Субъект капитализма и буржуазный субъект в марксизме. Гипотеза об игре в субъекта

По мысли Карла Маркса, субъектом капитализма является стоимость, а также все ее формы (деньги, капитал, процент среди прочих): «<…> Д – Д' как субъект, реализующаяся вещь» («<…> G – G' als Subjekt, verkaufbares Ding» [165, s. 406]); «<…> в действительности, стоимость <…> является субъектом этих процессов» («<…> in der Tat aber wird der Wert hier das Subjekt eines Prozesses» [164, s. 169]); капитал в качестве «<…> особенного товара – денежного субъекта» («<…> eine besondre Ware als Geldsubjekt» [170, s. 100]); «Стоимость выступает в качестве субъекта» («Der Wert tritt als Subjekt auf» [170, s. 231]); «<…> поэтому изменение этих форм <…> это процессуальная стоимость, субъект этих процессов [то есть, видимостного самовозрастания стоимости – И.И.]» («<…> der Wechsel dieser Formen <…> ist prozessierender Wert, Subjekt eines Prozesses» [175, s. 10]) [ср.: 29, с. 54-69]. Процессы обмена между товаропроизводителями, производящими стоимость, являются главными, субъекто-образующими отношениями. Производство, потребление, распределение и накопление стоимостей связывает индивидуумов в одно капиталистическое общественное целое. По отношению к субъекту стоимости все другие общественные элементы являются объектами, средствами для его воспроизводства. В том числе, объектом является товар – рабочая сила.

Однако, с точки зрения производства стоимости, рабочая сила является субъективной стороной производственного процесса. Она является лишь возможностью производства стоимости, лишь возможностью опредмечивания, поскольку рабочий отчужден от объективных условий этого процесса. Актуализация возможности этой субъективной стороны, то есть рабочего, происходит в результате отчуждения от него рабочей силы и соединении ее с отчужденными средствами производства. В результате этого соединения производится товар, не принадлежащий рабочему. Поэтому актуализация возможности рабочей силы усугубляет отчуждение рабочего. Высасывание всех жизненных сил рабочего и превращение их в вещественное богатство капитала является главным стремлением капитала. Хотя рабочая сила является субъективной стороной производственного процесса, а также источником производства прибавочной стоимости, ее роль затушевывается объективно-видимостным самодвижением, самовозрастанием стоимости, а также ее овеществленного аватара в форме омертвленного труда (средств производства) и богатства ее персонифицированного актора – капиталиста [см.: 178, s. 467]. Таким образом, согласно Марксу, при капитализме происходит инверсия отношений субъекта и объекта: субъект производства (товар – рабочая сила), создающий общественное богатство, становится объектом применения господствующих над ним средств производства, отчужденных от него и обладающих самостоятельным стоимостным бытием – капиталом. Субъект становится объектом, объект становится субъектом.

Кроме персонификации вещей, капитал все же стремится создать политическую «субъективность» рабочему. Маркс подчеркивал, что именно капитал создает подлинно всемирную историю, разъединяя прежде устоявшиеся узы непосредственных производителей со средствами производства, порождая всеобщую конкуренцию, превращая все продукты в товары, а всех индивидуумов – в товаропроизводителей. «Цивилизующая функция» капитала, по Марксу, заключается в том, что для каждого индивидуального субъекта стоимости (капиталиста), все рабочие существуют и в качестве потребителей. Капиталист стремится «<…> поощрять их потребление, придавать привлекательность своим товарам, навязать им [рабочим – И.И.] новые потребности и т.д.» («<…> um sie zum Konsum anzuspornen, neue Reize seinen Waren zu geben, neue Bedürfnisse ihnen anzuschwatzen etc») [170, s. 212-213]. Чтобы реализовать прибавочную стоимость, опредмеченную в товаре, капиталисту необходимо создать особого субъекта, способного потребить данный товар: «<…> производство создает не только предмет для субъекта, но и субъекта для предмета» [119, s. 624]. Стоимостный субъект превращает рабочего в субъекта-потребителя (квази-буржуа), а значит, выходит за пределы только экономической целесообразности. Поскольку Маркс говорит о «цивилизующей функции» капитализма, то, следовательно, продолжая его мысль, можно предположить, что вышеуказанным превращением затрагивается вопрос о его жизнеспособности.

В марксизме существует концепция легитимации буржуазной политической гегемонии через буржуазную субъективацию рабочего. Так, в «Манифесте коммунистической партии» (1848 год) К. Маркс и Ф. Энгельс высказывают мысль, что буржуазный социализм хотел бы иметь «буржуазию без пролетариата», то есть «<…> сохранить условия существования современного общества, но без борьбы и опасностей, которые неизбежно из них вытекают», благодаря «административным улучшениям <…> ничего не изменяющим в отношениях между капиталом и наемным трудом» [45, с. 454]. Эта мысль развивается в письме Энгельса Марксу от 7 октября 1858 года: «<…> английский пролетариат фактически все более и более обуржуазивается, так что эта самая буржуазная из всех наций хочет, по-видимому, довести дело, в конце концов, до того, чтобы иметь буржуазную аристократию и буржуазный пролетариат рядом с буржуазией. Разумеется, со стороны такой нации, которая эксплуатирует весь мир, это до известной степени правомерно» [61, c. 293]. Речь в этой цитате идет уже не о субъекте стоимости, а о субъекте буржуазно-политическом, а точнее – о превращении пролетариата в буржуазный пролетариат посредством частичного перераспределения в его пользу прибавочной стоимости, получаемой от эксплуатации труда в колониях. Как пишет В. Ленин, посредством «<…> такой гигантской сверхприбыли <…> можно подкупать рабочих вождей и верхнюю прослойку рабочей аристократии. Ее и подкупают капиталисты «передовых» стран — подкупают тысячами способов, прямых и косвенных, открытых и прикрытых. Это слой обуржуазившихся рабочих или «рабочей аристократии», вполне мещанских по образу жизни, по размерам заработков, по всему своему миросозерцанию» [39, c. 308]. Итак, если сначала в марксизме речь идет об административных улучшениях, то позднее высказывается мысль о превращении рабочих в подобие буржуа. Ленин создает специальное понятие для последнего – рабочая аристократия. Данное понятие призвано обозначать, с одной стороны – обуржуазивание образа жизни и миросозерцания рабочих («аристократичность»; Энгельс в 1889 году пишет: «Самое отвратительное здесь [в Лондоне – И.И.] — это всосавшаяся в плоть и кровь рабочих буржуазная «респектабельность» [62, c. 270]), а с другой – немногочисленность рабочих, прямо или косвенно подкупленных буржуазией.

Буржуазия создает из (части) рабочего класса своего рода собственный эквивалент. Но эта эквивалентность не соответствует логике обмена: товар обменивается на товар только в том случае, если в обоих представлено одинаковое количество общественно необходимого труда вообще. Скорее, она походит на не-эквивалентную логику производства прибавочной стоимости: рабочий получает в форме зарплаты не эквивалент опредмеченного труда, но эквивалент стоимости товара «рабочая сила»: рабочий класс не может стать буржуазией социально-экономически, но может лишь перенять «образ жизни», «миросозерцание», «респектабельность» и пр. качества господствующего класса. Таким образом, обуржуазивание рабочего, по сути, всегда остается частичным, незавершенным, потому что предполагает борьбу противоположностей – социально-экономического положения рабочего и социально-политического статуса буржуа. Происходит очередная инверсия: объект – рабочая сила становится буржуазным квази-субъектом, при этом оставаясь объектом. Это «возвращение» субъективной стороне трудового процесса его субъектности происходит в превращенной форме приобщения к буржуазным формам субъективности, в превращении политической определенности рабочего в квази-буржуазную субъективность.

О том, что такая стратегия приобщения существенным образом упрочила господство буржуазии, свидетельствуют следующие заметки Энгельса и Ленина. В письме К. Каутскому от 12 сентября 1882 года Энгельс пишет: «Вы спрашиваете меня, что думают английские рабочие о колониальной политике? То же самое, что они думают о политике вообще: то же самое, что думают о ней буржуа. Здесь нет рабочей партии, есть только консервативная и либерально-радикальная, а рабочие преспокойно пользуются вместе с ними колониальной монополией Англии и ее монополией на всемирном рынке» [60, с. 297]. Ленин в 1921 году отмечает, что ІІ-ой Интернационал сплотил вокруг себя «<…> большинство или значительную часть промышленных и торговых рабочих и служащих, которые боятся, в случае революции, потерять свое сравнительно мещанское благополучие, созданное привилегиями империализма»[12] [38, с. 4]. Благодаря этим замечаниям становится понятно, что процесс обуржуазивания становится всеобщим, оппортунизм среди рабочих – подавляющим, а рабочая аристократия превратилась в буржуазный пролетариат в качестве социально-политической определенности рабочего класса.

Буржуазный пролетариат является главным орудием борьбы буржуазии против пролетариата, а значит, и против любой пост-капиталистической перспективы. Это понимали Маркс и Энгельс, хотя и ограничились упоминанием данной тенденции в переписке. У Ленина эта проблема выступает в полный рост, однако все еще с упованием на то, что обуржуазивание не коснется большинства рабочих (о чем говорит сам термин «рабочая аристократия»); только раз Ленин позволяет себе указать на опасное распространение этой тенденции на весь пролетариат.

Однако является ли подкуп рабочего класса основной причиной для обуржуазивания? И можно ли предполагать, вслед за Лениным, что капитализм подкупил весь пролетариат к 1921 году? Необходимо предположить, что в дополнение к подкупу существовали другие способы обуржуазивания пролетариата. Одним из таких способов была организация буржуазно-публичного пространства потребления, в котором рабочие могли присваивать буржуазное миросозерцание и пр. К анализу одного из таких пространств мы и перейдем.