 |
Войсковой круг 3-го созыва. Волнения в Александровске-Грушевском. Есаул Чернецов
|
|
|
|
2 декабря 1917 г. в день занятия Ростова в Новочеркасске собрался Войсковой круг 3-го созыва. На съезде присутствовали более 600 делегатов, в том числе около 200 членов Всероссийского казачьего фронтового съезда, то есть людей, побывавших в окопах, подвергнувшихся влиянию фронтовой агитации и настроенных поначалу весьма агрессивно. Были допущены на заседания Круга также представители демократических организаций и крестьянства.
В начале работы Круга атаман Каледин отчитался о действиях, предпринятых Правительством для занятия Ростова. Доклад дался ему совсем не просто. Замечали казаки, Ростовские события смутили Каледина. В нём постоянно проскальзывало сомнение, и даже чувство вины за происшедшее. «Я пришел на Дон с чистым именем воина, а уйду, быть может, с проклятиями», - обронил он на заседании Круга. То и дело, стараясь убедить делегатов, и себя, в первую очередь, напоминал Алексей Максимович, что не хотел начинать первым.
«Вы, может быть, спросите, - говорил он, докладывая Кругу о ходе операции, - почему же мы не покончили с большевиками одним ударом? Сделать это было не трудно. Но страшно было пролить первым братскую кровь...»
Для всех, впрочем, было очевидно, что всё это слова, что в таких делах установить, кто начал первым, удаётся редко. Да не так теперь это было и важно. Куда важнее были последствия. Атаман, как и большинство делегатов, прекрасно понимали, что подавление «местных» большевиков неизбежно ведёт к войне с Центральной Советской властью. То, что она не началась сразу, объяснялось единственным фактором. Советские войска были заняты другими делами. При иных обстоятельствах, ситуация не выглядела бы такой уж катастрофической. Настоящих войск у большевиков не было. Их предстояло ещё только создавать. Но беда заключалась в том, что у Атамана войск в известном смысле не было никаких. А было очень большое сомнение, станут казаки защищать границы, когда начнётся, или рассеются, разбегутся по близким хуторам от первого же облачка шрапнели над конным строем. Вернее сказать, сомнений-то к декабрю почти уже и не оставалось...
|
|
|
Договориться тоже было теперь невозможно. Речь могла идти лишь о безоговорочной капитуляции. Капитуляция означала потерю прав на войсковые земли, чего, конечно, никто из делегатов не хотел.
Всё это Каледин, ничего не приукрашивая и не скрывая, и высказал членам Круга. И, как водится, поставив вопрос о доверии, сложил свои полномочия. Теперь делегаты должны были либо принять отставку Атамана, либо их подтвердить. Каледин честно предупредил, что в случае переизбрания его Войсковым атаманом,Советскую власть не признает, и если придётся, будет воевать с большевиками. Что жить по-старому уже не удастся. Что будут предприняты определённые, весьма непопулярные меры. И чтобы их осуществить, необходима будет вся полнота власти, сосредоточенная в одних руках.
Как свидетельствуют очевидцы, предчувствие самого худшего, смертная тоска уже коснулись Каледина. Он видел лица делегатов, в большинстве, искренне его поддерживающих. Сама атмосфера Круга, воплотившая в себе вековые казачьи традиции, настраивала делегатов на определённый лад. Традиции предписывали доверять власти и поддерживать власть. Они и доверяли. Даже и высказать свои сомнения, которые у многих, конечно же, были, казалось большинству делегатов бестактным и неуместным. Они и не высказывали. Да и война казалась далёкой, нереальной и почти невозможной, а потому пока ещё не страшной. Многие к тому же рассчитывали на скорое падение большевиков.
Но память настойчиво подбрасывала Атаману иные сюжеты. Он с горечью вспоминал, как казачьи сотни, отказываясь выступать, игнорировали его призывы. Как прямо из строя выкрикивали казаки свою правду прямо ему в лицо. Как целый полк, сотни конников, просто разъехались в разные стороны, не пожелав его даже выслушать. Вспоминал он и изуродованные трупы юнкеров, и обледенелые окопы у Нахичевани, и разрывы, тут и там накрывавшие беззаветную «алексеевскую» пехоту.
|
|
|
Всегда ощущал Каледин незримую, неразрывную связь между ним, Атаманом, и рядовым казаком. Войсковое правительство по определению гарантировало его, казачьи, права и отстаивало интересы. И казак, ощущая повседневную заботу готов был защищать своё правительство в споре и в бою. Их чаяния, как в большой семье, тесно были переплетены и почти совпадали. Всё это ушло в небытие, исчезло вмиг, как разорванный рассветом туман. Война тяжёлым плугом прошлась по тончайшим, невидимым узам, и развела их поврозь. И ничего больше рядовых казаков с Донской властью почти и не связывало. Они были друг другу ещё не враги, но уже точно и не родственники. Были скорее подельниками в тяжёлой, тяготившей обе стороны работе...
И всё больше крепло в Каледине убеждение, там, в окопах, в насквозь промёрзшей степи, мало кто его поддержит. Те же самые казаки, вернувшись с Круга в свои части, ставшие кордонами по границам Области, поведут себя и подумают совершенно по-другому. И воевать, в большинстве своём, ни за Атамана, ни за Войсковое правительство, ни даже за войсковые земли с серьёзным противником не станут.
Но Каледин, генерал Русской армии, прошедший Великую войну, был человеком ответственным. В душу никому не заглянешь, но хочется верить, он искренне полагал, что лучше других знает дорогу, по которой рассчитывал провести Дон через надвигающееся лихолетье.
И он остался.
9 декабря Круг переизбрал Алексея Максимовича подавляющим большинством голосов. За Каледина высказалось 562 делегата, за других кандидатов - 35, воздержались - 37. Также, 411 голосами, был переизбран товарищем Атамана и М.П. Богаевский.
И, странное дело, едва решение было принято, к Каледину вернулись прежняя энергия и работоспособность. И даже вера в то, что ничего ещё не потеряно до конца.
|
|
|
В первую очередь необходимо было по-новому выстроить Донскую власть. Войсковое правительство из 14 выборных членов (по два от каждого округа) было, вне всякого сомнения, представительным, но очевидно неработоспособным. В условиях мирного времени такое положение вещей ещё могло иметь место, с первыми залпами на Ростовских окраинах становилось нетерпимым. Круг принял решение громоздкую, малоподвижную структуру власти изменить кардинальным образом. Число членов Войскового правительства сокращалось до 7 человек, а сами они избирались теперь на пленарном заседании Круга. Намеченный в частном заседании предварительный список кандидатов в члены Правительства был Калединым одобрен. Все семеро: П.М. Агеев, С.Г. Елатонцев, А.П. Епифанов, Г.И. Карев, Н.М. Мельников, И.Ф. Поляков и Б.Н. Уланов были избраны подавляющим большинством голосов, почти единогласно. Новый кабинет, целиком и полностью разделявший взгляды Каледина, был куда более работоспособен. К тому же, приняв решение о том, что следующий Войсковой Круг будет созван 29 декабря, делегаты постановили всю полноту власти в области в период между заседаниями Круга предоставить вновь избранному Войсковому правительству.
Теперь можно было заняться и другими вопросами. И, прежде всего, необходимо было покончить с рецидивами внутренней гражданской войны, для чего консолидировать по возможности все слои населения Области.
Отношения с Ростовскими рабочими были испорчены безвозвратно. Каледин пробовал пойти навстречу. После взятия Ростова был запрещён только лишь ВРК. Все остальные демократические институты функционировали, как и прежде. Разрешена была даже муниципальная деятельность Совета. Но примирения не состоялось. В городе, на заводах и железнодорожных мастерских, жили и работали сотни бывших красногвардейцев, принимавших участие в только что отгремевших боях. Имеющих вполне определённые, устоявшиеся симпатии и убеждения. Главное, наверняка имеющих спрятанное до поры оружие. Закрыть на это глаза было невозможно. Расстрелы в Балабановской роще, стачка в ответ, похороны 62 рабочих, вылившихся в мощную демонстрацию протеста, сближению сторон явно не способствовали...
|
|
|
Что касается крестьянства, составлявшего к концу года до 48 % населения Области, то настроено оно по отношению к Атаманской власти было, если и не откровенно враждебно, то с большой долей настороженности и даже недоверия. Принятый большевиками «Декрет о земле», предполагающий отмену частной собственности на землю и её перераспределение, не остался незамеченным и разводил крестьян с казаками по разные стороны баррикад.
Чтобы привлечь на свою сторону крестьянство Дона, Круг пошёл на беспрецедентные меры. Было подтверждено принципиальное право каждого коренного жителя Области, вступать в казачье сословие с выделением для вновь вступившего соответствующего земельного надела. Но главное, предстоящему Крестьянскому съезду предлагалось сформировать Донское Областное Коалиционное Правительство, в котором представительство осуществлялось на Паритетных основаниях - 7 представителей от казаков и 7 - от неказачьего населения Области. Председателем же Объёдинённого правительства и 15-м его членом должен был стать Войсковой атаман. Понятно, что подобные уступки делались не от хорошей жизни, но это было реальное и серьёзное предложение. Войсковое правительство демонстрировало, что готово поделиться немалой частью власти, а, следовательно, выражать интересы всего населения Дона. «... Управлять Областью, опираясь только на одну часть населения, невозможно, - говорил Каледин, - необходимо привлечь к управлению представителей всего населения». И это были не пустые слова.
Таким образом, Дон из казачьего элемента борьбы с большевизмом вольно или невольно превращался постепенно в независимое, враждебное Центральной Советской власти, государство. Тем не менее, Круг предпринял попытки примирения с большевиками и уточнения их позиции по отношению к Области и Войску. Постановили направить делегации:
- в 17-й стрелковый полк, ставший на севере Области, «для переговоров»;
- совместно с представителями 17-го полка(!) в Петроград «для выяснения дела» и вывода полка за пределы Области.
Приходилось разбираться и со своими. Ростовские события выявили ненадёжность всех казачьих полков. Но во время работы Круга 35-й, 39-й и 44-й Донские полки выносили резолюции о недоверии, как Атаману, так и Войсковому правительству. Похожей была ситуация и в пластунских пеших батальонах. Круг постановил принять необходимые меры для восстановления дисциплины, большевистских агитаторов подвергать аресту, «как изменников Дону».
|
|
|
Переизбрав Каделина Войсковым Атаманом, наделив его всей полнотой власти и наметив собраться вновь 29 декабря 1917 г. Круг закончил свою работу. Войсковое правительство должно было использовать каждый день продолжающейся передышки для упрочения своего положения и немедленно приступить к подготовке Круга следующего созыва и Неказачьего съезда, но другие проблемы встали перед Донской властью.
Ростовские события не остались незамеченными. Наибольший отклик они получили в Александровске-Грушевском. В городе ещё с ноября шли непрерывные митинги. Рабочие, шахтёры составляли значительную часть населения, были активны и своих симпатий к Советской власти и большевикам не скрывали. Одна за другой выносились резолюции о непризнании существующей власти, упразднении администрации, национализации рудников. В пригородах крестьянские сходки требовали раздела всей казачьей земли. Органы власти и правопорядка в городе были совершенно парализованы и потеряли контроль над ситуацией. Расквартированный в городе Пластунский казачий батальон также не способствовал восстановлению правопорядка, так как был распропагандирован и сам подвёргся разложению. Конные сотни и команды, как и повсюду, предпочитали не вмешиваться. Имели место случаи избиения офицеров, зажиточных горожан и подвернувшихся под руку разнообразных «непролетарских элементов».
Дело дошло уже и до непонятно кем и от чьего имени производимых «социализаций» и реквизиций. Шахтовладельцы поспешили покинуть город. Производство из-за невозможности вывоза угля за пределы Области и так упавшее до минимума, в условиях анархии сворачивалось совершенно. Что оздоровлению социального положения также не способствовало.
Меньшевики и эсеры и здесь заняли примиренческую позицию. Они протестовали против военного положения, против разоружения большевистских полков, против арестов большевистских делегатов на II Съезд советов. С поразительным упорством все усилия они тратили на разрушение тех институтов и основ, которые одни лишь обеспечивали безопасность, возможность функционирования и само существование осколков революционной демократии. Поразительное нежелание раскрыть глаза на происходящее, предложить хоть что-то для выхода из надвигающейся социальной катастрофы вело к постепенному падению их популярности в массах.
Напротив, влияние большевиков, особенно в рабочих и угледобывающих районах Области, неуклонно возрастало. Они уже сами тяготились безвластием и засильем анархиствующих элементов и ждали лишь сигнала. Едва в Петрограде и Москве Советы добились окончательной победы, началось и здесь.
На Парамоновском руднике рабочие 1 ноября потребовали передачи всей власти на местах в руки Советов. На следующий день городской Совет рабочих депутатов заслушал доклад вернувшегося со II Всероссийского съезда Советов делегата от Александровска-Грушевского К.Ф. Гроднера. Были одобрены первые декреты Советской власти и принято постановление о переходе власти в городе в руки Советов. Также Исполком постановил создать рабочее управление рудниками, ввести 8-часовой рабочий день, что, ввиду массовой безработицы, лишь усугубило ситуацию.
Поскольку приказа Войскового правительства о военном положении никто не отменял, под председательством рабочего подковного завода Н.П. Калмыкова был создан Военно- революционный комитет. Начали формироваться отряды Красной гвардии, благо свободных рук хватало...
Мириться с этим Каледин не мог. Но и двинуть строевые части, ввиду их неустойчивости, собирался лишь в крайнем случае. К тому же всё внимание Войскового правительства приковал к себе Ростов. В конце ноября на Парамоновский рудник прибыл ротмистр Пухляков, назначенный начальником милиции. Вступив в должность, он сразу попытался вывести за штат ранее набранных милиционеров и набрать новых, представляющихся надёжными. Однако рабочие выразили категорический протест по поводу введенной реорганизации милиции. Более того, разнообразные народные представители категорически заявили, что ими признается в настоящее время только лишь власть Совета народных комиссаров и только выборное начало. Подчиниться указам Войскового правительства рабочие рудника категорически отказались.
Пухляков, ничего не скрывая, доложил в Новочеркасск о происходящем. Вывод его был неутешителен. Порядок в Александровске-Грушевском мог быть восстановлен лишь военной силой. К этому склонялось постепенно и Войсковое правительство, однако предпринять что-либо было не в состоянии. Всё, что удалось собрать в конце ноября, было направлено под Ростов. Да и после занятия города «трогать» сотни, принявшие участие в боях, Каледин не хотел. Казаки могли возмутиться и задаться естественным вопросом: «Почему всё время мы, а как же другие?»
Проблема переместилась вдруг в иную плоскость. Если действительно война с большевиками была неизбежна, то отстоять Область могли лишь регулярные казачьи дивизии. Вся надежда была на то, что донские полки пусть не за Каледина и Войсковое правительство, но хотя бы за свою землю воевать всё же будут. Вместе с тем, практика показала, что использование казаков при подавлении «внутреннего врага» даже при удачном исходе ведёт к быстрому их разложению. Нельзя было привлечь для этой цели и дисциплинированных, устойчивых «алексеевцев». Не пришлому элементу в столь взрывоопасной ситуации было усмирять коренных жителей, какими бы они ни были. Нужно было заводить в хозяйстве что-то подобное, но своё. Именно поэтому Каледин разрешил некоторым офицерам, в том числе, и Чернецову приступить к формированию партизанских отрядов.
Есаул Василий Михайлович Чернецов Великую войну встретил сотником 26-го Донского казачьего полка. Выделялся отвагой и бесстрашием, по праву считался лучшим офицером-разведчиком 4-й Донской дивизии, трижды был ранен в боях. В 1915 году Чернецов возглавил партизанский (диверсионный) отряд дивизии, который бесстрашными и счастливыми рейдами по тылам противника принёс широкую известность своему командиру. За воинскую доблесть и боевое отличие Чернецов был последовательно произведен в подъесаулы и есаулы, награжден орденами Святого Станислава 3-й степени, Святого Святослава 2-й степени с мечами, Святого Владимира с мечами, Святой Анны 4-й степени, Святой Анны 3-й степени, получил Георгиевское оружие.
В январе 1917 г. после ранения прибыл на Дон, где находился на излечении в ст. Каменской. В марте был назначен на должность коменданта Макеевских рудников. Там проявил себя как жёсткий администратор, позволяющий рабочим организациям экономическую деятельность, но пресекающий любую попытку организовать Красную гвардию и вооружиться. Во второй половине ноября был отозван с рудников, прибыл в Новочеркасск и, переговорив предварительно с Калединым, приступил к формированию партизанского отряда.
Есаул Чернецов столкнулся с той же проблемой, что и его Атаман. Казаки ни в какие отряды записываться не собирались, уже хотя бы по той причине, что и так числились в строю. Да их есаул не особо и уговаривал. Нужны были добровольцы. Обратились к офицерам, которых, как и в любом городе осело к зиме немало. Но и в этом случае на довольствие встали единицы. И сделать ничего было невозможно, проживающие в городе офицеры даже не были зарегистрированы у коменданта.
Ядро отряда составила та самая молодёжь, которая устремилась 25 ноября на Барочную, едва прослышав о выступлении «алексеевцев». Кадеты разных классов и возрастов, студенты, реалисты, гимназисты, даже семинаристы. Порыв их, удивительный среди всеобщей апатии, смутил даже и современников.
Один из очевидцев тех событий о составе отряда Чернецова говорил: «...я не ошибусь, наметив в юных соратниках Чернецова три общие черты: абсолютное отсутствие политики, великая жажда подвига и очень развитое сознание, что они, еще вчера сидевшие на школьной скамье, сегодня встали на защиту своих внезапно ставших беспомощными старших братьев, отцов и учителей. И сколько слез, просьб и угроз приходилось преодолевать партизанам в своих семьях, прежде чем выйти на влекущий их путь подвига под окнами родного дома!»
Это были, конечно, вчерашние подростки, учащаяся молодежь, за исключением небольшого числа кадет, незнакомая с военным ремеслом и не втянутая в отрядную жизнь. Вполне вероятно, многие погнались за романтикой, за возможностью проявить себя в большом, значимом деле. Но это ничуть не умаляет их выбора, ведь на кон они, не раздумывая, поставили свои жизни. Считается, что юношеская восторженность и непонимание опасности в среде молодых партизан и предопределяли бесшабашную лихость чернецовских операций. Но с этим вряд ли можно согласиться. Даже и с подростков после первого же боя налёт восторженности слетает вмиг. Под пулями противника мальчики быстро становятся мужчинами. А отряд за полтора месяца успел пройти немало. Скорее, следует говорить о личных качествах и боевом опыте командира.
Не все конечно были в состоянии безболезненно перенести переход от домашнего уюта к степным походам, промозглым разбитым теплушкам и свисту пуль над головой. Кто-то уходил, приходили новые добровольцы. Поэтому состав отряда всё время менялся, был «плавающим». Но численность его неуклонно возрастала. В первые, после формирования, дни в отряде было несколько офицеров на командных должностях и свыше двух сотен учащейся молодёжи. Именно с этими ничтожными силами Чернецов пошёл от Новочеркасска на север в свой первый поход. В ночь с 3 на 4 декабря отряд в эшелоне начал выдвижение к Александровску-Грушевскому.
Готовился к отпору и ВРК. Утром 4 декабря в поселке подковного завода штаб Красной гвардии принял решение вооружить горняков Петропавловского, Парамоновского, Азовского рудников, подковного и фенолового заводов, металлургического завода К. Попа и дать бой.
Дальнейшее не поддаётся здравому объяснению. Сотни красногвардейцев-шахтёров, людей озлобленных безработицей и решительных, сложили оружие при одном лишь приближении «чернецовцев». Разговоры о том, будто «одно лишь имя Чернецова внушало страх, и шахтеры искренне верили, что он со своей сотней может загнать весь город в Азовское море», не выдерживают никакой критики. Имя его ещё не гремело «от Козлова до Ростова». Скорее можно говорить о другом. До Александровска-Грушевского дошли слухи о Ростовских боях и разгроме Советов. И местные большевики, взвесив шансы, посчитав Чернецовский отряд лишь авангардом подходящих регулярных полков, решили не оказывать вооружённого сопротивления.
Так или иначе, но 4 декабря Чернецов без боя занял посёлок и оплот Красной гвардии Парамоновский рудник. Было арестовано и отправлено в Новочеркасскую тюрьму до 60 человек. Все они после стачки, охватившей 9 декабря рудники, 15 декабря были освобождены Войсковым правительством. Можно говорить о Каледине, что угодно и в чём угодно его обвинять. Но факт остаётся фактом. Он действительно пытался консолидировать население Области. И действительно выстраивал на Дону демократическое государство. Просто выстраивалось оно на принципах защиты частной собственности, которая в Центральной России вскоре была отменена.
Несколько слов о дальнейшей судьбе Александровска-Грушевского. На рудники были введены казачьи сотни. Под их защитой шахтовладельцы вернулись на предприятия и начали восстанавливать работу шахт. Сразу предупредили, что с шахт будут рассчитаны те рабочие, которые были в Красной гвардии. Хотя многие шахтёры могли восстановиться на работу, подавляющее большинство по отношению к Войсковому правительству было настроено враждебно. Возобновили подпольную деятельность большевики. Для консультаций о тактике дальнейших действий в Петроград была направлена группа «ходоков» с Парамоновского рудника в составе пяти человек с так называемым наказом. Их доклад был рассмотрен на заседании Совета Народных Комиссаров 9 декабря и через день Ленин ответил на 5 вопросов содержащихся в наказе:
1. О секвестре рудников и заводов в Александро-Грушевском районе.
Могут быть конфискованы рудники и заводы только после освобождения района от калединских войск и влияния.
2. Оставлять ли сейчас рудники и уезжать в центральную Россию.
Не уезжать и продолжать работать, пока возможно продержаться.
3. О посылке охраны для рудников.
Наши войска движутся по направлению калединских войск в достаточном количестве.
4. О субсидировании 3000 000 рублей для ведения работ.
Вопрос будет решен по приезде тов. Артема из Харькова.
5. Считать ли действительными денежные знаки калединского правительства.
Денежные знаки считать недействительными.
В дальнейшем большевики Александровско-Грушевского ограничивались лишь организацией забастовок и актами саботажа на железной дороге. Под впечатлением Чернецовского налёта за оружие они до самого конца, до падения Дона так и не взялись.
Что касается Чернецова, то следующий удар его отряд нанёс по Макеевскому району. Тактика была та же: молниеносное появление, деморализующее красногвардейцев. Чернецова уже начали узнавать. Отряд двигался в Макеевский район по южной ветке. Вот, что рассказывает один из участников событий:
«На станции Дебальцево, по пути в Макеевку, паровоз и пять вагонов Чернецовского отряда были задержаны большевиками. Есаул Чернецов, выйдя из вагона, встретился лицом к лицу с членом военно-революционного комитета. Солдатская шинель, барашковая шапка, за спиной винтовка - штыком вниз.
- Есаул Чернецов?
- Да, а ты кто?
- Я - член военно-революционного комитета, прошу на меня не тыкать.
- Солдат?
- Да.
- Руки по швам! Смирно, когда говоришь с есаулом!
Член военно-революционного комитета вытянул руки по швам и испуганно смотрел на есаула. Два его спутника - понурые серые фигуры - потянулись назад, подальше от есаула...
- Ты задержал мой поезд?
- Я...
- Чтобы через четверть часа поезд пошел дальше!
- Слушаюсь!
Не через четверть часа, а через пять минут поезд отошел от станции».
Подобные случаи, передававшиеся потом из уст в уста, были, конечно же, в какой-то степени легендой. Но из таких легенд и создаётся, приобретая узнаваемые очертания, образ...
В Макеевке всё повторилось. Чернецов, ввиду катастрофической малочисленности отряда, вынужден был всё время маневрировать. Заняв одну, станцию, один рудник, тут же направляться к следующему. При необходимости, возвращался и начинал всё вновь и вновь. Тем не менее «борьба» обошлась без потерь как с той, так и с другой стороны, и к 12 декабря почти весь рудничный район был очищен от Красной гвардии. В дальнейшем в Макеевский район были введены регулярные казачьи части (в том числе и 58-й Донской полк) под общим командованием генерала Е.И. Балабина, которые обеспечивали правопорядок и прикрывали западные границы Области до начала военных действий.
Чернецов стал окружаться ореолом удачливого партизанского вождя, бескровно подавившего восстание в угольных районах. Отряд его получил прозвище Донской «кареты скорой помощи».
13 декабря Чернецов вернулся в Новочеркасск и на заседании Круга сделал доклад о своей «военной прогулке» по рудникам. Приняв участие в дальнейшей работе Круга, в своих выступлениях Чернецов всегда говорил о необходимости принятия решительных мер против большевистского движения и организации надёжной военной силы для борьбы, в неизбежности которой он не сомневался. «Его голос на Круге всегда звучал искренно и призывно, временами, как казалось некоторым, даже воинственно». Судя по всему, этот человек, в отличие от многих других, относительно дальнейших событий никаких иллюзий не питал.
После возвращения из Макеевской «экспедиции» Чернецов произвёл незначительное переформирование своего отряда и 20 декабря по получении соответствующего приказа перебазировался на станцию Щетово, Северо-Донецкой железной дороги, где обеспечивал охрану границ Области со стороны Дебальцево. Этот период в боевой деятельности Чернецова до самого 27 декабря носил относительно пассивный характер.
|
|
|
