Глава пятнадцатая

– СЛУЧИЛАСЬ... НЕПРИЯТНАЯ СИТУАЦИЯ, – сказал Регент. – ТВОИ И МОИ ВРАГИ ТЕПЕРЬ ДЕРЖАТ ХЭЙДОН-IV

Эдвардс чуть не выругался вслух, но он должен был выглядеть абсолютно спокойным. Провальная операция его «Призраков» по возвращению беглого Бритэя была достаточно ясным доказательством, что Зентрейди почти однозначно объединились с проклятыми Хранителями. Но слышать, что они одержали победу снова, было почти достаточно, чтобы заставить его усомниться в его собственном великом предназначении править всем мирозданием.

Но нет. Здесь был Регент – признак того, что Эдвардс воистину был избран Богами.

Эдвардс сдержал импульс посмеяться над Регентом. Ему ещё некоторое время будет нужно расположение этого существа.

– Крайне неприятно слышать. Что мы будем делать с этим?

Регент скрыл удовлетворение, услышав, что Эдвардс охотно станет частью махинаций Регента.

– СЕЙЧАС Я НА ПУТИ К РОДНОМУ УЛЬЮ НА ОПТЕРЕ. ОТТУДА Я СВЯЖУСЬ С ТОБОЙ И ПОВЕДАЮ ДЕТАЛИ НАШИХ ОБЪЕДИНЁННЫХ УСИЛИЙ. И, ВО ИМЯ ПРОТОКУЛЬТУРЫ, МЫ СОТРЁМ ХРАНИТЕЛЕЙ ИЗ БЫТИЯ.

– Я с нетерпением жду этого дня, мой добрый друг, – ответил Эдвардс елейным голосом.

Двое закончили связь с одинаковой затаённой мыслью: « Погоди только, когда ты не станешь мне нужен, легковерный простак! »

На Хэйдоне-IV, горе по смерти Сарны, смертям тысяч других, и разрушению Глайка, было несколько уменьшено мрачным удовлетворением от того, что выселили Инвидов.

Как только Регент отбыл в своём флагманском корабле, Инвиды просто потеряли желание сражаться. Зачистка не заняла много времени. Ко времени, когда «Вэйливарр» Бритэя и два крейсера РЭК приземлились на планету, бои по большей части закончились.

Они нашли город, где торжествующие амазонки праздновали своё освобождение, патрулировали город с оружием в руках и с высоко поднятыми головами. Хэйдонийцы тоже изменились – миновали дни, когда они были вынуждены терпеть тиранию Инвидов к себе и к другим. Руины Глайка превратились в что-то вроде памятника по жажде свободы.

Отгремели бои, и Хранители бродили в разных настроениях и состояниях. Винс Грант и его жена обнимались, радуясь победе, но печалились от сознания, что они больше ничего не могут сделать.

Джек Бейкер и Карен Пенн, наблюдая за Ремом в Залах Заживления, нашли, что они не так уж и презирают друг друга.

– Я рад, что мы сделали это, Пенн, – пробормотал Джек.

– Спасибо за... за спасательную операцию, Ланселот, – попробовала отшутиться она, но не могла заставить себя сказать это шутливо-безразличным тоном, когда их глаза встретились.

Неподалёку от них Дженис Эм тоже наблюдала за Ремом. Она видела изображения Рема и Зора и… импульсы боролись в ней за господство. Хотя это противоречило её программированию, неудержимый поток эмоций накатывал на неё каждый раз, когда она смотрела на клона. Она очень хотела спросить Ланга, что всё это означало, но сильно сомневалась, что такой шанс настанет: война жила собственной жизнью.

Для Бритэя тоже были приветствия и почести. И поцелуи, конечно, хотя его двадцатиметровая высота делала этот процесс немного затруднительным.

Лису это не волновало. Она настояла, чтобы Зентрейди поднял её так, чтобы она смогла приложить «чмок» к его щеке, и получила интересный опыт наблюдения одного из самых больших румянцев во Вселенной. Рядом стояла стройная и мускулистая женщина-Зентрейди (которую кто-то назвал «Казианна», как слышала Лиса), которая немного насупилась при этой демонстрации благодарности.

Лиса поняла собственническое выражение, которое она увидела на лице Казианны, и задержалась на несколько лишних секунд. Она ухватила Бритэя за ухо, притянула и хитро проговорила:

– Молодец! Поздравляю! – Ухо стало красным и тёплым, но Бритэй улыбался, точно школьник.

Что касается Лисы и Рика, то между ними возникло что-то, чего не было до кампании на Хэйдоне. Это была равновесная любовь, которая возникла, когда было доказано в сражении, что между ними нет никакого неравенства в отваге или пустой тревоге друг за друга. Они теперь стали опытными бойцами, и понимали, что каждому предстоит столкнуться с одними и теми же опасностями. И они чувствовали любовь равных друг к другу, и равно безпокоились друг о друге, и равно гордились друг другом. И они чувствовали неизмеримую ценность каждого момента, что они разделяли вместе.

Хранители из карбарранцев и гаруданцев сумели состыковаться с представителями своих рас и наслаждались собственными удовольствиями в кругу соотечественников. Остальные Хранители испытывали гордость, зная, что подвиги Лрона, Кристы, Ками, Леарны и остальных Хранителей будут теперь разнесены по всем доступным мирам.

Макс Стерлинг не принял никакого участия в импровизированных празднованиях, поскольку он проводил каждую секунду, свободную от сна, на стуле у кровати Мирии, а часто и спал прямо в палате. Она потеряла сознание вскоре после взлёта флагмана Регента и впала в глубокую кому меньше чем через час. Даже Целители были в недоумении от её состояния, которое было вызвано совокупностью факторов её невероятной беременности, воздействием воздуха Гаруды, и сражением в Глайке.

Вновь появились Тесла и Бурак. Тесла был теперь немного выше ростом, имел ещё более гуманоидное телосложение. А самое примечательное, у него появился рот вместо улиточной морды, и он мог им говорить! В Глайке царил такой бардак, что очередная трансформация Теслы не послужила поводом для широкого обсуждения. Но каждый, кто видел его, стонал или вслух, или мысленно. Господи, он и так был несносен! А теперь, когда он ещё и рот заимел...

Известия, рассказанные Бритэем – в частности, что Тесла задушил симагента – вновь обратили на Учёного подозрительные взгляды, и начали циркулировать слухи о необходимости привлечения его к ответственности за военные преступления. Но Тесла сумел отбрехаться, указав, что его жертва была, во-первых, агентом-шпионом, и что в любом случае сам Тесла на тот момент технически был военнопленным. Замутив таким образом воду, он остался на свободе и остался, хотя бы номинально, одним из Хранителей.

Тесла размышлял, стоит ли ему разойтись дорожками с Хранителями, но пришёл к выводу, что его ключ к Сверхформе лежит в посещении оставшихся миров, которые восприняли личный контакт с Хэйдоном – Сферис и Перайтона. И единственный разумно безопасный способ сделать это был в компании Хранителей. Кроме того, попытавшись улизнуть, он рисковал навлечь на себя гнев карбарранцев, праксианок, Людей и прочих рас, и даже с его возросшими возможностями Теслу в дрожь бросало при одной мысли о таком.

И когда он, наконец, был приведён к лидерам Хранителей многозначительно поигрывающей мечом Белой, Тесла ловко уклонился от всех их обвинений и вопросов о сущности произошедших в нём переменах от плодов Цветка.

Вместо этого, он начал речь своим самым сердечным голосом:

– У нас одна общая цель, и вы должны отбросить вашу ненависть и недоверие, и работать со мной в дружбе. (Основная группа Хранителей выступала за то, чтоб поджарить его заживо или хотя бы снова одеть на него воротник со взрывчаткой, но сам Устав Хранителей, и Правила Хэйдона-IV на давали проделать такое. ) Поэтому, когда Хранители собрались вместе, чтобы заодно помимо судьбы Теслы решить, куда сделать следующий шаг, У Теслы было что сказать.

– Мой народ – мирная раса, и никто не может этого отрицать. Разве мы не жили в мире и спокойствии в течение миллиона эр, до тех пор, пока иномиряне не научили нас порокам, преступлениям и ненависти? Регент и Регис сошли с ума от этого опыта, и вслед за ними оказались сломлены остальные Инвиды. Сам я разве не совершил преступление, наигрязнейшее, по вашему мнению? Я, кто в моей прежней жизни никогда не поднимал руку в насилии на любое живое существо? Но поскольку вы все добровольно ведёте войну ради мира, я решил пойти своим собственным путём.

В новом конференц-зале, который был поднят из руин Роботек-машинами и хэйдонийской Наукой, с некоторых мест послышалось негодующее бормотание, но никто не мог привести аргументов против. Дженис Эм, в ипостаси андроида, как она иногда делала в эти дни, посматривала на Рема, чтобы оценить его реакцию, задаваясь вопросом, каково будет мнение об этом генетического наследника Зора. Лицо Рема решительно ничего не выражало.

Что касается Бритэя, он рассматривал Дженис Эм и гадал о причинах, побудивших Ланга создать её. К счастью для андроида и его создателя, Хранители расценивали её как союзника и товарища по оружию, а не как РЭК-версию симагента.

Странный новый рот Теслы, похожий на кукольный, формировал слова с завораживающим изяществом и глубокими обертонами.

– Но мой народ заслуживают шанс искупить себя и исправиться! – воззвал Тесла к залу. – Я имел возможности изучить мирную жизнь среди Хранителей, и сдержанность, и любовь… – его голос прервался на театральную, но впечатляющую по трагизму паузу, и он изобразил в голосе сдерживаемые слёзы. – Уничтожьте Регента и Регис, да! Но верните нам Цветок Жизни или дайте нам мир, где Он захочет цвести в первозданном виде. И мы снова будем мирными, самосозерцательными и сострадательными Инвидами, как было прежде. Тысячи поколений генетического наследия мирного бытия взывают к нам! И если Судьба позволит, я получу своё скромное удовольствие в создании моего маленького вклада в будущее моего народа. Нам была дарована жизнь, как и вам! Дайте нам жить!

Тесла не был наделён правом слова в решении дальнейших шагов, но лидеры Хранителей обменялись встревоженными взглядами. Тесла мог быть полным идиотом в военном отношении, но он был совершенным прожжённым политиканом.

«Эти двое могли бы идти рука об руку», – подумал Рик, вспоминая сенатора Рассо и всех ему подобных на Земле.

– На первый план выдвинулись другие вопросы, требующие безотлагательного и твёрдого решения.

Бритэй настаивал, что все Хранители, включая освобождённых праксианок, должны вернуться на Тироль и ответить на мерзкие обвинения Эдвардса. Как честный воин, он намеревался продавить решение не хитростью и политическими виляниями, а просто силой своего убеждения.

Рик огляделся вокруг, интересуясь, может ли кто-то привести контрдовод. Он помнил, что сферианец Бэлдан мёртв, а Тиэль, ставшая лидером сферианцев, находилась в уединении и заботилась о росте нового Бэлдана. Единственный авторитетный перайтониец, Бурак, был тих и не открывал рта со времён кампании на Гаруде, и явно находился под влиянием Теслы.

И Сферис, и Перайтон были последними двумя мирами на тактических диаграммах Хранителей: последними, с которых требовалось изгнать Инвидов. Рик оглядел комнату и понял, что там было совсем немного сферианцев – и никто из них не собирался говорить – и вообще ни одного перайтонийца, кроме притихшего Бурака.

Рик был изрядно удивлён сам собой, как и все окружающие, когда он сам решил обратится к собранию.

– Я сражался против Великого Бритэя, и рядом с ним. И во все времена, сколько я помню, мне совсем не хотелось ему противоречить.

От этого комментария представители Зентрейди, сидящие по периметру зала в огромных табуретах, разразились грохочущим хохотом, словно норвежские боги. Казианна положила руку на плечо Бритэю, а Бритэй накрыл её руку своей ладонью, но продолжал удерживать внимание на Рике Хантере. Размер ничего не значил при дебатах, и Бритэй, осторожный, как Борджиа Цезарь, прекрасно это понимал.

– Мы поздравляем себя с проделанной работой, и мы выполнили там свой долг, – продолжал Рик. – Но что насчёт Сферис? И Перайтона? Может ли там быть всё настолько плохо, как на Хэйдоне-IV, как вы думаете? А может, ещё хуже? Так каков наш выбор? Прекратить страдания, которые Инвиды причиняют этим планетам, или возвратиться, чтобы очистить наши имена? Итак, вот моё мнение: я должен жить с воспоминаниями того, что я сделал, и что я не сделал, а не с тем, что кто-то там говорит обо мне. Я говорю, что мы продолжаем, а Эдвардсу быть прокляту.

Он уселся обратно среди почти равного гула одобрительных и возражающих криков. Но Лиса смотрела на него с характерной морщиной на подбородке.

«Кончилась показуха, кончилось жить «здесь и сейчас», кончилось ветрогонство», – думала она. Он теперь как мы. Старше, но мудрее. И он ещё тогда озвучил причину, по которой выступил, когда Бурак захотел перевернуть расписание вверх тормашками. Быть может, чувство справедливости заговорило.

Лиса протянула под столом руку и пожала Рику ладонь. Рик сперва очень удивился, затем ответил пожатием.

После того, как были улажены мелкие вопросы, на сессии началось более подробное обсуждение вопроса, озвученного Бритэем. Довод Бритэя был очень весомый, даже пугающий: если Эдвардс получит контроль над Советом и подорвёт полномочия Ланга, генерал может с таким же успехом приобрести контроль над новым флотом кораблей, способных на свёртывание. Это, в свою очередь, учитывая его амбиции, могло сделать его крайне опасным противником.

Но многие, особенно те, кто уже боролся с тиранией Инвидов на нескольких мирах, разделяли чувства Рика. Среди наиболее непреклонных были освобождённые рабыни с Праксис.

Споры шли среди рас, родов, даже отдельных семей. Голоса голиафов-Зентрейди и рёв карбарранцев, возражения Людей и протесты других рас угрожали превратить дебаты в бунт.

Рик почти ничего не говорил с момента своей первой речи. Но когда начало становится ясно, что Хранители вот-вот потеряют смысл их цели и просто-напросто перессорятся, он поднялся снова.

– Хммм, я смотрю, что всё, что мы можем сделать – это компромисс. Кто-то должен ответить на обвинения Эдвардса, а кто-то должен пойти на Сферис и Перайтон!

Он порылся в кармане, и выудил свою «счастливую» монету, полудоллар времён Кеннеди, который когда-то подарил ему отец.

– Что скажешь, Бритэй? Я знаю, что тебе можно доверить абсолютно любое задание. Орёл, и ты идёшь на Сферис, а я – к Эдвардсу. Идёт?

Он показал обе стороны монеты, доказывая, что подлога нет.

Бритэй встал со стула и опустился на колено перед столом. Его лицо расколола первая настоящая улыбка, которую он позволил себе впервые за долгое время. Бритэй протянул ладонь размером с немаленький стол.

– Кидай сюда, Рик Хантер.

Рик щелчком подкинул монету. Бритэй поймал её, схлопнув ладони, затем открыл руки, показывая результат. Выпала решка.

Назавтра было много дел, но сейчас всем был нужен перерыв.

Когда все остальные разошлись, и они прогуливались под незнакомыми созвездиями, Казианна Хеш взяла Бритэя за руку.

– Я знаю, это не тот результат, которого ты желал, моя любовь, но тем не менее я думаю, что это было справедливое решение.

– Возможно. Но я говорю тебе: Эдвардс будет остановлен, даже если я должен буду сделать это в одиночку.

Она поцеловала его в щеку.

– Бритэй, тебе никогда не будет грозить никакая опасность, пока я дышу.