 |
Разговор «для справки»
|
|
|
|
Когда я разговариваю с кем‑ то «для справки» или «для информации», я прошу человека ввести меня в курс дела по какому‑ то определенному поводу. При этом мне не нужны конкретные формулировки, которые я мог бы процитировать в своей статье. Я просто разговариваю с тем, кто лучше меня осведомлен по определенному вопросу и готов поделиться со мной своими важными знаниями. Этот человек может также дать мне совет по поводу того, кто подойдет на роль собеседников «для записи».
Такие разговоры «для справки» чрезвычайно важны. Несмотря на то что они служат единственной цели – ввести вас в курс дела, вам все‑ таки придется как следует подготовиться. Сам разговор может быть более неформальным, чем обычное интервью, но это не значит, что вы можете спрашивать у своего собеседника о разнице между акциями и облигациями. Об этом вы и сами можете прочитать. Но вы можете задать этому человеку вопрос, почему в определенной экономической обстановке лучше инвестировать во что‑ то одно из них.
Однажды я готовил большой материал в важную газету на тему коренных американцев, проживающих на границе США и Канады и издающих свою весьма известную газету. Помимо чтения всех старых номеров этой газеты, что я смог найти, я поговорил с несколькими коренными американцами, вовлеченными в социальные процессы, о которых писали в этой газете, чтобы оценить ее популярность, охват и то, насколько люди ей доверяют. Если бы я почувствовал, что в статье будет лучше процитировать кого‑ то из своих собеседников, я бы снова обратился к ним чуть позже и попросил бы разрешения. Но, поскольку я просто пытался понять свой собственный угол зрения как автора статьи, я задавал им общие вопросы о том, что они знали о газете и о чем, по их мнению, мне нужно просить редакцию, когда я на несколько дней поеду к ним на границу.
|
|
|
Разговаривая с кем‑ то перед основным интервью, мы получаем идеи, которые раньше не приходили нам в голову. Я часто спрашиваю: «Если бы вы разговаривали с тем‑ то и тем‑ то, что бы вы у него/нее спросили? » Это не означает, что вы непременно используете эти предварительные разговоры в своем материале. Но с их помощью вы придаете ему определенную форму. Подобные разговоры «для справки» крайне важны для любого журналиста.
Но повторюсь: из определения такого рода интервью следует, что буквально использовать в материале то, что вам рассказали, нельзя. С помощью собранной таким образом информации вы можете выбрать направление исследования или подтвердить ее во время других интервью, но использовать эти сведения в открытую вы не имеете права.
Например, я однажды работал над статьей об одной рок‑ н‑ ролльной группе и на этапе предварительных интервью узнал, что один из участников имеет серьезные проблемы со здоровьем. Источник рассказал мне это «для справки», так что я не мог использовать эти сведения в своем материале. Но вот что я придумал. Во время интервью с этим парнем я сказал: «Удивительно, что вы, ребята, ведете такой веселый образ жизни и умудряетесь сохранить здоровье. Откуда такая живучесть? » Это целенаправленный вопрос. Я, разумеется, уже знал, что как раз живучесть музыканта и находится под вопросом. И уже после того, как он сам сказал, что на самом деле у него есть проблемы со здоровьем, и довольно подробно остановился на них, я смог включить эти сведения в свой материал. Не уверен, что мне в голову пришло бы задать такой вопрос, если бы меня заранее не предупредили о состоянии здоровья участника группы.
Может быть, это звучит слишком запутанно, но мы позволяем фоновой информации формировать наши вопросы даже тогда, когда мы не работаем над статьей. Если вы знаете, что ваш друг или подруга с кем‑ то встречается, но рассказавший вам этот секрет человек взял с вас обещание не выдавать его, вы, скорее всего, скажете этому другу или подруге: «Так что, ты с кем‑ нибудь встречаешься? » Вы уже знаете ответ, потому что провели разговор «для справки», но теперь вы можете задавать уточняющие вопросы.
|
|
|
В каком‑ то смысле я всегда делаю такие предварительные интервью «для справки». Я постоянно работаю над какими‑ нибудь историями и всегда обдумываю то, что пишу. Например, если я ужинаю с друзьями, меня могут спросить, над чем я работаю, и я честно им отвечаю. Потом я спрашиваю, что им хотелось бы знать по моей теме и что они сами бы спросили у человека, с которым мне предстоит общаться.
Ответы не всегда полезны, но использование коллективных ресурсов (или назовите этот процесс любым другим словом, будь то неформальный опрос или приятельские расспросы) может подарить вам мысль, которая прежде даже в голову вам не приходила. Чаще всего мне помогает упомянуть тему в компании друзей. Они мгновенно находят в ней нечто привлекающее их внимание. Мне нередко приходят статьи, расшифровки речей, интервью, ссылки и тому подобное – с припиской: «Ты за ужином упоминал этот вопрос. Мне попалась на глаза эта газета, и я сразу подумал о тебе». Иногда подобная помощь чрезвычайно полезна для дела. У вас как будто бы спрятана небольшая группа исследователей в заднем кармане.
Однако, используя таким образом коллективные ресурсы, нужно быть аккуратным. Далеко не всегда то, что говорят вам другие, справедливо использовать даже только «для справки». Расскажу один пример. Мы с женой тогда были женаты два года, и я только начинал свой путь к карьере журналиста. Она работала в регистратуре крупной клиники. Однажды вечером мы ужинали в ресторане, рассказывали друг другу, как прошел день, и она начала рассказывать об одном пациенте, который обратился к ней по поводу проблемы со страховкой. Та клиника в течение какого‑ то периода времени делала операции по хирургической коррекции пола, и делала это втайне от широкой общественности. Проблема этого конкретного пациента состояла в том, что он начал трансгендерный переход и действие его страховки было приостановлено. Он оказался в ситуации, когда дальше платить не может. Клиника ждала оплаты, пациент не мог ее производить без действующей страховки, страховая компания отказывалась ее возобновлять, и поэтому в клинике пациенту заявили: «Дайте нам знать, когда вы сможете оплатить остальные процедуры, и тогда мы завершим начатое».
|
|
|
Когда жена рассказала эту душераздирающую историю, я заметил на себе ее странный взгляд. Потом она посмотрела на стол передо мной и прищурилась. Меня это насторожило. Оказалось, пока она рассказывала мне эту историю, я, видимо, отодвинул в сторону тарелку и начал писать на салфетке. Клянусь, я этого не осознавал. У меня просто включился журналистский инстинкт. В том, что рассказывала жена, были все элементы хорошей истории, которым меня научили на факультете журналистики: конфликт, воздействие, доступность, вневременной характер событий, новизна и потенциальный интерес аудитории. Идеальная история.
Жена моя тем не менее отнеслась к ситуации совершенно иначе.
– Что это ты делаешь? – спросила она.
– Потрясающая история! Как ты думаешь, я смогу поговорить с пациентом?
Ужас. И еще сильнее прищурилась.
– Нет, с пациентом поговорить ты ни за что не сможешь! Это был приватный разговор между клиентом и его личным консультантом в клинике! Ты разом нарушишь все правила конфиденциальности и этики. Он тут же поймет, откуда ты обо всем узнал, меня немедленно уволят, и клиника будет обязана выплатить ему штраф за нарушение права пациента на неприкосновенность его личной жизни. Ты совсем с ума сошел?
Сошел с ума? Нет. Немного туповат? Возможно. Понятия не имею об отношениях между супругами? Абсолютно точно.
– Более того, – продолжала моя жена, и глаза ее становились все уже, – мы с тобой просто разговариваем за ужином. Нельзя же конспектировать разговоры за ужином. Мы же с тобой не на работе, это частный разговор. Я не один из твоих источников информации. Я твоя жена.
|
|
|
Она вырвала у меня салфетку и порвала ее на мелкие кусочки.
Это был хороший урок для меня – как для супруга и как для журналиста. Жаль только, что я не успел сфотографировать салфетку прежде, чем она ее порвала.
Но честно признаюсь: я придумал, как использовать полученные в том разговоре фоновые знания и сделать из них хорошую статью.
На следующий день я начал читать разные источники по этой теме и узнал, что для того, чтобы начать трансгендерный переход, человек обязан получить одобрение психиатра. Мы жили в небольшом городке, так что я начал обзванивать всех психиатров одного за одним. Моя легенда была приблизительно такой:
«Я сейчас работаю над статьей обо всех этапах, которые проходит человек, решившийся на операцию по коррекции пола. Насколько я понимаю, психиатр в этот процесс тоже вовлечен, – говорил я. – Не могли бы вы рассказать мне, в чем заключается ваше участие и на что вы обращаете внимание, прежде чем дать свое согласие на проведение процедур? »
Первые несколько психиатров сообщили, что никогда с подобными пациентами не сталкивались и не хотели теоретизировать.
Но во время очередного звонка психиатр на другом конце провода вдруг сказал:
– Вы же знаете, что такие операции проводят у нас в городе, да?
– Правда? – делано удивился я. – И вы как‑ то принимаете участие в судьбе этих пациентов?
– Да.
– А можно мне поговорить с вами по этому вопросу?
Когда мы встретились, я ничем не выдал, что знаю о пациенте, у которого возникли проблемы со страховкой, но задал вопрос, покрывает ли страховка весь спектр медицинских услуг, необходимых для успешного завершения процесса коррекции пола.
– Должна, – ответил мой собеседник. – Но сейчас в клинике есть один пациент, у которого возникли неприятности со страховой компанией, и они пока не разрешены.
Мы поговорили об этих «неприятностях» в самых общих чертах. Я спросил, позволит ли он мне поговорить с этим пациентом, и получил вполне предсказуемый ответ: «Разумеется, нет». Но я должен был попытаться.
Таким образом, написанный мной материал был вовсе не о том пациенте, попавшем в чудовищное положение, а скорее о том, как добиться разрешения на подобную операцию и как работает (или не работает) медицинская страховка в подобной ситуации. Моя статья только косвенно касалась судьбы человека, о котором рассказала моя жена.
Тот разговор за ужином стал чем‑ то вроде интервью «для справки». Я не упомянул ее имя и ничем не выдал ее участия в создании статьи, но именно она ввела меня в курс дела, и в результате разговора с ней я смог раздобыть новые важные факты.
|
|
|
А еще она дала мне понять, какова разница между разговором «для справки» и обычной беседой супругов в конце рабочего дня. Прошло больше 40 лет, а она до сих пор иногда начинает фразу со слов: «То, что я сейчас скажу, использовать нельзя» – и заставляет меня посмотреть ей прямо в глаза и пообещать, что я не буду сейчас работать, а просто послушаю увлекательную историю.
Случается, что история эта по‑ настоящему колоритна, и, если я чувствую, что жена поймет, что я шучу, я выискиваю обрывок бумаги и начинаю за ней записывать. Но потом нигде не использую эти данные. Или по крайней мере использую так, чтобы никто не смог понять, что это она навела меня на мысль.
|
|
|
