 |
Жена чародея
|
|
|
|
Варвара быстро принесла вести Ольге. Она первой ворвалась в мастерскую княгини, мрачная из–за бремени беды, снег был на ее выцветшей косе.
Терем Ольги был полон женщин и их вещей. Это был их праздник, в тесной башне они ели и пили, впечатляли друг друга шелком, кокошниками и запахами, слушали рев снаружи.
Евдокия сидела ближе всех к печи, она стала больше. Несколько восхищенных сидели рядом с ней, хвалили ее беременность и просили одолжения. Но даже не рожденный ребенок Евдокии не мог сравниться с гонкой. Утром они хихикали и делали ставки, пока правильные поджимали губы.
«Победит красивый мальчишка – младший брат Ольги? – спрашивали они друг у друга, смеясь. – Или огневласый князь Касьян, который, по словам слуг, улыбается как святой и раздевается как языческий бог в купальне? » – Касьян был любимцем, половина девиц была влюблена в него.
– Нет! – возмущалась Марья, пока женщины кормили ее блинами. – Это будет дядя Василий! Он самый смелый, и у него самая большая лошадь в мире.
От рева в начале терем задрожал, от криков гонки шумел город. Женщины слушали, склонив головы, следя за всадниками по звукам.
Ольга взяла Марью на колени и крепко держала.
Шум утих.
– Закончилось, – сказали женщины.
Нет. Шум снова поднялся, громче прежнего, с новой неприятной нотой. Шум не угасал, а был все ближе к башне, обхватил волной прилива стены Ольги.
И на волне, будто пена, прибежала Варвара. Она скользнула в мастерскую, хорошо играя спокойствие, пошла сразу к Ольге и шепнула на ухо.
И хотя Варвара была первой и быстрой, ее скорости не хватило.
Слух поднялся по лестнице, как волна, медленно, а потом обрушился. Слуга шепнула Ольге о беде, и женщины застонали, когда их слуги нашептали им новости.
|
|
|
– Вася – девушка! – завизжала Евдокия.
Не было времени ни на что, и Ольга не могла ни освободить башню, ни успокоить их.
– Говоришь, идут сюда? – спросила Ольга у Варвары. Она пыталась думать. Дмитрий Иванович в ярости. Вася здесь привяжет Ольгу – и ее мужа – к обману, разозлит великого князя больше. Кто это придумал?
«Касьян, – подумала Ольга. – Касьян Лютович – новый игрок, загадочный князь. Как же лучше пробраться ближе к великому князю? Это подставит Сашу и моего мужа. Дураки этого не видят».
Это была их ошибка, и она извлечет из этого выгоду. Что еще могла сделать княгиня в башне? Ольга выпрямила спину и заговорила спокойно:
– Пусть ко мне придут мои женщины, – сказала она Варваре. – Подготовь комнату для Васи, – она замешкалась. – Пусть снаружи будет засов, – Ольга сцепила ладони на животе, костяшки побелели. Но она держала себя в руках, не дрогнула. – Машу возьми с собой, – добавила она. – Смотри, чтобы она не мешалась.
Маленькое мудрое личико Марьи было тревожным.
– Это плохо, да? – спросила она у мамы. – Что они узнали, что Вася – девочка?
– Да, – сказала Ольга. Она никогда не врала детям. – Иди, дитя.
Марья, послушная и с белым лицом, ушла за Варварой.
Слух разнесся среди гостей Ольги со скоростью пожара. Робкие собирали вещи, сжав губы, они спешили. Но они мешкали из–за кокошников и плащей, из–за вуалей, так что скоро стало слышно шаги – много шагов – на лестнице в башне Ольги.
Все в мастерской повернули головы. Те, кто хотел уйти, сели с подозрительной живостью.
Дверь открылась, и два человека Дмитрия встали на пороге, сжимая руки Васи. Девушка висела между ними, неловко укутанная в плащ.
Женщины охнули от волнения и потрясения. Ольга представляла их слова потом: «Видели девушку в изорванной одежде, ее волосы свободно висели? О, да, я была там. В день, что стал крахом для княгини Серпухова и Александра Пересвета».
|
|
|
Ольга смотрела на Васю. Она ожидала, что ее сестра прибудет подавленной – даже кающейся – но (это же была Вася) глаза девушки гневно пылали. Мужчины бросили ее на пол, она перекатилась, сделав падение изящным. Женщины охнули.
Вася встала на ноги, черные волосы свисали на лице и плаще. Она отбросила их и посмотрела на испуганных женщин. Не мальчик, но и не ухоженная женщина из башни в кружевах. Она была как кошка среди куриц.
Стражи возвышались в шаге за ней, скалились от хрупкости девушки и блестящей тьмы ее волос.
– Вы закончили, – рявкнула на них Ольга. – Идите.
Они не двигались.
– Ее нужно запереть по приказу великого князя, – сказал один.
Вася на миг закрыла глаза.
Ольга склонила голову, скрестила руки на тяжелом животе с ребенком и – с видом, поразительно похожим на ее сестру – холодно посмотрела на мужчин, пока они не сжались.
– Идите, – сказала она.
Они замешкались, а потом развернулись и ушли, но с наглым видом: они знали, куда дул ветер. Их плечи показывали Ольге, что творится вне ее башни. Она сжала зубами нижнюю губу.
Засов звякнул, внешнюю дверь заперли. Две сестры смотрели друг на друга, толпа женщин глядела на них. Вася сжимала плащ на плечах и сильно дрожала.
– Оля… – начала она.
В комнате стало тихо, чтобы не пропустилось ни слова.
Они уже получили достаточно сплетен.
– В купальню ее, – холодно приказала Ольга слугам. – А потом в ее комнату. Заприте дверь. И оставьте там стражу.
* * *
Стражи – люди Дмитрия – шли за Васей к купальне, встали за дверью. Внутри ждала Варвара. Она сняла с Васи разорванные вещи быстрыми движениями. Она не посмотрела на сапфировый кулон, хотя долго глядела на проступившие синяки на руке девушки. Вася едва могла видеть свою бледную плоть. Она предала ее.
Варвара, все еще не говорила, бросила воду на горячие камни печи, толкнула Васю дальше, закрыла дверь и оставила ее в комнате.
Вася села на скамейку, голая в тепле, позволила себе впервые заплакать. Кусая кулак, она не шумела, но плакала, пока петля стыда, горя и ужаса не ослабла. Она взяла себя в руки, подняла голову к шепоту слушающего воздуха.
– Помоги, – сказала она. – Что мне делать?
|
|
|
Она не была одна, воздух ответил:
– Помни обещание, дурочка, – сказал толстый и едва заметный банник Ольги шипением воды на камне. – Помни мое пророчество. Мои дни сочтены, может, то мое последнее пророчество. До конца Масленицы все будет решено, – он был слабее пара, лишь трепет воздуха отмечал его присутствие.
– Какое обещание? – спросила Вася. – Что будет решено?
– Помни, – выдохнул банник, и она осталась одна.
– Все черти одинаковые, – сказала Вася и закрыла глаза.
Она долго мылась. Вася хотела, чтобы это длилось вечно, хоть снаружи было слышно тихие и грубые шутки стражей. Каждый выдох печи паром смывал все больше запаха коня и пота, запаха ее вырванной с трудом победы. Когда Вася выйдет отсюда, она снова будет девушкой.
Наконец, Вася, голая и потная, прошла в другую комнату, ополоснулась холодной водой, вытерлась и оделась.
Нижнее платье, блузка и сарафан сильно пахли прошлой хозяйкой, тяжело свисали с плеч Васи. В них она ощущала все оковы, от которых избавилась.
Варвара ловко заплетала волосы девушки.
– У Ольги Петровны есть враги, что хотели бы видеть ее в монастыре, как только она родит, – рычала она Васе. – А ребенок? Столько потрясений для его матери с твоего появления. Почему нельзя было тихо уйти, а не выставлять себя?
– Знаю, – сказала Вася. – Мне жаль.
– Жаль! – рявкнула Варвара с непривычными эмоциями. – Девицы так говорят. Вот это, – она щелкнула пальцами, – твое «жаль», а великий князь даст еще меньше, когда будет решать твою судьбу, – она завязала косу Васи обрывком зеленой шерсти и сказала. – За мной.
Для нее была готова комната в тереме: тусклая, тесная, с низким потолком, но теплая, ее грела снизу печь из мастерской. Еда ждала ее – хлеб, вино и суп. Доброта Ольги ранила сильнее гнева.
Варвара оставила Васю на пороге. Последним Вася услышала, как задвинулся засов, и она ушла тихим шагом.
Вася опустилась на кровать, сжала кулаки и не давала себе плакать. Она не заслужила слезы, она причинила столько бед брату и сестре.
«И отцу, – насмехался тихий голос в ее голове. – Не забывай о нем. Твоя наглость стоила ему жизни. Ты – проклятие своей семьи, Василиса Петровна».
|
|
|
«Нет, – шепнула Вася тому голосе. – Это не так».
Но было сложно помнить, что было правдой, в душной комнате, в давящем сарафане, когда перед глазами было холодное лицо сестры.
«Ради нее, – подумала Вася, – я должна это исправить».
Но она не видела, как.
* * *
Гости Ольги разошлись, как только угасло волнение. Когда они ушли, княгиня Серпухова тяжко прошла по лестнице к комнате Васи.
– Говори, – сказала Ольга, как только за ней закрылась дверь. – Извиняйся. Говори, что не знала, что так произойдет.
Вася встала, когда вошла сестра, но молчала.
– Я, – продолжила Ольга, – тебя предупреждала, тебя и дурака–брата. Понимаешь, что ты наделала, Вася? За ложь великому князю – куда ты приплела брата – тебя отошлют в монастырь, если повезет, а то и судят как ведьму, и я не смогу помешать. Если Дмитрий Иванович решит, что замешана и я, он заставит Владимира прогнать меня. Они и меня отправят в монастырь, Вася. Они заберут моих детей.
На последнем слове ее голос оборвался.
Глаза Васи, огромные от ужаса, смотрели на лицо Ольги.
– Но… почему им отсылать тебя в монастырь, Оля? – прошептала она.
Ольга ответила так, чтобы наказать глупую сестру:
– Если Дмитрий Иванович сильно разозлится и решит, что и я в сговоре, он так сделает. Но я не уйду от своих детей. Я отрекусь от тебя раньше, Вася, клянусь.
– Ольга, – Вася склонила блестящую голову. – Ты будешь права. Мне жаль. Мне так жаль.
Храбрая и жалобная, и вдруг ее сестре снова было восемь, и Ольга смотрела на нее с жалостью, пока отец бил ее за очередную глупость.
– Мне тоже жаль, – сказала Ольга, не соврав.
– Делай, что нужно, – сказала Вася. Ее голос был хриплым, как у ворона. – Я виновата перед тобой.
* * *
Вне дома князя Серпухова в тот день шел обмен сплетнями. Бунт и такие новости – что лучше для сплетен? Ничего такого интересного не случалось много лет.
«Тот юный господин, Василий Петрович, вовсе не господин, а девушка! ».
«Нет».
«Правда. Девица».
«Все видели голой».
«Ведьма, это точно».
«Она даже святого Александра Пересвета подчинила свей воле. Она проводила безумные оргии в тайне во дворце Дмитрия Ивановича. Она получила и князя, и монаха, вертела ими. Мы живем во время грешников».
«Князь Касьян это остановил. Он раскрыл ее злой умысел. Касьян – хороший князь. Он не грешник».
Сплетни ходили весь долгий день. Они даже дошли до златовласого священника, что скрывался в келье от чудищ своей памяти. Он оторвался от молитв и побледнел.
– Не может быть, – сказал он гостю. – Она мертва.
|
|
|
Касьян Лютович разглядывал желтую вышивку на своем поясе, поджав губы, он не смотрел, когда ответил:
– Да? – сказал он. – Тогда я видел призрака: юного призрака, которого показал народу.
– Не стоило, – сказал священник.
Касьян улыбнулся и поднял голову.
– Почему? Потому что вы не видели?
Константин сжался. Касьян рассмеялся.
– Не думайте, что я не знаю, откуда ваша мания ведьм, – сказал он и прислонился к двери, спокойный и величавый. – Вы много времени провели с внучкой ведьмы, смотрели год за годом, как она растет, смотрели на ее зеленые глаза, на дикость, что не будет вам принадлежать, или вашему богу.
– Я – слуга Господа, я не…
– О, молчите, – Касьян выпрямился. Он прошел к священнику мягкими шагами, Константин сжался и чуть не врезался в иконы, озаренные светом свечей. – Я вас вижу, – сказал князь. – Я знаю, какому богу вы служите. У него один глаз, да?
Константин облизнул губы, глядя на лицо Касьяна, и молчал.
– Так лучше, – сказал Касьян. – Теперь слушайтесь меня. Хотите отомстить? Как сильно вы любите ведьму?
– Я…
– Ненавидите ее? – рассмеялся Касьян. – В вашем случае это одно и то же. Вы получите месть, если будете слушать меня.
Глаза Константина слезились. Он посмотрел на иконы, а потом шепнул, не глядя на Касьяна:
– Что я должен делать?
– Слушаться меня, – сказал Касьян. – И помнить, кто твой хозяин.
Касьян склонился и зашептал на ухо Константина.
Священник отдернулся.
– Дитя? Но…
Касьян заговорил размеренно и тихо, и Константин со временем медленно кивнул.
* * *
Вася не слышала сплетен и заговоров. Она была заперта в комнате, сидела у узкого окна. Солнце скрылось за стенами, и Вася думала, как сбежать и все исправить.
Она старалась не думать о дне, каким он был бы, останься ее пол тайной. Но мысли пробирались: о ее забытой победе, о жжении вина в ней, о смехе, поддержке и гордости князя, о восхищении.
И Соловей… о нем позаботились после гонки? Он страдал от рук конюхов после того, как уступил? Может, жеребец боролся. Может, они убили его. А если нет? Где он теперь? Связан, скован, заперт в конюшне великого князя?
И Касьян… Он был добр с ней, он с улыбкой унизил ее перед всей Москвой. Вопрос вернулся с новой силой: «Какая ему выгода от этого». А потом: «Кто помог Челубею выдать себя послом Хана? Кто помогал бандитам? Касьян? Но зачем? ».
У нее не было ответа. Она могла лишь думать по кругу, голова болела от сдерживаемых слез. Она сжалась на кровати и некрепко уснула.
* * *
Она резко проснулась, дрожа, когда начало темнеть. Тени в комнате были ужасно длинными.
Вася подумала о сестре Ирине, что была далеко в Лесной земле. Она не успела помешать, налетели другие мысли: ее братья у очага летней кухни, золотой летний вечер. Добрые лошади ее отца, пирожки Дуни…
Вася беспомощно заплакала, как ребенок, каким не была. Мертвый отец, мертвая мать, брат в тюрьме, дом далеко…
Шипящий шорох ткани по полу отвлек ее от рыданий.
Вася поднялась с мокрым лицом, всхлипывая.
Обрывок тьма двигался, остановился в слабом луче сумерек.
Не тьма, а нечто серое и улыбающееся. У него был силуэт женщины, но это не была женщина. Сердце Васи колотилось, она вскочила на ноги и пятилась.
– Кто ты?
Дыра открылась и закрылась на сером лице, Вася ничего не слышала.
– Зачем ты пришел ко мне? – выдавила она, собрав смелость.
Тишина.
– Ты можешь говорить?
Чудовищный черных взгляд.
Вася хотела свет, была рада тьме, что скрывала это создание без губ.
– Ты хочешь что–то сказать мне? – спросила она.
Кивок… да? Вася задумалась на миг, а потом полезла под платье, где висел холодный и острый талисман. Она замешкалась, а потом провела краем по предплечью. Кровь полилась под ее пальцами.
Она капала на пол, призрак протянул руку к камню. Вася отпрянула.
– Нет, – сказала она. – Это мое. Но вот, – она протянула окровавленную руку, надеясь, что не поступает глупо. – Вот, – неловко сказала она. – Кровь порой помогает с мертвыми. Ты мертв? Моя кровь сделает тебя сильнее?
Ответа не было. Но тень подобралась ближе, склонила неровное лицо и принялась за выступившую кровь. Рот прижался и жадно сосал, и когда Вася уже хотела отцепить призрака, он отпустил и отшатнулся.
Вася поняла, что это она, хоть вид не стал лучше. Она была почти без плоти, что ссохлась за годы без воздуха – серая, коричневая и худая. Но в дыре рта был язык, и он складывал слова:
– Спасибо, – сказала она.
Призрак хоть был вежливым.
– Зачем ты здесь? – ответила Вася. – Это не место для мертвых. Ты пугала Марью.
Призрак покачала головой.
– Это… не место для живых, – выдавила она. – Но… мне жаль… за девочку.
Вася ощутила стены между ее кожей и сумерками и кусала губы.
– Что ты пришла сказать мне?
Рот призрака шевелился.
– Иди. Беги. Сегодня. Он решил сегодня.
– Не могу, – сказала Вася. – Дверь заперта. Что будет сегодня?
Костлявые руки сцепились.
– Беги, – сказал призрак, указав на себя. – Это… он хочет для тебя. Сегодня. Он возьмет новую жену, заберет себе Москву. Беги.
– Кто хочет этого для меня? – спросила Вася. – Касьян? Как он заберет себе Москву?
Она подумала о Челубее и его умелых всадниках. Она кое–что с ужасом поняла.
– Татары? – прошептала она.
Руки призрака сжались сильнее.
– Беги! – сказала она. – Беги! – ее рот раскрылся адской ямой.
Вася невольно сжалась в ужасе, тяжело дыша, подавляя крик.
– Вася, – раздался голос за ней. Голос, означающий свободу, магию и страх, что не был связан с душным миром башни.
Призрак пропал, и Вася развернулась.
Волосы Морозко были частью ночи, его мантия – тьмой без света. Было что–то старое и жуткое в его глазах.
– Времени больше нет, – сказал он. – Ты должна выбраться.
– Я слышала, – она встала прямо. – Зачем ты пришел? Я звала, просила… Я была голой перед всей Москвой! Тогда ты не явился! Почему помогаешь сейчас?
– Я не мог попасть к тебе сегодня до этого мига, – сказал он. Голос демона холода был мягким и ровным, но взгляд скользнул по ее щекам в слезах и окровавленной руке. – Он собрал всю силу и закрыл мне путь. Он хорошо продумал этот день. Я не мог добраться до тебя сегодня, пока твоя кровь не коснулась сапфира. Он может прятаться от меня, я не знал, что он вернулся. Иначе я бы не позволил…
– Кто?
– Чародей, – сказал Морозко. – Тот, кого ты зовешь Касьяном. Он долго был в странных местах, что я не видел.
– Чародей? Касьян Лютович?
– Раньше люди звали его Кощеем, – сказал Морозко. – И он никогда не умирает.
Вася смотрела на него.
«Но это сказка. Как и демон холода».
– Он не может умереть? – выдавила она.
– Он наколдовал, – сказал Морозко. – Он... спрятал свою жизнь все тела, чтобы я – чтобы смерть никогда не подошла к нему. Он не может умереть, и он очень сильный. Он не давал мне видеть его, он отгонял меня сегодня. Вася, я бы не…
Она хотела завернуться в его плащ и пропасть. Она хотела прижаться к нему и плакать. Она держалась на месте.
– Что? – прошептала она.
– Я не дал бы тебе пережить этот день одной, – сказал он.
Она читала его глаза во тьме, и он отпрянул, помешав ей. На миг его лицо было как у человека, там был ответ, в его глазах, просто она не понимала.
«Скажи», – но он не стал. Он склонил голову, словно слушал.
– Уходи, Вася. Уезжай. Я помогу тебе сбежать.
Она могла забрать Соловья. Уехать. С ним. Во тьму и свет луны, и это скрывалось в его глазах. Но…
– Но мои брат и сестра. Я не могу их бросить.
– Ты не… – начал он.
Тяжелые шаги в коридоре заставили Васю обернуться. Дверь в тот миг открылась.
Ольга выглядела утомленнее, чем утром: бледная, ковыляющая от веса ребенка в ней. Варвара хмуро смотрела из–за ее плеча.
– Касьян Лютович пришел к тебе, – сухо сказала Ольга. – Ты его выслушаешь, сестра.
Две женщины прошли в комнату Васи, свет озарил все углы, и демон холода пропал.
* * *
Варвара сделала примятую косу Васи гладкой, опустила на ее голову расшитый кокошник, и ледяные серебряные кольца обрамляли ее лицо. Васю отвели по холодной лестнице. Они спустились на этаж, и Вася повала в новую комнату, за которой оказалась гостиная, где пахло сладким маслом.
На пороге Ольга сказала, кланяясь:
– Моя сестра, господин, – и отошла, пропуская Васю.
Касьян был чистым и нарядным для праздника, в белом и светло–золотом. Его волосы пылали и завивались у расшитого воротника.
Он мрачно сказал:
– Я прошу оставить нас, Ольга Петровна. То, что я должен сказать Василисе Петровне, лучше говорить одному.
Это было, конечно, невозможно. Васю не должны были оставлять наедине с мужчиной, что не был ее суженым, ведь она снова была девушкой. Но Ольга кивнула и оставила их.
Дверь тихо закрылась.
– Рад встрече, – тихо сказал Касьян с тенью улыбки, – Василиса Петровна.
Она осторожно поклонилась, как сделал бы мальчик.
– Касьян Лютович, – холодно сказала она. Чародей. Слово билось в голове. Такое странное, но все же… – Это вы послали за мной людей в Чудово?
Он отчасти улыбнулся.
– Удивлен, что ты не поняла раньше. Я убил четверых за то, что они тебя не поймали.
Он разглядывал ее тело. Вася скрестила руки. Она была одета с головы до пят, но никогда еще не ощущала себя такой обнаженной. В купальне с нее, похоже, смыли наглость и амбиции. Она должна была теперь смотреть, ждать и давать действовать другим. Она была обнажена от бессилия.
«Нет. Нет. Я такая же, как вчера».
Но было сложно поверить. В его глаза была изумленная и крепкая уверенность.
– Не, – выдавала Вася, – подходите ко мне.
Он пожал плечами.
– Я могу делать, как хочу, – ответил он. – Ты оставила всю добродетель, явившись в кремль мальчиком. Даже твоя сестра мне не помешает. Твои обломки в моей ладони.
Она молчала. Он улыбнулся.
– Но хватит об этом, – добавил он. – Зачем нам быть врагами? – его тон стал мягким. – Я спас тебя ото лжи, теперь ты можешь быть собой, одеваться, как подобает девушке…
Она изогнула губы. Он изящно пожал плечами.
– Вы, как и я, знаете, что меня ждет монастырь, – сказала Вася. Она убрала руки за спину, прижалась к двери, и дерево впивалось занозами в ее ладони. – Если меня не запрут в клетке и не сожгут как ведьму. Зачем вы здесь?
Он провел рукой по ярким волосам.
– Мне жаль, что так вышло сегодня, – сказал он.
– Вам нравилось, – возразила Вася, желая, чтобы ее голос не был таким слабым от воспоминания об унижении.
Он улыбнулся и указал на печь.
– Может, присядешь, Вася?
Она не двигалась.
Он издал смешок и сел на резную скамейку у огня. Рядом с двумя кубками стоял графин с вином, украшенный янтарем, он налил себе и выпил светлую жидкость.
– Да, мне понравилось, – признался он. – Играть с нашим вспыльчивым князем. Смотреть, как сжимается твой праведный брат, – он посмотрел на нее, застывшую от отвращения, у двери, и добавил серьезнее. – И ты. Никто не заберет твоей красоты, Василиса Петровна, но никто и не захочет. Ты мило со мной боролась. И очаровательна в наряде мальчика. Я с трудом дождался. Я всегда знал, что бы я ни говорил великому князю. И все эти ночи в пути. Я знал.
Его взгляд стал нежным, его тон звал ее смягчиться, но в глазах блестел смех, словно он насмехался над своими словами.
Вася вспомнила ледяной поцелуй воздуха на коже, оскалы бояр, и ей стало не по себе.
– Подойди, – сказал он. – А тебе не понравилось, дикая кошка? Взгляды всей Москвы на тебе?
Ее желудок сжался.
– Чего вы хотите?
Он налил еще вина и посмотрел ей в глаза.
– Спасти тебя.
– Что?
Он посмотрел с тяжелыми веками на огонь.
– Думаю, ты хорошо меня поняла, – сказал он. – Ты сама сказала, тебя ждет монастырь или суд ведьмы. Я встретился недавно со священником – о, святой человек, красивый и набожный – который хочет рассказать князю о твоих злодеяниях. И если тебя осудят, – продолжал он, веселясь, – какова цена жизни твоего брата? Свободы твоей сестры? Дмитрий Иванович – посмешище Москвы. Князья, над которыми смеются, долго не правят, и он это знает.
– Как, – процедила Вася, – вы собираетесь меня спасти?
Касьян не спешил отвечать, смаковал вино.
– Иди сюда, – сказал он. – И я расскажу.
Она стояла на месте. Он вздохнул с мягким смирением и сделал еще глоток.
– Хорошо, – сказал он. – Ты можешь постучать в дверь, и слуга отведет тебя в твою комнату. Я не буду наслаждаться тем, как тебя заберет огонь, Василиса Петровна. И твоя бедная сестра – как она будет плакать, прощаясь с детьми.
Вася прошла к печи и села на скамейку напротив. Он радостно улыбнулся ей.
– Вот так! – воскликнул он. – Я знал, что ты благоразумная. Вина?
– Нет.
Он налил ей кубок и потягивал из своего.
– Я могу тебя спасти, – сказал он. – И твоего брата с сестрой. Если выйдешь за меня.
Миг тишины.
– Вы собираетесь жениться на ведьме, на бесстыднице, что ходила по Москве как мальчик? – едко спросила Вася. – Не верю.
– Такая недоверчивая, для девицы, – бодро ответил он. – Это неприлично. Ты завоевала мое сердце своим маленьким маскарадом, Вася. Мне сразу понравился твой дух. Как остальные не заподозрили, я не знаю. Я женюсь на тебе и заберу в Башню Костей. Я пытался сказать тубе это утром. Это можно было избежать, но… не важно. После свадьбы твоего брата освободят, вернут в Лавру жить остаток дней в мире, – он помрачнел. – Все же политика не для монаха.
Вася молчала.
Он посмотрел ей в глаза, склонился и добавил уже тише:
– Ольга Петровна сможет жить в башне с детьми. Стены ее защитят.
– Думаете, брак успокоит великого князя? – ответила Вася.
Касьян рассмеялся.
– С Дмитрием Ивановичем я разберусь, – сказал он, глаза блестели под опущенными веками.
– Вы заплатили главарю бандитов, чтобы он выдал себя за посла, – сказала Вася, следя за его лицом. – Зачем? Вы платили ему, чтобы он сжег ваши деревни?
Он улыбнулся, но что–то ожесточилось в его глазах.
– Узнай сама. Ты умная. Иначе в чем радость? – он склонился ближе. – Выходи за меня, Василиса Петровна, и будет много лжи и трюков, а еще страсть – столько страсти, – Касьян погладил пальцем ее щеку.
Она отодвинулась и промолчала.
Он сел прямо.
– Давай, девчонка, – сухо сказал он. – Я не вижу у тебя предложений лучше.
Она едва могла дышать.
– Дайте день на раздумья.
– Нет. Твоей любви к родне может не хватить, ты можешь убежать и оставить их. И меня, а я охвачен страстью, – спокойно сказал он. – Я не такой дурак, ведьма.
Она напряглась.
– Ах, – сказал он, прочитав ее лицо раньше, чем появился вопрос. – Наша мудрая девочка с волшебным конем даже не узнала, кто она? Это ты узнаешь, когда выйдешь за меня, – он отклонился и выжидающе посмотрел на нее.
Она подумала о предупреждении призрака и Морозко.
«Но… как же Саша и Оля? Маша? Маша тоже видит, как я. Ее назовут ведьмой, если женщины узнают ее секрет».
– Я выйду за вас, – сказала она. – Если мои брат и сестра будут в безопасности, – а потом она попробует сбежать.
Он ослепительно улыбнулся.
– Отлично, отлично, моя милая лгунья, – сказал он с лаской. – Ты не пожалеешь, обещаю, – он замолчал. – Хотя можешь пожалеть. Но твоя жизнь никогда не будет скучной. Ты ведь этого боишься? Позолоченной клетки русской девы?
– Я согласилась, – сказала Вася. – Мои мысли – мое дело, – она встала. – Я ухожу.
Он не пошевелился.
– Не так быстро. Ты теперь моя, и я не отпускал тебя.
Она замерла.
– Вы меня еще не купили. Я назвала цену, и вы это не выполнили.
– Верно, он отклонился на скамье, сцепил пальцы. – Но если ты ослушаешься, я могу тебя выбросить.
Она оставалась на месте.
– Иди сюда, – очень тихо сказал он.
Ее ноги донесли ее до места рядом с его скамьей, хотя она едва это осознавала от злости. Вчера сын помещика, ничей пес, а сегодня – в руках этого хитреца. Она прогоняла мысли с лица.
Он явно увидел ее внутреннюю борьбу, потому что сказал:
– Хорошо, хорошо. Люблю борьбу. Теперь на колени, – она замерла, и он сказал. – Тут, меж моих ног.
Она скованно, как кукла, выполнила это. Ошеломительная свежесть демона холода в свете луны не готовила ее к затхлому и животному запаху кожи этого мужчины, к его смешку. Он обхватил ее челюсть, обвел кости ее лица пальцами.
– Похожа, – прошептал он грубым голосом. – Как другая. Подойдешь.
– Кто? – спросила Вася.
Касьян не ответил. Он вытащил что–то из мешочка, и оно сияло меж его тяжелых пальцев. Она увидела, что это кулон из толстого золота с красным камнем.
– Подарок невесте, – он почти смеялся, дыша ей в рот. – Поцелуй меня.
– Нет.
Он вскинул бровь и ущипнул мочку ее уха до слез.
– Я не потерплю третье непослушание, Васечка, – детское имя от него звучало жутко. – В Москве есть девы, что были бы рады выйти за меня, – он склонился и шепнул. – Может, если я попрошу, великий князь сожжет вас втроем – уютно, как детей Петра Владимировича – а твои племянники будут смотреть.
Ее желудок сжался, но она склонилась вперед. Он улыбался. Пока она была на коленях, их лица были на одной высоте.
Она прижалась губами к его губам.
Его ладонь схватила ее голову сзади, у косы. Она инстинктивно отпрянула, выдохнув с отвращением, но он сжал крепче и сунул язык в ее рот. Она с трудом подавила желание откусить его. Кулон сверкал в его руке. Он собирался надеть его через ее голову. Вася отпрянула во второй раз, не понимая новый страх. Золотой кулон тяжело покачивался под его кулаком. Он отклонил ее голову…
И выругался, кулон из его руки упал на пол. Быстро дыша, Касьян вытащил сапфировый талисман Васи. Камень тускло сиял, отбрасывая голубой свет между ними.
Касьян зашипел, отпустил ее кулон и ударил ее по лицу. Красные искры вспыхнули перед глазами, она отлетела на пол.
– Стерва! – рычал он, вскочив на ноги. – Дура! Из всех людей ты…
Вася поднялась, тряся головой. Подарок Касьяна лежал змеей на полу. Касьян нежно поднял его, хмурясь, и встал.
– Ему ты позволила, – сказал он. Его глаза сияли злобой, хотя в глубине она, казалось, увидела страх. – Видимо, он убедил тебя носить его своими голубыми глазами. Я удивлен, девчонка, что ты позволила этому чудищу поработить тебя.
– Я – ничья рабыня, – рявкнула Вася. – Этот камень – подарок моего отца.
Касьян рассмеялся.
– Кто тебе это сказал? – спросил он. – Он? – смех пропал с его лица. – Спроси у него, дурочка. Спроси, зачем богу смерти дружить с деревенской девчонкой. Послушай ответ.
Вася боялась и не понимала этого.
– Бог смерти сказал, что у вас есть другое имя, – сказала она. – Какое ваше истинное имя, Касьян Лютович?
Касьян чуть улыбнулся, но не ответил. Его глаза потемнели и метались от мыслей. Он резко пошел вперед, схватил ее за плечо, прижал к стене и поцеловал еще раз. Его открытый рот поглощал ее, одна рука до боли сжала грудь.
Она терпела, застыв. Он не пытался снова надеть кулон.
Он так же внезапно отошел, оттолкнул ее подальше в комнату.
Она не упала, но пошатнулась, тяжело дыша, желудок мутило.
Он вытер рот рукой.
– Хватит, – сказал он. – Ты пойдешь. Скажи сестре, что приняла предложение, что будешь заперта до свадьбы, – он замолчал, его голос ожесточился, – которая пройдет завтра. И ты снимешь с себя этот кулон – эту мерзость – и уничтожишь. За непослушание я накажу твою семью, Вася. Брата, сестру, детей. Иди.
Она шагнула к двери, споткнулась, ей было плохо от его вкуса во рту. Его тихий довольный смех доносился до нее в коридоре, она побежала в свою комнату.
Вася врезалась в Варвару, как только вышла, а потом склонилась в коридоре, и ее стошнило. Варвара оскалилась.
– Красивый князь хочет тебя спасти, – сказала она с сарказмом. – Где благодарность, Василиса Петровна? Или он лишил тебя чести у печи?
– Нет, – выдавила Вася, с усилием выпрямившись. – Он… хочет, чтобы я боялась его. У него получилось, – она потерла рукой рот, ее чуть не стошнило снова. В коридоре было полно живой тьмы, которую немного отгоняла лампа в руке Варвары, хотя тьма могла быть в ее голове. Вася хотела сжать колени, хотела плакать.
Варвара оскалилась сильнее, но сказала лишь:
– Идем, глупышка, твоя сестра ждет тебя.
* * *
Ольга была одна в мастерской. Она крутила прялку в руках, но не работала. У нее болела спина, она ощущала себя старой и уставшей. Она подняла голову, когда ввели Васю.
– Ну? – сказала она без предисловий.
– Он попросил выйти за него, – сказала Вася. Она не вошла, как подобало, а замерла у двери в тенях, гордо склонив голову. – Я согласилась. Он сказал, что после свадьбы разберется с великим князем. И Сашу отпустят, а тебя не обвинят.
Ольга смотрела на сестру. В Москве было полно девушек краше, лучшего происхождения. Касьян хотел ее не за это. Но хотел, чтобы Вася вышла за него. Почему?
«Он желает ее, – подумала Ольга. – Иначе почему так себя ведет? И я оставила ее одну с ним… И? Она бродила с ним по улицам, одетая как мальчик».
– Заходи, Вася, – сказала Ольга, злясь на укол вины. – Не стой у двери. Расскажи, что он тебе сказал? – она отложила прялку. – Варвара, разведи огонь.
Служанка тихо прошла туда, а Вася шагнула вперед. Яростные краски ее лица, что были утром, пропали, ее глаза были большими и темными. Ноги Ольги болели, она хотела ощущать себя не такой старой, злой и жалеющей сестру.
– Это лучше, чем ты заслужила, – сказала она. – Почетный брак. Ты была на волосок от монастыря или хуже, Вася.
Вася кивнула, прикрываясь вуалью черных ресниц.
– Знаю, Оля.
И тут рев, словно в соглашение, зазвучал за вратами Серпухова. Люди бросили чучело Масленицы в костер, ее волосы развевались потоками огня, глаза сияли, как живые, пока она горела.
Ольга подавила раздражение, прогнала с лица злость и жалость. Острая боль пронзила ее спину.
– Подойди, – она сказала добрым голосом. – Поешь со мной. Мы попросим блины и медовухи, отпразднуем твой брак.
Принесли еду, сестры ели вместе. Они не могли много проглотить. Тишина затянулась.
– Когда я только прибыла сюда, – резко сказала Ольга Васе, – я была чуть младше тебя и очень боялась.
Вася смотрела на безвкусный блин в руке, но быстро подняла голову.
– Я никого не знала, – продолжала Ольга. – Я ничего не понимала. Моя свекровь хотела правильную княгиню сыну, она ненавидела меня.
Вася издала звук сочувствия, и Ольга заглушила ее взмахом руки.
– Владимир не мог защитить меня, ведь дела терема – не мужское дело. Но самая старая женщина в тереме – старее я еще не встречала – была добра ко мне. Она обнимала меня, пока я плакала, носила мне кашу, когда я скучала по вкусу дома. Я как–то спросила, почему она так заботится. И она ответила: «Я знала вашу бабушку».
Вася молчала. Их бабушка, по истории, приехала однажды в Москву одна. Никто не знал, откуда она. Слух о загадочной деве дошел до великого князя, и он призвал ее для интереса и влюбился. Он женился на ней, и девица родила их мать, Марину, и умерла в башне.
– «Тебе повезло, – сказала мне старушка, – что ты не как она», – продолжила Ольга. – Она… была созданием дыма и звезд. Терем был не для нее, она была как снежная буря, и все же… она приехала в Москву по своей воле, словно за ней гнались, на серой лошади. Она вышла за Ивана без возражений, хотя плакала перед брачной ночью. Она пыталась быть хорошей женой, была бы, если бы не ее дикость. Она ходила по двору и смотрела на небо, она говорила с тоской о серой лошади, которая пропала в день их свадьбы. «Почему ты осталась? – спросила у нее старушка, но она не ответила. – «Ее сердце умерло раньше, чем она сама, и я была рада, когда ее дочь Марина покинула город для свадьбы…».
Ольга замолчала.
– Вот так, – продолжила она, – я не похожа на нашу бабушку, и я теперь княгиня, глава моего дома, и хорошая жизнь смешана с горечью. Но ты… Когда я тебя впервые увидела, вспомнила историю о нашей бабушке, приехавшей в Москву на серой лошади.
– Как звали нашу бабушку? – спросила Вася. Она спрашивала у няни один раз, но Дуня не ответила.
– Тамара, – сказала Ольга. – Ее звали Тамара, – она покачала головой. – Все хорошо, Вася. Ты не разделишь ее судьбу. У Касьяна просторные земли, много лошадей. Там будет свобода, какой нет в Москве. Ты будешь там счастлива.
– С мужчиной, раздевшим меня перед Москвой? – резко спросила Вася. Недоеденные блины унесли. Ольга не ответила. Вася сказала. – Оля, если я должна выйти за него, чтобы все исправить, я это сделаю. Но… – она замешкалась и спешно закончила, – я думаю, что это Касьян заплатил бандитам, пустил их на деревни. И глава бандитов сейчас в Москве, изображает татарского посла. Он заодно с Касьяном, и они хотят сместить великого князя. Это случится сегодня. Я должна…
– Вася…
– Великого князя нужно предупредить, – закончила Вася.
– Невозможно, – сказала Ольга. – Никто из моего дома не может ходить сегодня и близко к великому князю. Всех нас окрасил твой поступок. И это бред – зачем князю платить людям, чтобы они жгли его деревни? И Касьян Лютович заберет ярлык на Москву?
– Не знаю, – сказала Вася. – Но у Дмитрия Ивановича нет сына, только беременная жена. Кто будет править, если он умрет сегодня?
– Это не твое место или дело, – резко сказала Ольга. – Он не умрет.
Вася не слушала. Она расхаживала по ко
|
|
|
