 |
Огонь. День прощения
|
|
|
|
Огонь
Вася спустилась по лестнице, истекая кровью, ведя ребенка, что бежал за ней без слов и слез.
Лестница была полна удушающего дыма. Марья кашляла. На лестнице теперь были слуги. Призраки пропали. Вася слышала крики женщин наверху, словно Касьяна там не было: ни юного чародея с огнем в руке, ни кричащего старика.
Они выбежали во двор. Врата были разбиты, двор был полон людей. Некоторые лежали в снегу, окровавленные и затоптанные. Некоторые скулили и звали. Стрелы больше не летели. Челубея не было видно. Дмитрий отдавал приказы, его лицо было маской крови и сажи. Почти всех лошадей выводили за ворота, подальше от огня. Он был близко? На дом попали искры? Конюшня догорала во дворе, слуги Дмитрия смогли потушить ее. Но Вася слышала тихий рев большого огня, знала, что они все еще не в безопасности. Ветер усиливал пламя, она ощущала вкус дыма. Он близился. Это была ее вина.
Саша все еще был на Соловье, Вася обрадовалась. Ее брат говорил с мужчиной на земле.
Марья закричала от стража. Вася повернула голову.
Демонесса полуночи с лунными волосами, звездными глазами и ночной кожей появилась на звездах, словно родилась меж огоньков. Лошади не было, только она. Красный свет отливал лиловым на щеке чертовки. Что–то, похожее на печаль, гасило звезды в ее глазах.
– Они мертвы? – спросила она.
Вася все еще была ошеломлена от боя в башне.
– Кто?
– Тамара, – нетерпеливо прошипела та. – Тамара и Касьян. Они мертвы?
Вася взяла себя в руки.
– Я… да. Да. Как…?
Но Полуночница только устало сказала поверх рева, почти себе:
– Ее мать будет рада.
Вася позже подумала, что хотела бы понять значение этого. Но сейчас – нет. Она была избита, потрясена и измождена. Москва горела вокруг них из–за нее.
|
|
|
– Они мертвы, – сказала она. – Но теперь город горит. Как спасти Москву?
– Я смотрю на все полуночи мира, – вяло ответила Полуночница. – Я не вмешиваюсь.
Вася схватила ее за руку.
– Вмешайся.
Демонесса опешила, отпрянула, но Вася мрачно держалась, пачкая существо своей кровью. Она вкладывала все силы и не только. Полуночница не могла вырваться.
– Моя кровь делает твой вид сильным, – холодно сказала она. – Может, если пожелать, сделает тебя и слабой. Попробовать?
– Нет выхода, – выдохнула Полуночница, чуть встревожившись. – Никакого.
Вася трясла ее до стука зубов.
– Должен быть выход! – закричала она.
– Это… – Полуночница охнула. – Давным–давно король зимы умел подавлять пламя. Он – повелитель ветра и снега, – блестящие веки прикрыли сияющие глаза, ее взгляд стал злым. – Но ты была храброй и отогнала Морозко, своими руками сломав его силы.
Хватка Васи ослабла.
– Сломав…?
Полуночница почти улыбнулась, зубы блеснули красным в свете огня.
– Сломав, – сказала она. – Мудрая девочка, как ты и сказала, твоя сила работает в две стороны.
Вася молчала. Полуночница склонилась и прошептала:
– Рассказать тебе секрет? Тем сапфиром он привязал тебя к себе, но магия сделала то, чего он не задумывал. Она сделала его сильнее, но и тянула все ближе к смертности, и он все больше хотел быть человеком, а не демоном, – Полуночница замолчала, глядя на Васю, а потом жестоко прошептала. – Настолько, что он полюбил тебя и не знал, что делать.
– Он король зимы, он не может любить.
– Теперь, конечно, нет, – сказала Полуночница. – Твои руки сломали его силу, как я и сказала, и своими словами ты изгнала его. Теперь его будут видеть только умирающие в Москве. Убирайся из города, Василиса Петровна. Оставь его. Ты ничего не можешь.
Полуночница яростно задергалась и вырвалась из хватки Васи. Ее тут же не стало видно в дыму, укрывшем город.
|
|
|
* * *
Через миг Вася услышала вопль Соловья, Саша слетел с коня в талый снег. Брат крепко обнял их с Марьей, и Соловей радостно их нюхал. От Саши пахло кровью и сажей. Вася обняла брата, погладила нос Соловья и отодвинулась, пошатнувшись на ногах. Если она позволит сейчас слабость, не сможет собрать силы снова, и она яростно размышляла…
Саша поднял Марью на спину Соловья и повернулся к Васе.
– Сестренка, – сказал Саша. – Нужно идти. Москва горит.
Примчался Дмитрий. Он посмотрел на Васю, ее длинную косу и лицо в синяках. Его лицо стало холоднее и темнее, но он сказал лишь:
– Забирай их, Саша. Нет времени.
Вася не спешила забираться на Соловья.
– Оля? – спросила она у брата.
– Я найду ее, – сказал Саша. – Садись на Соловья. Уезжай из города с Марьей. Времени нет. Огонь близко.
За шумом во дворе великого князя, за его стенами Вася слышала крики людей в городе, они собирали вещи и бежали.
– Поднимай ее, – сказал Дмитрий. – Вывози их, – он поехал, отдавая приказы.
Вася в тенях прошептала:
– Ты слышишь меня, Морозко?
Тишина.
За стенами Дмитрия ветер бушевал, как река вокруг города, поднимая огни все выше. Она вспомнила голос Морозко:
«Только если ты умираешь, – сказал он, – ничто меня не отгонит. Я – Смерть, и я прихожу ко всем умирающим».
Вася не дала себе передумать, отговорить себя от этого. Она сняла плащ с плеч, укутала им опущенные плечи Марьи.
– Вася, – сказал ее брат. – Вася, что ты…?
Она не слышала остальное.
– Соловей, – сказала она коню. – Убереги их.
Конь склонил большую голову.
«Возьми меня с собой, Вася», – но она лишь прижалась щекой к его носу.
А потом побежала из разрушенных врат к огню.
* * *
Улицы были полны людей, большая часть бежала в другую сторону. Но Вася двигалась легко, не обремененная плащом, и спускалась по склону. Она двигалась быстро.
Дважды кто–то пытался сказать ей, что она идет не туда, один раз мужчина схватил ее за руку и закричал на ухо.
Она вырвалась и побежала.
Дым сгущался. Паника людей на улице росла. Огонь нависал над ними, заполняя мир.
Вася кашляла. Ее голова кружилось, горло сдавило. Во рту пересохло. Там был дворец Ольги, возвышался в красной тьме. Огонь бушевал – еще улица? Две? Она не видела. Врата Ольги были открытыми, кто–то кричал внутри приказы. Выбегали потоком люди. Ее сестру уже унесли? Она выдохнула молитву за Ольгу, а потом побежала мимо дворца в пламя.
|
|
|
Дым. Она вдыхала его. Он был ее миром. Улицы теперь опустели. Жар был невыносимым. Она пыталась бежать, но упала на колени, кашляя. Она не могла набрать воздуха. Встать. Она пошатнулась. Ее лицо покрывали волдыри. Чем она думала? Ребра болели.
Она уже не могла бежать. Она упала в грязь. Тьма собралась перед глазами…
Москва рассеялась. Она была в ночном лесу: звезды и деревья, серость и тьма.
Смерть стояла перед ней.
– Я нашла тебя, – сказала она, выдавливая слова из онемевших губ. Она сидела на коленях в снегу, в неживом лесу, и она не могла встать.
Его губы скривились.
– Ты умираешь, – его шаги не оставляли следов на снегу, легкий холодный ветер не задевал его волосы. – Глупо, Василиса Петровна, – добавил он.
– Москва горит, – прошептала она. Ее губы и язык едва ее слушались. – Это была моя вина. Я освободила жар–птицу. Но Полуночница… сказала, что ты можешь погасить огонь.
– Уже нет. Я слишком много себя вложил в камень, и он разрушен, – сказал он голосом без чувств. Но он грубо поднял ее. Где–то вокруг себя она ощущала огонь, знала, что ее кожа корит, что она почти задохнулась от дыма. – Вася, – сказал он. В его голосе было отчаяние? – Это глупо. Я ничего не могу. Ты должна вернуться. Нельзя быть здесь. Вернись. Беги. Живи.
Она едва слышала его.
– Не одна, – выдавила она. – Если я вернусь, то с тобой. Ты потушишь огонь.
– Невозможно, – вроде бы сказал он.
Она не слушала. Ее силы почти пропали. Жар, пылающий город почти пропали. Она поняла, что умирает.
Как она забрала Ольгу отсюда? Любовью, гневом и решимостью.
Она впилась окровавленными слабыми ладонями в его мантию, вдохнула запах холодной воды и сосны. Свободы лунного света. Она подумала об отце, которого не спасла. Подумала о других, кого еще могла спасти.
– Полуночница… – начала она, задыхаясь. – Полуночница сказала, что ты любил меня.
|
|
|
– Любил? – парировал он. – Как? Я – демон, кошмар. Я умираю каждую весну и буду жить вечно.
Она ждала.
– Но да, – устало сказал он. – Я любил тебя, как мог. Теперь ты уйдешь? Живи.
– И я, – сказала она. – По–детски, как девушки любят героев, что приходят ночью, я любила тебя. Так вернись со мной и покончи с этим, – она схватила его за руки и потянула из последних сил со всей страстью, гневом и любовью, что в ней были, и вытащила их обоих в пылающую Москву.
Они лежали, запутавшись, на земле в нагревшейся грязи, огонь почти добрался до них. Он моргнул в красном свете, все еще идеальный. На его лице было потрясение.
– Зови снег, – закричала Вася ему на ухо поверх рева. – Ты здесь. Москва горит. Зови снег.
Он едва ее слышал. Он поднял взгляд на мир вокруг них с удивлением и ноткой страха. Его ладони были в ее руках, они были холоднее, чем у живых.
Вася хотела кричать от страха и спешки. Она ударила его по лицу.
– Слушай меня! Ты – король зимы. Зови снег! – она схватила его за голову сзади и поцеловала, прокусила его губу, размазала свою кровь на его лице, просила его быть живым, настоящим и достаточно сильным для магии. – Если это были твои люди, – выдохнула она в его ухо, – спаси их.
Он посмотрел ей в глаза, немного осознанности вернулось на его лицо. Он встал на ноги, но медленно, словно под водой. Он крепко сжимал ее руку. Ей казалось, что лишь ее хватка держит его здесь.
Огонь словно заполнил мир. Воздух выгорал, оставался только яд. Она не могла дышать.
– Пожалуйста, – прошептала она.
Морозко резко вдохнул, словно дым ранил и его. Но, когда он выдохнул, поднялся ветер. Ветер как вода, ветер зимы, такой сильный, что она пошатнулась. Но он поймал ее, не дав упасть.
Ветер был все сильнее, отгонял огонь от них, отгонял огонь подальше.
– Закрой глаза, – сказал он ей на ухо. – Иди со мной.
Она так и сделала и вдруг увидела то же, что и он. Она была ветром, тучи собирались над дымом в небе, полные снега. Она была ничем. Она была всем.
Сила собралась где–то в пространстве между ними, между ее вспышками осознания.
«Нет магии. Есть вещи. Или их нет», – она ничего не хотела. Ей было все равно, жива она или мертва. Она могла лишь ощущать, как собиралась буря, как дышал ветер. Морозко был рядом с ним.
Это была снежника? Еще одна? Она не могла отличить снег от пепла, но шум огня чуть изменился. Нет, это был снег, и он посыпался густым занавесом зимней бури. Он падал все быстрее, и все для нее стало белым, над головой и вокруг. Снежинки остужали ее обожженное лицо. Тушили огни.
Она открыла глаза и оказалась в своей коже.
|
|
|
Руки Морозко отпустили ее. Снег размывал его черты, но ей казалось, что он выглядел робко, боязливо удивлялся.
У нее не было слов.
Она просто прислонилась к нему и смотрела на снегопад. Ее обожженное горло болело. Он молчал. Но стоял смирно, будто понимал.
Они долго так стояли, а снег все падал и падал. Вася смотрела на безумную красоту снежной бури, угасающего огня. Морозко стоял тихо, как она, словно ждал.
– Прости, – сказала она, наконец, хотя не знала точно, за что извиняется.
– За что, Вася? – он оказался за ней и коснулся пальцем ее горла, где раньше висел талисман. – За это? Камень лучше было разрушить. Демоны холода не должны жить. Время моей силы прошло.
Снега было все меньше. Она обнаружила, обернувшись, что четко его видит.
– Ты сделал камень как Касьян? – спросила она. – Чтобы твоя жизнь была в моей?
– Да, – сказал он.
– И ты хотел, чтобы я любила тебя? – спросила она. – Чтобы моя любовь помогала тебе жить?
– Да, – сказал он. – Эта любовь девиц к чудищам, которая не угасает со временем, – он выглядел уставшим. – Но остальное… я не задумывал.
– О чем ты?
Бледные глаза посмотрели в нее с непонятной эмоцией.
– Думаю, ты знаешь.
Они настороженно смотрели друг на друга. А потом Вася сказала:
– Что ты знаешь о Касьяне и Тамаре?
Он чуть вздохнул.
– Касьян был князем далекой страны, одаренный зрением, который хотел изменить мир под себя. Но он не мог управлять всем. Он полюбил женщину, и, когда она умерла, он молил меня сохранить ей жизнь, – Морозко замолчал, и в холоде тишины Вася поняла, что случилось с Касьяном дальше. Ей невольно стало его жаль. – Это было давно, – продолжил Морозко. – Я не знаю, что было потом, как он отделил жизнь от плоти, чтобы не пускать меня к себе. Он как–то забыл, что мог умереть. Тамара жила со своей матерью одна. Касьян, говорят, пришел к ней в дом однажды, чтобы купить коня. Касьян и Тамара полюбили друг друга и убежали вместе. И пропали. Пока Тамара не появилась одна в Москве.
– Откуда была Тамара? – тревожно спросила Вася. – Кто она?
Он хотел ответить. Она видела по его лицу. Она часто потом задумывалась, изменилась бы ее жизнь, если бы он ответил. Но тут зазвонил колокол монастыря.
Звук ударил Морозко как кулаки, будто он мог развалиться на снежинки и разлететься. Он дрожал и не отвечал.
– Что происходит? – спросила Вася.
«Талисман разрушен, – мог ответить он. – И демоны холода не должны любить», – но он этого не сказал.
– Рассвет, – выдавил Морозко. – Я не могу больше существовать под солнцем в Москве. Конец зимы близки, и звенят колокола. Вася, Тамара…
Колокол ударил снова, его голос пропал.
– Нет. Ты не можешь угаснуть, ты бессмертен, – Вася поймала его за плечи. Она потянулась и поцеловала его. – Живи, – сказала она. – Ты сказал, что полюбил меня. Живи.
Она удивила его. Он смотрел в ее глаза, старый как зима, юный, как только выпавший снег, и вдруг он склонил голову и поцеловал ее в ответ. Цвет вернулся его лицу, в его глаза, пока они не стали синими, как полуденное небо.
– Я не могу жить, – прошептал он ей на ухо. – Нельзя жить и быть бессмертным. Но когда дует ветер, и над миром нависает буря, когда умирают люди, я буду там. Этого хватит.
– Этого мало, – сказала она.
Он молчал. Он не был человеком, лишь созданием холодного дождя, черных деревьев и голубого инея. Он становился все светлее в ее руках. Но он склонил голову, поцеловал ее еще раз, и сладость поцелуя разожгла искру того, что давно было тусклым. Но он все равно угас.
Она пыталась вызвать его. Но день начинался, и пальцы света пробрались из–за туч, чтобы озарить сажу и вонь почти сгоревшего города.
Вася стояла одна.
День прощения
Саша потрясенно ощущал, как поднимается ветер, видел, как отступает огонь. Из ниоткуда прилетел снег и посыпался. Голоса вокруг кричали благодарности.
Марья сидела на спине Соловья, сжимая в кулачках гриву. Соловей фыркнул и тряхнул головой.
Марья оглянулась на дядю. Небо было глубоким и живым золотом, свет огня был погашен снегом.
– Вася сделала бурю? – тихо спросила Марья у Саши.
Саша открыл рот, понял, что не знает ответа, и притих.
– Идем, Маша, – сказал он. – Я отвезу тебя домой.
Они поехали к дворцу Ольги по пустым улицам, грязь от побега людей быстро укрывал новый снег. Марья высунула язык, ловя кружащие снежинки, и смеялась. Они едва видели свои руки перед лицами. Саша выбирал улицы по памяти, обрадовался, когда повернул к вратам Ольги, к жалкому укрытию наполовину опустевшего двора. Врата покосились, многие слуги убежали.
Двор опустел, но Саша услышал тихий звук из часовни. Наверное, благодарили за избавление. Саша хотел спешиться, но Соловей поднял голову и ударил копытом по грязи.
Врата были приоткрыты, стражи убежали от огня. Худая фигура, одиноко, покачиваясь, прошла через них.
Соловей издал низкое ржание и бросился к ней.
– Тетя Вася! – закричала Марья. – Тетя Вася!
Большой конь через миг уже нюхал волосы Вася, пахнущие огнем. Марья слезла с плеча Соловья и прошла, хлюпая, в объятия тети.
Вася поймала Марью, хотя ее лицо побелело, когда она сделала это, и опустила девочку на землю.
– Ты в порядке, – шептала ей Вася, крепко ее сжимая. Маша рыдала. – Ты в порядке.
Саша слез со спины коня и осмотрел сестру. Конец косы Васи обгорел, ее лицо было обожженным, ресницы пропали. Ее глаза были налиты кровью, она была напряжена.
– Что случилось, Вася?
– Зима закончилась, – сказала она. – И все мы живы.
Она улыбнулась брату и теперь заплакала.
* * *
Васе не пошла во дворец, не хотела оставлять Соловья.
– Ольга меня прогнала, имея полное право, – сказала она. – Она не захочет меня больше видеть.
И Саша с неохотой оставил сестру во дворе и пошел с Марьей искать ее мать. Ольга не убежала. Она не была в постели. Она была в часовне, молилась с Варварой и оставшимися женщинами. Они дрожали на коленях перед иконостасом.
Стоило Марье переступить порог, Ольга подняла голову. Она была бледной, как смерть. Варвара помогла ей встать, шатаясь.
– Маша! – прошептала Ольга.
– Матушка! – завопила Марья и побежала по часовне. Ольга поймала дочь и обняла, хотя ее губы побелели от боли, и Варвара держала ее, чтобы она не упала на пол.
– Тебе нужно в постель, Оля, – сказал Саша. Варвара, хоть и молчала, выглядела согласной с ним.
– Я пришла молиться, – ответила серая от усталости Ольга. – Я ничего не могла… Что случилось? – она лихорадочно провела рукой по волосам дочери, прижала ее к себе. – Половина слуг убежала, другая половина искала ее. Я была уверена, что она мертва. Они забрали Даниила, но я не могла… – Ольга не плакала, держалась, но была близко. Она гладила голову дочери снова и снова. – Мы вышли из бани, – закончила она, бледная, хватая ртом воздух, – а Марьи не было. Няня убежала, как и почти вся стража. Город пылал.
– Вася нашла ее, – сказал Саша. – Вася спасла ее. Девочка не виновата, ее украли из постели. Бог спас город, ветер повернулся, и пошел снег.
– Где Вася? – прошептала Ольга.
– Снаружи, – устало сказал Саша, – с конем. Она не войдет. Она считает, что ей не рады.
– Веди меня к ней, – сказала Ольга.
– Оля, ты не можешь. Иди в постель, я приведу…
– Веди меня к ней, я сказала!
* * *
Вася стояла во дворе, утомленно прислонившись к Соловью. Она не знала, что делать, куда идти. Она словно думала в глубокой воде. Ее платье было изорванным, обгоревшим, окровавленным. Ее волосы выбились из косы и упали на лицо, шею и тело, опаленные на концах.
Соловей поднял уши, и Вася подняла голову и увидела брата, сестру и племянницу, идущих к ней.
Она застыла.
Ольга тяжко прислонялась к Саше, удерживая другой рукой Марью. Варвара шла за ними, хмурясь. Над Москвой рассветало. Тучи зимы рассеялись, легкий свежий ветерок прогонял остатки дыма. Ольга выглядела моложе в утреннем свете. Она подставила лицо ветру, на ее щеках появился намек на румянец.
– Пахнет весной, – пробормотала она.
Вася набралась смелости и пошла к ним. Соловей шагал с ней, его нос лежал на ее плече.
Вася остановилась в большом шаге от сестры и склонила голову.
Тишина. Вася подняла голову. Соловей осторожно склонил голову к ее сестре.
Ольга большими глазами смотрела на жеребца.
– Это… твой конь? – спросила она.
Вопрос был не тем, что ожидала Вася, и внезапный смех поднялся к ее горлу. Соловей теперь спокойно теребил губами кокошник Ольги. Варвара хотела отогнать его, но не решилась.
– Да, – сказала Вася. – Это Соловей.
Ольга протянула руку в кольцах и погладила нос коня.
Соловей фыркнул. Ольга опустила руку. Она посмотрела на сестру.
– Иди внутрь, – сказала она. – Все вы пойдете внутрь. Вася, ты все нам расскажешь.
* * *
Вася начала с появления священника в Лесной земле и закончила вызовом снега. Она не врала, не щадила себя. Солнце заглянуло в окна башни, когда она закончила.
Варвара принесла им похлебку и унесла. Марья уснула, укутанная в одеяло, у печи. Девочка не хотела быть в постели, а ее мать и дядя с тетей не хотели выпускать ее из виду.
Вася закончила рассказ, отклонилась, и все плясало перед глазами от усталости.
Тишина длилась не долго. Ольга сказала:
– А если я тебе не верю, Вася?
Вася ответила:
– У меня есть два доказательства. Первое – то, что Соловей понимает речь людей.
– Да, – неожиданно сказал Саша. Монах тихо сидел, пока Вася говорила. – Я сражался на нем во дворе князя. Он спас мне жизнь.
– И, – сказала Вася, – этот кинжал сделал король зимы.
Она вытащила нож. Он лежал, с голубой рукоятью и бледным лезвием, в ее ладони, красивый и холодный. Вася присмотрелась. Струйка воды стекала по лезвию, словно сосулька таяла весной…
– Убери эту возмутительную вещь, – рявкнула Ольга.
Вася спрятала кинжал в ножны.
– Сестра, – сказала она. – Я не врала. Не теперь. Я уйду сегодня и больше не побеспокою. Но я молю… простить меня.
Ольга кусала губы. Она посмотрела на спящую Марью, на Сашу и на Васю. Она долго молчала.
– И Маша такая, как ты? – вдруг спросила Ольга. – Она… видит? Чертей?
– Да, – сказала Вася. – Это так.
– Потому Касьян хотел ее?
Вася кивнула
Ольга снова замолчала.
Другие двое ждали.
Ольга медленно сказала:
– Тогда ее нужно защищать. От зла чародеев и жестокости людей. Но я не знаю, как.
Долгая тишина. Потом Ольга подняла голову и посмотрела на брата и сестру.
– У меня есть хотя бы ваша помощь.
Вася и Саша молчали, испугавшись. А потом…
– Всегда, – тихо сказала Вася. Утреннее солнце упало на ее обожженные ладони, добавило красок бледным рукам Ольги. Васе казалось, что свет разгорается где–то в ней.
– Еще будет время для обвинений, – добавила Ольга. – Но нужно и продумать будущее. И… я люблю вас обоих. Все еще. Всегда.
– Этого пока хватит, – сказала Вася.
Ольга вытянула руки, и они взялись за ее ладони и сидели минуту в тишине, пока утреннее солнце становилось сильнее снаружи, прогоняя зиму.
ЗАМЕЧАНИЯ АВТОРА
Ледяная земля средневековой Руси – не самое естественное место для сказки. Это жестокое время и место, сложное и захватывающее, но не сказочное – там много злодеев и принцесс, но не всегда хватает оттенков серого, чтобы лучше описать место и время.
Книга длиннее и амбициознее, чем «Девушка в башне», описала бы сражения красочнее, полностью, с меняющимися союзами, амбициями, священниками, торговцами, крестьянами, княгинями, нянями, додумав эту поразительную и плохо описанную в документах эпоху.
В этой книге я стремилась к точности, старалась сделать глубже персонажей и политику. И я старалась придерживаться сказок, что были моими источниками, но учитывать время и место, что я полюбила.
Я старалась. Простите, если что не точно и не так красиво.
Как всегда, спасибо за чтение.
|
|
|
