрения (случ. 38, стр. 293). На первом плане здесь стоит чрезвычайно резкое расстройство памяти и способно­сти запоминания, что имее своим последствием с одной стороны полную дезориентировку при сохранении рассудительности, с другой — появление псевдореминисценций (см. i, d). Сюда при­соединяются слабость суждения, особенно в области чувственных явлений, веселое настроение, внушаемость и часто беспокойство по ночам.

Особо тяжелую форму слабоумия мы наблюдаем при появ­ляющейся в годы обратного развития болезни Alzheimea'a. Здесь имеет место постепенное, доходящее до высочайших степеней прекращение всякой умственной деятельности при удивительно хорошем сохранении эмоциональных проявлений. Эту картину дополняет состояние напряжения в ногах и руках и своеобраз­ное расстройство речи с персеверациями, доходящее до полной ее потери.

i) При Гунтигтоновской хорее, развивается прогрессирующее слабоумие с эмоциональней тупостью, раздражительностью и н-еопределенными бредовыми идеями. Болезнь можно легко рас­познать по своеобразным расстройствам движений.

к) Тяжелые повреждения мозга могут оставить после себя бо­лее или менее значительные изменения личности, которые вы­ражаются в ослаблении памяти и способности запоминания, бедности мыслей, отсутствии интересов, эмоциональной тупо­сти и раздражительности, недостаточной энергии и легкой вну­шаемости. При этом могут наблюдаться остатки очаговых явлений; часто замечается повышение невыносливости к алко­голю. Схожие картины можно иногда наблюдать после сильных сотрясений мозга без грубого повреждения его субстанции.

13. Состояние ступора

Состояния с резким ограничением волевых проявлений.

а) Основной чертой меланхолического ступора (случай 3, стр. 315) является задержка воли, вызванная эмоциональными воз­действиями. При более легкой форме она выражается в нереши-

тельности, при более тяжелой — в затрудненности и. наконец, в полном подавлении всех внешних волевых действий; в тихой и неуверенной речи, в бедности движений, медленности, связанно­сти. Нерезкие признаки наличности внимания (взгляд, поворачи­вание головы при обращении) при этом обычно сохраняются равно как и попытки к волевым и речевым движениям, вызван­ным внешними поводами. Энергичными уговорами часто удается превозмочь задержку. Признаки, эмоционального тонуса на лицо; они проявляются сильнее во время посещений, при полу­чении писем, при разговорах личного характера. Противодейст­вие имеет место лишь в том случае, если одновременно появляется тревожное опасение. Временами наблюдается автома­тическая подчиняемость. Дальнейшие основания для распозна­ния состояния может представить анамнез, развитие болезни из обыкновенной депрессии или же ее связь с манией, наличие в прошлом приступов закончившихся выздоровлением.

При смешанном состоянии маньякального ступора задерж­ка, воли сопровождается веселым настроением (случай 7, стр. 317).

b)              Кататонический ступор (случай 13, 14, 16, стр. 298) харак­теризуется явлениями негативизма, импульсивным уклонением от всякого отношения к окружающему. Это проявляется в отсут­ствии признаков внимания, отсутствии защитительных движе­ний при угрозе или уколах, в полной немоте, недоступности для каких-либо требований; к этому обычно присоединяются непо­движность, пребывание в неудобном положение, отказ от пищи, временами удержание мочи и кала. Негативистическое проис­хождение ступора становится ясным вследствие появления си­льных мускульных напряжений при попытке пассивных движений: закрытие глаз и рта при требовании открыть глаза, показать язык. В других случаях имеет место автоматическая подчиняемость, беспорядочно сочетающееся с негативизмом. Отсутствие эмоционального интереса ясно сказывается в выра­жении лица и равнодушии к окружающему. Анамнез обнаружи­вает часто известные нам предвестники раннего слабоумия, состояния расстройства настроения со слуховыми галлюцинаци­ями и бредовыми идеями, также и кататонические возбуждения (см. выше 8 d).

⇐ Предыдущая35363738394041424344Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: