 |
Евгений Клюев О нонсенсах
|
|
|
|
Пирог с тмином — теперь большая редкость: мало кто умеет приготовить
настоящий пирог с тмином. Немногие из вас, наверное, его пробовали — и вот
этот молодой человек, но, может быть, чрезмерно серьезный (зовут его не то
Петр, не то Павел — я точно не знаю и предлагаю во избежание недоразумений
называть его Петропавел), не случайно переспрашивает:
— Простите, пирог — с миной?
Выражение «Пирог с миной» — не совсем понятное выражение. Оно может
означать пирог с недовольным лицом — этакой капризной миной — и пирог,
начиненный взрывным снарядом. Первое неприятно, второе просто опасно. Пока
Петропавел размышлял об этом, внесли пирог. С лицом у пирога все было
нормально: открытое румяное лицо, хоть и не слишком запоминающееся. Зато
вот середина пирога подозрительно выпячивалась — и, когда над ней занесли
довольно большой нож, Петропавел счел своим долгом напомнить:
— Осторожно, там мина!
Однако несмотря на предупреждение, нож был безрассудно вонзен в самую
середину. Стоит ли удивляться, если тут же раздался очень впечатляющий
взрыв и комната, где все это происходило, наполнилась сизым дымом?
Обыгрывание разных аспектов одного и того же выражения назы-
вают каламбуром. Шутки с использованием каламбура всегда удачны
и полезны. Однако если подключить наше воображение, то можно
создать удивительные истории о том, что может произойти, если аль-
тернативные смыслы выражения вдруг станут реальными. Так случи-
лось и с Петропавлом: его ошибочное предположение стало ключом
в другую реальность. И все, что с ним произошло потом, подтвердило
мудрое изречение о пользе ошибок.
В процессе сказкотерапии мы часто используем нонсенсы: оживот-
воряем то, что изначально не обладает такими свойствами, фантази-
руем, строя предположения. При этом, правда, не всегда задумываясь
об основаниях наших предположений. Вот что пишет об этом Евге-
ний Клюев.
|
|
|
Евгений Клюев о каламбуре
—А Вы кто? — спросил Петропавел, не вполне понимая слова незнакомца
и подозрительно его разглядывая. Тот был одет исключительно старомодно:
широкополая шляпа, плащ до земли, под плащом — жабо со всеми делами,
потом ботфорты, шпоры...
— Бон Жуан, — отрекомендовались в ответ.
— Дон Жуан? — переспросил Петропавел.
— Бон! Бон Жуан, я ведь ясно сказал. Дон Жуан — он противный очень,
бабник и так далее. Я про него такое знаю: шестой, хоть пятый!
— Как это — шестой, хоть пятый?
— Хоть стой, хоть падай, говорю. — И Бон Жуан заметил: — У Вас со
слухом что-то... А я, чтоб вы знали, — хороший, отличный я просто.
— Очень приятно, — пришлось соврать Петропавлу.
— Теперь Вы о себе говорите, хороший Вы или нет! — приказал Бон Жуан.
— Да как сказать... — засмущался Петропавел.
— Скажите, как есть, — посоветовал Бон Жуан, — я все пойму и прощу.
Я же Вас не знаю, поэтому Вас для меня пока нет. Стало быть, можно предпо-
лагать о Вас что угодно. Например, что Вы дрянь.
— Благодарю Вас, — поклонился Петропавел.
— Не стоит благодарности: предполагать действительно очень легко. Попро-
буйте предположить, например, что нынешний король Франции лыс.
Петропавел попробовал и признался: — Не могу... Во Франции сейчас вооб-
ще нету короля.
— Тем более! — горячо подхватил Бон Жуан. — Если его нет, как раз и до-
пустимо предположить о нем все, что хочешь! Эта ситуация сильно напоминает
хотя бы следующую: если у Вас нет денег, можно смело предполагать, что
Ваши деньги сделаны из листьев лопуха, или из блинной муки, или из кафель-
ных плиток. Денег все равно нет — так что любое предположение равноценно.
Потому-то и несуществующего короля Франции одинаково правильно представ-
лять себе лысым, заросшим волосами, стриженым под горшок: ни одна из вер-
сий не будет ошибочной. Это ведь самое милое дело — строить предположения
о том, чего нет, или о том, чего не знаешь.
|
|
|
— То есть на пустом месте! — язвительно уточнил Петропавел.
— А на каком еще можно? — изумился Бон Жуан. — Если место чем-то
занято, его сначала нужно расчистить, а потом уже строить предположения.
Петропавел начал раздражаться:
— Значит, ни короля Франции, ни денег нет, а мы с вами давайте рассуж-
дать о том, какие они!
Бон Жуан несколько даже опешил от этого заявления:
— У Вас, что же, вообще отсутствуют какие бы то ни было представления
о том, чего нет?
— Но если этого нет! —- воскликнул Петропавел. — На нет и суда нет.
— Забавно, — скорее себе, чем Петропавлу, сказал Бон Жуан. — По-вашему
получается, строить предположения можно только по поводу того, что есть?
Но если это и так уже есть — какой же смысл строить предположения?.. Мои
ботфорты, — он наклонил голову и проверил, украшены шпорами. Шпоры —
есть. Я знаю, что они — есть, и потому лишен возможности строить предполо-
жения на сей счет. Чтобы строить предположения, я должен считать шпоры
несуществующими.
— Но они существуют, — безжалостно сказал Петропавел.
В ответ на это Бон Жуан с силой оторвал шпоры и, вышвырнув их в окно,
уставился на собеседника долгим дидактическим взглядом.
— Теперь мои ботфорты не украшены шпорами... Из-за Вас, между прочим!
— Бон Жуан вздохнул, с огорчением разглядывая изуродованные ботфорты. —
Стало быть, шпор нет --- именно с этого момента я и имею право начинать
строить предположения о том, что могло бы быть на освободившемся месте.
Скушали? — и он победоносно улыбнулся.
Петропавел посмотрел на Бон Жуана как на идиота.
— Впрочем я прибегнул к крайней мере, — признался Бон Жуан. — В раз-
говоре с нормальными — я подчеркиваю, нормальными! — людьми достаточно
бывает предварительно договориться: допустим, нет того, что есть. И нормаль-
ные люди, как правило, соглашаются не принимать существующее положение
вещей как окончательное и единственно возможное... Скажем, у Вас нет голо-
вы, которая есть. Вот тут-то и начинается: если нет головы, то что есть? Зна-
чит, я мысленно отрываю Вам голову и ставлю на ее место... ну, чайник. Я ведь
не мог бы поставить чайник на место головы, не оторвав головы, — в против-
ном случае получится, что я просто поставил чайник Вам на голову, а это
совсем другое. Понятно?
|
|
|
Петропавел пожал ничего не понявшими плечами.
— Голову Вам, что ли, оторвать для наглядности? — и Бон Жуан задумался.
— Вам ведь вынь да положь — голову на блюде!.. Однако вместо этого он
вынул из вазы на столике два цветка, украсил ими ботфорты и сказал:
— Теперь мои ботфорты украшены цветами. Цветы заняли то самое место,
откуда исчезли шпоры, и я опять лишен возможности строить предположения.
Я могу только констатировать: эти цветы — есть. Я констатирую — и мне
скучно... Мне больше нравится «нет», чем «есть». Потому что всякое «нет»
означает «уже нет» или «еще нет»: у «нет» — прошлое и будущее, у «нет» —
история, а у «есть» истории не бывает... — Бон Жуан помолчал и резюмировал:
— Самое интересное в мире — это то, чего нет. Но Вас, кажется, больше
интересует то, что есть. Досадно.
— Вы просто играете словами, — равнодушно уличил его Петропавел.
Бон Жуан усмехнулся:
— Милый мой, все мы просто играем словами! Но всем нам кажется, будто
словами своими мы способны придавить к земле то, что существует вокруг нас.
Мы уверенно говорим о чем-то: «Это имеет место быть! » А откуда у нас такая
уверенность?
Петропавел решил, что этот вопрос не к нему.
— На самом же деле, — вздохнул Бон Жуан, — никто не вправе делать
подобные заявления: ведь заявлениями этими мы отделяем действительное от
возможного, в то время как действительное и возможное существуют бок о
бок. Вам известно что-нибудь про возможные миры?
На всякий случай Петропавел снова смолчал. Бон Жуан усмехнулся:
— А между тем, мир реальный — не более чем один из возможных миров...
Но даже если Вы очень постараетесь. Вам все-таки не удастся логическим пу-
тем вывести этот реальный мир из всех возможных.
— Чего же его выводить, когда он есть? — наконец включился в диалог
Петропавел.
|
|
|
— Так-то оно так, но все, что «имеет место быть», существует лишь постоль-
ку, поскольку не существует другого. Существующее существует ценою несу-
ществующего. А то, в свою очередь, всегда находится где-нибудь поблизости,
рядышком. И граница между ними совсем узенькая — гораздо уже, чем Вы
думаете! Если, конечно, Вы вообще думаете о таких вещах... Но ьот что инте-
ресно: достаточно малейшего перекоса, малейшего перевеса одного из обстоя-
тельств — и все сразу изменится, пойдет по-другому. Несуществующее займет
место существующего и будет существовать. И с Вами никогда не произойдет
того, что должно было бы произойти, не случись этого малейшего перекоса.
Есть такой миг, когда все возможности равноправны и каждая из них наче-
ку — и каждая только и ждет своего часа... »
Итак, следуя логике Евгения Клюева, существует реальное и воз-
можное. Мир реальный состоит их материализовавшихся возможнос-
тей. А если это так, то фантазии человека, иначе говоря «генерация
возможностей», это ни что иное, как моделирование будущего. «Са-
мое интересное это то, чего еще нет», — не эта ли идея формирует твор-
ческие устремления и желание приблизить миг реализации? Не эта ли
мысль помогает скрасить серую череду будней, вспомнив о Творце,
живущем внутри каждого из нас? Именно эта мысль формирует Чело-
века-творца.
Получается, что абсурдизация с одной стороны, помогает освобо-
дить мысль от сдерживающих свободный полет стереотипов. С другой
стороны, она предупреждает о тупиковых путях развития (например,
возможно прожить в чайнике всю жизнь, но стоит ли? ). И все это чрез-
вычайно важно для воспитательного процесса.
ТЕХНИКИ АБСУРДА В ПРАКТИКЕ СКАЗКО-
ТЕРАПЕВТИЧЕСКОГО КОНСУЛЬТИРОВАНИЯ
Как часто нам, психологам и педагогам, приходится быть серьезны-
ми! Еще бы, столько чужих проблем нужно с честью разрешить! Однако
серьезность имеет оборотную сторону — утомление и «приедание».
Поэтому в контексте сказкотерапии полезно использовать произведе-
ния Э. Лира, Л. Кэрролла, Д. Хармса, Е. Клюева и других замечатель-
ных «абсурдистов». Каждая страница их книг открывает нам юмор,
спрятанный в серьезных вещах.
Однако уважающий себя специалист возразит нам: «У людей про-
блемы, а вам все смешно! » Нам не смешно, нам грустно от того, что
страдание становится привычным.
Часто для того чтобы осознать всю нелепость проблемного «хожде-
ния по кругу», нужно довести ситуацию до абсурда, увидеть ее бес-
смысленность. После чего обычно некоторые хлопают себя по лбу и
восклицают: «Какой же я осел! » И это похоже на озарение.
|
|
|
Опытные консультанты знают, насколько тонкой должна быть ра-
бота психолога, когда он открывает своему клиенту нелепость некото-
рой ситуации. Поэтому здесь встает вопрос о техниках абсурдизации,
или техниках нонсенса. В этом месте психология и педагогика тесно
смыкаются с филологией, заимствуя у последней бесценный инстру-
ментарий.
На сегодняшний день при помощи Виолетты Мининой в рамках
сказкотерапии выделено три техники нонсенса:
□ Рифмование.
□ Словотворчество.
□ Каламбуризация.
Рассмотрим их последовательно.
РИФМОВАНИЕ
В наследии, передаваемом из уст в уста, содержится не только жиз-
ненный опыт, но и способы снятия психологического напряжения. В
фольклоре имеются удивительные «психотерапевтические рифмы».
Зарифмовав рассказ о неприятной ситуации в этом размере, человек
испытывает определенное облегчение. В контексте сказкотерапии мы
используем сочинение стихов в трех формах:
□ Лимерик.
□ Частушка.
□ «Черное» двустишие или четверостишие.
Необходимо научить клиента пользоваться всеми тремя формами.
Для упражнения можно выбирать любую тему — от политики до ска-
зочных и литературных сюжетов.
Лимерик
Появлению этой стихотворной формы мы обязаны застольным пе-
сенкам ирландского города Лимерик. Вот что пишет об этом В. Ми-
нина: «Поначалу песни, распеваемые веселыми лимерикскими браж-
никами, заканчивались приглашением приехать в их родной город:
О, won't you come up, come all the way up,
Come all the way up to Limerick
Позднее форма лимерика стала более жестокой: 5 строк анапестом,
рифмующихся по схеме ААВВА, причем строки с рифмой А были трех-
стопные, а с рифмой В — двустопные. Первая строка всегда начина-
лась словами: «There was a young man of... », а заканчивалась названием
города, деревни или страны, с которой потом рифмуется вторая и пос-
ледняя строка. Главными героями были юноши и леди, старики и ста-
рухи, женщины и мужчины. Лимерики рассказывали о каком-то со-
бытии, обязательно веселом или маловероятном, или высмеивали
присутствующих и знакомых. Причем последнее было совершенно не
обидно для высмеиваемого.
Эдвард Лир использовал форму народного лимерика, введя неко-
торые изменения. Он объединил третью и четвертую усеченные стро-
ки в одну и сосредоточил свое внимание на маловероятном, необыч-
ном, отбросив все другие традиционные сюжеты».
Итак, несмотря на облагороженную Э. Лиром форму, лимерик явля-
ется продуктом фольклора, народным творчеством. Обучая своих кли-
ентов искусству создания лимерика, будем помнить, что он состоит из
5 строк: Первая, вторая и пятая рифмуются друг с другом, третья и чет-
вертая — между собой. Вот примеры лимериков, созданных Эдвардом
Лиром и опубликованных в его «Книге бессмыслиц» («Book of
Nonsense»).
Вот вам Старец, который привык
только кроликов кушать живых:
как-то, съев двадцать штук,
стал он зелен, как лук,
и от старых привычек отвык.
Вот вам Старец, по чистой случайности
с детских лет оказавшийся в чайнике:
он толстел с двух сторон,
но не мог выйти вон —
так и прожил всю жизнь в этом чайнике.
Вот нам Старец из города Дил;
он гулять лишь на пятках ходил,
спросишь: «В чем тут секрет? »,
он — ни слова в ответ,
скрытным Старец из города Дил.
На вершине горы жил старик.
Он на месте стоять не привык.
Вверх и вниз все быстрей,
В платье теши своей
Удивительный бегал старик.
Искусство лимерика помогает нашим взрослым клиентам посме-
яться над собой, над ситуацией. А самим психологам «отыграть» на-
копленное напряжение. Вот. например, как себя «терапевтирует» с по-
мощью лимерика замечательный психолог, педагог Ольга Кузнецова.
Жила-была девочка Оля,
Мечтала детей учить в коле,
Мечтала - мечтала,
И в школу попала,
Печальна, увы, ее доля.
Из дома до Центра по школе
Носится, мечется Оля.
Решает чужие
Проблемы дурные.
И нету ей, бедной, покоя.
Ах, кто же научит бедняжку
Чтоб не было так уж ей тяжко.
Послать всех подальше,
И жизнь станет слаще...
Ах, пусть образумят бедняжку!
Частушка
Размер частушки, впитанный нами «с молоком матери», позволяет
удивительно быстро «отыграть» гнев, обиду, недовольство, посмеять-
ся над раздражающей глупостью. Частушка состоит из четырех корот-
ких слов, и заканчивается, по традиции разудалым: «Ух! »
Мой миленок, как Ромео
Ну а я — Джульетта,
Только зелья я не пью.
Не дождетесь этого! Ух!
Как Монтекки с Капулетти
Родичи ругаются.
Ну а нам «по барабану».
Пусть поупражняются! Ух!
Частушки сочиняются необыкновенно быстро, разряжают конф-
ликтную ситуацию и объединяют своих создателей.
«Черное» двустишие и четверостишие
Так называемые «чернушки» появились в нашей стране в годы «за-
стоя». Их сюжет наполнен трагизмом несуществующей ситуации:
Папа в комнате лежит от крови весь розовый,
Это мальчик поиграл в Павлика (Морозова...
Дедушка в поле гранату нашел.
Вынул «чеку» и к райкому пошел,
Дедушка бросил гранату в окно,
Дедушка старый, ему все равно...
Дедушка в поле нашел пулемет,
Больше в деревне никто не живет...
Маленький мальчик бритву нашел,
Скоро с вопросом он к папе пошел,
Папа ответил: «Губная гармошка».
Все шире п тирс улыбка у крошки...
При сочинении «чернушек» важно «дофантазировать» ситуацию до
самого плохого, абсурдного конца. Подобное «сгущение красок» позво-
ляет быстро усилить, а потом и разрядить психологическое напряжение.
«Переключение» внимания клиента с содержания проблемы на про-
цесс рифмования обладает мощным терапевтическим эффектом. Ведь
для того чтобы найти выход, необходимо посмотреть на ситуацию с дру-
гой стороны. А чтобы это было легче сделать, нужно улыбнуться!
Техника рифмования предполагает работу как с внешними, гак и с
внутренними объектами. К внешним объектам относятся конкретные
ситуации, обидчики, обстоятельства и пр. К внутренним объектам от-
носятся черты характера, качества, тормозящие гармоничное разви-
тие личности, чувства, мотивы, желания, переживания и пр.
ТЕХНИКА РИФМОВАНИЯ. АЛГОРИТМ РАБОТЫ
Работа с внешним объектом
1. Представить обидчика в смешной нелепой ситуации (на горшке,
измазанным тортом, и пр. ); или представить себе исход проблемной
ситуации, доведенной до абсурда
2. Выбрать размер (лимерик, частушка, «чернушка»).
3. Составить стих в выбранном размере (можно по очереди исполь-
зовать все размеры, чтобы посмотреть на ситуацию с разных сторон и
«размеров»). Стих обязательно записать!
4. Прочитать стихи.
5. Обменяться впечатлениями и переживаниями.
Работа с внутренним объектом
1. Найти то внутреннее качество, которое «мешает жить».
2. Представить это качество в образе некоего сказочного, мифоло-
гического, литературного, кино или любого другого героя.
3. Представить этого героя в смешной ситуации; или представить
себя, одержимым этим персонажем, довести собственные пережива-
ния до абсурда (при этом можно задавать себе вопрос: «Что самое
страшное или нелепое может произойти? »).
4. Составить стихи в выбранном размере. Записать их.
5. «Озвучить» стихи и обменяться впечатлениями.
Процесс подбора рифмы помогает нашим клиентам и воспитан-
никам абстрагироваться от своей проблемы, посмотреть на нее со сто-
роны. И увидев нелепость ситуации, первыми посмеяться над собой.
Приведем пример использования техники рифмования в работе
с пятиклассником, имеющим проблемы с успеваемостью по матема-
тике. Подражая Евгению Клюеву, назовем этого ученика Простовася.
Простовася в своей недлинной жизни выслушал немало наставле-
ний, директивных и демократических. Перед нами выбор: собирать
анамнез; дать нарисовать несуществующее животное; рассказать психо-
коррекционную сказку о плохом ученике, который в результате необык-
новенных приключений осознал роль и место математики в своей жизни,
или... использовать наши рифмы. Изобразим эту сцену в виде диалога:
Психолог. Да-а, похоже ты, Простовася, очень любишь математику,
коли столько времени в твоей жизни посвящено разговорам о ней.
П р о с т о в а с я. Ну...
Психолог (игнорируя «не ту, которую хотелось бы» реакцию Просто-
васи). Если столько времени в твоей жизни посвящено математи-
ке, значит, она твоя Муза!
Простовася. Чего?!.
Психолог. Муза — то есть вдохновительница, помогающая творче-
ству. Например, написанию стихов. Ты, Простовася, стихи когда-
нибудь писал?
Простовася. Ну, не-а...
Психолог. Знаешь, иногда Муза бывает шаловливой. Ведь невоз-
можно все время быть серьезным, умным, правильным...
Простовася. Угу...
Психолог. Давай попросим у шаловливой Музы помощи, чтобы
написать частушку про математику.
Простовася. Как это?
Психолог. Да так. Вот если бы художник захотел написать портрет
математики, как бы он ее изобразил?
Простовася. Не знаю...
Психолог. А мне она представляется в тяжелых одеждах, на голове
корона, на каждом зубчике короны по цифре... Слушай, у меня сло-
жилась частушка:
Математика сидит,
«Цифирями» шевелит,
Ну, а нам какое дело.
Может, там у ней магнит!
Простовася (уже улыбается). Здорово!
Психолог. Теперь давай представим себе, будто к ней кто-то при-
шел из любознательных людей:
К математике пришел.
И потряс рукавчик,
Вот таблица умноженья,
Вот и мой пенальчик!
Простовася улыбается.
Психолог. Ну, что, интересно? А ты хочешь научиться сочинять
частушки и смешные стихи. Давай попробуем вместе...
Этот маленький эпизод иллюстрирует процесс «пробуждения» со-
знания ребенка. С помощью абсурдизации, нестандартного подхода
(ведь мальчик, несомненно, ожидал очередной нотации) можно сдви-
нуться «с мертвой точки». Следующими «мишенями» для рифмова-
ния могут стать невнимательность, лень, нежелание учиться. И те-
перь уже наш Простовася станет активным творческим выдумщиком.
А именно таким «покоряется» математика. Мы расскажем Просто-
васе историю Л. Кэрролла: и о том, что он был известным математи-
ком, и о том, как писал «Алису в стране чудес». Мы приведем шутки
великих математиков и физиков и дадим понять, что острый ум по-
рождает изящный юмор. Мы сделаем основную ставку на развитие
личности Простоваси, и, как бы «попутно», разрешим проблему
с математикой.
СЛОВОТВОРЧЕСТВО
Словотворчество — процесс образования новых слов. За новым сло-
вом рождается новый образ, новая история, судьба. Насколько новые
образы и слова, их обозначающие, будут жизнеспособны, зависит от
создателей.
Самые большие и часто удачливые словотворцы — маленькие дети.
У К. Чуковского в собрании «От двух до пяти» есть немало тому при-
меров. Но дети продолжают продуцировать все новые и новые слова,
поражая родителей нестандартным подходом и метким определени-
ем. Например, после урока по родному языку, девочка восклицает:
«Я так наалфавитилась! ». Процесс словообразования дает языку жиз-
ненные силы, а самому словотворцу большое удовольствие.
Процесс словотворчества может быть спонтанным (как у детей)
и произвольным. Для создания сказок, для описания жизненных си-
туаций другими словами необходимо обучить наших воспитанников
и клиентов способам словотворчества.
|
|
|
