 |
Глава 7. Аскольд и Дир. 4 страница
|
|
|
|
Его предсмертная статья «Первые страницы русской истории в археологическом освещении», из-за смелости выводов была опубликована только во времена перестройки и гласности в 1990 году.
Глава 7. Аскольд и Дир.
Аскольд и Дир.
Для начала ознакомимся с самыми древними первоисточниками которые касаются этой темы - Повесть временных лет (начало XII века) и Новгородская первая летопись младшего извоза (XIII - первая половина XV века).
Упоминания Аскольда и Дира в Повести временных лет (начало XII века). Сюда так же хочу включить не имеющие к той теме отношения сведения об уграх, как о родственниках моих предков:
«В год 6370 (862).
….. И принял всю власть один Рюрик, и стал раздавать мужам своим города - тому Полоцк, этому Ростов, другому Белоозеро. Варяги в этих городах – находники, а коренное население в Новгороде - словене, в Полоцке – кривичи, в Ростове - меря, в Белоозере - весь, в Муроме - мурома, и над теми всеми властвовал Рюрик. И было у него два мужа, не родственники его, но бояре, и отпросились они в Царьград со своим родом. И отправились по Днепру, и когда плыли мимо, то увидели на горе небольшой город. И спросили: «Чей это городок? ». Те же ответили: «Были три брата» Кий, Щек и Хорив, которые построили городок этот и сгинули, а мы тут сидим, их потомки, и платим дань хазарам». Аскольд же и Дир остались в этом городе, собрали у себя много варягов и стали владеть землею полян. Рюрик же княжил в Новгороде.
В год 6374 (866). Пошли Аскольд и Дир войной на греков и пришли к ним в 14-й год царствования Михаила. Царь же был в это время в походе на агарян, дошел уже до Черной реки, когда епарх прислал ему весть, что Русь идет походом на Царьград, и возвратился царь. Эти же вошли внутрь Суда, множество христиан убили и осадили Царьград двумястами кораблей. Царь же с трудом вошел в город и всю ночь молился с патриархом Фотием в церкви святой Богородицы во Влахерне, и вынесли они с песнями божественную ризу святой Богородицы, и смочили в море ее полу. Была в это время тишина, и море было спокойно, но тут внезапно поднялась буря с ветром, и снова встали огромные волны, разметало корабли безбожных русских, и прибило их к берегу, и переломало, так что немногим из них удалось избегнуть этой беды и вернуться домой.
|
|
|
В год 6387 (879). Умер Рюрик и передал княжение свое Олегу – родичу своему, отдав ему на руки сына Игоря, ибо был тот еще очень мал.
В год 6390 (882). Выступил в поход Олег, взяв с собою много воинов: варягов, чудь, словен, мерю, весь, кривичей, и пришел к Смоленску с кривичами, и принял власть в городе, и посадил в нем своего мужа. Оттуда отправился вниз, и взял Любеч, и также посадил мужа своего. И пришли к горам Киевским, и узнал Олег, что княжат тут Аскольд и Дир. Спрятал он одних воинов в ладьях, а других оставил позади, и сам приступил, неся младенца Игоря. И подплыл к Угорской горе, спрятав своих воинов, и послал к Аскольду и Диру, говоря им, что-де «мы купцы, идем в Греки от Олега и княжича Игоря. Придите к нам, к родичам своим». Когда же Аскольд и Дир пришли, выскочили все остальные из ладей, и сказал Олег Аскольду и Диру: «Не князья вы и не княжеского рода, но я княжеского рода», и показал Игоря: «А это сын Рюрика». И убили Аскольда и Дира, отнесли на гору и погребли Аскольда на горе, которая называется ныне Угорской, где теперь Ольмин двор; на той могиле Ольма поставил церковь святого Николы; а Дирова могила – за церковью святой Ирины. И сел Олег, княжа, в Киеве, и сказал Олег: «Да будет это мать городам русским». И были у него варяги, и славяне, и прочие, прозвавшиеся русью. Тот Олег начал ставить города и установил дани словенам, и кривичам, и мери, и установил варягам давать дань от Новгорода по 300 гривен ежегодно ради сохранения мира, что и давалось варягам до самой смерти Ярослава.
|
|
|
В год 6391 (883). Начал Олег воевать против древлян и, покорив их, брал дань с них по черной кунице.
В год 6392 (884). Пошел Олег на северян, и победил северян, и возложил на них легкую дань, и не велел им платить дань хазарам, сказав: «Я враг их» и вам (им платить) незачем».
В год 6393 (885). Послал (Олег) к радимичам, спрашивая: «Кому даете дань? ». Они же ответили: «Хазарам». И сказал им Олег: «Не давайте хазарам, но платите мне». И дали Олегу по щелягу, как и хазарам давали. И властвовал Олег над полянами, и древлянами, и северянами, и радимичами, а с уличами и тиверцами воевал.
В год 6406 (898). Шли угры мимо Киева горою, которая прозывается теперь Угорской, пришли к Днепру и стали вежами: ходили они так же, как теперь половцы. И, придя с востока, устремились через великие горы, которые прозвались Угорскими горами, и стали воевать с жившими там волохами и славянами. Сидели ведь тут прежде славяне, а затем Славянскую землю захватили волохи. А после угры прогнали волохов, унаследовали ту землю и поселились со славянами, покорив их себе; и с тех пор прозвалась земля Угорской. И стали угры воевать с греками и попленили землю Фракийскую и Македонскую до самой Селуни. И стали воевать с моравами и чехами. Был един народ славянский: славяне, которые сидели по Дунаю, покоренные уграми, и моравы, и чехи, и поляки, и поляне, которые теперь зовутся русь. Для них ведь, моравов, первых созданы буквы, названные славянской грамотой; эта же грамота и у русских, и у болгар дунайских. »
Упоминания Аскольда и Дира в Новгородской первой летописи младшего извоза. (XIII - первая половина XV века)
По двою же лѣ ту умре Синеусъ и брат его Труворъ, и прия власть единъ Рюрикъ, обою брату власть, и нача владѣ ти единъ. И роди сынъ, и нарече имя ему Игорь. И възрастъшю же ему, Игорю, и бысть храборъ и мудръ. И бысть у него воевода, именемъ Олегъ, муж мудръ и храборъ. И начаста воевати, и налѣ зоста Днѣ прь рѣ ку и Смолнескъ град. И оттолѣ поидоша внизъ по Днѣ пру, /л. 30. / и приидоша къ горам кыевъскым, и узрѣ ста городъ Кыевъ, и испыташа, кто в немъ княжить; и рѣ ша: «два брата, Асколдъ и Диръ». Игорь же и Олегъ, творящася мимоидуща, и потаистася въ лодьях, и с малою дружиною излѣ зоста на брегъ, творящася подугорьскыми гостьми, и съзваста Асколда и Дира. Слѣ зъшима же има, выскакаша прочии воины з лодѣ и, Игоревы, на брегъ; и рече Игорь ко Асколду: «вы нѣ ста князя, ни роду княжа, нь азъ есмь князь, и мнѣ достоить княжити». И убиша Асколда и Дира; и абие несъше на гору, и погребоша и Асколда на горѣ, еже ся нынѣ А Угорьское наричеть, идеже есть дворъ Олминъ; на тои могылѣ постави Олма церковь святого Николу, а Дирева могыла за святою Ириною. И сѣ де Игорь, княжа, в Кыевѣ ; и бѣ ша у него Варязи мужи Словенѣ , и оттолѣ прочии Б прозвашася Русью. Сеи же Игорь нача грады ставити, и дани устави Словеномъ и Варягомъ даяти, и Кривичемъ и Мерямъ дань даяти Варягомъ, а от Новагорода 300 гривенъ на лѣ то мира дѣ ля, еже не дають.
|
|
|
Перевод: «Спустя два года после смерти Синеуса и его брата Трувора, Рюрик принял всю власть и стал править один. У него родился сын, которого он назвал Игорем, он рос смелым и мудрым. И был у него мудрый и смелый воевода Олег, который начал войну со стоящим на Днепре городом Смоленском. А от него идя вниз по Днепру и подойдя к горам киевским, увидел город Киев, и узнал, что в нем княжат два брата, Аскольд и Дир. Игорь и Олег притворились проходящими мимо, спрятав (воинов) в ладьях. А с малою дружиною вышли на берег, притворившись «подугорьскыми гостьми» ( латившими дань уграм (хазарам)), и подозвали Аскольда и Дира. К подошедшим из ладьей выскочили остальные воины. Игорь на берегу сказал Аскольду: «Вы не настоящие князья, не княжеского рода, но я есть князь, и мне достойно княжить». И убив Аскольда и Дира, обоих снесли на гору и похоронили Аскольда на горе, которая до сих пор называется Угорской, где есть двор Олмин; на той могиле поставил Олма церковь святого Николая, а могила Дира - за святою Ириною. И сел Игорь княжить в Киеве, и были у него (воины) варяги и словене (ильменские), и прочие, которые прозвались русью. Сразу Игорь стал ставить города и установил дань, чтобы отдавали её словенам (ильменским) и варягам. Кривичи и меря должны были платить дань варягам, а если они не дают, то Новгород сам за них должен платить ежегодно 300 гривен.
|
|
|
Итог по двум летописям.
Аскольд (Осколд) и Дир упоминаются, как два брата, при этом говорится, что Аскольд и Дир были «не родственники его (Рюрика), но бояре, и отпросились они в Царьград со своим родом. ». Но Новгородская летопись никаким образом не связывает Аскольда и Дира с Рюриком, кроме того, Олег только что узнает об Аскольде и Дире: «И после этого спустившись по Днепру и подойдя к горам киевским, увидел город Киев, и узнал, что в нем княжат два брата, Аскольд и Дир. » То есть из Новгородской летописи мы узнаем, что возможно Аскольд и Дир не имеют к Рюрику никакого отношения, кроме того, что также были викингами.
Аскольд и Дир отправились по Днепру, и когда плыли мимо, то увидели на горе небольшой город, который платил дань хазарам. Аскольд и Дир остались в этом городе, собрали у себя много варягов и стали владеть землею полян. Здесь интересен ещё момент. Они владели землей полян, плативших дань хазарам, но сами с хазарами не воевали. Почему? Почему Олег и Игорь притворились купцами подугорскими (то есть, платившими дань уграм (хазарам)). Погодин так же не обращает на этот момент никакого внимания, а интерпретирует эту фразу так, что они встали под Угорской горой, хотя в тексте очевидно совершенно другое. В Повести временных лет Олег представляется Аскольду и Диру родичами, а в Новгородской летописи - данниками угров (хазар). Складывается впечатление, что Повесть временных лет по детализации не только более подробна, но и по-другому сынтерпретирована, как-бы в угоду Рюрикам. А если это действительно так, то Новгородская летопись могла быть переписана с более древнего источника, в противном случае, более поздняя Новгородская летопись учитывала бы более подробные описания событий. И если Новгородская летопись более правдива, то можно предположить, что и Аскольд и Дир, хотя и были варягами, но состояли на службе хазарского каганата в качестве наместников и возможно правили на хазарский манер – два правителя, мирный и военный. Этим я объясняю и отсутствие войны с хазарами, и возможное участие в войне против печенегов, которые воевали против хазар и то, что гости по Днепру проплывают «подугорские».
Основные деяния Аскольда и Дира из Повести временных лет - поход на Византию, истребление гражданского населения империи, и, в конце концов, полный крах военного похода, который привел Аскольда и Дира к принятию христианства, а затем и к гибели. Однако, есть очень интересный момент. В Повести временных лет события 866 года описаны от лица византийского летописца: «Русь идет походом на Царьград». Что дает повод считать, что Аскольд и Дир все-таки были руссами, и вероятно имели родственное отношение к Рюрику. Косвенно об этом свидетельствует патриарх Фотий, современник и очевидец этих событий и записи Георгия Амартолы: «После похода Фотий направил к русам епископа, крестившего руссов» (включая и их правителя, имя которого всё так же не уточняется) (Пашуто В. Т. Внешняя политика Древней Руси. - М.: Наука, 1968. - С. 59-60).
|
|
|
Иоакимовская летопись, если это не фальсификация Василия Татищева, сообщает:
«Славяне, живущие по Днепру, зовомии Поляне и Горяне, утесняемы бывше от Козар, иже град их Киев и прочии обладаша, емлюще дани тяжки и поделиями изнуряюще, тии прислаша к Рюрику преднии мужи просити, да послеть к ним сына или ина князя княжити. Он же вдаде им Осколда, (1) и вои с ним отпусти. Осколд же шед облада Киевом, и собрав вои повоева первее Козар, потом иде в ладиях ко Царю граду, но буря разби на море корабли его, и возвратися посла в Царьград ко царю…».
Перевод: «Славяне живущие по Днепру, прозываемые полянами и горянами, будучи притесняемые хазарами, которые их город облагали данью тяжкой и изнурительными работами, прислали Рюрику лучших мужей с просьбой послать к ним сына или иного князя на княжение. Он же дал им Аскольда и выделил ему воинов. Аскольд пришел в Киев и собрав войско первым напал на хазар и победил их. Потом пошел в ладьях к Царьграду, но буря разбила корабли, и он отправил посла в Царьград, к царю. »
В церковной традиции считается, что крещены были князья Аскольд и Дир c «болярами» и некоторым количеством народа (Еп. Порфирий Успенский. Четыре беседы Фотия, святейшего патриарха Константинопольского. СПб., 1863).
Пометки Татищева:
1. «Осколд: хотя Иоаким точно сыном Рюриковым его не именовал, но обстоятельство утверждает, ибо Киевляне не просили бы сына, естьли его не было: Ингор же тогда или не родился, или был в пеленках, и как Осколд был княгине Рюрикове пасынок, Сарматский Тирарь, то Нестор, не разумея сего слова, пременил в Дир и зделал из одного имени два, Осколд и Дир гл. 3. н. 10, час. II. н. 51, гл. 32. н. 13. »
По версии Иоакимовской летописи или Татищева лично, Аскольд был если не сыном Рюрика, то князем, которого сам Рюрик посадил в Киеве. Так же здесь упоминается о войне Аскольда с хазарами. Примем к сведению, но не больше.
Далее из Иоакимовской летописи:
(Здесь на стране подписано: «утрачены в летописце два листа», а зачато: «…Михаил же возблагодари Бога, иде в Болгары». По сему дознаюсь, что о крещении Осколда утрачено, и Михаил сей Кир Михаил митрополит, показавший чудо незгоревшим Евангелием гл. 3. н. 10. — Примечание Татищева. )
«G. Рюрик по отпуске Осколда бе вельми боля, и начат изнемогати; видев же сына Ингоря вельми юна, предаде княжение и сына своего шурину своему Олгу, (2) Варягу сущу Князю Урманскому (норвежскому).
Олег бе муж мудрый и воин храбрый, слыша от киевлян жалобы на Осколда, и позавидовав области его, взем Ингоря, иде с войски ко Киеву. Блаженный же Осколд (3) предан киевляны, и убиен бысть, и погребен на горе, иде же стояла церковь святого Николая; (4) но Святослав разруши ю яко речется.
По сем Олег облада всю страну ту, многи народы себе покори, воева же на Греки морем, и принуди мир купити, возвратися с честию великою и богатствы многими, повоева же Козары, Болгары и Волоты до Дуная»
Примечания Татищева:
2. - Олег шурин Рюриков: у Нестора именован просто свойственик, в манускрипте раскольничьей вуй Ингорь, то есть брат материн, в прологе Маиа 11. дядя Ингор, что значит брата отцева: но сие не согласно, паче же днесь положенное правильнее. По сему видно, что сочинитель жития Ольгина Иоакимову историю читал, да басню о ее роде и браке искрасил: зде же имя матери Ингоревы Ефанда, а после тем же жена Улеба сына его, час П. н. 102 именована. Может, Ингор от любви во имя матери своея назвал н. 34. имя же Нордманское есть.
3. - Блаженный Осколд: в гл. 3. н. 10. показано, что он был крещен, и видно, что Иоаким крещение его описал, но оное утрачено, как выше н. 29 показано, и для того блаженным именован.
4. - Церковь стояла: Иоаким в том разуме говорит, что уже Святославом была разорена, а Нестор сказует, что по погребении над гробом построена, почему видимо, что ему по крещении имя дано Николай, час. II. н. 61.
Псковская вторая летопись (XV век) упоминает об Аскольде и Дире, как о равнозначных князьях с Рюриком: «Ведомо и о семи да будет: яко от начала, отпель же расплодишася Руская земля, и до крещения, то имать 135 лет. В князи в та лета бяху на Руской земли: от Варягов 5 князей, первому имя Скальд (Аскольд), а другому Дир, а третьему Рюрик, а четвертому Синеус, а пятому Трувол, а шестому Олег, а седьмому Игорь, а осьмому Святослав, а 9-му Ярополк, а десятому Олег, 11 Володимир, иже крести всю Рускую землю. »
В работе Погодина Михаила Петровича «Древняя русская история до монгольского ига. ». Москва. 1872 г. мы видим, хорошо объединенные логической мыслью уже известные факты, которые изложены достаточно, на мой взгляд, верно и живописно. Том 1. Стр. 3:
«Двое из спутников Рюрика, Аскольд и Дир, не князья и не бояре, выпросились у него с родом своим в Константинополь, намереваясь, без сомнения, служить в числе императорских телохранителей или секироносцев.
Отпущенные, они не попали, однако же, куда собирались: пронесясь в легких ладьях по Днепру мимо Смоленска и Любеча, показавшихся им слишком крепкими, они остановились под крутой горой, на которой, в сени тополей и черешен, виднелся городок…
Осмотревшись и порасспрашивав, они узнали, что городок называется Киевом, что строители его, три брата, Кий, Щек и Хорив, с сестрою Лыбедью, умерли, а жители платят дань родам их, хозарам.
Искателям приключений понравилось место при широкой реке, текущей прямо в любезное для них море, на перепутье с Севера, из родины, в Грецию - так тепло здесь и привольно, всего растет, кажется, вдоволь. А жители смирны, воинов нет, городок не крепок. Не остаться ли здесь?
Подумано, сделано. Аскольд и Дир остались, а поляне, самое тихое из племен славянских, приняли их к себе без прекословия.
Разнеслась молва об удаче и выгодном поселении. Из Новгорода вскоре прибыло к ним несколько мужей, ушедших от Рюрика. После могли останавливаться у них проезжие земляки, а другие приплыть даже нарочно. Число товарищей увеличивалось беспрестанно: они утвердились и начали владеть Полянской землей, как владели их единоплеменники на Севере, и, подобно им, воевать с соседями.
Но таких легких войн вскоре стало для них недостаточно. Другая мысль запала им в голову, другая мечта овладела их живым воображением, достойная норманнской крови. Они вздумали идти на Константинополь, о котором на их родине рассказывались чудеса. Миклагард, Миклагард, великий город! Чего там нет! Какие сокровища везде собраны! Сколько золота и серебра, паволок! Что за вина, что за яства! А защита плохая. Греческие воины изнежены до того, что имя их у родственных варангов употребляется в насмешку. О жителях и думать нечего. Путь же недалек, морские бури знакомы. Отчего не попытаться? Ходили же их братья, прежде и после, на Рим, на Париж, на Лондон, на Севиллу. Смелость города берет. Авось!
Начались приготовления к походу. Кликнут клич, который, передаваясь от города к городу, мог вскоре донестись и до отдаленного Севера.
Стали со всех сторон собираться охотники делить труды, опасности и успехи, как это обыкновенно случалось при всяком большом норманнском предприятии. На Царьград, на Царьград!
Славяне принялись строить лодки, которые выдалбливались из цельного дерева, и потому назывались у греков однодеревками, а после у казаков душегубками.
И через два года пустилось по Днепру сборное ополчение из двухсот судов. Первые четыреста пятьдесят верст по реке не представляли никакого затруднения. Но вот начинаются страшные Днепровские пороги, продолжение Карпатских гор, которые до сих пор препятствуют свободному судоходству. Привычные к воде норманны успевают кое-как пробраться через все преграды, где на веслах, где под парусом, где выходя на берег и неся на плечах свои легкие лодки. Но вот открылось раздольное море, и вдали показался перед ними желанный Константинополь. Там никто не ожидал гостей.
«Поход этих варваров схитрен был так, свидетельствует патриарх Фотий, что и молва не успела предупредить нас, дабы мог кто-либо подумать о безопасности, и мы услышали о них только тогда, когда их увидели, хотя и отделялись от них многими странами и народоначальствами, судоходными реками и пристанищными морями…
Помните тот час, несносный и горький, говорит он же после, вспоминая это событие, когда в виду нашем плыли варварские корабли… когда это море, утихнув, трепетно расстилало хребет свой, соделывая плавание их приятным и тихим, а на нас воздымало шумящие волны брани; когда они проходили пред городом и угрожали ему, простерши свои мечи?
Помните ту мрачную и страшную ночь, когда жизнь наша догорала с последними лучами солнца, и заря бытия нашего поглощалась глубоким мраком смерти? »
Быстро и смело вошла русь «внутрь суду», в пристань, высадились на берег, разделили жребием предместья и принялись убивать и грабить.
«Что это? — восклицает ученый, красноречивый проповедник, обливаясь слезами в соборном храме Святой Софии, перед собравшимся народонаселением столицы, - откуда упал на нас этот дально-северный и страшный перун?.. откуда нахлынуло это варварское, сгущенное и грозное море?..
Народ жестокий и дерзкий разоряет и губит все, нивы, жилища, пажити, стада, женщин, детей, старцев, юношей, всех сражая мечом, никого не милуя, ничего не щадя. Он, как саранча на ниве и как ржавчина на винограде, или страшнее, как жгучий зной, тифон, наводнение, или не знаю, что и сказать, явился в стране нашей и сгубил жителей ее».
Испуганным грекам показалось, что неприятели уже перелезли через стены, и что город взят.
Молодого императора Михаила III не было тогда в городе: он только что вышел на агарян в Малую Азию. Эпарх (наместник) послал к нему известие, которое настигло его на Черной реке. Михаил поспешил вернуться…
Греки, между тем, вступили, без сомнения, в переговоры с напавшей русью. Предложена была им богатая дань, лишь бы они сняли осаду и удалились…
Всю ночь жители Константинополя провели в беспрерывных молитвах.
Фотий вынес из церкви Влахернской ризу Богоматери и вместе с народом совершил крестный ход по городу у стен его, держа ризу на руках своих. Все молились усердно, слушая сугубые ектеньи и литургии на определенных местах.
И настал день спасения, 5 июня 865 года.
Русь, видно, довольная богатством, награбленным в предместьях, довольная и полученной данью от города, удалилась столь же быстро, как и явилась, на своих легких судах.
«Как только девственная риза Богоматери обнесена была по стене, говорит Фотий во втором своем слове, варвары сняли осаду города, и мы избавились от ожидаемого плена и сподобились нечаянного спасения…
Мы избавились от грозы, избежали меча, и губитель миновал нас, покрытых ризою Матери Слова: воспоем вместе с нею благодарственные песни рожденному из нее Христу Богу нашему… Она оружие наше и стена, щит и воевода».
Долго после сохранялось между греками воспоминание об этом внезапном нашествии руси.
Походом киевских витязей Аскольда и Дира имя руси огласилось в мире: «начаша прозывати Русска земля; о сем бо уведахом, говорит летописец, яко при сем Цари (Михаиле) приходиша Русь на Царьград, яко же пишется в летописаньи Гречьстем».
Много золота, серебра, драгоценных камней и паволок добыли удалые варяги, но они привезли в Киев сокровище драгоценнее золота, серебра, драгоценных камней и паволок: они привезли семя христианской веры для будущего государства, которое зарождалось в Новгороде с прибытием первого князя, Рюрика, как родоначальника русских государей.
Тот же патриарх Фотий свидетельствует об их обращении в грамоте, писанной им к восточным епископам в 865 году: «Россы, славные жестокостию, победители народов соседственных и в гордости своей дерзнувшие воевать с Империею Римскою, оставили суеверие, исповедуют Христа, и суть друзья наши, быв еще недавно злейшими врагами. Они уже приняли от нас Епископа и священника, имея живое усердие к богослужению Христианскому».
***
А что происходило, между тем, на Севере? Неужели Рюрик оставался, сложа руки, в Новгороде?
Вероятно, норманнской веревкой, о которой надолго сохранилось воспоминание, он межевал землю, полученную во владение, определяя, куда должны тянуть его волости или верви: к князю, к боярам, к городам.
Может быть, он принимал участие в норманнских походах по Балтийскому и Немецкому морям, в Германии, Франции и Англии; может быть, распространял пределы новгородского владычества на востоке и юге, к стороне Уральских гор; может быть, в продолжение семнадцати лет он успел и там, и здесь. Киевская летопись молчит об этих действиях, сообщая, под 879 годом, лишь известие о его кончине, перед которой он отдал на руки родственнику своему Олегу только что родившегося сына Игоря (следовательно, он был еще тогда в поре полного мужества), ему же передал и свое княжение. »
В общем, мы из всего этого выводим, что Аскольд и Дир были руссы:
«Походом киевских витязей Аскольда и Дира имя руси огласилось в мире: «начаша прозывати Русска земля; о сем бо уведахом, говорит летописец, яко при сем Цари (Михаиле) приходиша Русь на Царьград, яко же пишется в летописаньи Гречьстем».
И что эти руссы не отличались гуманностью от арабов или хазар:
«Народ жестокий и дерзкий разоряет и губит все, нивы, жилища, пажити, стада, женщин, детей, старцев, юношей, всех сражая мечом, никого не милуя, ничего не щадя. Он, как саранча на ниве и как ржавчина на винограде, или страшнее, как жгучий зной, тифон, наводнение, или не знаю, что и сказать, явился в стране нашей и сгубил жителей ее».
В Никоновской и Иоакимовской летописях содержатся неизвестные по другим источникам сведения о событиях 870-х годов: бегстве части новгородской знати от Рюрика к Аскольду в ходе борьбы за власть в Новгороде, гибели в 872 году сына Аскольда в борьбе с болгарами, походах Аскольда на полочан, кривичей и печенегов (875). Поход же на Царьград, отнесённый Повестью временных лет к 866 году, датирован 874-875 годами.
Первое упоминание о столкновении Руси с печенегами содержится в Никоновской летописи в 875 (6375) году, когда киевские князья Аскольд и Дир, после неудачного похода на Византию, нанесли поражение появившимся в Приднепровье печенегам (Соловьёв, 1851-1879, Т. 1, Кн. 1, с. 112, Ключевский В. О. Лекция 9 // Курс русской истории. - СПб., 1904. - (Российская императорская библиотека). «Того же лета избиша множество печенег Осколд и Дир» (Татищев В. Н. История Российская. Собрание сочинений: в 8 томах. - М.: Ладомир, 1994 - 1996. ).
Ряд исследователей ставит под сомнение сообщение летописца относительно печенегов, так как они в 894 году только переправились через Волгу и до 894 года на Дону воевали с уграми. Предполагают, что первоначально в нём фигурировали хазары, венгры или булгары, которые позднее были заменены на этноним «печенеги» (Перхавко В. Б., Сухарев Ю. В. Воители Руси: IX—XIII вв.. - М.: Вече, 2006. - 445 с. ).
Николай Карамзин отмечает: «Вероятно, что сношение между Константинополем и Киевом не прерывалось со времен Аскольда и Дира; вероятно, что Цари и Патриархи Греческие старались умножать число Христиан в Киеве и вывести самого Князя из тьмы идолопоклонства; но Олег, принимая, может быть, Священников и Патриарха и дары от Императора, верил более всего мечу своему, довольствовался мирным союзом с Греками и терпимостию Христианства. »
Сейчас мы познакомимся со взглядом Николая Карамзина на очень важный эпизод истории, поскольку он и является настоящим зарождением русской государственности, а возможно и характера народа, который впоследствии назовется русским:
«Весть о счастливом успехе Рюрика и братьев его, желание участвовать в их завоеваниях и надежда обогатиться, без сомнения, привлекли многих Варягов в Россию. Князья рады были соотечественникам, которые усиливали их верную, смелую дружину. Олег, пылая славолюбием Героев, не удовольствовался сим войском, но присоединил к нему великое число Новогородцев, Кривичей, Веси, Чуди, Мери и в 882 году пошел к странам Днепровским. Смоленск, город вольных Кривичей, сдался ему, кажется, без сопротивления, чему могли способствовать единоплеменники их, служившие Олегу. Первая удача была залогом новых: храбрый Князь, поручив Смоленск своему Боярину, вступил в область Северян и взял Любеч, древний город на Днепре. Но желания завоевателя стремились далее: слух о независимой Державе, основанной Аскольдом и Диром, благословенный климат и другие естественные выгоды Малороссии, еще украшенные, может быть, рассказами, влекли Олега к Киеву. Вероятность, что Аскольд и Дир, имея сильную дружину, не захотят ему добровольно поддаться, и неприятная мысль сражаться с единоземцами, равно искусными в деле воинском, принудили его употребить хитрость. Оставив назади войско, он с юным Игорем и с немногими людьми приплыл к высоким берегам Днепра, где стоял древний Киев; скрыл вооруженных ратников в ладиях и велел объявить Государям Киевским, что Варяжские купцы, отправленные Князем Новогородским в Грецию, хотят видеть их как друзей и соотечественников. Аскольд и Дир, не подозревая обмана, спешили на берег: воины Олеговы в одно мгновение окружили их. Правитель сказал: Вы не Князья и не знаменитого роду, но я Князь, - и показав Игоря, примолвил: - Вот сын Рюриков! Сим словом осужденные на казнь Аскольд и Дир под мечами убийц пали мертвые к ногам Олеговым... Простота, свойственная нравам IX века, дозволяет верить, что мнимые купцы могли призвать к себе таким образом Владетелей Киевских; но самое общее варварство сих времен не извиняет убийства жестокого и коварного. - Тела несчастных Князей были погребены на горе, где в Несторово время находился Ольмин двор; кости Дировы покоились за храмом Св. Ирины; над могилою Аскольда стояла церковь Св. Николая, и жители Киевские доныне указывают сие место на крутом берегу Днепра, ниже монастыря Николаевского, где врастает в землю малая, ветхая церковь.
Олег, обагренный кровию невинных Князей, знаменитых храбростию, вошел как победитель в город их, и жители, устрашенные самым его злодеянием и сильным войском, признали в нем своего законного государя. » (Н. М. Карамзин. История государства Российского. Том I. Глава V. )
|
|
|
