 |
М. КАБАКОВ,. капитан 1‑го ранга в запасе, член Союза писателей СССР. Два против тринадцати
|
|
|
|
М. КАБАКОВ,
капитан 1‑ го ранга в запасе, член Союза писателей СССР
Два против тринадцати
Вечером 23 мая 1943 года парный дозор – МО‑ 207 и МО‑ 303 – покинул Кронштадт. «Триста третьим» командовал лейтенант Валентин Титяков, темноволосый усач, только недавно прибывший на дивизион. Командир дозора старший лейтенант Игорь Чернышев пошел на его катере…
Тем же вечером из Кронштадта в сопровождении эскорта вышел очередной конвой: подводные лодки С‑ 12 и Щ‑ 406, а с Лавенсари другой – тральщик, два буксира с баржами. Естественно, каждый из конвоев имел, как это и полагалось, свои силы охранения. Но первым должен был остановить врага, вздумай тот напасть на один из конвоев, дозор…
23. 45. Начальник штаба флота сообщил командующему КМОР, что, по данным разведки, противник готовится атаковать конвой, идущий с Лавенсари.
Конечно, теперь каждый из нас волен рассуждать по поводу того, что сообщение это было запоздалым, что «родись» оно ну на полчаса ранее, – и все пошло бы по‑ иному.
Но по‑ иному не получилось. В 23. 46 сигнальщик МО‑ 303 старший краснофлотец Борис Корольков доложил:
– Пять силуэтов прямо по курсу! – И буквально через несколько минут: – Десять катеров противника прямо по курсу!
И почти тотчас все, кто находился на мостике, поняли: враг тоже увидел наши катера. Его отряд разделился на две группы, с тем чтобы обойти наши «охотники», отрезать их от фарватера и вынудить уйти с линии дозора к зюйду, под огонь береговых батарей.
Командир дозора старший лейтенант Игорь Чернышев понял: несмотря на многократное превосходство противника как в кораблях, так и в огневых средствах, которые эти корабли имеют, есть лишь одно средство – атака! Он отдал приказ командиру МО‑ 303:
|
|
|
– Атакуем. Сигнал Каплунову!
00. 03. «Охотники» с дистанции примерно в три кабельтовых открыли огонь по катерам противника. Враг ответил из 20‑ миллиметровых автоматов. Ослепительно красные нити трассеров засверкали в сумраке короткой майской ночи, сполохи выстрелов скудно освещали море и катера, ведущие жаркий бой.
Когда‑ то английский флотоводец адмирал Нельсон сказал: «Прорезание строя превращает морское сражение в свалку, но преимущество всегда у того, кто прорезает строй».
Вспомнил ли старший лейтенант Чернышев слова адмирала в круговерти боя? Вряд ли, не до того было. Но позже он расскажет:
– Расчет был такой: с каждого из двенадцати катеров, которые вступили в бой, – двух наших и десяти вражеских – будет видно одиннадцать. В свалке противнику нужно будет разбираться, где свои и где чужие, а для нас все силуэты, за исключением одного, цель для огня! Ну, а насчет высказывания Нельсона – так я его изучал, конечно, в училище, на лекциях по тактике. Но тут… – Игорь развел руками.
А бой продолжался, и пулеметчик левого борта МО‑ 303 краснофлотец Михаил Микула поливал из ДШК катер врага, оказавшийся на траверзе. По другому катеру противника, который атаковал с носа, ударил из сорокапятки старшина 2‑ й статьи Михаил Остроус. Одно попадание, второе! И, поставив дымовую завесу, вражеский катер отвернул в сторону берега… И в это же время носовая пушка МО‑ 207, которой командовал старшина 1‑ й статьи Николай Живора, отправила на дно головной катер врага. Наводчик Николай Дворянкин сумел поймать в перекрестье нитей прицела черный силуэт. Снаряд, досланный в казенник пушки заряжающим Димой Красюком, попал точно!
Но к МО‑ 303 подкрался торпедный катер. По нему ударили сразу две пушки – кормовые сорокапятки Михаила Цымбаленко с «двести седьмого» и Бориса Каверина с «триста третьего». И все же враг успел дать очередь из автомата по мостику МО‑ 303. Кровь залила лицо лейтенанта Титякова, был ранен в обе ноги рулевой Владимир Якушев. И тут же еще один торпедный катер выскочил из‑ за дымзавесы. Пушка старшины 2‑ й статьи Михаила Остроуса успела всадить в него два снаряда. Катер отвернул. Циркуляция его на полном ходу оказалась столь большой, что он проскочил едва ли не у борта нашего «охотника», и тут не растерялся краснофлотец Каверин – размахнулся и бросил на палубу врага ручную гранату.
|
|
|
МО‑ 207 попытался прикрыть ведущего, но сам угодил под шквальный огонь. Упал Николай Дворянкин. К прицелу пушки встал электрик Иван Акулов.
Еще разрыв. Осколком повредило орудийный замок. Николай Живора спокойно, как на учении, устранил повреждение и сразу выстрелил. Рубка вражеского катера окуталась дымом. Но в тот же миг очередь из 20‑ миллиметрового автомата обдала и мостик и рубку «двести седьмого».
МО‑ 303 прорезал строй неприятельских катеров. Закусив от боли губу, рулевой Владимир Якушев вел «охотник» по курсу. Под ногами у него натекла лужа крови, было не до перевязки. Но столь велика становилась потеря крови, что все поплыло в глазах, дыхания не хватало. Из последних сил Владимир доложил, что на штурвале больше стоять не в состоянии.
Тут как раз на мостик поднялся краснофлотец Никодим Ленцов – ему только что перевязали левую руку.
– Разрешите, я встану на руль? – спросил он у лейтенанта Титякова.
– Вставай!
Теперь и командира дозора Игоря Чернышева, и лейтенанта Валентина Титякова более всего волновал вопрос: где МО‑ 207? Они ясно видели, что за кормой, где остался противник, в трех или четырех местах яростно перехлестывались нити трасс. Это могло означать, что катера противника бьют друг по другу. И все же в одном месте, слева по корме, огонь наиболее интенсивен. Может быть, наш «охотник» именно там?
– Лево на борт! – приказал Титяков рулевому.
И МО‑ 303 снова понесся в гущу боя. Воспользовавшись минутной передышкой, механик катера мичман Трепалин, мотористы Михаил Семенов, Сергей Севаков и Салим Сафаров заделывали пробоины в бортах моторного отсека, латали поврежденные трубопроводы.
|
|
|
А на МО‑ 207 в это время было очень трудно. Мотористы несли вахту у двигателей, в отсеке грохот. Двигатели работают на «вперед, самый полный». И вдруг – команда: «Назад, полный! » Моторист Василий Бычков удивился, но приказ выполнил. И тут же: «Стоп! » Александр Чулин выполнил и этот приказ. Отработали мотористы и тут же почувствовали, что их катер крутится на месте. В бортах появились пробоины. Одна, вторая, третья… И вода из них хлещет, затапливает отсек.
Когда Коробейников выскочил из моторного отсека на палубу и посмотрел на мостик, ему показалось, что там никого нет. Катер же между тем описывал циркуляцию «на пятке», как и должно быть, когда средний двигатель на «стопе», а правый и левый работают «враздрай». Мичман в несколько прыжков достиг мостика, первым делом перекинул все рукоятки на передний ход. И только потом заметил, что на настиле мостика, рядом с тумбой машинного телеграфа, запрокинув голову, в разорванном кителе, лежит командир – старший лейтенант Каплунов, на другой стороне мостика истекает кровью его помощник – младший лейтенант Лобановский, что безжизненно повис на штурвале командир отделения рулевых Анатолий Ивченко. Мичман увидел, что на палубе, у разбитого светового люка, лежит раненный в обе ноги пулеметчик Баженов и набивает пулеметные ленты, а командир отделения минеров старшина 2‑ й статьи Алексей Фролов перебегает от одного пулемета ДШК к другому и ведет огонь по наседающим врагам!
Мичман взял мегафон, крикнул, чтобы кто‑ нибудь поднялся на мостик. Первым прибежал и встал за штурвал Михаил Цимбаленко, но его тут же сменил Фролов. Рядом разрывались вражеские снаряды, их разрывы слепили глаза. Недолет… Перелет… Мичман подумал, что сейчас катер возьмут в «вилку» и все будет кончено. Навсегда. Но тут же совсем рядом раздались такие знакомые выстрелы сорокапяток: это МО‑ 303 успел на помощь!
Ошеломленный внезапным ударом с тыла, противник прекратил огонь и повернул на зюйд, к фарватеру!
00. 10. Теперь оба «малых охотника» оказались между вражескими катерами и берегом, на котором пока еще оставался хозяином враг. Противник потерял один катер, а второй имел повреждения. И хотя он был в некоторой растерянности, однако оставался ближе к фарватеру, чем наши дозорные катера – МО‑ 207 и МО‑ 303.
|
|
|
– Надо прорываться и продолжать бой! – крикнул лейтенант Титяков в мегафон на «двести седьмой». – Держитесь от нас в правом уступе. Ваши – крайние справа, наши – левые катера!
Враг между тем пришел в себя, на наши катера обрушился огненный смерч. Застонал и упал заряжающий носового орудия на «триста третьем». Его заменил Иван Леонов, но пушка молчала! Молчала – осколок повредил стреляющее устройство, а до фашистского катера, загородившего путь к фарватеру, – каких‑ то сто метров! И Титяков дал команду рулевому – идти на таран.
Вряд ли кто‑ нибудь мог сказать даже тогда, какое расстояние разделяло катера, когда грохнуло носовое орудие. Уже потом выяснилось, что командир сорокапятки Остроус вставил в замок острый конец напильника, вместо поврежденного бойка, и ударил по нему подвернувшейся под руку стреляной гильзой.
Пламя поднялось над морем, осветило все кругом. Вода хлестнула по палубе «охотника». Снаряд Остроуса угодил прямо в бензобак, и вражеский катер взлетел на воздух. Поднявшаяся от этого взрыва стена воды отшвырнула комендоров от пушки. Она же ударила находившегося на мостике командира дозора Игоря Чернышева, и он лишился сознания.
00. 12. «Малые охотники» МО‑ 303 и МО‑ 207 снова прорезали строй противника, но при этом они были атакованы еще тремя торпедными катерами врага. Первый же вражеский снаряд угодил в рубку МО‑ 303. Из ее двери как раз выходил помощник командира корабля младший лейтенант Федин. Залитый кровью, едва державшийся на ногах от ранений, от контузии, офицер все же нашел в себе силы подняться на мостик и протянуть лейтенанту Титякову бланк радиограммы. Лейтенант прочел текст и слабо улыбнулся: к ним спешили на помощь наши катера!
00. 20. Бой закончился. Вражеские катера, прикрывшись дымовой завесой, отходили на норд, под защиту береговых батарей. Чернышев пришел в себя. Он приказал перегрузить всех раненых на МО‑ 207, и младший лейтенант Федин повел катер в Кронштадт.
…В дни празднования 40‑ летия Победы я услышал рассказ Раисы Романовой – невесты Николая Каплунова. Привожу его в сокращенном виде:
«24 мая 1943 года ранним утром меня разбудил врач дивизиона «морских охотников».
– Раиса, у тебя есть фотография Каплунова? – спросил он.
Я не сразу поняла зачем, но через мгновение зарыдала.
– Где и как?
– Севернее фарватера. Немцев было тринадцать катеров, наших два. На МО‑ 207 погибло трое. Николай был смертельно ранен. Он скончался на подходе к Шепелевскому маяку.
25 мая в библиотеке ОВРа стояли три гроба. Наши девушки убрали их цветами и ветками. Приходили краснофлотцы, старшины, командиры. Прощались. Через день Кронштадт провожал в последний путь героев‑ катерников – командира МО‑ 207 старшего лейтенанта Николая Каплунова, командира отделения рулевых Николая Ивченко и наводчика Николая Дворянкина…»
|
|
|
