 |
Нравственность. Культура. Современность 8 глава
|
|
|
|
Итак, общение, а не обобщение — логический путь к всеобщему в философии культуры. Во всех своих сегодняшних размышлениях я старался, далее, показать, какое значение имеет общение двух пластов — цивилизации и культуры — внутри каждой “исторической цивилизации” (в широком смысле слова), особенно — в контексте современной цивилизации. Также не буду говорить, что “важнее” — культура или цивилизация. Я думаю, что на грань последних вопросов бытия человека выводит культура.
В начале доклада я наметил свое понимание культуры. Говорил о том, что современная философия, современное мышление — это мышление, стремящееся понять бесконечное, всеобщее бытие как если бы оно было произведением культуры. Это означает предположить “за пределами” бесконечного и всеобщего (?) иной разум — античный, восточный, средневековый, наконец, только еще возможный, еще не существующий разум. Это значит — понимать бытие в диалоге многих всеобщих разумов. В этом смысле я и утверждаю, что предельным развитием современного человеческого разума является его развитие как разума культуры. В плане философском, логическом, культура — самое существенное. Однако, я думаю, отношение между цивилизацией и культурой — это не только отношение между основанием и тем, что вырастает на этом основании, но отношение опять же постоянного общения, взаимоопределения. В мире культуры, в создании и восприятии ее произведений цивилизационный момент не сводится только к условиям формирования культуры. В форме ремесла, музыкальной грамоты, искусства чтения (умения быть читателем), в форме книги, или музыкального инструмента, в котором осуществляется культура, — в этой форме цивилизация изнутри, не “снятая” заключена в произведении. В его “недрах”. Я уже говорил о “Хронике моей жизни” Игоря Стравинского. Стравинский понимает музыку Бетховена как “инструментальную музыку” в самом широком и глубоком смысле слова. “Рояль и музыкальный ансамбль — вот содержание бетховенской музыки...”
|
|
|
Что такое рояль? Это нечто вещное, но, вместе с тем, это — раскрытие (или — сокрытие) всей музыкальной культуры Нового времени. Скрипка, современные музыкальные инструменты — это не просто слепая техника, это некоторое ядро, внутри которого, — как в янтаре, — таится и вновь развивается культурная целостность. Поэтому мне, простите, неинтересно и скучно рассуждать в плане того, что общее, что главнее и что — в данном случае — является самым важным. Культура или цивилизация? Для меня существеннее наметить основные сферы взаимоотношения между ними.
Вопрос. Вы говорили об особом значении русской интеллигенции XIX века в этом “взаимообращении” цивилизации и культуры. Но есть ли сейчас какой-то шанс у интеллигенции сыграть такую “медиаторную” роль? И вообще, есть ли сейчас интеллигенция на Руси, а если есть, не ее ли вина во многих наших бедах (ведь так сегодня думают многие публицисты и писатели, — особенно “восьмидесятники” “Столицы”, со смаком презирающие “интеллигентскую рефлексию”)?
Ответ. Если возможно, я отвечу не прямо на Ваш вопрос, но — по существу, именно на него.
Предполагаю, что в нашей современной российской гражданственности и в нашей демократии, помимо всех прочих зияний и провалов..., есть одна поистине роковая черта: в этой гражданственности отсутствует — или почти отсутствует — временное историческое измерение.
Наша демократия — даже там, где она возникает, — плоскостна, одномерна. И — поэтому — обречена. (Снова скажу осторожнее — почти обречена.) Поясню, что я имею в виду. В работах Бахтина существенно понятие “хронотопа”, то есть некоего пространственно-временного единства, целостности. К примеру, — хронотоп “дороги, или хронотоп “богатырь на распутье”. Это — и момент, временная зарубка, и — направо пойдешь... налево пойдешь... — некая пространственно-временная загаданность, включение будущего — в настоящее... Так вот, идея гражданского общества, о котором я уже много говорил, предполагает, что такое общество располагается не только в пространстве современной России, — скажем 90-х годов XX века, но и во времени, в одновременности — сегодня — всех основных форм духовной и гражданской жизни, как минимум, — XIX—XX веков. В реальное общение современных граждан входит (должно входить, и — неявно — действительно включено...) множество “малых групп” интеллигентного круга. Современное российское гражданское общество и современная российская гражданская мысль еще не современны и еще не гражданственны (не цивилизованы), если не включают в себя:
|
|
|
…“Арзамас” эпохи Жуковского и Пушкина, как вполне современный крут друзей, весело воюющих с Шишковым (или его синонимом из XX века) и обсуждающих “Историю...” Карамзина (или — ее аналог)... Это — не “давнопрошедшее”, но настоящее — 1990-х годов — время.
...Круг друзей молодого Грановского и молодого Герцена, дающий — затем — ветви “Колокола”, и первых западников... Эта извечная грань Франции и России, а затем — России и Германии, как “дополнительных” — невозможных друг без друга и противопоставленных друг другу — ветвей гражданственности европейской.
...Круг “Современника” в странном борении (и сопряжении) Тургенева и Некрасова, Чернышевского и Салтыкова-Щедрина, народников и — новых западников.
...Крут “любомудров” и первых славянофилов, осветляющих общинность германским гением, осветляющих немецкую доскональность — российским “несмотря ни на что”.
...Круг первых марксистов, упрямо доискивающихся материальных, социальных оснований полулюмпенского российского “пролетариатства” (да, настаиваю, что этот круг, это средоточие нашей гражданственности невозможно вычеркнуть из наших современных гражданских общений).
...Круг коммунных ценностей (сейчас, сегодня, не откладывая на завтра и на долю потомков) — толстовского или какого-то иного толка, — к примеру, израильских кибуцев.
|
|
|
...Круг либерально-правовых, университетских, прото-кадетских поисков и умеренностей, столь плачевно утраченных в “наши 70 лет” (от Ключевского — до Милюкова, от Кавелина до Вернадского).
Но сокращу этот — отнюдь не хронологический — список (смысл, надеюсь, — ясен).
Перескочу в послеоктябрьские годы.
...“Вольфила”... Круг Аничкова-Лихачева...
...Предвоенное и военное поколение романтиков-интернационалистов — Михаила Кульчицкого, Павла Когана, Николая Майорова. “Сороковые-роковые...”
..Вторая половина 50-х и 60-е годы. “Шестидесятники”. Первое — после Октября — поколение, мыслящее вне строя, вне исполнения предначертаний, вольно-мыслящее, где у каждого обнаруживалась своя судьба и свой — особый — строй (конечно, биографически не случайный) мыслей и поступков. Этот круг общения, этот хронотоп очень существен в нашей современной гражданской жизни. Здесь — люди самых различных судеб и самых различных возрастов и самых различных воззрений. Общность их как раз в том, что это действительно первое (и почти последнее; снова — почти последнее) поколение людей индивидуальной судьбы и мыслей. Людей, идущих “не в ногу...”. Это — и люди эстрадной, “на-людях-переживаемой” судьбы. Поэты и слушатели Лужников. “Эоловы Арфы” первых послеоттепельных лет. Играли на этих ветряных “арфах” не ЦК, не Вождь, не Партия, но малейшие дуновения общественного внимания. Пусть — славы. Пусть — мировых подмостков... Это — и первые “подписанты”, за-дело-сидящие свободомыслящие (после долгих лет — “а нас за что?”); жертвующие собой и своей карьерой люди сахаровского закала. И — последние романтики роковых-сороковых, наконец-то испытавшие наслаждение самостоятельной мысли...
Не буду продолжать перечисление... И все это — люди шестидесятых, вольно выбирающие (несмотря на биографию или благодаря биографии) свой индивидуальный строй мыслей и поступков. Страшно и горько, когда сегодня мы так легко вычеркиваем из наших гражданских структур этот — Шестидесятников — строй жизни, вычеркиваем как раз за основное и самое благое в них — за непоследовательность и индивидуальность человеческих судеб (уж больно все они разные, хочется подверстать под общий “почерк”).
|
|
|
...Диссиденты. Правозащитники. Часто — люди, вышибленные из нормального (?) семейного и профессионального устойчивого быта, но — входящие всерьез и надолго (на всю жизнь) — в круг права, что тогда означало: входящие в Зону, а сейчас означает: входящие в круг странного изгойства; люди, плохо уживающиеся в современных трезворассудочных лузах, — политического или (и) предпринимательского плана.
Так вот, обрывая этот странный список, зачастую — мартиролог, — главное хочу выразить кратко.
Современное гражданское общество лишь тогда будет современным и гражданским, если сумеет включить в свою современность — не только пространственную и собственно политическую терпимость, но общение времен и “типов гражданственности”, как меж-временную, через десятилетия значимую общительность, внимательность.
Еще три разъяснения.
Первое. В каждый из названных (и еще не названных) “кругов общения” втягиваются, впитываются близкие по духу “малые группы” иных десятилетий и актуальностей.
Так, “крут Арзамаса” включает в себя не только друзей Пушкина, Вяземского и Жуковского, но некую "арзамасность" как особую “ментальность” (вот и столь ожидаемое Вами словечко) — веселости, острой просвещенности, балансирования на грани литературы и — политики.
Так, круг правового либерализма, конечно, не ограничивается именами Ключевского, Милюкова или Плевако, но есть необходимость преувеличения права, особенно существенное в нашей жизни и сегодня могущее быть обозначенным, хотя бы именем философа Эрика Соловьева... Думаю, смысл этого разъяснения можно дальше не развивать...
Второе. В этих “кругах общения” существенно, что это не мега-коллективы, не политические партии, но и не собственно культурные личные сферы произведений, поэтического или философского плана; это — именно “малые группы” начальных истоков гражданственности, заторможенные накануне решающих культурных превращений. И — накануне политических завербованностей. Это — как раз та грань цивилизации и культуры, о которой я все время говорил в своем докладе.
Третье. Тут я непосредственно перейду к ответу на Ваш вопрос, Предполагаю, что живое средостение между цивилизацией и культурой может обеспечить — в сохранности во взаимном переходе — именно наша интеллигенция. Интеллигенция — в смысле XIX века, в смысле внутренней интеллектуальной порядочности (Д.С. Лихачев) и умения воспринимать иную духовную ценность и иную культурную вселенную как насущную для моего Я, для моей внутренней жизни. И основная роль интеллигенции состоит в этом выращивании и настойчивой одновременности (современности) социума “малых групп” российской гражданственности, как минимум, за два века. Тогда и гражданственность (цивилизованность) девяностых годов нашего века получит свою глубину и реальный, работающий смысл. Тогда натужная “терпимость” (возьму самый лучший случай) обернется внутренней насущностью. К сожалению, мы роковым образом неинтеллигентны. Мы упорно стремимся втянуть историю в снарядную траекторию “снятий” и “наследований”; мы упрямо не замечаем (отвергаем) собственный непреходящий смысл каждого из “малых кругов” нашей — европейской в своей основе и на своих гранях — цивилизации. Все время восстанавливается ленинская формула о декабристах, породивших... и т.д. и т.п. Только с иными знаками оценки. По Ленину: “как хорошо, что породили и сами отмерли”. По-современному: “как плохо, что породили, вся эта цепочка и виновата... в сталинских репрессиях”. Суть одна. Между тем, и декабристы, и Герцен, и Чернышевский, и западники, и славянофилы, и либералы, и первые марксисты — цивилизационно — сравните Англию, или Францию — одновременны. И этим — значимы. И не надо их разводить по линейным “восхождениям”, злобно зачеркивая одну линию и курсивом выделяя другую, “истинно нашу”... Это все — необходимые узлы нашего цивилизованного общения. А уж какие “выводы” мы делаем, — это уже в меру нашей собственной испорченности, одномерности. “Малые круги” российской гражданственности XIX—XX веков — это как звезды в “рисунке” Большой Медведицы; в общий очерк входят звезды самых разных возрастов и миллионолетий, еще живущие и давным-давно угасшие, но только вместе и одновременно они дают прекрасную анаграмму целостного созвездия. Если и до тех пор, пока наша интеллигенция не восстановит исторический “хронотоп” гражданского общества, то есть не станет действительно интеллигентной, — до тех пор не исчезнет роковой разрыв цивилизации и культуры в российском (европейском) настоящем.
|
|
|
* * *
Несколько слов в заключение, не столько подводящих какие-то итоги, но — дающих новый поворот всему сказанному выше.
Внутри каждой исторической эпохи культура строит свое общение с цивилизацией в плане трудного сопряжения двух социумов.
Социум культуры — это общение внутри небольшой группы, диктуемое архитектоникой некоего доминантного произведения.
Какое-то ограниченное число участников античной трагедии, с распределенными действующими лицами (герой, Хор, предводитель Хора, антагонист, наконец — зрители как продолжение Хора). Это распределение трагических Ролей — или акмейных Масок — пронизывает затем и все отношения античного социума культуры “вне произведения, за его пределами...”. В жизни полиса.
Апостолы Христа с четким выявлением неповторимой роли каждого из них в евангельском действе и — далее — в жизни христианского “социума культуры”, в бытии “в-(о)-круте — храма”...
Общение индивидов в контексте романного слова Нового времени, в устроении своей жизни и своего общения с людьми как своего рода “жизненного романа”, в архитектонике “быть или не быть”...
Это — социум культуры.
Но между этим странным культурным социумом и социумом цивилизации общение очень сложное и необычное. В социуме цивилизации личность всегда сохраняет в себе “частное лицо” и возникает внутренний диалог этого случайного, частного индивида и всеобщей личности. Вне такого общения нет самой культуры. Для меня как философа предметом внимания выступает логика культуры, общение личностей на грани последних вопросов бытия. Но для меня как современного человека, гражданина крайне существенно понимать — “в себе” — это второе цивилизационное “я”. Помните Платона? Страж, который в виде дара речи и образованности всегда в нас присутствует. Именно этот страж определяет мою борьбу (противостояние) с варварством; мы живы, пока жив в нас этот страж здравого смысла. Без него самый высокий разум — это лишь высокая риторика.
Наконец, вы спрашивали о “бескультурье”. “Дебри культуры” (Мандельштам) — это хаос, тот самый, из которого строится культура, вне общения с которым культура не может существовать, но если этот хаос не отодвинут за грань (внутри меня и вне меня), не отделен от культуры тончайшей цивилизационной мембраной, как в ушной раковине (гул прибоя надо слушать и воспринимать), если хаос проникает в повседневный быт и нахраписто вытесняет цивилизацию, то это уже не хаос, но просто-напросто элементарное и пошлое бескультурье.
Впрочем, к чему обрывать наше общение на такой неприятной ноте. Закончу иначе: есть в России веселое имя — Пушкин, естественно соединяющее в себе цивилизацию и культуру.
55 Сознательно сохраняю стилистику устной речи, с ее пропусками, повторами, обращением к слушателям. Это – текст в форме установки на текст. Такая стилистика входит в замысел самого жанра этого доклада.
56 См. детальнее: В.С.Библер. От наукоучения – к логике культуры. М., 1991. Но все же повторить, пунктиром, мои предположения кажется необходимо.
57 Разбросанно я говорил об этом раньше, но сейчас многое надо подытожить, - в проекции на проблему перехода.
|
|
|
