 |
Л. ВАЙСМАН,. капитан‑лейтенант, флагманский штурман ОВРа. Главный фарватер
|
|
|
|
Л. ВАЙСМАН,
капитан‑ лейтенант, флагманский штурман ОВРа
Главный фарватер
Сентябрьской ночью 1942 года из Кронштадта в Ленинград шла подводная лодка С‑ 9. Погода стояла мерзкая – ветер около пяти баллов, скверная видимость. Но все же фашистам удалось обнаружить лодку, они начали обстреливать ее. С‑ 9, уклоняясь от артогня, маневрировала на узком фарватере, зажатом песчаными отмелями. Но неудачно: села на банку. Все попытки сняться своими силами ничего не дали. Видимо, противник понял, что случилось, и усилил обстрел. Положение складывалось более чем серьезное.
Лодку не оставили в беде. Кронштадт, форты, Ленинград открыли огонь по фашистским батареям. ОВР Ленинградской базы послал на помощь С‑ 9 три небольших корабля: буксир ОВР‑ 1, которым командовал лейтенант Григорий Смелков, буксир ОВР‑ 2, его командиром был лейтенант Андрей Жигадловский, и катер ЗK‑ 34, который вел лейтенант Владимир Лавриков. Командиром спасательного отряда шел флагманский штурман ОВРа Ленинградской военно‑ морской базы капитан‑ лейтенант Иван Васильевич Крылов.
Капитан‑ лейтенант Крылов был в ОВРе личностью заметной. Не вспомнить ни одной рискованной операции, которая прошла бы без его участия. Десанты 1941 года в Стрельну, в Петергоф – Иван Васильевич командир высадочных средств. Потом – разведка, боевое траление, ОЗО… Везде Крылов бывал, повсюду привыкли видеть его. Но главным образом там, где в бою было труднее. Человек отчаянно смелый, он любил таких же храбрецов: среди его друзей слабых духом не было.
Когда около трех часов ночи ЗК‑ 34 подошел к месту аварии, здесь создалась обстановка более чем жаркая: яркие лучи вражеских прожекторов, висящие в небе «люстры» осветительных снарядов слепили глаза; стоял свист и грохот взрывов, тут и там поднимались подсвеченные огнем всплески воды.
|
|
|
– Лавриков, ставь дымзавесу к зюйду от лодки! – приказал Крылов. – И смотри, чтобы она ни на миг не рассеивалась.
Катер ставил завесу на полном ходу, в дыму и гари, уклоняясь от вражеского огня и оставаясь на виду. Но фашисты все же сумели пристреляться к катеру: в бортах, в рубке появились пробоины и вмятины, застонали раненые.
Безусловно, штаб ОВРа не выжидал, как же станут развиваться события, – по его заявке была усилена контрбатарейная стрельба. Тем временем наши буксиры были уже на подходе. Но очередной разрыв у борта ЗК‑ 34 – и падает сраженный осколком Крылов.
– Товарищ капитан‑ лейтенант, я сейчас вас перевяжу! – К Крылову нагнулся сигнальщик.
– Не надо… Отвоевался я, – с трудом выговаривая слова, ответил Иван Васильевич. – Делайте свое дело: лодка должна быть спасена. Это приказ!
В этот момент подгребли буксиры, первым – ОВР‑ 1.
– Товарищ капитан‑ лейтенант, прибыли! – крикнул Смелков, стараясь голосом осилить грохот боя. – Разрешите подходить к лодке с кормы?
– Подходи, да аккуратней, – ответил Лавриков. – Крылов ранен. Тяжело…
К шести утра операция по спасению подводной лодки С‑ 9 закончилась, и корабли пришли в Ленинград. Но флагманский штурман ОВРа Ленинградской ВМБ капитан‑ лейтенант Иван Васильевич Крылов из этой операции не вернулся.
Кроме него погибли еще двое – старшина 2‑ й статьи Александр Архипов и краснофлотец Валентин Кочергин, оба с ЗК‑ 34.
Штурманский класс Военно‑ морской академии я закончил в 1941 году, еще до начала войны. Выпустился досрочно и тут же получил назначение в отдел Гидрографического управления Военно‑ Морского Флота. Но послужить там пришлось с месяц: началась война, была создана Морская оборона города Ленинграда и Озерного района (МОЛиОР), флагманскими специалистами здесь стали командиры и преподаватели военно‑ морских учебных заведений, и в частности флагштурманом – профессор Военно‑ морской академии капитан 1‑ го ранга Николай Юльевич Рыбалтовский, у которого я учился несколько лет. И вот в начале июля Рыбалтовский предложил мне должность своего помощника. Я согласился и на следующий день получил назначение. Но в этой должности прослужил всего два месяца. Осенью Рыбалтовский вместе с другими преподавателями академии для продолжения службы в Военно‑ морской академии эвакуировался в тыл, а я в звании старшего лейтенанта стал сперва флагштурманом МОЛиОР, а затем Ленинградской военно‑ морской базы.
|
|
|
У Леонида Соболева есть прекрасный рассказ. Он называется «Бешеная карьера» и повествует о том, как старший штурман линкора Андрей Петрович Трук вдруг остается за командующего флотом. Но в рассказе эта метаморфоза происходит со штурманом в результате розыгрыша со стороны товарищей. А со мной? Старший лейтенант на должности, которую полагается занимать капитану 1‑ го ранга… Подчиненные, которые превосходят своего начальника возрастом, опытом службы и количеством галунов на рукавах кителей… Иронические улыбки других флагманских специалистов, младший по званию из которых – капитан 2‑ го ранга… И все это в сложнейшей обстановке первых блокадных месяцев войны.
Но на войне как на войне. Я выполнял свои обязанности и мечтал о настоящей боевой работе, а не о продолжении службы в «высоком штабе» и на высокой должности. Поэтому, как только мне стало известно о гибели моего боевого товарища Ивана Крылова, я подал рапорт с просьбой назначить меня в ОВР.
Просьба была удовлетворена.
Командиром ОВРа был капитан 2‑ го ранга Абрам Михайлович Богданович. Знал его с сорок первого по совместной службе в МОЛиОР. Но когда я вошел в его каюту и представился по поводу назначения, мой новый начальник строго официально произнес:
– Принимайте дела и обязанности и приступайте к работе.
– К исполнению обязанностей готов приступить тотчас, товарищ капитан второго ранга. Но прошу назначить комиссию по приему дел и штурманского имущества.
|
|
|
– Что за новости? Война, а вы о какой‑ то комиссии, – и поднялся со стула, давая понять, что разговор окончен.
Но я не согласился, объяснив, что документы находятся не только в сейфе флагштурмана или секретной части, но и у исполнителей тоже.
– Соберете, – бросил недовольно.
– Никак нет, прошу назначить, – ответил я и подумал, что это вызовет недовольство командира ОВРа.
– Хорошо. Даю вам двое суток, а там посмотрим. – В его карих с лукавинкой глазах, как мне показалось, мелькнул огонек.
Многое я слышал о Богдановиче, да и сам знал о том, что, не кланяясь разрывам, он шагал по дамбе Морканала под обстрелом и бомбежкой. О том, как ходил в дозоры на «каэмках» и МО. Я узнал, что его слабостью была подчеркнутая любовь к смелым людям, таким, как Вадим Чудов, Игорь Климчинский, Григорий Смелков, Григорий Рогатко, как мой предшественник Иван Крылов, как старшина 2‑ й статьи Валентин Яковлев, краснофлотцы Олег Мясоедов, Яков Репетей… Но было у командира ОВРа еще одно – откровенное презрение к тем, кто в трудную минуту мог проявить слабость. Никаких оправданий Богданович не принимал.
– Я вами недоволен, – произносил он тихо.
Как правило, человек, получивший такой выговор, понимал, что скоро ему придется менять место службы.
Слышал я, что Богданович – волевой и умный командир, хорошо знает военно‑ морскую тактику и хорошо разбирается в вопросах оперативного искусства, легко ориентируется в боевой обстановке и всегда четко формулирует боевую задачу. Я понимал, что на новом месте надо завоевывать деловой авторитет, и твердо знал, что на меня станут смотреть не то чтобы особо – с пристрастием: «Как‑ то он себя после Крылова покажет? »
А Ивана Васильевича в штабе ОВРа помнили как отличного товарища, как опытного штурмана. В течение 30 дней после его гибели место Крылова в кают‑ компании никто не занимал, на обеденном столе одиноко поблескивали пустые тарелки… Я уважал Крылова, и эта добрая память о нем была приятна.
|
|
|
Обстановка, в которой действовал ОВР, была чрезвычайно сложной: в районе Урицк – Петергоф противник не просто вышел на берег, но к юго‑ западной окраине города, к Морканалу. Это определяло опасность как высадки десанта со стороны залива, так и блокады всех путей к Кронштадту, Ораниенбауму и далее. Велика была опасность атак фашистскими торпедными катерами наших кораблей как в Невской губе, так и в Неве. Особо опасным было зимнее время. Ибо вся Невская губа превращалась в сухопутную линию фронта, и немцы могли предпринять попытку атаки города по льду. ОВР обязан был прикрыть город со стороны моря от всех этих и других опасностей – задача не из простых. Выполнение ее требовало отлично налаженной боевой и организаторской работы, грамотных оперативных и тактических решений и установок. Их‑ то и разрабатывал штаб ОВРа. Но это были не просто «руководящие указания» – специалисты штаба принимали самое непосредственное участие в проведении каждой из операций. Все, начиная с командира Богдановича и комиссара Усанкина, выходили на кораблях, которые несли дозоры, обеспечивали переходы конвоев, участвовали в боевом тралении и высадке десантов, ходили на лед с Отрядом зимней обороны…
В сентябре 1942 года, когда я пришел в штаб ОВРа, он размещался на плавбазе «Красная звезда». Но вскоре плавбазу отдали какому‑ то соединению – для ОВРа к этому времени были подготовлены специальные помещения. На Крестовском острове привели в порядок двухэтажный загородный особняк. На первом этаже здесь располагались дежурный по штабу ОВРа, караульное помещение. Здесь же находились камбуз, столовая личного состава, командирская кают‑ компания. Верхний этаж был отдан под салон командира ОВРа, жилье и служебные помещения – тут размещались все начальники и флагманские специалисты. Радистам был выделен специальный дом во дворе особняка – «домик связи», как его звали.
На Кировских островах оборудовали специальный железобетонный бункер, состоящий из нескольких помещений. В самом большом из них находился командный пункт штаба ОВРа (КП) и оперативный дежурный штаб (ОД): здесь стоял огромных размеров стол, на нем – морские карты, глянув на которые можно было четко представить себе обстановку на всем театре военных действий ОВРа. На втором столе стояла аппаратура связи, – в считанные секунды ОД мог связаться с любым из наших дивизионов, постов, аварийных партий и брандвахт. И безусловно, с командованием базы и флота, других соединений, а также с командованием Ленфронта.
Несколько слов хочу сказать о тех, кто находился в те дни рядом и помогал мне, новому в ОВРе человеку, входить в курс дел и обстоятельств. И не только мне, но и новому начальнику штаба капитану 3‑ го ранга Якову Сергеевичу Большову, с которым мы в одно время заканчивали академию, – он прибыл в ОВР несколько позже меня, в декабре, сменив капитан‑ лейтенанта Илью Хамова.
|
|
|
Но сперва о самом Большове. Фамилии своей он отвечал полностью – высокий рост, крупное скуластое лицо с чуть раскосыми широко поставленными глазами, широкие плечи и большие руки. Все достаточно быстро поняли: у нового начальника штаба острый ум, твердый характер. Он умеет не только наладить четкую и дружную работу, но и прислушаться к мнению подчиненных.
Так вот, его подчиненные, а мои товарищи, помогали нам – флагарт Петр Маркович Дубовский и флагминер капитан 3‑ го ранга Андрей Николаевич Барабанов, флаг‑ связист инженер‑ майор Владимир Николаевич Самойленко, человек подвижный, резкий и крайне острый на язык. Я уже не говорю о флагманском механике инженер‑ капитане 2‑ го ранга Владимире Александровиче Звездине – он и возрастом был постарше всех нас, и, наверное, посерьезнее: дивизионные и прочие механики, которые не могли или не хотели понять требований Звездина, у нас, как я потом понял, не держались. В этом флагмех был чем‑ то сродни Богдановичу, хотя, в общем‑ то, это были разные люди. Многому я, как это ни странно, научился и у флагврача – он был истинно военным человеком и уникальным доктором: в 1937 году Борис Николаевич Шишкин закончил Высшее военно‑ морское училище имени Фрунзе и тут же поступил в… Военно‑ медицинскую академию. Врачом он стал перед самой войной… В штабе ОВРа служили рядом со мной флагхимик Владимир Иванович Векслер, «в миру», как мы говорили, преподаватель Университета, и другие командиры – старший лейтенант Сергей Всеволодович Остроградский, гвардии капитан‑ лейтенант Николай Николаевич Корсак, старший лейтенант Григорий Петрович Рогатко, лейтенант Игорь Николаевич Климчинский. Все это были мои боевые товарищи. Мы вместе несли службу, вместе участвовали в боевых операциях. И не помнится такого, чтобы в трудный момент кто‑ нибудь из них не пришел на помощь к тому, кому эта помощь нужна!
|
|
|
