Горячее зло 1 страница

Глава 8

Табу

Рассмотрим и другие ситуации, помимо одиночества, которые мо­гут привлекать зло. В предании о Курупире, который потом всех сожрал, охотники заготовили много дичи, так что на стоянке лежа­ло много убитых ими обезьян. На следующий день они снова со­брались охотиться, однако ночью Курупира и его дикие звери при­шли и сожрали охотников. Это может свидетельствовать о том, что, убив слишком много животных, вероятно, охотники разгнева­ли Курупиру, который является Повелителем лесов. Может быть, хотя об этом в истории не говорится expressis verbs¹²², очень удач­но поохотиться с человеческой точки зрения означало выйти за не­кие рамки, утратить чувство меры, нарушить природные запреты, и, вполне возможно, именно поэтому охотники навлекли на себя зло. Или же удача на охоте породила в них скрытую инфляцию, либо еще проще: они разгневали Повелителя лесов, потому что отняли у него слишком много. Это бы никого не удивило, ибо в большинстве примитивных сообществ есть определенные правила охоты. Нельзя за один раз убивать слишком много животных. На то есть табу. Нужно сохранить какое-то количество животных, если вы не хотите нарушить природное равновесие и навлечь на себя зло или месть духов, которые вообще-то защищают животных.

 

¹²² Expressis verbs (лат. ) - открытым текстом. - Примеч. пер.

 

Теперь мы начинаем осознавать, что человек способен нару­шить равновесие в своем природном окружении и таким образом вызвать ответную реакцию сил зла. Прозрев, мы начинаем думать, что тоже разгневали Курупиру настолько, что, может быть, в не­далеком будущем и наши кости будут раздроблены. Загрязняя водоемы, мы губим животных и нарушаем экологическое равнове­сие. Видимо, подобное поведение уходит своими корнями в дале­кое прошлое.

Когда человек начинает применять оружие, он действует про­тив законов природы. Он больше не борется с животными на рав­ных, не играет по правилам честной игры. Уже по этой причине он должен чувствовать, что его совесть нечиста, он должен проявлять мудрость и поддерживать численность животных. Например, в Древнем Китае одно из правил охоты гласит, что люди должны гнать животных в направлении трех сторон света, оставив для них четвертую сторону свободной, чтобы дать некоторым из них воз­можность спастись. Если не пришло кому-то из них время умереть, Бог должен направить его в четвертом направлении. Я прочла в га­зете, что швейцарское правительство применяет такое же правило. Люди во время охоты делятся на группы, и есть загонщики, кото­рые выгоняют животных из зарослей на открытое пространство, при этом одна из четырех сторон света должна быть открыта, что­бы часть животных могла спастись: вы не можете окружить их всех и убить. Швейцария со своими новыми правилами охоты вернулась к обычаям Древнего Китая, возможно, этого не зная, просто в силу природной мудрости.

Следовательно, вы видите, что проблема зла в той области фольклора, которую я здесь обсуждаю, не похожа на какие-то про­блемы специфического религиозного зла. То, что мы называем злом на этом уровне, отличается от теологических идей, ибо оно относится к области чисто природных явлений. С точки зрения психологии это чрезвычайно важно, ибо мне кажется, хотя мои выводы не слишком оптимистичны, что в девяноста процентах случаев, в которых человек должен справиться со злом, человек сталкивается с природным злом на психологическом уровне и лишь крайне редко ему удается соприкоснуться с абсолютным и глубоко укорененным феноменом зла. Восемьдесят или восемьде­сят пять процентов этого содержания составляют просто Курупира, госпожа Труде и им подобные архетипические фигуры, кото­рые еще существуют в нашей психологической природе.

Именно по этой причине волшебные сказки очень важны. Мы находим в них правила поведения в отношении того, как со­владать с силами зла. Часто в сказках мы обнаруживаем не саму по себе этическую проблему, а подходы к решению, в основе которых лежит природная мудрость. Однако это вовсе не значит, что иног­да эти силы не являются чрезвычайно опасными.

Я хочу специально показать, каким способом происходит столкновение с этими силами. Мы видели, что не нарушать табу и следовать законам племени - это один из самых обычных и рас­пространенных способов избежать зла. Но чтобы понять более ха­рактерные и тонкие детали, я хочу вам предложить русскую вол­шебную сказку «Василиса Прекрасная». Это более усовершен­ствованный аналог сказки «Госпожа Труде», потому что в данном случае девушку не съедают и она находит выход из затруднитель­ной ситуации.

Василиса Прекрасная¹²³

В некотором царстве жил-был купец. Двенадцать лет жил он в суп­ружестве и прижил только одну дочь, Василису Прекрасную. Ког­да мать скончалась, девочке было восемь лет. Умирая, купчиха при­звала к себе дочку, вынула из-под одеяла куклу, отдала ей и сказа­ла: «Слушай, Василисушка! Помни и исполни последние мои слова. Я умираю и вместе с родительским благословением оставляю тебе вот эту куклу; береги ее всегда при себе и никому не показывай; а когда приключится тебе какое горе, дай ей поесть и спроси у нее совета. Покушает она и скажет тебе, чем помочь несчастью». Затем мать поцеловала дочку и померла.

После смерти жены купец потужил, как следовало, а потом стал думать, как бы опять жениться. Он был человек хороший; за невестами дело не стало, но больше всех по нраву пришлась ему одна вдовушка. Она была уже в летах, имела своих двух дочерей, почти однолеток Василисе, - стало быть, и хозяйка и мать опыт­ная. Купец женился на вдовушке, но обманулся и не нашел в ней доброй матери для своей Василисы. Василиса была первая на все село красавица; мачеха и сестры завидовали ее красоте, мучили ее всевозможными работами, чтоб она от трудов похудела, а от ветру и солнца почернела; совсем житья не было!

Василиса все переносила безропотно и с каждым днем все хо­рошела и полнела, а между тем мачеха с дочками своими худела и дурнела от злости, несмотря на то, что они всегда сидели сложа руки, как барыни. Как же это так делалось? Василисе помогала ее кукол­ка. Без этого где бы девочке сладить со всею работою! Зато Васили­са сама, бывало, не съест, а уж куколке оставит самый лакомый кусочек, и вечером, как все улягутся, она запрется в чуланчике, где жила, и потчевает ее, приговаривая: «На, куколка, покушай, моего горя послушай! Живу я в доме у батюшки, не вижу себе никакой радости; злая мачеха гонит меня с белого света. Научи ты меня, как мне быть и жить и что делать? » Куколка покушает, да потом и дает ей советы и утешает в горе, а наутро всякую работу справляет за Василису; та только отдыхает в холодочке да рвет цветочки, а у нее уж и гряды выполоты, и капуста полита, и вода наношена, и печь вытоплена. Куколка еще укажет Василисе и травку от загару. Хо­рошо было жить ей с куколкой.

Прошло несколько лет; Василиса выросла и стала невестой. Все женихи в городе присватываются к Василисе; на мачехиных дочерей никто и не посмотрит. Мачеха злится пуще прежнего и всем женихам отвечает: «Не выдам меньшой прежде старших! », а прово­дя женихов, побоями вымещает зло на Василисе.

Вот однажды купцу понадобилось уехать из дому на долгое время по торговым делам. Мачеха и перешла на житье в другой дом, а возле этого дома был дремучий лес, а в лесу на поляне стояла из­бушка, а в избушке жила баба-яга: никого она к себе не подпускала и ела людей, как цыплят. Перебравшись на новоселье, купчиха то и дело посылала за чем-нибудь в лес ненавистную ей Василису, но эта завсегда возвращалась домой благополучно: куколка указывала ей дорогу и не подпускала к избушке бабы-яги.

Пришла осень. Мачеха раздала всем трем девушкам вечерние работы: одну заставила кружева плести, другую чулки вязать, а Ва­силису прясть, и всем по урокам. Погасила огонь во всем доме, ос­тавила одну свечку там, где работали девушки, и сама легла спать. Девушки работали. Вот нагорело на свечке, одна из мачехиных до­черей взяла щипцы, чтоб поправить светильню, да вместо того, по приказу матери, как будто нечаянно и потушила свечку. «Что те­перь нам делать? - говорили девушки. - Огня нет в целом доме, а уроки наши не кончены. Надо сбегать за огнем к бабе-яге! » - «Мне от булавок светло! - сказала та, что плела кружево. - Я не пойду». - «И я не пойду, - сказала та, что вязала чулок. - Мне от спиц свет­ло! » - «Тебе за огнем идти, - закричали обе. - Ступай к бабе-яге! » - и вытолкали Василису из горницы.

Василиса пошла в свой чуланчик, поставила перед куклой при­готовленный ужин и сказала: «На, куколка, покушай да моего горя послушай: меня посылают за огнем к бабе-яге; баба-яга съест меня! » Куколка поела, и глаза ее заблестели, как две свечки. «Не бойся, Василисушка! - сказала она. - Ступай, куда посылают, только меня держи всегда при себе. При мне ничего не станется с тобой у бабы-яги». Василиса собралась, положила куколку свою в карман и, пе­рекрестившись, пошла в дремучий лес.

Идет она и дрожит. Вдруг скачет мимо ее всадник: сам белый, одет в белом, конь под ним белый, и сбруя на коне белая, - на дворе стало рассветать.

Идет она дальше, как скачет другой всадник: сам красный, одет в красном и на красном коне, - стало всходить солнце.

Василиса прошла всю ночь и весь день, только к следующему вечеру вышла на полянку, где стояла избушка яги-бабы; забор во­круг избы из человечьих костей, на заборе торчат черепа людские, с глазами; вместо верей у ворот - ноги человечьи, вместо запоров - руки, вместо замка - рот с острыми зубами. Василиса обомлела от ужаса и стала как вкопанная. Вдруг едет опять всадник: сам чер­ный, одет во всем черном и на черном коне; подскакал к воротам бабы-яги и исчез, как сквозь землю провалился, - настала ночь. Но темнота продолжалась недолго: у всех черепов на заборе засвети­лись глаза, и на всей поляне стало светло, как середи дня. Василиса дрожала со страху, но, не зная куда бежать, оставалась на месте.

Скоро послышался в лесу страшный шум: деревья трещали, сухие листья хрустели; выехала из лесу баба-яга - в ступе едет, пе­стом погоняет, помелом след заметает. Подъехала к воротам, оста­новилась и, обнюхав вокруг себя, закричала: «Фу-фу! Русским ду­хом пахнет! Кто здесь? » Василиса подошла к старухе со страхом и, низко поклонясь, сказала: «Это я, бабушка! Мачехины дочери при­слали меня за огнем к тебе». - «Хорошо, - сказала яга-баба, - знаю я их, поживи ты наперед да поработай у меня, тогда и дам тебе огня; а коли нет, так я тебя съем! » Потом обратилась к воротам и вскрик­нула: «Эй, запоры мои крепкие, отомкнитесь; ворота мои широкие, отворитесь! » Ворота отворились, и баба-яга въехала, посвистывая, за нею вошла Василиса, а потом опять все заперлось. Войдя в гор­ницу, баба-яга растянулась и говорит Василисе: «Подавай-ка сюда, что там есть в печи: я есть хочу».

Василиса зажгла лучину от тех черепов, что на заборе, и нача­ла таскать из печки да подавать яге кушанье, а кушанья настряпано было человек на десять; из погреба принесла она квасу, меду, пива и вина. Все съела, все выпила старуха; Василисе оставила только щец немножко, краюшку хлеба да кусочек поросятины. Стала яга-баба спать ложиться и говорит: «Когда завтра я уеду, ты смотри - двор вычисти, избу вымети, обед состряпай, белье приготовь, да пойди в закром, возьми четверть пшеницы и очисть ее от чернуш­ки. Да чтоб все было сделано, а не то - съем тебя! » После такого наказа баба-яга захрапела; а Василиса поставила старухины объед­ки перед куклой, залилась слезами и говорила: «На, куколка, поку­шай, моего горя послушай! Тяжелую дала мне яга-баба работу и грозится съесть меня, коли всего не исполню; помоги мне! » Кукла ответила: «Не бойся, Василиса Прекрасная! Поужинай, помолись да спать ложись; утро мудреней вечера! »

Ранешенько проснулась Василиса, а баба-яга уже встала, вы­глянула в окно: у черепов глаза потухают; вот мелькнул белый всад­ник - и совсем рассвело. Баба-яга вышла на двор, свистнула - пе­ред ней явилась ступа с пестом и помелом. Промелькнул красный всадник - взошло солнце. Баба-яга села в ступу и выехала со двора, пестом погоняет, помелом след заметает. Осталась Василиса одна, осмотрела дом бабы-яги, подивилась изобилью во всем и останови­лась в раздумье: за какую работу ей прежде всего приняться. Гля­дит, а вся работа уже сделана; куколка выбирала из пшеницы пос­ледние зерна чернушки. «Ах ты, избавительница моя! - сказала Василиса куколке. - Ты от беды меня спасла». - «Тебе осталось только обед состряпать, - отвечала куколка, влезая в карман Васи­лисы. - Состряпай с богом, да и отдыхай на здоровье! »

К вечеру Василиса собрала на стол и ждет бабу-ягу. Начало смеркаться, мелькнул за воротами черный всадник - и совсем стем­нело; только светились глаза у черепов. Затрещали деревья, захру­стели листья - едет баба-яга. Василиса встретила ее. «Все ли сдела­но? » - спрашивает яга. «Изволь посмотреть сама, бабушка! » - мол­вила Василиса. Баба-яга все осмотрела, подосадовала, что не за что рассердиться, и сказала: «Ну, хорошо! » Потом крикнула: «Верные мои слуги, сердечные други, смелите мою пшеницу! » Явились три пары рук, схватили пшеницу и унесли вон из глаз. Баба-яга наелась, стала ложиться спать и опять дала приказ Василисе: «Завтра сде­лай ты то же, что и нынче, да сверх того возьми из закрома мак да очисти его от земли по зернышку, вишь, кто-то по злобе земли в него намешал! » Сказала старуха, повернулась к стене и захрапела, а Василиса принялась кормить свою куколку. Куколка поела и ска­зала ей по-вчерашнему: «Молись богу да ложись спать; утро вечера мудренее, все будет сделано, Василисушка! »

Наутро баба-яга опять уехала в ступе со двора, а Василиса с куколкой всю работу тотчас исправили. Старуха воротилась, оглядела все и крикнула: «Верные мои слуги, сердечные други, выжми­те из маку масло! » Явились три пары рук, схватили мак и унесли из глаз. Баба-яга села обедать; она ест, а Василиса стоит молча. «Что ж ты ничего не говоришь со мною? - сказала баба-яга. - Стоишь как немая! » - «Не смела, - отвечала Василиса, - а если позволишь, то мне хотелось бы спросить тебя кой о чем». - «Спрашивай; толь­ко не всякий вопрос к добру ведет: много будешь знать, скоро со­старишься! » - «Я хочу спросить тебя, бабушка, только о том, что видела: когда я шла к тебе, меня обогнал всадник на белом коне, сам белый и в белой одежде: кто он такой? » - «Это день мой яс­ный», - отвечала баба-яга. «Потом обогнал меня другой всадник на красном коне, сам красный и весь в красном одет; это кто такой? » - «Это мое солнышко красное! » - отвечала баба-яга. «А что значит черный всадник, который обогнал меня у самых твоих ворот, ба­бушка? » - «Это ночь моя темная - всё мои слуги верные! »

Василиса вспомнила о трех парах рук и молчала. «Что ж ты еще не спрашиваешь? » - молвила баба-яга. «Будет с меня и этого; сама ж ты, бабушка, сказала, что много узнаешь - состаришься». - «Хорошо, - сказала баба-яга, - что ты спрашиваешь только о том, что видала за двором, а не во дворе! Я не люблю, чтоб у меня сор из избы выносили, и слишком любопытных ем! Теперь я тебя спрошу: как успеваешь ты исполнять работу, которую я задаю тебе? » - «Мне помогает благословение моей матери», - отвечала Василиса. «Так вот что! Убирайся же ты от меня, благословенная дочка! Не нужно мне благословенных». Вытащила она Василису из горницы и вы­толкала за ворота, сняла с забора один череп с горящими глазами и, наткнув на палку, отдала ей и сказала: «Вот тебе огонь для мачехи­ных дочек, возьми его; они ведь за этим тебя сюда и прислали».

Бегом пустилась домой Василиса при свете черепа, который погас только с наступлением утра, и, наконец, к вечеру другого дня добралась до своего дома. Подходя к воротам, она хотела было бро­сить череп. «Верно, дома, - думает себе, - уж больше в огне не нуж­даются». Но вдруг послышался глухой голос из черепа: «Не бросай меня, неси к мачехе! »

Она взглянула на дом мачехи и, не видя ни в одном окне огонь­ка, решилась идти туда с черепом. Впервые встретили ее ласково и рассказали, что с той поры, как она ушла, у них не было в доме огня: сами высечь никак не могли, а который огонь приносили от соседей - тот погасал, как только входили с ним в горницу. «Авось твой огонь будет держаться! » - сказала мачеха. Внесли череп в горницу; а глаза из черепа так и глядят на мачеху и ее дочерей, так и жгут! Те было прятаться, но куда ни бросятся - глаза всюду за ними так и следят; к утру совсем сожгло их в уголь; одной Василисы не тронуло.

Поутру Василиса зарыла череп в землю, заперла дом на замок и пошла в город.

 

¹²³ Russian Fairy 7a/es, collected by Alexander Afanasiev (New York: Pantheon Books, 1973), p. 439. (Афанасьев A. A. Народные русские сказки. В 3 т. М.: Наука, 1985. Т. 1. № 104. )

 

Содержание оставшейся части сказки я перескажу очень кратко.

В городе Василиса остановилась у одной безродной старушки и стала поджидать отца. Вот как-то говорит она: «Скучно мне си­деть без дела, бабушка! Сходи, купи мне льну самого лучшего; я хоть прясть буду». Старушка купила льну хорошего; Василиса села за дело, работа так и горела у нее, и пряжа выходила ровная да тонкая, как волосок. К концу зимы и полотно было выткано, да такое тон­кое, что сквозь иглу вместо нитки продеть можно. Весною полотно выбелили, и Василиса сказала старухе: «Продай, бабушка, это по­лотно, а деньги возьми себе». Старуха взглянула на товар и ахнула: «Нет, дитятко! Такого полотна, кроме царя, носить некому; понесу во дворец». Полотно царю очень понравилось, но оказалось, что во всем дворце нет швеи, чтобы сшить из него сорочки. Пришлось эти сорочки шить самой Василисе.

Старуха понесла к царю сорочки, а Василиса умылась, приче­салась, оделась и села под окном. Села себе и ждет, что будет. Ви­дит: на двор к старухе идет царский слуга; вошел в горницу и гово­рит: «Царь-государь хочет видеть искусницу, что работала ему со­рочки, и наградить ее из своих царских рук». Пошла Василиса и явилась перед очи царские. Как увидел царь Василису Прекрасную, так и влюбился в нее без памяти. «Нет, - говорит он, - красавица моя! Не расстанусь я с тобою; ты будешь моей женой». Тут взял царь Василису за белые руки, посадил ее подле себя, а там и свадеб­ку сыграли. Скоро воротился и отец Василисы, порадовался о ее судьбе и остался жить при дочери. Старушку Василиса взяла к себе [поэтому у нее снова стало два родителя], а куколку по конец жиз­ни своей всегда носила в кармане.

Так как мы обращаем свое внимание в сказке на темные сто­роны сущностей и на само зло, то обходим стороной счастливый конец сказки.

В данном случае вы видите сходство бабы-яги с фигурой Ве­ликой Ведьмы. Как мы видим на примере госпожи Труде, в немец­кой сказке существует четверичность образов: ведьма плюс зеле­ный человек, черный человек и красный человек - охотник, уголь­щик и мясник. В русской сказке это три слуги бабы-яги, три всад­ника: день, ночь и солнце.

В русской сказке мы ясно видим, что баба-яга - это великая Мать-Природа. Она не могла бы говорить: «день мой ясный», «ночь моя темная», если бы не была повелительницей дня, ночи и солнца, то есть она должна быть великой Богиней, и вы могли бы назвать ее Великой Богиней Природы. Очевидно, что все эти черепа на кольях, окружающие ее избушку, говорят о том, что она, кроме того, Богиня Смерти, то есть противоположной сто­роны жизни. (Вспомним, например, об одной из германских бо­гинь подземного мира - Хель¹²⁴, от имени которой происходит слово hell¹²⁵. Она живет в подземном мире, в жилище со стенами из человеческих костей, по которым ползают черви. ) Поэтому в целом она является богиней дня и ночи, жизни и смерти и явля­ется самим воплощением великого закона природы. Вместе с тем она ведьма, поэтому у нее есть помело, - точно такое же, на ко­торых летают наши европейские ведьмы. Она летает повсюду в ступе, погоняя пестом, что делает ее похожей на великих язычес­ких богинь зерна, например, на Деметру в Греции, которая явля­лась богиней зерна и одновременно заключала в себе таинство смерти. В античной Греции мертвых называли demitreioi¹¹⁶, то есть попавшими под власть Деметры, как зерно, упавшее в зем­лю. Считалось, что смерть и возрождение зерна сходно с тем, что происходит с человеком после смерти, поэтому три пары рук ба­бы-яги, которые перемалывают зерно и отжимают мак, связаны с таинством смерти. Несколько позже я буду это обсуждать на бо­лее глубоком уровне.

 

¹²⁴ Хель (Hei) - повелительница мира мертвых, Хельхейма, дочь коварно­го Локи и великанши Ангрбоды (Вредоносной). Одно из трех хтонических чу­довищ. Когда ее привезли к Одину вместе с другими детьми Локи, он отдал ей во владение страну мертвых. К ней попадают все умершие, кроме героев, погиб­ших в бою, которых валькирии забирают в Вальхаллу. Хель внушает ужас одним своим видом. Она исполинского роста, одна половина ее тела черно-синяя, дру­гая мертвенно-бледная. Одна половина ее лица красная, другая - иссиня-черная. у нее лицо и тело как у живой женщины, а бедра и ноги - как у трупа, покрыты пятнами и разлагаются. В ее стране царит вечный холод, голод, болезни. - При­меч. пер.

¹²⁵ Слово hell на разных языках имеет не одинаковую, а даже противопо­ложную коннотацию: в переводе с английского hell означает ад, этим словом по­минают черта, тогда как с немецкого hell переводится как светлый, ясный и даже яркий. - Примеч. пер.

¹²⁶ Demetreios (др. -греч. ) - посвященный Деметре, также усопший; мн. ч. - demetreioi. - Примеч. ред.

 

Можно заметить очень существенное отличие этой сказки от сказки «Госпожа Труде». Там девушка проникает в дом госпожи Труде из чистого любопытства, проявляя инфантильный вызов, как я его называю, и тогда ведьма превращает ее в полено, кото­рое затем сжигает в печке. Но Василиса никогда не была любо­пытной, в ней не было инфантильного вызова: отправиться к бабе-яге ее заставили мачеха и сводные сестры. У девушки в сказке о фрау Труде нет никакой магической защиты, и она даже не ищет ее. Побуждаемая своим инфантильным вызовом, она даже об этом не думает. Но Василиса получает благословение матери, а вместе с ним - чудесную куколку.

Таким образом, видно, что великая битва между жизнью и смертью, между добром и злом, между девушкой и ведьмой, вели­кой природной богиней, становится скрытым состязанием в вол­шебстве, то есть в попытке определить, чья магия сильнее: девуш­ки или ведьмы, и каждая из них с уважением относится к магичес­кой силе соперницы. Василиса не задает последнего вопроса: в чем заключается тайна ведьмы, и сама ведьма то ли не замечает, то ли притворяется, что не замечает, в чем заключается великая тайна девушки. Поэтому они соглашаются на partie remise¹²⁷. Держите это у себя в памяти! Я еще буду обсуждать это состязание в вол­шебстве позже, ибо это одна из самых важных проблем.

 

¹²⁷ Partie remise (фр. ) - отложенная партия, отложенное дело. - Примеч. пер.

 

Сначала Василиса раздражала ведьму, потому что не задава­ла вопросов, следовательно, та, видимо, ожидала и хотела, чтобы ее о чем-то спросили. Баба-яга закричала на девушку: «Спраши­вай; только не всякий вопрос к добру ведет: много будешь знать, скоро состаришься! » Василиса задала три вопроса и проглотила четвертый. Всадники оказались связаны с ведьмой, но Василиса видела их вне избушки. Так что мы можем предположить, что са­мая сокровенная тайна ведьмы связана с тремя парами рук, поэто­му баба-яга произносит довольно странную фразу: «Хорошо, что ты спрашиваешь только о том, что видала за двором, а не во дво­ре! Я не люблю, чтоб у меня сор из избы выносили... » Это выра­жение похоже на нашу пословицу, что не стоит на людях заниматься стиркой грязного белья, и в этом предупреждении ведьмы скрыт тот же смысл. Это очень интересно. У ведьмы есть «грязное белье»¹²⁸, и очевидно, что она несколько этого стыдится: если бы она совершенно не стыдилась своего зла, ее бы совершенно не бес­покоило, узнает ли о нем Василиса. Но, как обычный человек, она почувствовала себя несколько неловко в отношении своей темной стороны, а потому была благодарна девушке, что та тактично про­молчала и не стала продолжать расспросы.

 

¹²⁸ Точнее сказать - «скелеты в шкафу». - Примеч. пер.

 

Это говорит о том, что баба-яга - несколько расщепленная фигура, то есть она с собой не в ладу. В ней существует скры­тое добро, хотя бы в той мере, чтобы побудить ее немного усты­диться своей темной стороны и признаться, что эту темную сторо­ну не следовало разглашать, т. е. «выносить сор из избы». Она не является полностью природным демоном; в ее характере, глубоко внутри, присутствует оттенок человечности. Она немного человеч­на, поэтому обладает способностью к проявлению этических реак­ций. Именно этой человечности девушка не должна касаться, ибо, если она прикоснется к «закрытой зоне» бабы-яги, та придет в ярость и не пощадит девушку, а сожрет ее не моргнув глазом. Не­что похожее может случиться с аналитиком, который возьмет на себя риск отметить Теневую сторону пациента; он будет немедлен­но съеден при аффективном взрыве. Естественно, что со своими приятелями вы иногда отваживаетесь на такое, но если вы решите указать пальцем богине на ее темное пятно, она вас просто сотрет с лица земли.

На основании этой сказки мы можем прийти к выводу, что баба-яга - это не воплощение абсолютного зла; она амбивалентна, она сочетает в себе свет и тьму, хотя в сказке подчеркивается ее темная сторона.

Этот мотив, который заключается в том, что не следует ука­зывать божеству на его темную сторону, будь то бог или богиня, очень широко распространен в фольклоре. Например, он присут­ствует в австрийской сказке «Черная женщина»¹²⁹. В ней девочка идет в услужение к черной ведьме¹³⁰. У нее в жилище есть потай­ная комната, как у Синей Бороды, в которую ей запрещено входить. Несколько лет девочке приходится заниматься уборкой в доме. Как всегда происходит в таких сказках, в конечном счете она открывает дверь потайной запретной комнаты и находит там чер­ную ведьму, которая, благодаря ее чистке и уборке, стала почти белой. Девочка снова захлопнула дверь, но ведьма все равно нача­ла ее преследовать, так как она нарушила табу, и, что довольно странно, в оригинальной версии сказки девочка говорит, что ни­чего не заметила. Существует бесконечное множество таких ска­зок. В основной сказке она видит, что черная ведьма почти пре­вратилась в белую; в другой сказке она видит скелет, который все время кивает ей из огня; в еще одной сказке она видит гусей, в еще одной - окаменевшую женскую фигуру, окруженную каменными карликами и т. д. Хотя богиня, находившаяся в этой запретной комнате, преследовала девочку, отняла у нее детей и навлекла на нее всевозможные беды, заставляя ее признаться: «Ты видела меня в комнате? » - девочка лжет и в своей лжи неизменно стоит на своем, пока, наконец, богиня не прекращает свой допрос и не го­ворит: «Поскольку ты очень постоянна в своей лжи и так как ты не избавила меня от моей темной стороны, я тебя награжу», - и затем она одаривает ее неимоверно щедро.

 

¹²⁹ Mä rchen aus dem Donaulande, MdW (J^ena> 1926), p. 92: Bei der schwarzen Frau.

¹³⁰ Здесь, как и в оригинале немецкой сказки, не идет речь о цвете кожи и не упоминается о лицах африканского происхождения или о каких-либо этни­ческих группах с темным цветом кожи, а говорится только о волшебстве.

 

Таким образом, в отличие от христианской морали, эти сказ­ки говорят о том, что есть тактичная форма лжи в отношении зла или темной стороны тех великих божеств, и эта ложь не является аморальной. Наоборот, суметь заглянуть в пропасть зла и при­твориться, что ты его не видел, - это самое высокое достижение. Данная версия сказки впоследствии так потрясла европейских ска­зочников эпохи позднего христианства, что во многих современ­ных версиях она изменилась до наоборот: ведьма преследует де­вочку за то, что она лжет. Наконец, она сдается и говорит правду, и тогда Великая Богиня ее награждает. Но это искусственный ва­риант, позднее измененный рассказчиками и писателями, не пони­мавшими этот древний мотив; потрясенные, они не могли пове­рить, что ребенка следует поощрять за то, что он постоянно гово­рит неправду.

В австрийской сказке черная женщина постепенно превра­щается в белую, но в ней видно, что проблемой является зло, и не видно того, как происходит это превращение. Например, в од­ной из версий сказки ведьма говорит: «Деточка, ты видела мои страдания? » А ребенок отвечает: «Нет, я ничего не видела». Это тот же самый мотив. Ведьма стыдится своей темной сущности, стыдится своих страданий, и из-за того, что она погрязла в таин­стве зла и смерти, не хочет, чтобы ребенок это заметил и открыл перед всеми.

В сказке о Василисе эта тайна кроется в трех парах рук, ко­торые перебирают семена. Так как маковые зернышки обладают небольшим снотворным воздействием, они всегда, с самых древ­них времен, принадлежали богам подземного мира. Мак ассоции­руется с Гадесом и с таинством сна и смерти; что касается пшенич­ного зерна, как я уже говорила, напоминая о Деметре, оно тоже ассоциируется со смертью и воскрешением. Поэтому в какой-то мере кажется странным, что эти руки могут быть такой постыдной тайной. Тайна этих рук не ощущается как зло, а кажется скорее причастной непостижимой тайне богов, внушающей страх и тре­пет, куда человек не должен проникать, пока ему не будет необхо­димо это сделать.

⇐ Предыдущая9101112131415161718Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: