 |
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. Ведьма
|
|
|
|
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Ведьма
После гонки шестеро воинов Дмитрия отвели Сашу в Архангельский собор, где его заперли в маленькой келье. Там его оставили, и он ходил по кругу от своих мыслей. В основном, они были о его сестре, раздетой и пристыженной перед всей Москвой, но ее смелость не была сломлена, она переживала за него.
– Тебя отправят к епископам, – сказал ему ночью Андрей, когда принесли ужин. Он мрачно добавил. – И обсудят. Если тебя не убьют в темноте, Дмитрий сам тебя казнит. Он злится. Его дед казнил бы. Я сделаю, что смогу, но этого мало.
– Отец, если я умру, – Саша вытянул руку, дверь почти закрылась, – сделайте, что сможете для моей сестры. Для сестер. Ольга не хотела ничего плохого, а Вася…
– Не хочу знать, – едко сказал Андрей, – о твоей Васе. Если бы ты не клялся Богу, ты бы уже был мертв за ложь ради ведьмы.
– Хоть сообщите отцу Сергею, – сказал Саша. – Он меня любит.
– Это я сделаю, – сказал Андрей, уже уходя.
* * *
Колокола звенели снаружи, звучали шаги и сплетни. Неразборчивые молитвы срывались с губ Саши, не озвученные до конца. Сумерки стали ночью, и Москва была пьяна и радовалась в свете луны, когда шаги зазвучали в монастыре, и дверь Саши загремела.
Он встал на ноги, прижался спиной к стене, опасаясь.
Дверь тихо открылась. В бреши появилось толстое и встревоженное лицо отца Андрея, борода торчала. Рядом с ним стоял юноша в капюшоне.
Миг удивленной тишины, а потом Саша пошел вперед.
– Родион! Что ты здесь делаешь? – Андрей сжимал в руке факел, и Саша увидел, что лицо друга измождено, нос обморожен.
Андрей выглядел зло и испуганно.
– Брат Родион примчался из Лавры, – сказал он, – с новостями, что касаются великого князя, – пауза, – и твоего друга, Касьяна Лютовича.
|
|
|
– Я был в Башне Костей, – сказал Родион. Он с тревогой смотрел на друга в холодной и узкой комнате. – Я загнал двух лошадей до смерти, чтобы принести весть.
Саша еще не видел Родиона таким.
– Заходи.
Он не мог приказывать, но они вошли в келью без слов и закрыли дверь.
Родион тихо рассказал историю о пыли, костях и ужасах во тьме.
– Название неспроста, – закончил он. – Башня Костей. Не знаю, что за человек этот Касьян Лютович, но его дом – не место для живого человека. А еще это Касьян…
– Заплатил Челубею, чтобы тот играл посла и провел людей в город, – закончил Саша, с болью подумав о Васе. – Знаю. Родя, ты должен уходить. Не говори, что видел меня. Иди к великому князю. Скажи ему…
– Какой посол? Касьян заплатил бандитам, чтобы они жгли деревни, – перебил Родион. – Я нашел их посредника в Чудово, он покупал их оружие и лошадей.
Родион многое успел.
– Его бандиты жгли его деревни? – резко спросил Саша. – Ради выгоды в девушках?
– Полагаю, – сказал Родион. Его обмороженное лицо было мрачным.
Андрей тихо стоял у двери.
– Может, Касьян пожарами выманивал великого князя, чтобы самозванец смог проще пробраться, – медленно сказал Саша.
Родион смотрел то на Сашу, то на Андрея.
– Я опоздал? Вижу, зло уже вас коснулось.
– Это моя гордость, – сказал Саша с мрачным весельем. – Я недооценил сестру и Касьяна Лютовича. Но хватит. Иди. Я тут справлюсь. Иди и предупреди…
Шум прервал его. У ворот пылали факелы, слышались крики, топот ног, хлопали двери.
– Что теперь? – пробормотал Андрей. – Пожар? Воры? Это дом Бога.
Шум стал выше, голоса кричали и отвечали друг другу.
Ворча, Андрей прошел в дверь, повернулся, чтобы запереть ее, но замер. Он мрачно посмотрел на Сашу, но не совсем недружелюбно.
– Не сбегай пока, ради бога, – он ушел, оставив дверь открытой.
|
|
|
Родион и Саша переглянулись. Тьма трепетала между факелов, рисуя на их головах.
– Ты должен предупредить великого князя, – сказал Саша. – А потом иди к моей сестре, княгине Серпуховой. Скажи ей…
– Твоя сестра рожает. Она ушла в купальню, – сказал Родион.
Саша замер.
– Откуда ты знаешь?
Родион склонил голову.
– Священник, Константин Никонович, что знал ее отца в Лесной земле, получил весть и ушел к ней. Я слышал это по пути.
Саша резко развернулся, посмотрел на руки, что были в синяках от драки. Они не звали бы священника к роженице, если ее конец не был близко.
«И он, этот хладнокровный зверь, будет с моей умирающей сестрой…».
– Бог сохранит ее в жизни или смерти, – сказал Саша. Но в его глазах был огонь, что заставил бы праведного Андрея запереть дверь.
Шум не прекращался. И за поднявшимся гулом стало вдруг четко и внятно слышно знакомый голос. Саша оттолкнул Родиона плечом и выбежал в коридор, а его друг – за ним.
* * *
Вася стояла во дворе за вратами в грязном плаще, скрестив руки перед собой, бледная и недовольная, в темноте возле монастыря.
– Я должна увидеть брата! – рявкнула она, ее высокий голос не вязался со злым гулом вокруг.
Стажи Дмитрия, что остались ради хорошего пива Андрея, а не запертой двери Саши, вяло схватились за мечи. Некоторые монахи были с факелами, все были в ярости. Вася была в центре растущей толпы.
– Она забралась по стене, – лепетал, защищаясь, один из стражей. Он крестился. – Она появилась из ниоткуда, неестественная стерва.
Стена была построена для неприкосновенности монахов, а не чтобы отогнать решительных. Но она была высокой. Саша взял себя в руки и ступил в кольцо света факела.
Его встретили злые и испуганные крики, страж попытался прижать меч к горлу Саши. Тот, едва глядя, обезоружил мужчину взмахом и ладонью. Он сжал меч в кулаке, и все монахи отступили. Воины взялись за мечи, но Саша едва их видел. На руках сестры была кровь.
– Почему ты пришла? – осведомился он. – Что случилось? Оля?
– Она потеряла ребенка, – ответила твердо Вася.
Саша сжал руку сестры.
– Она жива?
Вася невольно охнула. Саша вспомнил, что Касьян тоже хватал ее там, раздев перед людьми. Он медленно отпустил е.
– Расскажи мне, – он старался звучать спокойно.
|
|
|
– Да, – яростно сказала Вася. – Да, она жива и будет жить.
Саша выдохнул. Тень боли была под глазами сестры.
Андрей прошел через толпу.
– Тихо, – сказал игумен. – Девочка…
– Послушайте, батюшка, – перебила Вася.
– Мы не станем! – гневно ответил Андрей, но Саша сказал:
– Что послушать, Вася?
– Сегодня, – сказала она. – Сегодня на пике праздника, когда вся Москва будет пьяна, Касьян убьет великого князя, устроит беспорядок в Москве и сам станет великим князем. У Дмитрия нет сына, Владимир в Серпухове. Поверьте мне, – она резко повернулась к Родиону, стоявшему за монахами. – Брат Родион, – ясно сказала она. – Вы так спешили в Москву. Что привело вас сюда? Вы мне верите, брат?
– Да, – сказал Родион. – Я побывал в Башне Костей. Неделю назад я, может, посмеялся бы над тобой, но теперь? Ты можешь быть права.
– Она врет, – сказал Андрей. – Девочки часто врут.
– Нет, – медленно сказал Родион. – Нет, я так не думаю.
Саша спросил:
– Ты оставила Олю, чтобы прийти ко мне? Ты нужна нашей сестре.
– Она выгнала меня, – сказала Вася, не сводя взгляда с глаз брата, хотя ее голос дрогнул. – Нужно предупредить Дмитрия Ивановича.
– Я не могу вас отпустить, брат Александр, – сказал отчаянно Андрей. – На кону мое место и моя жизнь.
– Он не может, – заявил один из стражей.
Монахи переглянулись.
Саша и Родион, старые товарищи, посмотрели на игумена, друг на друга, на пьяных людей. Вася ждала, склонив голову, словно слышала то, чего не слышали они.
– Мы сбежим, – тихо сказал Саша Андрею. – Я опасен. Запирайте врата. Ставьте стражу.
Андрей долго смотрел на лицо юноши.
– Я не ошибался в своих суждениях до этого дня, – прошептал он и добавил еще тише. – Бог поможет, сыновья мои, – пауза, и ворчливо. – И тебе, дочь моя.
Вася улыбнулась ему. Андрей сжал губы. Он посмотрел в глаза Саше.
– Взять их, – громко сказал он. – И брата Александра…
Но Саша поднял меч, три удара обезоружили пьяную страже, и они пробили ряд остальных. Родион древком топорика очищал путь, Вася держалась между ними. Они выбежали из кольца людей за врата монастыря в Москву.
|
|
|
* * *
Боль от удара Васи ослепила Константина, миг он стоял, согнувшись, в вонючей бане, красные огни вспыхивали перед глазами. Он услышал, как открылась и хлопнула дверь. А потом тишина и рыдания в соседней комнате.
Он открыл глаза, ощущая себя ужасно.
Вася ушла. Существо из пара разглядывало его с мрачным любопытством.
Константин встал так резко, что перед глазами снова потемнело.
– Тебя коснулся одноглазый бог, – сообщил банник священнику. – Пожиратель. И ты нас видишь. Я не встречал твоих уже давно, – банник сел на голую толстую попу из пара. – Хочешь послушать пророчество?
Ледяной пот прошиб Константина. Он вскочил.
– Назад, черт. Прочь от меня!
Банник не пошевелился.
– Ты будешь великим среди людей, – сообщил он зловеще священнику. – А получишь от этого только ужас.
Потная ладонь Константина легла на засов.
– Великим среди людей?
Банник фыркнул и плеснул горячей водой из черпака.
– Прочь, жадное существо. Прочь и оставь мертвого в покое, – он плеснул кипятком еще раз.
Константин закричал и почти выпал, мокрый и обожженный, из бани. Вася… Где была Вася? Она снимет проклятие. Она скажет…
Но Вася ушла. Он походил по двору, но ничего не нашел. Ни следа. Конечно, она ушла. Разве она не была ведьмой в сговоре с демонами?
Касьян Лютович обещал ему отмщение, если он выполнит маленькое задание.
– Ненавидишь ведьмочек? – сказал Касьян. – Твоя Вася – не единственная ведьма в Москве. Сделай это для меня, и я помогу…
Пустые обещания. Какая разница, что сказал Касьян Лютович? Человек бога не мстил. Но…
«Это не месть», – подумал Константин. Бой со злом, это понравилось бы богу. И если Касьян не врал, Константин сможет стать епископом. Но сперва…
Константин Никонович с горечью прошел к башне терема. Там было почти пусто, огни дымились. Женщины Ольги были с княгиней в бане за его спиной.
Но не совсем пусто. В тереме спала девочка с черными волосами, что видела призраков невинными глазами. Ее сторожила беспокойной ночью старая няня, что не усомнится в словах священника.
* * *
Саша, Родион и Вася замерли, чтобы перевести дыхание, в тени стены монастыря. Монастырь за ними бурлил, как весенний ручей, и скоро стражи Дмитрия бросятся в погоню.
– Скорее, – сказала Вася.
Праздник угасал, пьяные шли домой. Завтра будет День прощения. Они втроем бежали незаметно по холму, держась теней. Саша нес украденный меч, у Родиона был топорик.
Дворец великого князя стоял неприступной короной на вершине. Факелы озаряли деревянные врата с двумя дрожащими стражами, на их бородах был лед. Дворец явно не был в опасности.
|
|
|
– Что теперь? – шепнул Родион, они сжались в тени стены напротив.
– Нужно пробраться внутрь, – нетерпеливо сказала Вася. – Разбудить и предупредить великого князя.
– Как ты… – начал Родион.
– Есть двое врат поменьше, – перебил Саша, – кроме главных. Но они будут заперты изнутри.
– Можно перелезть стену, – сказала Вася.
Саша посмотрел на сестру. Он не думал о ней, как он девочке, но последние следы нежности пропали. Быстрый ум, сильное тело скрывались за ее обременяющим платьем. Он была женственнее так, но лишь внешне.
«Ведьма, – вспомнил он слово. – Мы зовем таких женщин так, потому что другого названия нет».
Она словно уловила его мысль, с тревогой склонила голову. А потом сказала:
– Я меньше вас. Если поможете, я переберусь через стену. Я открою врата для вас, – она посмотрела по снежной тихой улице. – Смотрите, чтобы враги не пришли.
– Почему ты командуешь? – выдавил Родион. – Откуда все знаешь?
– Как, – перебил Саша со своим нетерпением, – ты откроешь нам врата?
Они не доверяли ответной улыбке Васи, широкой и беспечной.
– Смотрите, – сказала она.
Саша и Родион переглянулись. Когда такие лица были у людей на поле боя, это добром не заканчивалось.
Вася побежала, как призрак, к стенам великого князя. Саша за ней. Ее лицо сияло, и это ему не нравилось.
– Подними меня, – сказала она.
– Вася…
– Нет времени, брат.
– Матерь божья, – пробормотал Саша и согнулся, чтобы поднять ее. Она была легкой, как птица, забралась на его спину, а потом он выпрямился, и она перелезла на его плечи. Она была низкой для стены, но неожиданно прыгнула, и он отшатнулся, а она схватилась за верх стены сильными пальцами. У нее не было варежек. Он с усилием подтянулась. Один сапог коснулся вершины. Вася на миг присела там, почти невидимая. А потом спрыгнула в снег с другой стороны.
Саша встал на ноги и отряхнул снег. Родион подошел к нему, качая головой.
– Когда я встретил ее в Лесной земле, я заблудился из–за дождя, – сказал он. – Она собирала грибы, мокрая, как дух воды, и каталась на лошади без уздечки. Я знал, что это не девушка для монастыря, но…
– Она – это она, – сказал Саша. – Кошмар и благословение, и богу ее судить. Но в этом я ей доверяю. Мы должны следить за врагами и ждать.
* * *
Вася спрыгнула со стены в сугроб и тут же легко вскочила на ноги. Теперь она не жалела, что глупо бегала вокруг дворца Дмитрия Ивановича – казалось, так давно – ведь она была уверена в себе. Там были конюшни. Там – пивоварня. Кожевенная, кузница. Сам дворец.
Вася хотела вернуть коня. Она хотела его силу, теплое дыхание, его простую привязанность. Без него она была заблудившейся в лесу, на его спине она была непобедимой.
Но сперва была еще одна польза от той гонки.
Замерзшими пальцами Вася вскрыла порез на запястье, откуда до этого пил кровь призрак. На снег упало три капли.
Дворовой, дух двора, что был реже домового, хуже понимался и порой был злым, отделился от света звезд и грязи и посмотрел на снег, тусклый, как все черти в Москве.
Вася была рада его видеть.
– Опять ты, – оскалился он. – Ты ворвалась в мой двор.
– Чтобы спасти твоего господина, – возразила Вася.
Дворовой улыбнулся.
– Может, я хочу нового господина. Красный чародей разбудит спящего, заглушит колокола, и, может, мне снова будут оставлять дары.
«Спящий…» – Вася тряхнула головой.
– Ты не выбираешь, – сказала она ему. – Ты привязан к людям и должен помогать им, когда нужно. Ты поможешь мне? – она робко протянула руку и прижала кровавые пальцы к бесформенному лицу дворового.
– Что мне нужно сделать? – с опаской спросил дворовой, учуяв ее кровь. Он уже отличался от снега.
Вася холодно улыбнулась ему.
– Шуми, – сказала она. – Подними весь проклятый дворец. Время тайн прошло.
* * *
Пьяная тишина лежала на дворце великого князя, город снаружи затих. Но тишина не была мирной, как должно быть после дней угощений и выпивки. Напряжение звенело в тишине, и кожу Васи покалывало. Дворовой выслушал ее, щуря глаза, и резко пропал.
Вася с детства умела тихо ходить, но теперь кралась от тени к тени с осторожностью вора, почти боясь дышать, слева всегда была стена. Где врата? Она избегала участков света факелов, искала дверь, выглядывала стражу, слушала…
Вдруг со двора раздался визг, словно дернули за хвосты тысячи котов. Собаки залаяли в будках.
Факел пробежал по балкону сверху, загорелась лампа. Вторая, третья, а шум во дворе был все громче. Женщина завизжала. Вася почти улыбалась. Нет места для тайн…
И тут Вася споткнулась о ноги мужчины и рухнула в снег. С колотящимся сердцем она вскочила и развернулась. Справа были задние врата, скрытые в тени. Один страж сидел рядом с ними, опустив голову на грудь. Она споткнулась об его ноги.
Вася подобралась ближе. Мужчина не двигался. Она поднесла пальцы к его лицу. Дыхания не было. Она тряхнула его за плечо, и его голова покачнулась. Его горло было перерезано, и на снегу были не тени, а кровь…
Шум во дворе рос. Вдруг тела – четыре, нет, шесть – сильных и тихих мужчин выбежали из тени напротив нее и бросились к ступенькам дворца.
«Касьян впустил их во время праздника, – подумала Вася. – Я опоздала», – она собралась с силами, схватилась онемевшими ладонями под руками стража и оттащила его, выдохнув молитву за его душу, скользя на снегу.
Она открыла врата, и Саша пробрался мимо нее во двор.
– Где Родион? – осведомилась она.
Ее брат тряхнул головой, уже глядя на движение теней, давку тел, огонь и тьму, новый звук боя. Мужчина упал через красивую ширму, что заслоняла лестницу, и с криком полетел во двор. Псы лаяли в будках. Васе показалось, что она заметила Касьяна у ворот дворца, его волосы были черными в темноте.
А потом раздался ревущий боевой клич, сильный, но хриплый от удивления и тревоги. Голос великого князя московского.
– Митя, – выдохнул Саша. Что–то в этом детском прозвище, которое не звучало с тех пор, как Дмитрия короновали в шестнадцать, вызвало отголосок их детства, и Вася вдруг подумала:
«Потому он не вернулся. Он любил нас, но князя любил больше, и Дмитрий нуждался в нем».
– Будь здесь, Вася, – сказал он. – Прячься. Запри ворота, – и он побежал в бой, меч пылал от света сверху. Стражи собирались во дворе. От главных ворот донесся грохот. Стражи замерли, колебались между угрозой сзади и сверху. Саша не мешкал. Он добрался до южной лестницы и нырнул во тьму.
Вася заперла врата, как просил Саша, и замерла на миг в тени, не решившись. Она смотрела на главные врата, ошеломленную стражу дворца, на мелькающие дико огни в окнах дворца.
Она услышала крик брата, звон его меча. Вася выдохнула молитву за него и пошла к конюшне. Ей нужно было не только предупредить великого князя, но и забрать лошадь.
Она добралась до длинной низкой конюшни и сжалась в тени.
Страж во дворе взвыл и упал, пронзенный стрелой со стены. Весь двор был наполнен криками, бегали взволнованные люди, многие были пьяными. Летело больше стрел. Больше людей падало. Над шумом она снова услышала голос Дмитрия, теперь отчаянный. Вася молилась, чтобы Саша успел к нему.
Врата колотили все сильнее. Ей нужно было добраться до Соловья. Он был там? Его убили, забрали куда–то или ранили…?
Вася сжала губы и свистнула.
Ее тут же наградил знакомый яростный вопль. А потом треск, словно Соловей решил пробить конюшню. Другие лошади заржали, и все здание охватил шум. Другой звук присоединился к шуму: свистящий вопль, не похожий на лошадей.
Вася слушала миг крики просыпающихся конюхов. А потом рассчитала момент и побежала внутрь.
Там был беспорядок, как во дворе. Лошади в панике бились в загонах, конюхи не знали, успокоить их или проверить, что за шум снаружи. Конюхи были испуганными слугами без оружия. Шипение стрел было уже слышно, как и крики.
– Делай, что нужно, и уходи, – сказал голосок. – Враг близко, и ты пугаешь нас, – Вася посмотрела на тени на сеновале, увидела глазки на маленьком лице, хмуро глядящие на нее. Она в признании подняла руку.
«Черти угасают, – подумала она. – Но не ушли», – ей стало лучше от этой мысли. Она нахмурилась, ведь конюшня была озарена странным сиянием.
Она прошла мимо ряда загонов, стараясь не попадаться бегающим конюхам. Она шла, и сияние усиливалось. Ее беззвучные шаги запнулись.
Золотая кобылица Касьяна сияла. Ее грива и хвост, казалось, истекали светом. Она все еще была с золотой уздечкой и поводьями. Она склонила ухо к Васе и тихо фыркнула: бледный туман мелькнул в ее сиянии.
В трех загонах от нее стоял Соловей, смотрел на нее, насторожив уши. Две лошади стояли посреди буйства. Он тоже был с уздечкой, крепко привязанной к двери загона, его передние ноги были связаны. Вася пробежала к нему и обняла шею коня.
«Я боялся, что ты не придешь, – сказал Соловей. – Я не знал, где тебя искать. От тебя пахнет кровью».
Она взяла себя в руки, суетилась с его уздечкой, а потом рывком сорвала ее и бросила на пол.
– Я здесь, – прошептала Вася. – Я здесь. Почему лошадь Касьяна сияет?
Соловей фыркнул и тряхнул головой, радуясь свободе.
«Она – величайшая из нас, – сказал он. – Величайшая и опаснейшая. Я не узнал ее, ведь не верил, что ее могут взять силой».
Кобылица смотрела на них, насторожив уши, ее глаза пылали.
«Выпусти меня», – сказала она.
Лошади, в основном, говорили ушами и телами, но Вася слышала этот голос в своих костях.
– Величайшая из вас? – шепнула Вася Соловью.
«Освободи меня».
Соловей тревожно царапал пол.
«Да. Отпусти нас, – сказал он. – Мы уйдем в лес. Тут не место для нас».
– Да, – вторила она. – Тут не место для нас. Но нужно выждать. Отплатить долги, – она разрезала путы на ногах жеребца.
«Освободи меня», – повторила золотая кобылица. Вася медленно встала. Лошадь смотрела на них глазом, похожим на растопленное золото. Плохо сдерживаемая сила кипела под ее кожей.
«Вася», – тревожно сказал Соловей.
Вася едва слышала. Она смотрела в глаз лошади, как в светлое сердце огня, и сделала шаг, другой. Соловей за ней верещал:
«Вася! ».
Кобылица жевала пенную золотую уздечку и смотрела на Васю. Вася поняла, что боится этой лошади, хотя никогда еще не боялась лошадей.
Может, это, может, что–то еще – недовольство из–за страха, которого не должно быть – заставило Васю схватиться за золотую уздечку и сорвать ее с головы кобылицы.
Лошадь застыла. Вася застыла. Соловей застыл. Казалось, мир замер.
– Кто ты такая? – шепнула она кобылице.
Лошадь склонила голову, медленно – очень медленно – коснулась груди золота, а потом коснулась щеки Васи носом.
Ее плоть пылала, и Вася, охнув, отпрянула. Она коснулась лица и ощутила волдырь.
А потом мир снова двигался, и Соловей за ней встал на дыбы.
«Вася, назад».
Кобылица вскинула голову. Вася попятилась. Лошадь встала на дыбы, и Вася думала, ее сердце остановится от этой страшной красоты. Она ощутила порыв жара лицом. Ее дыхание замерло в горле.
«Я родился жеребенком, – сказал ей как–то Соловей. – Или вылупился», – она попятилась и ощутила дыхание Соловья на шее, впилась в замок его загона, не сводя взгляда с золотой кобылицы… кобылицы?
«Соловей», – подумала Вася.
Не было других? Лошадей, что были… Эта кобылица… Нет. Не кобылица. Совсем не кобылица. На глазах Васи вставшая на дыбы лошадь стала золотой птицей, больше всех птиц, что видела Вася, с пылающими огнем крыльями, синими, оранжевыми и алыми.
– Жар–птица, – сказала Вася, слова звучали так, словно она никогда не сидела в ногах Дуни, слушая истории об этой птице.
Хлопанье крыльев птицы послало обжигающий жар в ее лицо, края ее перьев были огнем, что дымились. Соловей завизжал в испуге и триумфе. Лошади вокруг испуганно верещали и брыкались.
Жар трепетал и превращался в пар в зимнем воздухе. Жар–птица разбила доски загона, как прутья, и полетела к крыше, посыпая искрами, как дождем. Крыша не была преградой. Птица пробила ее, за ней тянулся свет. Она поднималась все выше, яркая, как солнце, и ночь стал днем. Где–то во дворе раздался гневный рев.
Вася смотрела вслед птице, раскрыв рот от потрясения и ужаса, без слов. Жар–птица оставила огонь, что медленно поглощал сено. Огонь поднялся по сухой доске, и новый жар коснулся обожженной щеки Васи.
Вокруг удивительно быстро поднимался огонь и горький дым.
С криком Вася опомнилась и побежала освобождать лошадей. Ей показалось на миг, что она видит рядом маленького духа конюшни цвета сена, и он шипел:
– Дурочка, освободить жар–птицу! – а потом он пропал, открыв двери конюшни быстрее нее.
Некоторые конюхи уже выбежали, и двери остались нараспашку, ветер раздувал пламя. Другие боялись за лошадей, побежали помогать им, став неясными силуэтами в дыму. Вася, Соловей, конюхи и маленький вазила выводили испуганных лошадей. Дым душил их, и Вася много раз падала.
Наконец, Вася нашла свою Зиму, которую забрали в конюшню великого князя. Она в панике вставала на дыбы в загоне. Вася уклонилась от летящих копыт, дернула за засов ее загона.
– Беги, – сказала она яростно. – Туда. Давай! – приказ и шлепок послали испуганную кобылку к двери.
Соловей появился у плеча Васи. Огни окружали их, вертелись, как в танце. Жар обжигал ее лицо. Васе показалось на миг, что она видит Морозко в черном.
Соловей завопил, горящая солома упала на его бок.
«Вася, нужно уходить».
Не всех лошадей освободили, она слышала вопли оставшихся, затерянных в огне.
– Нет! Они… – но ее возражение не было законченным.
Знакомый голос завопил во дворе.
|
|
|
