Необратимость управленческого воздействия

Вследствие особенностей принятия решений, при осуществлении управления дочерними и зависимыми компаниями мы сталкиваемся с таким явлением, как необратимость управленческого воздействия.

Вследствие особенностей социальных систем и процесса управления в социальных системах, при принятии решений могут быть допущены ошибки.

В случае единоличного управления, ошибки, допущенные на этапе принятия решения, могут быть скорректированы посредством их отмены, формирования дополнительных корректирующих управленческих воздействий, как устных, так и письменных, а также посредством прямого воздействия на исполнителей. Если менеджер допускает ошибку при осуществлении управленческого воздействия, у него есть следующие возможности исправить положение:

· отменить отданное распоряжение;

· дать дополнительные указания, как устные, так и письменные, корректирующие недостатки прежнего распоряжения;

· организовать и/или осуществить прямое воздействие на исполнителей в процессе выполнения ими деятельности др.

В случае управления дочерними и зависимыми компаниями, одна из наиболее распространенных форм реализации управленческого воздействия – проведение решения в совете директоров ДЗО. Как правило, это осуществляется за счет создания большинства в совете директоров.

Но в этом случае мы сталкиваемся с тем, что если головная компания при подготовке и проведении решения ошибается в самом решении, то возможность его изменения весьма ограничена, если принятое решение кому-либо выгодно – членам совета директоров, другим акционерам, менеджерам.

Безусловно, можно принять решение советом директоров, отменяющее ранее принятое решение. Но, в соответствие с действующим законодательством, решение совета директоров может быть оспорено в суде. В то же время, члены совета директоров, в соответствие с законом, должны действовать в интересах общества, а не отдельных акционеров – в российском законодательстве не сущестует институтов, определяющих наличие в советах директоров представителей конкретных акционеров[227]. Соответственно, проводя решение, отменяющее ранее принятое советом директоров решение, члены совета директоров должны, по сути, доказать его эффективность не только для себя, но и для других акционеров, компании в целом.

Помимо влияния на процесс принятия решений советом директоров, возможны судебные решения, отменяющие решение органов, наносящие ущерб, как компании, так и отдельным участникам компании.

Вследствие этого, корпоративное управление ДЗО требует существенно более точного расчета управленческих воздействий, реакции участников корпоративных отношений на управленческие воздействия.

Приложение 2. Детерминанты поведения человека: обзор взглядов на проблему

Одна из основных задач в процессе управления социальными системами – прогнозирование поведения человека – человек, с одной стороны, является субъектом взаимодействия, но, с другой стороны, одновременно он является и объектом управления. Точнее, его поведение является объектом управления. Из теории управления известно, что невозможно управлять объектом, не имея возможности прогнозировать его будущее состояние, а также измерять текущее состояние и сравнивать, определяя отклонения. Безусловно, субъект в любом случае может какое-то влиять на объект, но это не будет управлением. Управление – это изменение параметров системы (объекта управления), осуществляемое субъектом управления для достижения нужного ему состояния системы. Соответственно, если субъект управления не может измерить целевые параметры, то он не может принять решение о том, какие параметры и насколько необходимо изменять.

С учетом специфики управленческой деятельности, прогнозировать поведение человека, а также измерять параметры системы и планировать изменение параметров системы, по возможности, нужно в измеримых категориях. Хотя бы, и только в потенциально измеримых категориях – в этом случае, как минимум, можно использовать экспертные оценки, а также использовать методику оценки поведения наиболее значимых участников корпоративных отношений как организационный механизм[228], обеспечивающий учет значимых факторов лицом, ответственным за принятие решений.

Сама природа социальных систем предопределяет необходимость совершенствования знания, позволяющего прогнозировать поведение – социальный образ жизни человека означает, что особую значимость приобретает взаимодействие с другими людьми, невозможное без прогноза их поведения [307].

Человек – активный элемент социальной системы и, как показано в работе, оказывающий определяющее влияние на само существование социальной системы, системную устойчивость (или ее надежность). Следовательно, тем более нужно иметь инструменты прогноза поведения этого элемента, тем более значима возможность учета этой категории в моделях, расчетах хозяйственной деятельности. Без прогноза поведения наиболее значимых участников корпоративных отношений не может быть прогноза поведения социальной системы, результатов ее деятельности.

Соответственно, одной из основных задач настоящей работы является задача отразить в некоторой модели факторы, влияющие на выбор того или иного действия человеком, на его поведение. Причем, эти факторы выразить необходимо в таких категориях, которые допускали бы использование их в качестве управляющих параметров[229].

Анализ источников

Многие авторы, так или иначе, рассматривали модели поведения человека в социальных системах. Тем не менее, моделей, ориентированных на управление, – то есть, позволяющих рассчитывать поведение человека, хотя бы и только на качественном уровне, – практически нет.

Рассмотрим взгляды различных специалистов на факторы, влияющие на поведение человека.

Как отмечает Герберт А. Саймон в работе «Рациональность как процесс и продукт мышления», «… человеческое поведение почти всегда содержит значительный рациональный компонент, но только если иметь в виду не специфическую трактовку рациональности экономистами, связанную с максимизацией, а более широкий обиходный смысл этого понятия» [475, стр. 18].

В нашей работе, для моделирования человека как участника корпоративных отношений социальной системы, мы используем такую категорию, как вектор поведения.

Вектор поведения как научная категория возник еще в работах А.А. Ухтомского [319‑321, 515] и получил развитие в работах академика РАН П.В. Симонова, в которых он развивал учение А.А. Ухтомского о доминанте [285‑287, 490, 491]. В частности, в своей работе «Нейробиология индивидуальности» он отмечал:

«Многочисленные эксперименты с повреждением отдельных образований мозга и последующей регистрацией их электрической активности привели к выводу о том, что среди структур, участвующих в генезе эмоциональных реакций, можно выделить две системы. Одна из них (будем называть ее информационной) оценивает вероятность удовлетворения потребности, а другая (мотивационная) выделяет доминирующую потребность, требующую первоочередного удовлетворения. К первой системе относятся фронтальные (лобные) отделы новой коры мозга и гиппокамп – участок древней коры, напоминающий по форме морского конька. Ко второй – ядра амигдалы, названные так за сходство их очертаний с миндалем, и расположенный в глубине мозга под зрительным бугром гипоталамус. В результате сложного взаимодействия этих четырех мозговых образований формируются вектор поведения (выделено мною – МС) и соответствующее ему эмоциональное состояние, переживаемое человеком или животным в данный момент. Позднее к аналогичным выводам пришли и другие авторы» [491, стр. 83].

Хотя, следует отметить, что попытки использовать векторы для описания поведения человека использовались и ранее. Так, например, Курт Левин трактовал психологические силы как величины, которые могут быть представлены математически в виде векторов [250]. Г.А. Мюррей «предлагает представить поведение в виде векторов, отражающих широкий спектр «физических или психологических направлений активности». Ценности, которым служат векторы, представлены рядом понятий. Хотя схема не до конца разработана Мюрреем, он предложил перечень ценностей и векторов. К векторам относятся отвержение, принятие, обретение, конструирование, сохранение, выражение, трансмиссия, исключение, деструкция, защита, избегание. К ценностям относятся тело (физическое благополучие), собственность (полезные объекты, благосостояние), власть (сила принимать решения), аффилиация (межличностная привязанность), знание (факты и теории, наука, история), эстетические формы (красота, искусство) и идеология (система ценностей, философия, религия). На практике предполагается, что эти векторы и ценности образуют таблицу взаимопересекающихся рядов и столбцов, каждая ячейка которой обозначает поведение, соответствующее конкретному вектору, обслуживающему конкретную ценность» [340, стр. 208].

Г.А. Мюррей одним из первых стал рассматривать мотивы как устойчивые личностные диспозиции. В статье «К классификации взаимодействий» (1951), он пришел к заключению, что целенаправленное поведение можно объяснить лишь как результат взаимодействия личностных (потребностное состояние как желаемое целевое состояние) и ситуативных («давление» как признаки ситуации, на которые можно надеяться или которых следует опасаться) факторов: «давление» актуализирует соответствующую потребность, а потребность ищет соответствующее ей «давление»; их сочетание обозначалась Мюрреем как «тема». Провел цикл исследований по определению влияния потребностных состояний на восприятие, в частности, выявил, что дети, недавно пережившие состояние страха, склонны воспринимать людей на фотографиях как более злых, чем они воспринимались раньше (1933). Разработал ряд методик для изучения личностных потребностей, в том числе «Тематический Апперцептивнй Тест» (1943), который был основан на его перечне потребностей и угнетающих обстоятельств[230].

В работах некоторых других авторов, развивающих идеи Ухтомского, например, Р.А. Павлыгиной[231], также используется категория «вектор поведения» [452]. Хотя, следует отметить, что Р.А. Павлыгина не определяет категорию «вектор поведения», но использует этот термин для определения направленности поведения человека, определяемого его доминантой.

В частности, Р.А. Павлыгина в работе «Доминанта как вектор поведения» отмечает следующие слова А.А. Ухтомского: «Старинная мысль, – писал Ухтомский, – что мы пассивно отпечатлеваем на себе реальность, ка­кова она есть, совершенно не соответствует дей­ствительности. Наши доминанты, наше поведе­ние стоят между нами и миром, между нашими мыслями и действительностью... Бесценные ве­щи и бесценные области реального бытия прохо­дят мимо наших ушей и наших глаз, если не под­готовлены уши, чтобы слышать, и не подготовле­ны глаза, чтобы видеть, то есть если наша деятельность и поведение направлены сейчас в другие стороны (выделено мною – МС)» [452]. Далее в работе Р.А. Павлыгина отмечает и приводит экспериментальное подтверждение следующего утверждения: «Основным свойством доминанты яв­ляется суммация – способность суммировать са­мые разнообразные раздражения» [452, стр. 428].

«Скрытые суммационные очаги возбуждения формируются в центральной нервной системе животных под влиянием различных воздействий на мозг (здесь и далее в этом абзаце выделено мною – МС)…. Скрытый очаг возбуждения усиливается при активирова­нии других церебральных структур. Возникает внешне немотивированная, непредсказуемая по­веденческая реакция. Если бы мы не знали обэтом очаге возбуждения …, то могли бы придти к ложному заключению о том, что стимулируемые цереб­ральные структуры имеют прямое отношение к двигательной функции левой конечности. Под влиянием очага возбуждения нарушаются внеш­ние причинно-следственные отношения между стимулом и реакцией» [452, стр. 429].

«… Эксперименты свидетельствуют: возникнове­ние локального скрытого очага возбуждения в центральной нервной системе – не столь уж безо­бидное явление. Благодаря своей способности усиливаться за счет другой деятельности мозга такие очаги возбуждения могут стать первопри­чиной некоторых патологических состояний» [452, стр. 429].

«Таким образом, очаг возбуждения, создан­ный на уровне подсознания у человека, может обладать суммационным свойством и приводить к внеш­не немотивированной поведенческой реакции» [452, стр. 429-430].

«В обыденной жизни человек подвергается все­возможным воздействиям, которые длятся, как правило, не доли секунды, а десятки минут. Бла­годаря этому появляются предпосылки для воз­никновения не кратковременного, а стабильного возбуждения (очага возбуждения) в определен­ных структурах мозга. Если сила воздействия настолько мала, что не привлекает внимания чело­века, очаг возбуждения может находиться на под­сознательном уровне. Однако и он, как показывают экспериментальные данные (выделено мною – МС), обладает суммацион­ным свойством, а значит, поведение такого челове­ка внешне может и не укладываться в причинно-следственную логику, да и сам человек подчас не способен объяснить свое поведение» [452, стр. 430].

Далее Р.А. Павлыгина отмечает, что «вектором поведения являются потребности, будь то витальные, биологические, социальные или духовные. На их уровне формируется мотивированное поведение, направленное на удовле­творение той или иной потребности» [452, стр. 430].

По нашему мнению, учение А.А. Ухтомского о доминанте [389‑391, 499, 624, 655] представляет особый интерес для целей нашей работы, для формирования аппарата, позволяющего формализовать процессы взаимодействия субъектов корпоративных отношений.

«Доминанта позволяет объяснить механизмы сосредоточения и реакции выбора при восприятии предметов. При выборе предмета целью действия становится именно тот предмет, который необходим человеку» [301].

То есть, не только реакция человека на сигнал определяется его внутренним состоянием, которое, в свою очередь, зависит от существующей в его сознании доминанты, но и само восприятие сигнала зависит от доминанты.

Как отмечает Д.А. Миронов, «А.А. Ухтомский дает всестороннее физиологическое определение понятия доминанты, постепенно распространяя его для описания процессов мышления, творчества и религиозного миросозерцания. Изучая механизмы высшей нервной деятельности человека и его психики, он выводит ряд закономерностей. Доминанта описывает организм человека как целое, всю совокупность рефлекторных актов центрирует в рефлекторное поведение» [211].

Причем, Д.А. Миронов также отмечает зависимость восприятия от доминанты: «Этические ценности рассматриваются А.А. Ухтомским сквозь призму открытия доминанты. Доминанта в этом смысле выступает как очаг активного восприятия мира человеком, своеобразным буфером между бытием человека и миром» [211].

Сам А.А. Ухтомский отмечал следующее: «Эмоция, как целое длительное состояние души, инертна. Она по преимуществу углубляет доминанту, дает ей устойчивость. Поэтому она в особенности перетягивает к себе и в своем направлении толкует различные побочные раздражители (выделено мною – МС) – «толкует в духе своего настроения» [319, стр. 371]. Далее он отмечает: «Можно сказать, что в нашем предметном мышлении стадия доминанты есть первая стадия всего прочего процесса. В это время наметившаяся доминанта привлекает к себе самые разнообразные возбуждения – все служит поводом к ее возбуждению и подкреплению! Это и будет время и фаза коркового возбуждения, когда еще нет местного, локализованного и специального возбудителя в коре, - кора одинаково восприимчива ко всяким раздражителям и толкует все безразлично в смысле наличной доминанты в центральной нервной системе. «Что у кого болит, тот о том и говорит» [319, стр. 372].

Н.А. Давыдовская в работе «Доминанта А.А. Ухтомского и голографическая модель разума» отмечает следующее: «Доминанта – главенствующий очаг возбуждения в центральной нервной системе (ЦНС). Это достаточно стойкое возбуждение приобретает значение господствующего фактора в работе прочих центров: оно накапливает в себе возбуждение от отдельных источников, а также тормозит способность других центров реагировать на импульсы, имеющие к ним прямое отношение. Например, человек в порыве творчества может забывать о еде и сне. Это пример физиологической доминанты. Патологическая доминанта представляет собой резко усиленный против нормы очаг возбуждения в ЦНС. Причиной может стать травма, инфекция, стресс, неотреагированная токсическая эмоция: гнев, боль, страх, обида» [544].

Причем, доминанта зависит от прошлого опыта человека: «Из следов протекшего вырастают доминанты и побуждения настоящего для того, чтобы предопределить будущее, – писал Ухтомский. – Если не овладеть вовремя зачатками своих доминант, они завладеют нами. Поэтому, если нужно выработать в человеке продуктивное поведение с определенною направленностью действия, это достигается ежеминутным, неусыпным культивированием требуемых доминант. Если у отдельного человека не хватает для этого сил, это достигается строго построенным бытом» [488].

 

Следует заметить, что, так или иначе, многие авторы, исследовавшие поведение человека, взаимодействие субъектов в социуме, развитие общества, использовали для объяснения поведения человека в процессе социального взаимодействия категории, близкие по смыслу к вектору поведения.

Так, например, П. Бурдье и его последователи используют для определения поведения человека такую категорию, как габитус [62, 399, 426, 523, 536, 590].

Габитус – это «система диспозиций, порождающая и структурирующая практику агентов, их представления (здесь и далее в этом абзаце выделено мною – МС); функционирует как матрица восприятия, постановки целей, решения задач, действий. В нем воплощены способы оценивания и мышления, эстетический вкус, манера поведения и речи, характерный стиль и образ жизни, которые отличают представителя одного класса, профессии, национальности от других. Габитус позволяет агенту спонтанно ориентироваться в социальном пространстве и адекватно реагировать на события и ситуации» [114].

«Будучи продуктом некоторого типа объективной регулярности, habitus склонен порождать «резонные», «общепринятые» манеры поведения (и только их), которые возможны в пределах такой регулярности и которые с наибольшей вероятностью будут положительно санкционированы (выделено мною – МС), поскольку они объективно приспособлены к логике, характерной для определенного поля деятельности, объективное будущее которого они предвосхищают. В то же время обычно исключает все «крайности», то есть все те поступки, которые санкционировались бы негативно, поскольку они несовместимы с объективными условиями» [523].

В работах О. Хейнрота, К. Лоренца, Е.В. Балацкого [382-385], В.А. Геодакяна [541], Н.Н. Даниловой и А.Л. Крыловой [108] для определения поведения человека используется такая категория, как «импринты». Впервые, явление импринтинга было описано О. Хейнротом и К. Лоренцем [108].

«Импринты (буквально от imprint – запечатлевать, оставлять след) – это структуры мозга, которые определяют характер восприятия, расшифровки и реакции в отношении стимулов окружающей среды (выделено мною – МС). Их включение обусловлено врожденными генетическими программами. Эти практически неизгладимые «впечатления» закладываются в моменты так называемой импринтной уязвимости. Импринтинг происходит в конкретные отрезки жизни, т.е. строго лимитирован по времени. В эти периоды мозг становится особенно восприимчив к специфическим сигналам, ключевым стимулам окружающей среды.

В дальнейшем запечатленные образы играют ведущую роль в специфических поведенческих реакциях животного (включая человека). Импринтирование, в отличие от кондиционирования (обуславливания, научения), не требует многократного стимулирования мозга для запоминания образца поведения, «биопрограммы». Если в период импринтной уязвимости не поступает ключевого стимула, то соответствующая биопрограмма не запускается, либо запускается искаженно или не полностью.

В некоторых случаях импринтирование одних программ запускает и другие программы» [108].

Как отмечает Е.В. Балацкий, «в соответствии с теорией импринтирования (импринтинга) сознание человека строится на ос­нове поведенческих установок (импринтов), «вдавленных» (впечатанных) в структуру лично­сти в определённые периоды её формирования» [383, стр. 880].

Близким по смыслу является понятие «энграмма»: Энграмма (engramma, греч. en – находящаяся внутри + греч. gramma – запись) – след, оставленный стимулом или событием. Предполагается, что в качестве компонентов энграммы могут рассматриваться определенные формы электрической активности, в частности группировки импульсов, обнаруживаются на одном нейроне, входящем в состав энграммы. Эти выработанные формы активности являются выражением внутринейронных структурно-метаболических перестроек и изменений на основе межнейронных отношений [3].

В психологии используется такая категория как направленность личности – совокупность устойчивых мотивов, ориентирующих поведение и деятельность личности относительно независимо от конкретных условий. Характеризуется доминирующими потребностями, интересами, склонностями, убеждениями, мировоззрением [565].

В литературе, также, встречается понятие паттернов, которые связываются с поведением человека, хотя это и несколько иные структуры. А.Б. Коган, говоря про паттерны, отмечает следующее: «По-видимому, речь должна идти об очень тонко специализированных интегративных процессах возникновения в структурах мозга сложнейших мозаик активности, которые были обозначены как «констелляции» (А.А. Ухтомский, 1945), а сейчас часто называются английским термином «паттерны» [152, стр. 344]. Он, также, отмечает «специфичность паттернов мультиклеточной активности нейронов не только к акустическим, и семантическим характеристикам воспринимаемых слов. Например, слова, относящиеся к одному понятию, и определения этого понятия вызывают появление сходных паттернов мультиклеточной активизации» [152, стр. 347].

Для управления социальной системой необходимо иметь возможность прогнозировать, рассчитывать поведение человека, поскольку человек является активным элементом системы.

«Поведение – такая форма жизнедеятельности человека и животных, которая изменяет вероятность и продолжительность контакта с внешним объектом, способным удовлетворить имеющуюся у организма потребность. Прерывание или предотвращение вредоносного воздействия на организм, удовлетворяя потребность сохранения себя, потомства, вида в целом, представляет частный случай поведения. Сложнейшие безусловные рефлексы (инстинкты), состоящие из побуждающих и подкрепляющих рефлекторных звеньев, представляют врожденные формы поведения.

Функциональной единицей индивидуально приобретаемого поведения служит взаимодействие доминанты А.А. Ухтомского и условного рефлекса И.П. Павлова. Синтез механизмов доминанты с механизмами формирования условного рефлекса обеспечивает оба фактора, необходимых и достаточных для организации целенаправленного поведения: его активный, творческий характер (доминанта) и точное соответствие объективной реальности (упроченный, тонко специализированный рефлекс). В организации индивидуального поведения доминанта, условный рефлекс и память играют ту роль, которая в процессе эволюции принадлежит изменчивости, отбору и наследованию его результатов» [490, стр. 97‑98].

 

Как отмечают многие авторы, человек принимает решения о своих действиях на основе имеющейся у него информации. Это представляется особенно важным с точки зрения организации управления действиями человека, формирования его поведения. Как отмечает О.А. Сычев в докладе «Методика диагностики отрицательного прогноза в общении и деятельности», человек «не только строит «модель потребного будущего», но и оценивает возможность её осуществления, возможность удовлетворения базовых социальных потребностей в данной ситуации. Оценка ситуации с точки зрения того, насколько она способствует достижению «потребного будущего» или, наоборот, грозит нежелательным развитием событий, позволяет говорить о смысловом прогнозе. Наличие смыслового прогноза проявляется, например, в том, что в деятельности человек прогнозирует не только необходимый (желаемый), но и ожидаемый в данной конкретной ситуации результат, который может существенно отличаться от первого. Ожидание результатов деятельности, как показывают исследования в области мотивации достижения, сопряжены с позитивными и негативными эмоциями, и, соответственно, имеют побудительное значение» [307].

Б. Жуков также отмечает, что «в памяти человека и животных отпечаток былого не только формируется и хранится, но и прямо влияет на дальнейшее поведение (выделено мною – МС), позволяя своему обладателю узнавать предметы и явления окружающего мира» [417].

Примечательно высказывание Ф.В. Басина. Изучая объективно регулирующую роль «бессознательного», Ф.В. Басин пишет: «Вместо традиционной психоаналитической схемы, по которой «бессознательное» воздействует на поведение, благодаря содержащимся в нем и стремящимся к реализации вытесненным аффектам, перед нами возникает другая, более строго формируемая и экспериментально верефицируемая. Неосознаваемая высшая нервная деятельность, выполняя функцию переработки информации, оказывается неизбежным образом связанной одновременно с формированием и реализацией установок, на основе которых происходит регуляция поведения. Эти установки, оставаясь весьма часто не только неосознаваемыми, но и непрерываемыми, проявляются функционально лишь как своеобразные «программы», как системы критериев, как регулирующие тенденции, о существовании которых можно судить по динамике поведения и биологических реакций» [33, стр. 220-221].

П.В. Симонов приводит следующие сведения, связанные с влиянием информации на действия человека:

«А.М. Иваницкий сопоставил физиологические проявления обработки внешнего стимула в виде вызванных электрических потенциалов мозга (ВП) с субъективными психофизиологическими показателями восприятия, описываемыми в рамках теории обнаружения сигнала[232]. В результате этих исследований были выделены три этапа формирования субъективного образа и рассмотрены их механизмы. На первом этапе осуществляется анализ физических характеристик световых, звуковых и т.п. сигналов, объективным проявлением которых являются ранние компоненты ВП со скрытым периодом до 100 мс. Процессы, составляющие содержание первого этапа восприятия, представляют собой как бы подготовительную фазу восприятия: на психическом уровне они еще не сопровождаются какими-либо феноменами.

Психическое ощущение возникает на втором этапе, когда происходит сравнение физических параметров стимула с информацией, хранящейся в памяти, благодаря чему определяется его значимость, отношение к потребностям человека (выделено мною – МС). Этот момент совпадает с волнами ВП, появляющимися между 100-200 мс после начала действия стимула. На третьем, завершающем этапе восприятия, происходит окончательное опознание стимула, его идентификация, что отражается в волне вызванного потенциала, обозначаемой как П-300 и наиболее отчетливо наблюдаемой в передних, лобных отделах мозга. В случае, если в зависимости от характера стимула субъект должен выбрать один из возможных вариантов ответа, в рисунке ВП регистрируется еще один комплекс, получивший название «потенциала выбора реакции» и, по-видимому, связанный с процессами решения об ответном действии. Поразительное совпадение во времени всех этапов субъективно переживаемого восприятия с объективно регистрируемыми событиями, разыгрывающимися в ткани мозга позволяет говорить о них, именно как о различных проявлениях единого целостного процесса» [285, стр. 72-73].

Вместе с тем, некоторые авторы отмечают и еще одну особенность восприятия информации о мире человеком – положительную обратную связь, реализуемую посредством доминанты. Так, например, А.В. Петровский и М.Г. Ярошевский, ссылаясь на работу А.А. Ухтомского, отмечают: «От доминанты зависит общий колорит, в котором рисуются нам мир и люди. При этом доминанта, влияя на характер восприятия мира, в свою очередь имеет тенденцию отбирать в нем преимущественно такое познавательное содержание, которое способствовало бы ее поддержанию. «Человеческая индивидуальность... склонна впадать в весьма опасный круг: по своему поведению и своим доминантам строить себе абстрактную теорию, чтобы оправдать и подкрепить ею свои же доминанты и свое поведение (выделено мною – МС)» [250].

Следует заметить, что попытки формализовать факторы, определяющие поведение людей, предпринимались исследователями неоднократно.

Концепция факторов, влияющих на поведение, была разработана К. Левиным в 1951 г. в следующей модели [501, стр. 123]:

B = f (P, E)
где:	B	–	поведение;
	P	–	личность (врожденное);
	E	–	внешняя среда.

Концепция Левина «дает несколько идей, развитых интерактивной психологией, которые утверждают, что на людей влияют свойственные им факторы и факторы внешней среды и что поведение является результатом непрерывного взаимодействия этих факторов» [501, стр. 123].

Личность, в данном случае, определяется как «специфические свойства индивидуумов, явные или скрытые, которые могут определить либо единообразие, либо различия в поведении в организации» [501, стр. 123]. По сути, это составляющая, которая рассматривалась различными авторами (см. выше), но по‑разному именовалась ими – вектор поведения, габитус, импринты, энграммы и др.

П.В. Симонов предпринимал попытку формализовать поведение человека, определяя силу, качество и знак эмоции [287, стр. 20]:

Э = f [ П, (И н - И с),...]
где:	Э	–	эмоция, ее степень, качество и знак;
	П	–	сила и качество актуальной потребности;
	(И н - И с)	–	оценка вероятности (возможности) удовлетворения потребности на основе врожденного и онтогенетического опыта;
	И н	–	информация о средствах, прогностически необходимых для удовлетворения потребности;
	И с	–	информация о средствах, которыми располагает субъект в данный момент.

Термин «эмоция» П.В. Симонов определяет следующим образом: «с физиологической точки зрения эмоция есть активное состояние системы специализированных мозговых структур, побуждающее изменить поведение в направлении минимизации или максимизации этого состояния» [287, стр. 28].

В этой же работе, П.В. Симонов упоминает и комментирует попытки других авторов формализовать поведение человека:

«Имеется ряд предложений относительно той или иной модификации «формулы эмоций». Так Б.М. Янкелевич (1965), анализируя генез эмоционального напряжения у летчиков, предложил определять субъективную оценку опасности через отношение количества известных летчику аварий к общему числу полетов данного типа. Пытаясь объединить информационную теорию эмоций с теорией функциональной системы П.К. Анохина, Г.И. Косицкий (1977) модифицировал формулу следующим образом:

СН = Ц (И необх. Э необх. В необх. – И сущ. Э сущ. В сущ.)
где:	СН	–	степень напряжения;
	Ц	–	цель (синоним афферентного синтеза);
	И, Э, В	–	информация, энергия, время, необходимые для достижения цели и существующие (наличные).

Мы уже говорили о том, что прогнозирование вероятности достижения цели неизбежно включает в себя и знания, и навыки, и энергетические ресурсы организма, и время, необходимое и достаточное для соответствующих действий. Вводить все эти (и многие другие) факторы в структурную формулу эмоций, по нашему мнению, излишне. Что касается цели, то она всегда есть функция потребности, причем потребность (хотя бы элементарные ее разновидности) можно измерить, а «цель» измерению не поддается. Вводить ее в формулу явно непродуктивно» [287, стр. 56‑57].

Кстати, для наших целей примечательно, что в этой формуле, вне зависимости от отношения к ней П.В. Симонова, позиционируется зависимость реакции человека от наличия тех или иных ресурсов (информация, энергия и время – это ресурсы), необходимых для обеспечения выполнения деятельности, позволяющей добиться ожидаемых человеком выгод.

Помимо обозначенных выше, следует также отметить попытки формализации поведения человека или отдельных аспектов, влияющих на поведение человека, сделанные работах таких авторов, как Аккредо А.К. [560], Антомонов Ю.Г. [21-23], Бурцев М.С. [537], Глумов А.Г. [522], Каменева С.В. [549], Коган А.Б. [152], Коган И.М. [433], Леонтьев В.О. [559‑561] Лефевр В.А. [184, 185, 444, 445], Пенский О.Г. [549, 570], Петров Э.Г. и Калита Н.И. [456-458], Чораян О.Г. [522], А.Л. Шамис [356] и др.

⇐ Предыдущая12131415161718192021Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: