 |
Борьба с космополитизмом
|
|
|
|
Борьба с космополитизмом — это своего рода смесь философских разбирательств, политических обвинений, партийных и административных взысканий, увольнений с работы лиц, замешанных в космополитических грехах. Но это была смесь гремучая, готовая взорваться в любой момент, и она действительно временами взрывалась и душила научную и педагогическую работу на факультете. В центре борьбы с космополитизмом была беспощадная критика и даже нередко расправа с антипатриотами, с Иванами не помнящими родства. Сначала борьба с космополитизмом велась в сравнительно спокойной форме, это был сравнительно мирный подготовительный период, без резких качественных скачков и взрывов.
Помню, на одном большом собрании с иностранными учащимися встал вопрос о приоритете открытий, сделанных русскими учеными. Студенты-иностранцы спрашивали проректора МГУ: почему отрицается приоритет в открытии законов сохранения материи и энергии Лавуазье и Майера. Идеи приоритета великих открытий русской науки тогда широко пропагандировались в периодической печати. Проректор МГУ, несмотря на свою эрудицию и дипломатический талант, оказался в тупике, не смог членораздельно ответить на этот вопрос. Но зато дал безапелляционный ответ присутствующий на заседании преподаватель истории партии, который важно заявил, что русская наука шла впереди американской и западноевропейской, ничем не аргументируя свое утверждение. И невдомек было спорящим, что великие открытия часто совершаются независимо друг от друга, созвучно потребностям эпохи и, разумеется, зависят от таланта ученого.
В это время широкое распространение получила формулировка, что русская материалистическая философия является вершиной мировой философской мысли. На эту тему писались рефераты, читались лекции. Как воспринимали ее студенты, аспиранты и преподаватели факультета? Среди них не было единства. Однако значительная часть профессоров, студентов и аспирантов видела ненаучность такой постановки вопроса. В философии, как и в любой другой науке, не может быть механического измерения — выше или ниже. В философии важно понимание того, что дает нового та или иная теория, как она решает проблемы бытия и прогресса. Что касается русской философии, то она занимает почетное место в истории человеческой мысли и не нуждается ни в возвеличивании, ни в унижении, а требует лишь реалистической оценки. Она — важная часть мировой философской мысли.
|
|
|
В связи с борьбой против низкопоклонства и космополитизма среди студентов факультета ходило не мало анекдотов, которые пользовались большим успехом и имели широкое распространение. С большим смаком рассказывался анекдот: «Россия — родина слонов». Кстати говоря, за эти анекдотические вольности никто не пострадал.
Маховик борьбы с космополитизмом набирал все новые и новые обороты. Из теоретических рассуждений борьба с космополитизмом приобрела острый политический характер.
В марте месяце 1949 г. на философском факультете (как и на других факультетах МГУ) по указанию ЦК и Московского горкома ВКП(б) состоялось партийное собрание, посвященное обсуждению редакционных статей в газетах «Правда» и «Культура и жизнь» с одинаковым названием «Об одной антипатриотической группе театральных критиков и задачах парторганизации факультета». Собрание длилось целую неделю. С докладом выступил секретарь партбюро философского факультета А. М. Ковалев. Однако прения пошли по другому направлению. Заведующий кафедрой диалектического и исторического материализма З. Я. Белецкий в письме Сталину от 9 апреля 1949 г. писал: «На собрании был сделан совершенно правильный партийный доклад. Однако, тема доклада была отброшена в сторону и огонь был направлен против главного носителя космополитизма в МГУ — Белецкого и его кафедры. Собрание продолжалось шесть дней. Шесть дней проводились доводы в доказательство моего антимарксизма и космополитизма»1.
|
|
|
## 1 РГАСПИ, ф. 17, оп. 132, д. 222.
Собрание напоминало не деловое, товарищеское обсуждение сложных теоретических и политических вопросов, а скорее борьбу группировок и своего рода расправу над «провинившимися». В своих письмах в ЦК ВКП(б) — Сталину, Маленкову, Суслову, Жданову — профессор Белецкий, описывая ход собрания, сообщает, что центром нападения был именно он. Против него резко выступили профессора Д. И. Чесноков и И. Я. Щипанов, доценты П. Т. Белов и Н. Г. Тараканов. Белецкому были предъявлены, по существу, политические обвинения в космополитизме, антимарксизме, чуть ли не в антисоветизме.
Некоторые выступления на партсобрании носили антисемитский оттенок. Центром нападения в первую очередь были профессора и преподаватели, носившие еврейские фамилии. Попутно для маскировки упоминались и русские фамилии. З. Я. Белецкого обвиняли в том, что он подбирает кадры по национальному признаку, и у него на кафедре работает много евреев, которых он группирует вокруг себя.
Самого Белецкого некоторыее борцы с космополитизмом обвиняли в сионизме, считали евреем. В письме секретарю ЦК партии Г. М. Маленкову от 22 марта 1949 г. Белецкий писал, что его «обвиняют в том, что я скрываю свою национальность, что будто бы в действительности я не белорус, а еврей. Секретарь партбюро философского факультета на заседании партбюро поставил вопрос о моей национальности. Он сказал, что хотя вы, Белецкий, пишете в анкетах, что вы русский, но у нас есть документы, говорящие, что вы еврей. И действительно, в моем личном деле была обнаружена справка, кем-то сфабрикованная и вшитая в него, из которой явствовало, что я еврей. Я обратился к копиям партхарактеристик, и там тоже самое. Тогда я потребовал разбора этого дела < …> Дело разбиралось, но, несмотря на мою настойчивую просьбу довести решение официально до сведения организаций, этого упорно не делается»1.
|
|
|
## 1 РГАСПИ, ф. 17, оп. 132, д. 222.
В борьбе с космополитизмом особенно отличился сотрудник экономического факультета, перешедший затем на философский факультет, старший лаборант Е. С. Кузьмин. На партсобрании экономического факультета, посвященном борьбе с космополитизмом, он заявил, что у космополитов-сионистов «руки в крови» от убийств советского народа. Председательствующий, известный ученый-экономист, заявил, что не может больше вести собрание, где произносятся черносотенные погромные речи. Возникло замешательство. По указанию «сверху» Кузьмина решено было уволить с его прежнего места работы, но оставить в университете. Однажды из парткома МГУ раздался телефонный звонок декану Гагарину. Голос из парткома просил Гагарина взять на факультет лаборанта Кузьмина, который в силу сложившихся обстоятельств не может больше оставаться на экономическом факультете. Гагарин поинтересовался: «В силу каких именно обстоятельств? » Ему разъяснили. Декан ответил: «Пусть заходит, побеседуем». На беседу Гагарин пригласил и меня, сообщив о сути дела, о котором я уже знал по информации с экономического факультета.
Кузьмин сообщил, что ему «сверху» дали инструкцию так выступить. Конечно, он привирал. Не такие наверху сидели простофили, чтобы так открыто давать такие инструкции. Просто Кузьмину нужно было себя реабилитировать. В заключение он заявил, что сам интернационалист, ничего не имеет против евреев, среди которых много его друзей.
Этот тривиальный случай тех времен я привлек для того, чтобы показать, какой сложный характер носила борьба с космополитизмом. Иногда трудно было разобраться: где же истинный источник борьбы с космополитизмом — «вверху» или «внизу»? Скорее всего, он был «вверху», где использовали таких неустойчивых людей, как Кузьмин.
Кузьмина зачислили на философский факультет. Для него ректорат специально выделил ставку старшего лаборанта. Мы предупредили Кузьмина, что если повторится история, которая была у него на экономическом факультете, он будет немедленно отчислен с соответствующей характеристикой. Кузьмин вел себя нормально. Он открыто не допускал никаких антисемитских высказываний, хорошо относился к евреям, оказался дельным организатором. В конце 1940-х и начале 1950-х гг. он работал заведующим учебной частью философского факультета, пользовался уважением среди преподавателей, студентов и аспирантов. На факультете действительно была интернациональная атмосфера, которая воспитывала даже таких, как Кузьмин, в духе интернационализма. И сам декан Гагарин, и профессора, и преподаватели были врагами антисемитизма. Гагарин возмущался нелепостями борьбы с космополитизмом. Он открыто защищал заведующего кафедрой зарубежной философии, будущего академика Т. И. Ойзермана, которому копали яму даже его в прошлом близкие друзья. Он собирался вновь пригласить на факультет известного профессора Г. М. Гака, хотя работники ЦК партии интересовались, кто посмел к нему обратиться после его освобождения от работы в журнале «Коммунист» и Академии общественных наук.
|
|
|
Психологический удар космополитической бури был настолько велик, что отдельные истинные ученые-интернационалисты поддавались шовинистическому угару. Один молодой преподаватель, оставленный после окончания аспирантуры по инициативе Белецкого на его кафедре, ярый его защитник и сторонник, всегда смотревший ему в рот, что скажет шеф, на антикосмополитическом партсобрании потребовал ужесточения формулировок в отношении космополитизма и антимарксизма Белецкого. Однако это не спасло молодого преподавателя: видимо, в нем заговорила совесть, и он сам ушел с факультета.
Студентов-выпускников, замешанных в космополитических «грехах» или в близких в научном плане к Белецкому, в аспирантуру принимали со «скрипом». Особенно за этим следили работники отдела кадров, которые по-своему понимали борьбу с космополитизмом. Вспоминаю такой случай. Студент-выпускник Плимак имел блестящие успехи в учебной и научной работе, глубоко знал философию Гегеля и «Капитал» Маркса, а работниками отдела кадров ему предварительно было отказано в приеме в аспирантуру. Им не нравилась эта фамилия. Хотя Плимак по национальности русский. Я, как член комиссии по отбору в аспирантуру, категорически возражал кадровикам и настаивал на его допуске к вступительным экзаменам в аспирантуру. «Научные» аргументы в пользу Плимака не действовали. Тогда я прибег к более «мощным» аргументам: Плимак — участник Великой Отечественной войны, орденоносец. После этого работники отдела кадров неохотно сдались.
|
|
|
Профессор Д. И. Чесноков, будущий заведующий кафедрой исторического материализма (теперь социальной философии), в своем выступлении на партсобрании внес предложение вывести из состава президиума т. Белецкого, которого он назвал главным космополитом и извратителем марксизма. Под бурные, одобрительные аплодисменты Белецкий был выведен из состава президиума партсобрания. Удивительное дело, чему тут было аплодировать, лучше было бы промолчать! Ведь человека и так унизили, а тут еще моральный удар аплодисментами. Через некоторое время профессор Белецкий заболел. О своем выводе из состава президиума партсобрания он написал в письме Маленкову1.
## 1 РГАСПИ, ф. 17, оп. 132, д. 222.
В одном из писем Маленкову от 22 марта 1949 г. Белецкий просил совета, как отвести от себя обвинения в антимарксизме. Он сообщает Маленкову, что Сталин одобрил его теоретическое письмо от 9 апреля 1949 г. «Насколько я мог судить из беседы с секретарями ЦК (тт. Кузнецовым, Попковым, Патоличевым), — пишет Белецкий, — мое письмо в своей теоретической части было поддержано т. Сталиным. Я об этом письме, посланному Сталину, кроме 3 — 5 человек никому не говорил. Может быть, использовать положительную оценку Сталиным моих взглядов против тех, кто обвиняет меня в извращении марксизма и космополитизме? Как мне сейчас поступить? » — спрашивает Белецкий Маленкова, второго человека в стране и партии после Сталина. «Быть может, мне можно будет при разборе в партинстанциях вопроса о моем космополитизме сослаться на него и тем самым это обвинение отвести»1.
## 1 РГАСПИ, ф. 17, оп. 132, д. 132, л. 20—21.
Вряд ли посмел Маленков самостоятельно, без разрешения Сталина позволить Белецкому использовать этот важный аргумент. А обращаться к Сталину по этому сравнительно небольшому вопросу Маленков, разумеется, не мог и не стал. Надо отдать должное, что Белецкий нигде не использовал в свою защиту от обвинений в извращении марксизма этот мощный аргумент — одобрение Сталина. Возможно, это ему помогло бы.
К весне 1949 г., когда борьба с космополитизмом достигла своего пика, с факультета уволили ряд преподавателей. Был освобожден от заведования кафедрой психологии (которая тогда входила в состав философского факультета) член-корреспондент АН СССР профессор С. Л. Рубинштейн, уволен известный профессор Г. М. Гак.
К концу июня 1949 г. в результате космополитического урагана философский факультет оказался без управления, царили неразбериха, путаница. Его фактическим руководителем оказался тогдашний секретарь партбюро факультета, студент 5-го курса А. М. Ковалев, который в целом хорошо справлялся со своей работой и не допускал крайностей в борьбе с космополитизмом
|
|
|
