 |
Укротитель лошадей
|
|
|
|
Касьян встретил ее у ворот.
– Я думала, вы будете пить со мной вино, – сказала Вася.
Касьян фыркнул.
– Ну, ты здесь, – легко ответил он. – Вино можно найти. Судя по виду, тебе не помешало бы, – он мрачно посмотрел ей в глаза. – Что, Василий Петрович? Сестра разбила миску о голову и заставила жениться на племяннице, чтобы восстановить ее поруганную добродетель?
Вася не была уверена, что Касьян шутит.
– Нет, – коротко сказала она. – Но она очень злится. Я… благодарю вас, что помогли вернуть Марью в дом без ведома распорядителя и стража.
– Тебе нужно выпить, – отмахнулся Касьян. – Хорошенько. Тебе поможет. Ты злишься, но не знаешь, на кого.
Вася только оскалила зубы. Она ощущала, как отбирают свободу.
– Ведите, Касьян Лютович, – сказала она. Город вокруг кричал и кипел, как чайник на огне.
Сжатые губы Касьяна чуть изогнулись. Они повернули на грязную улицу от дворца Ольги и тут же затерялись в веселой толпе празднующих. Музыка звучала из переулков, там танцевали девушки с обручами. Процессия поднималась, Вася увидела соломенную женщину на шесте, которую несли над смеющейся толпой. Медведя в расшитом ошейнике вели как собаку. Над ними звенели колокола. Горки из снега были людными, и народ толкался за очередь, падал с горки или скатывался головой вперед. Касьян замер.
– Посол, – негромко сказал он. – Челубей.
– Что? – сказала Вася.
– Он будто знал тебя, – сказал Касьян.
Улицы впереди гремели.
– Что это? – спросила Вася вместо ответа. Волна людей впереди падала. А потом выбежал сорвавшийся конь с дикими глазами.
Кобылица с рынка, которую хотела купить Вася. Ее белые чулки вспыхивали на грязном снегу. Люди кричали и отпрыгивали с пути. Вася раскинула руки, чтобы остановить беглянку.
|
|
|
Кобылка попыталась оббежать ее, но Вася проворно поймала веревку и сказала:
– Погодите, девица. Что стряслось?
Кобылка шарахнулась от Касьяна, встала на дыбы, боясь толпы.
– Назад! – сказала им Вася. Люди чуть отодвинулись, раздался стук копыт, и Челубей с помощниками появился на улице.
Татарин с удивлением посмотрел на Васю.
– Мы снова встретились, – сказал он.
Марья была дома и в безопасности, и Васе было нечего терять. Она подняла голову и сказала:
– Купили лошадь, и она убежала?
Челубей был спокоен.
– У хорошего коня есть нрав. Хороший мальчик поймал ее для меня.
– Нрав – не повод пугать ее, – возразила Вася. – И не зовите меня мальчиком, – кобылка почти дрожала в ее руках, с испугом мотала головой.
– Касьян Лютович, – сказал Челубей, – приструните это дитя. Или я побью его за дерзость и заберу его коня. Он может оставить кобылку.
– Если бы у меня была лошадь, – сказала беспечно Вася, – я бы катался на ней до полуденного колокола. У меня она бы не бегала в панике по улицам Москвы.
Бандит, как она увидела с гневом, снова был изумлен.
– Большие слова для ребенка. Дай–ка ее мне.
– Ставлю своего коня, – сказала Вася, не двигаясь, думая о Кате, голодающей из–за того, что Дмитрию придется поднять дань для новой войны, и ее гнев к Челубею подогревал безрассудство, – что эта кобылка понесет меня на своей спине до того, как прозвонят три часа.
Касьян начал:
– Вася…
Она не посмотрела на него. Челубей рассмеялся.
– Вот так? – он посмотрел на испуганную лошадь. – Как хочешь. Покажи нам чудо. Но, если ты проиграешь, я получу твоего коня.
Вася взяла себя в руки.
– Если я выиграю, кобылку хочу себе.
Касьян в тревоге сжал ее руку.
– Глупая сделка.
– Если мальчик хочет бросить свое имущество на хвастовство, – сказал Челубей Касьяну, – это его дело. Давай, мальчик. Прокатись на кобылице.
|
|
|
Вася молчала, смотрела на испуганную лошадь. Кобылка плясала на конце веревки, дергалась в руках Васи. Никогда еще лошадь не выглядела такой неподатливой.
– Мне нужен загон со средним забором, – сказала Вася.
– У тебя есть участок земли и кольцо людей, – сказал Челубей. – Стоило обдумать условия до заключения сделки.
Он перестал улыбаться, а был серьезен.
Вася задумалась.
– Рынок, – сказала она через миг. – Там больше места.
– Как пожелаешь, – сказал Челубей со снисхождением.
– Когда твой брат узнает, Василий Петрович, – пробормотал Касьян, – я тебя не прикрою.
Вася его не слушала.
* * *
Пусть к площади стал процессией, слух разлетелся по улицам быстрее них. «Василий Петрович поспорил с татарином Челубеем. Приходите к площади»
Но Вася не слышала. Она слышала только дыхание кобылицы. Она шла рядом с лошадью, пока та билась с веревкой, и говорила. В основном, чушь: похвалу, слова любви, которые могла вспомнить. И она слушала лошадь.
«Прочь, – думала кобылка, только это она могла передать головой, ушами и дрожащими ногами. – Прочь. Нужно бежать. Я хочу других, хорошую траву и тишину. Бежать».
Вася слушала лошадь и надеялась, что не поступила ужасно глупо.
* * *
Он был язычником, но русские любили представления, и Челубей это устроил. Если кто–то в толпе кричал похвалу, он изящно кланялся, взмахивая рукой с камнями. Если кто–то насмехался, скрытый в толпе, он отвечал ревом, и толпа смеялась.
Они шли к большой площади, и всадники Челубея начали освобождать место. Торговцы ругались, но все было готово, и лошади татар замерли, размахивая хвостами, погрузившись копытами в снег, удерживая толпу.
Челубей сообщил об условиях сделки на русском с акцентом. И тут же, несмотря на присутствие стражи, начали делаться ставки среди зевак, дети забирались на прилавки, чтобы видеть. Вася стояла с перепуганной лошадью посреди нового круга.
Касьян стоял перед толпой. Он выглядел и недовольно, и заинтриговано, но при этом явно усиленно размышлял. Толпа становилась больше и громче, но Вася видела только лошадь.
– Идем, девица, – сказала она на языке лошади. – Я не наврежу.
Кобылка застыла и не отвечала.
|
|
|
Вася смотрела, дышала, а потом, несмотря на риск, под взглядами всех глаз на площади, подошла и сняла веревку с головы лошади.
Потрясение прокатилось по толпе.
Кобылка замерла на миг, испуганная, как и зрители, и Вася прошипела:
– Так иди! Убегай!
Подгонять не требовалось, лошадь бросилась к одной лошади на краю, к другой, она поворачивалась и бежала. Если она пыталась остановить, Вася гнала ее. Конечно, чтобы кататься, лошадь должна слушаться, и сейчас она должна была слушаться приказа бежать.
«Убирайся», – у приказа было другое значение. Когда жеребенок не слушался, любимая Мышь, кобылица из Лесной земли, выгоняла юнца на время из табуна. Она сделала так один раз и с Васей, к недовольству девушки. Это было худшее наказание для молодой лошади, ведь табун был жизнью.
И Вася вела себя с этой кобылкой как мать, как старая мудрая кобылица. И кобылка уже задумывалась – Вася видела по ее ушам – понимало ли ее двуногое создание. Если да, что она не была одна.
Толпа вокруг притихла.
Вася замерла, и кобылица остановилась в тот же миг.
Толпа вздохнула. Кобылица смотрела на Васю.
«Кто ты? Я не хочу быть одна, – сказала лошадь. – Я боюсь. Я не хочу быть одна».
«Тогда иди, – сказала Вася поворотом тела. – Иди ко мне, и ты никогда не будешь одна».
Лошадь облизнула губы, насторожив уши. И, под тихие вскрики удивления, она шагнула вперед, потом еще, третий и четвертый раз, пока ее нос не лег на плечо девушки.
Вася улыбнулась.
Она не слушала крики со всех сторон, а почесала бока кобылки, как делали лошади друг другу.
«Ты пахнешь как лошадь», – кобылка неуверенно нюхала ее.
– К сожалению, – сказала Вася.
Девушка пошла. Кобылка следовала за ней, прижимая нос к плечу Васи. Сюда. Туда. Разворот.
Стоп.
Кобылка остановилась вместе с Васей.
Обычно Вася остановилась бы на этом, дала бы лошади уйти, молчать и помнить, что не нужно бояться. Но тут была сделка. Сколько у нее времени?
Люди смотрели, шепчась, она заметила непроницаемый взгляд Касьяна.
– Я заберусь тебе на спину, – сказала Вася лошади. – На минутку.
|
|
|
Лошадь была ошеломлена. Вася ждала.
Кобылица облизнула губы и опустила недовольно голову. Доверие было, но хрупкое.
Вася прижалась к ней телом, давая ощутить вес. Кобылица дрожала, но не двигалась.
Мысленно помолившись, Вася прыгнула как можно легче, закинула ногу и села на спину кобылицы.
Лошадь привстала, а потом замерла, дрожа, направив с мольбой оба уха к Васе. Не то движение – не то дыхание – и кобылица побежит, вся работа девушки будет напрасной.
Вася ничего не делала. Она потирала шею лошади. Шептала ей. Когда лошадь немного расслабилась – чуть–чуть – она легонько коснулась ее пяткой, прося идти.
Кобылка напряженно послушалась, все еще прижимая уши. Она прошла пару шагов и остановилась, скованная, как жеребенок.
Хватит. Вася соскользнула на землю.
Ее встретила полная тишина.
А потом стена шума.
– Василий Петрович! – кричали они. – Василий Храбрый!
Вася поклонилась толпе, ее голова немного кружилась. Она увидела недовольное лицо Челубея, но с изумленным изгибом губ.
– Я заберу ее, – сказала Вася ему. – Лошадь должна подпускать всадника.
Челубей молчал. А потом удивил ее смехом.
– Не знал, что меня одолеет мальчишка с трюками, – сказал он. – Поздравляю, волшебник, – он поклонился со спины коня.
Вася не поклонилась в ответ.
– Маленьким умам, – сказала она с прямой спиной, – любой навык кажется магией.
Люди рассмеялись вокруг. Улыбка татарина не дрогнула, хотя веселье на его лице пропало.
– Брось мне вызов, мальчик, – тихо сказал он. – И я отплачу.
– Не сегодня, – твердо сказал Касьян. Он встал у плеча Васи.
– Ладно, – сказал Челубей с обманчивой мягкостью. Он махнул одному из своих. Появилась красивая расшитая уздечка. – Это моя похвала, – сказал он. – Она твоя. Живи долго.
Его глаза обещали другое.
– Мне не нужна уздечка, – сказала гордо и беспечно Вася. Она отвернулась и пошла прочь, лошадь следовала за ней, в тревоге прижимаясь носом к плечу Васи.
– Умеешь ты находить беду, Василий Петрович, – сказал Касьян, догоняя ее. – Ты завел себе врага. Но… ты и с лошадьми обращаться умеешь. Это было представление мастера. Как ты ее назовешь?
– Зима, – сказала Вася, не думая. Это подходило ее изяществу и белым чулкам. Она погладила шею кобылицы.
– Теперь будешь разводить лошадей?
Кобылка шумно дышала в ухо Васи, и девушка испуганно обернулась, чтобы посмотреть на нее. Разводить лошадей? У нее теперь была лошадь, что могла рожать жеребят. У нее был кафтан с золотой вышивкой: подарок князя. Бледный нож в ножнах на боку: подарок демона зимы, и холодный сапфировый кулон на ее груди: подарок ее отца. Много дорогих подарков.
|
|
|
У нее было имя. Василий Петрович, как ревела толпа. Василий Храбрый. Вася ощущала гордость, словно это было ее имя.
Вася могла быть в этот миг кем угодно, кроме себя настоящей – Василисы, дочери Петра, рожденной далеко в лесу.
«Кто я? » – задумалась Василиса, ее голова закружилась.
– Идем, – сказал Касьян. – До ночи будет знать вся Москва. Тебя будут звать Василием Укротителем лошадей, у тебя будет больше имен, чем у твоего брата. Оставь кобылку в загоне с Соловьем, он ее утешит. Теперь тебе точно нужно выпить.
Вася не придумала другого, пошла за ним обратно, прижимая ладонь к шее лошади, пока они шли по буйному городу.
* * *
Соловей, столкнувшись с настоящей кобылицей, был неуверенным, а не радостным. И кобылка, разглядывающая жеребца, была не лучше. Они смотрели друг на друга, прижав уши. Соловей успокаивающе заурчал, но ему ответили визгом и топотом копыт. Две лошади разошлись по краям загона и хмуро смотрели друг на друга.
Не лучшее начало. Вася смотрела на них, сжимая кулак, прислоняясь к ограде загона. Часть ее мечтала получить жеребенка с кровью Соловья, свой табун лошадей, свое поместье.
А потом ее разумная часть терпеливо сообщала, что это невозможно.
– Пей, Василий Петрович, – сказал Касьян, прислонившись к перилам рядом с ней. Он вручил ей фляжку густого темного пива, что купил по пути. Она сделала глоток и опустила, выдохнув. – Ты не ответил, – сказал Касьян, забрав флягу. – Откуда Челубей тебя знает?
– Вы не поверите, – сказала Вася. – Мой брат мне не поверил.
Касьян выдохнул.
– Предлагаю, – едко сказал он, потягивая пиво, – испытать меня, Василий Петрович.
Это был почти вызов. Вася посмотрела на него и рассказала.
* * *
– Кто это знает? – резко спросил Касьян, выслушав. – Кому еще ты рассказал?
– Кроме брата? Никому, – с горечью ответила Вася. – Вы мне верите?
Тишина. Касьян отвернулся от нее, невидящими глазами смотрел на завитки дыма сотен печей на ясном небе.
– Да, – сказал Касьян. – Да. Я верю тебе.
– Что мне делать? – спросила Вася. – Что это значит?
– Что они – народ воров и сыновья воров, – ответил Касьян. – Что еще это может значить?
Вася не думала, что простые воры смогли бы построить дворец посла, как и вор не вел бы себя так изящно, как Челубей. Но она не спорила.
– Я хотела рассказать великому князю, – сказала она. – Но брат запретил.
Касьян постучал пальцем по зубам, размышляя.
– Должны быть доказательства, помимо твоих слов, чтобы идти к Дмитрию Ивановичу. Я отправлю человека проверить сожженные деревни. Мы найдем священника или жителя, что видел бандитов. Нужно больше свидетелей, чем ты.
Вася ощутила благодарность за то, что он поверил ей, что знал, что делать. Над ними зазвенели колокола. Две лошади искали траву под снегом, решительно игнорируя друг друга.
– Тогда мы выждем, – сказала Вася с новой уверенностью. – Но я не буду ждать долго. Скоро я испытаю удачу с Дмитрием Ивановичем со свидетелями или без.
– Понятно, – сказал Касьян, хлопнув по ее плечу. – Иди и помойся, Василий Петрович. Нам нужно в церковь, а потом праздновать.
|
|
|
