Горячее зло 3 страница

Невроз - это часто плюс, а не минус, но непрожитый плюс, высшая возможность достичь нового уровня осознания или же, наоборот, стать более изобретательным в измышлении каких-ни­будь пошлых оправданий. Согласно нашему опыту, отказ от выс­шего развития или высшего осознания является одной из самых пагубных вещей в жизни. Кроме всего прочего, этот отказ авто­матически побуждает людей тянуть назад за собой всех, кто пы­тается это сделать. Кто не реализовал свои творческие возмож­ности, пытается препятствовать другим людям проявить свой дар, и кто не реализовал возможность повышения уровня своего сознания, всегда пытается напустить туман или вселить неуве­ренность в людей, предпринимающих усилия в этом направле­нии. Именно поэтому Юнг говорит, что если пациент перераста­ет своего аналитика, что случается довольно часто, то он должен оставить этого аналитика, ибо тот будет тянуть пациента назад, на прежний уровень.

Желание человека помешать другим людям повысить свой уровень осознания, потому что он не хочет пробуждения своего сознания, - зло поистине смертоносное. А иметь возможность для развития сознания и не использовать ее - вообще самое худшее из зол, которые вообще можно себе представить.

 

Глава 9

Горячее зло

Действия Василисы, ее осмотрительность и прозорливость со­ставляют некий контраст по сравнению с ситуацией в других волшебных сказках, где вхождение в потайную комнату или про­изнесение запретного вопроса в конечном счете приводят к раз­витию осознания на более высоком уровне. По существу, главная мораль в сказке о Василисе Прекрасной - не трогать спящую со­баку, то есть, как говорят, не будить лихо: не нужно проникать в таинство зла, пока не появится неотложная веская причина, что­бы это сделать.

Если бы Василиса задала четвертый вопрос, ведьма взорва­лась бы от гнева, что означало бы для нее некое поражение, ибо это вопрос вызвал бы у нее негодование. Тот, кто гневается, - про­игрывает. И тогда мы переходим к другой группе сказок с мотивом состязания, содержащих условие, «кто раньше разозлится». Этот мотив обычно присутствует в немецких сказках или сказках север­ных народов. Я не встречалась с этим мотивом в сказках многих других стран, но считаю, что это само по себе очень важное явле­ние, поэтому я начну обсуждение с версии сказки, которая так и называется - «Кто первый разозлится».

Кто первый разозлится ¹³⁹

Жил-был крестьянин, и была у него его жена; и были они очень бо­гатыми и скупыми. Настолько скупыми, что у них не было даже детей! Из-за своей жадности крестьянин не хотел нанимать работ­ников за деньги, тогда он пошел к своему бедному младшему брату и попросил, чтобы тот прислал одного из своих троих сыновей по­работать в его хозяйстве. Договор был такой: кто первый разозлится, неважно - хозяин или работник, - тот будет расплачиваться. Если первым разозлится хозяин, то его работник получит все хо­зяйство и может даже отрезать хозяину уши, а в придачу получить все его деньги. Если же первым разозлится работник, ему отре­жут уши и он не получит платы. При этом крестьянин сказал брату: «Я это делаю только потому, что хочу жить с тобой в мире и друж­бе», - но в глубине души сам-то он знал, что хитрит, чтобы не пла­тить бедняку денег.

Первым отправился старший сын, Ганс. Его почти ничем не кормили, и ему было очень трудно не разозлиться. Когда прошел год и закончился срок его работы, крестьянин решил, что ему пора подумать, как бы обмануть юношу и не заплатить ему денег. Он ве­лел Гансу отогнать коров с пастбища, и затем его жена должна была принести юноше обед. Ганс работу сделал, но обед ему так и не при­несли. Крестьянин подумал, что теперь Ганс разозлится, когда при­дет к нему домой. Но когда наступило время обеда и юноша очень проголодался, он позвал мясника, продал ему коров, отрубил хвос­ты, воткнул их в трясину ближайшего болота. И зовет крестьянина: «Иди быстрей, коровы утонули в болоте! » Тот прибежал, потянул за один хвост и покатился на спину с хвостом в руках! То же самое вышло с остальными хвостами. Но, поняв, что Ганс продал коров, он не сказал ничего, а даже старался с ним говорить приветливей, чем обычно, понимая, что если он разозлится, то потеряет все свое имущество.

Они вдвоем вернулись домой, и жена крестьянина подала ужин, но тарелка Ганса была пуста, а он в это время был так голо­ден, что едва держался на ногах. Ганс разозлился на своего дядю, тот отрезал ему уши и прогнал прочь.

Итак, Ганс вернулся домой с деньгами, вырученными от продажи коров, но не получил никакой платы за работу. На сле­дующий день отправился второй брат. Когда год его работы под­ходил к концу, крестьянин, который хотел и его обмануть, велел юноше взять телегу, запряженную лошадью, и поехать в лес за дро­вами и пообещал, что сам привезет ему обед. Однако случилось то же самое: юноша остался без обеда, и тогда он продал лошадь с те­легой первому встречному, сказав дяде, что лошадь пожрал лев. Кре­стьянин сделал вид, что поверил, но когда наступило время ужина и жена крестьянина не дала юноше никакой еды, тот был так голо­ден, что попытался отнять у дяди его тарелку. Тогда крестьянин отрезал ему уши.

На следующий день пошел в работники третий брат, а он был бесхитростным простаком. Старшие братья очень жалели, что млад­шему придется голодать, поэтому приносили ему в поле еду. Бога­тый крестьянин очень удивлялся, что несмотря на то, что он очень плохо кормил своего работника, юноша всегда относился к нему дру­желюбно, и это показалось ему подозрительным. Поэтому он велел жене прикинуться кукушкой, пойти в лес и три раза прокричать «ку-ку! », чтобы юноша подумал, что срок его работы закончился. А юно­ше он сказал: «Когда кукушка трижды прокукует, то знай, что твой год закончился, потому что ты пришел, когда куковала кукушка». Юноша обрадовался, ибо он не понимал, что это тоже уловка, как и с его братьями; он просто хотел принести домой заработанные день­ги. Он упросил дядю дать ему свое ружье, чтобы он от радости смог выстрелить в воздух. Недалекий крестьянин с готовностью согла­сился, так как знал, что ружье было заряжено давно и старый заряд мог запросто разорвать ствол.

Однажды жена жадного крестьянина вымазалась в сиропе, вы­валялась в перьях и пошла в лес исполнять все, что ей было наказа­но. Она забралась на дерево и изо всех сил закричала: «Ку-ку! » - но ей удалось крикнуть только один раз, так как юноша схватил ружье и выстрелил, как ему показалось, в птицу, но по ошибке попал в женщину и убил ее. Жадный крестьянин, который прятался непо­далеку в кустах, в ярости выскочил из кустов и с кулаками набро­сился на мальчика. А тот его спросил: «Дядя, ты что, сердишься? » Крестьянин ответил, что в таком положении разозлился бы сам Дьявол. Поэтому юноша получил все хозяйство, дом и деньги, и ему было даже позволено отрезать своему дяде уши.

 

¹³⁹ Deutsche Mä rchen seit Grimm, MdW Gena, 1922), p. 394: Bö se werden.

 

У этой сказки есть несколько версий, и участники уговора доводят друг друга почти до белого каления. Но в любом случае есть злоумышленник, который хочет обмануть другого человека и сам в конечном счете проигрывает. Эта сказка может показаться наивной и примитивной, однако нам следует помнить, что в те вре­мена люди еще не умели управлять своими чувствами. Научить­ся держать себя в руках было бы значительным культурным дос­тижением. По существу, мы и сейчас этим не можем особенно по­хвастаться. Сознание человека, который может управлять своими эмоциями, находится на более высоком уровне по сравнению с тем, кто не умеет держать себя в руках, однако мы должны смот­реть несколько глубже, ибо в других сказках присутствует, так сказать, «холодное» зло и «горячее» зло. Горячее зло создается демонами или людьми, оно выглядит как негаснущий подспудный эмоциональный аффект, который, как тлеющее пламя, горит не угасая, и этот вид аффекта является необычайно заразительным. В этом можно убедиться на примере внутрисемейных или межна­циональных отношений, а также других социальных ситуаций.

Заразительность аффекта или эмоции представляет собой ве­личайшую опасность и является источником огромного количе­ства зла. Если, например, вы накануне выборов захотите обсудить с американцами расовые проблемы, то можете потратить много времени, прежде чем встретите человека с абсолютно объективной установкой по отношению к этой проблеме. Большинство же при ее обсуждении проявляют свою эмоциональность. Как только кого-то захлестывают эмоции, независимо от того, чью сторону принимает этот человек, разгорается пыл и ситуация накаляется. Это лишь один пример, но таких примеров можно найти множе­ство. Эмоции захватывают человека исподволь. Когда они перера­стают в аффект, то объективность и реалистичная установка исче­зают. Самый лучший способ понять, оказался ли человек в плену эмоций, - это посмотреть, сохранилось ли у него чувство юмора. Если оно пропало, можно быть уверенным, что эмоциональное пламя где-нибудь его охватит, и тогда ему грозит опасность ока­заться под воздействием злого начала.

Умение справиться с аффектом или гневом представляет со­всем не простую задачу, ибо эмоциональный фактор до сих пор остается для нас решающим. Многие люди в нашем обществе мо­гут внешне контролировать свой гнев, сдерживать свою Персону и скрывать свои эмоции, но они все равно их разъедают изнутри, воздействуя в глубине на их мысли. То есть это умение справлять­ся с эмоциями является чисто внешним. Большинство людей мо­гут в этом преуспеть, но лишь совсем немногие из них могут со­вершить второй шаг и полностью отделить себя от сильной эмо­ции. Эмоция является столь опасной в силу своей заражающей способности. Если человек теряет чувство юмора и начинает вор­чать, то другим людям бывает трудно его остановить. В этом, на первый взгляд, смешном состязании крестьян - кто первый разоз­лится - скрыт глубокий смысл, и оно помогает осветить разные стороны проблемы зла, что весьма существенно.

Мы увидим, что это становится даже более важным в состя­зании с Дьяволом. Позже я представлю вам сказку, в которой герой должен состязаться с самим Дьяволом; проблема заключается в том, может ли герой его разозлить. Если сможет, значит, Дьявол проиграл состязание. Таким образом, даже сверхъестественным существам приходится играть в такие игры, и тот, кто сохраняет человеческий облик, выигрывает у того, кто поддается порыву сво­ей бессознательной природы.

В германских странах Вотан является богом эмоциональнос­ти и неуправляемой ярости: и пагубной, и святой, - и вообще бо­гом любого типа эмоциональности. Поэтому для германских наро­дов, которым присуща такая агрессивность, это особая и доволь­но острая проблема. Но над этой проблемой могли бы задуматься и другие народности, ибо и негерманские народы часто могут на­ходиться в таком состоянии.

Хотя кажется, что между двумя последними сказками нет ничего общего, их общий знаменатель заключается в том, что человек должен сторониться тьмы, стараться ее избегать. Наш работник держался от нее подальше и потому не попался на улов­ку, которую подстроил дядя. Его братья не борются со своими эмоциями, они видят, что должны держать за пазухой свое оружие ненависти, но все же пытаются всяческими уловками с ней бо­роться. Один продает коров и отрубает им хвосты, другой прода­ет лошадь с телегой, то есть на интеллектуальном уровне они со­вершают некое зло. Таким образом они вступают в борьбу, хотя их оружие оказывается совершенно иным по сравнению с тем, кото­рое они решили применять сначала. Как показывает нам сказка, оно тоже не срабатывает, ибо в конце концов аффект все равно берет верх.

У младшего брата не было никакого злого умысла. Даже его выстрел был Freudenschuß ¹⁴⁰, то есть выстрел радости, он как бы говорит: «Ура! Наступила весна, и теперь я могу вернуться до­мой! » Наивной остается не только его эмоциональная сфера, но и его разум, насколько он у него вообще присутствует, - видимо, ра­зума у него не так уж много. Так что он остается не затронутым силами зла, а потому все происходит само собой.

 

¹⁴⁰ От нем Freude - радость; веселье, Schuß - выстрел. - Примеч. ред.

 

Интересна символика ружья, с помощью которого он убивает жену своего дяди. Во время выстрела взрывается порох. В данном случае происходит трансформация взрывной ненависти. Он в сим­волической форме использует взрывную эмоциональность старого дяди; а убив его жену, он обращает его зло против него самого. В конце сказки дядя взрывается по-настоящему, не только симво­лически. Своим символическим поступком, магическим выстрелом юноша направляет взрывные эмоции дяди против него, совершен­но не осознавая, что он делает. Он взял у дяди ружье, вовсе не имея намерения убить его жену; это произошло случайно.

Когда проблема прорабатывается на символическом уровне и с ясными намерениями, часто все происходит именно так. Приме­ром тому является применение юнговского метода активного во­ображения с целью преодоления переполняющего воздействия аффекта. Этот метод применим во многих ситуациях, но в случа­ях, когда человек переполнен эмоциями, он особенно показан. Это не обязательно может быть гнев, в той же мере это может быть одержимость влюбленностью, или неумение сохранить ясность мышления, или еще какой-нибудь вид эмоций, которые могут пе­реполнять человека, - например, крайняя степень покорности, безропотное подчинение. Как правило, в таких ситуациях мы со­ветуем людям персонифицировать свои аффекты и поговорить с ними, позволить аффекту проявить себя в любой форме и поста­раться вступить с ним в контакт как с реальным человеком. Это единственный способ с ним справиться, если вы подавили пере­полняющие вас эмоции на внешнем уровне, но ничего не можете с ними поделать внутри. Люди говорят: «Да, я сделаю все возмож­ное, я не позволю дать выход наружу своему гневу, но вместе с тем я не могу от него избавиться, он не дает мне покоя ни днем, ни ночью, и мне совершенно не помогает, если я все время о нем ду­маю». В таком случае единственное, что следует сделать, - персо­нифицировать этот импульс и попытаться с ним справиться с по­мощью активного воображения.

То есть, как это и получилось в сказке, нужно трансформи­ровать всю ситуацию борьбы, переведя ее с наивного уровня на психологический. Именно так поступил юноша, сам этого не осоз­навая, взяв ружье у своего дяди. Таким образом он перенес всю проблему на символический уровень, реагируя на нее и играя с ней именно на символическом уровне, и тогда в результате про­изошло странное, магическое событие: выстрел обернулся в сторо­ну дяди.

Здесь я делаю опасное утверждение, ибо как только человек испытал на себе это явление, то в следующий раз он сам его со­здаст; у него появится тайное ощущение вовлеченности в черную магию. В первый раз вы поступаете, как этот юный простак: вы пытаетесь честно справиться со своим аффектом с помощью ак­тивного воображения, и у вас все получается, и другой человек, который вас раздражал, получает свое через синхроничное собы­тие. Поэтому вы думаете, что все прекрасно, но в следующий раз вы оказываетесь во власти черной магии и говорите: «Теперь я хочу справиться со своим аффектом и надеюсь, что тот, другой, тоже через это пройдет! » Значит, вы снова оказались во власти этого аффекта! Тогда вам становится все труднее и труднее сохра­нить свои чистые намерения. Именно поэтому в сказке отмечает­ся, что у молодого человека не было никакого злого умысла в том, что он делал; он остался таким же наивным, каким был сначала. Если вы используете метод активного воображения, то сначала должны постараться сформировать по отношению к нему честную установку, и только для того, чтобы решить свои проблемы, что­бы остаться в стороне от зла, не глядя на то, что синхронично про­исходит вовне. Иначе ваша попытка ничем не будет отличаться от старого доброго приема черной магии.

Наивность относится к известному сказочному мотиву, воп­лощенному в образе эдакого Dü mmling¹⁴¹, простака, который появ­ляется в сказках бесчисленное множество раз. Например, у коро­ля было три сына, и младший был дурак, над которым все смея­лись; но всегда именно этот дурак становится главным сказочным героем. Или, например, у крестьянина было три сына: два нор­мальных, а третий только сидел на печи и целыми днями чесал в затылке, и в конечном счете именно он становится героем, женит­ся на принцессе и наследует царский трон.

 

¹⁴¹ Dü mmling (нем. ) - дурачок, простофиля. - Примеч. ред.

 

Поэтому простак - это центральная фигура, причем не толь­ко в волшебных сказках; это основной мифологический мотив. Он символизирует базовую искренность и интегрированность лично­сти. Если у людей в самой сокровенной основе нет этой внутрен­ней сущности истинности и искренности или определенного уровня интегрированности, они проигрывают или даже погибают, сталкиваясь с проблемой зла. Они попадаются, они «влипают». Интегрированность личности гораздо важнее интеллекта или са­моконтроля или чего-то еще. Именно благодаря своей искреннос­ти работник спасает ситуацию. Простак хочет получить ружье, просто следуя своему наивному желанию, просто ради удовольствия. Дядя дает это ружье со злым умыслом, и в конечном счете зло оборачивается против него самого.

Злые люди назвали бы глупостью такое отсутствие хитрости. Если вы сохраняете свою интегрированность, то с определенной социальной точки зрения вы кажетесь глупым, и люди обвиняют вас в глупости. Если вы политик и при этом являетесь наивным, то вам конец! Быть в политике честным, наивным и простодуш­ным - это полный идиотизм!

В самом начале сказки становится ясно, что крестьянин и его жена глупы, потому что они бесплодны. Они настолько мелочны и бесплодны, что это уже переходит все границы, поэтому по-на­стоящему глупыми являются именно они. Но естественно, они считают (я не передавала в подробностях их разговоры), что они - самые умные. Они думают, что их уловка даст им выгоду и обой­дется им просто так: они отрежут своим работникам уши и ниче­го им не заплатят. Они чувствуют себя совершенно правыми, од­нако младший брат все обращает против них самих. Младший брат - совершенно невинное создание. Он обладает той невинной глупостью, которая начинает их сбивать с толку. Он такой искрен­ний, что они начинают нервничать. Они чувствуют, что этот юно­ша обладает добродетелью, которую они не понимают; он живет, не обремененный высокими требованиями Эго, и наслаждается жизнью. Даже маленькие удовольствия для него что-то значат. Поэтому дядя и его жена не ощущают по отношению к нему ни­какой близости. У них нет никакой эмпатии по отношению к его невинности, которая заставляет их нервничать. Они хотят от него избавиться и проигрывают поединок, поскольку вследствие не­рвозности и серьезного испуга делают все неправильно. Они нача­ли хитрить и проиграли.

Однако в глубине этой смешной простой истории есть нечто поразительно тонкое. Можно было бы сказать, что такая просто­душная искренняя прямота - это уже великое таинство личности, находящейся в процессе индивидуации. Этот дар бесхитростной прямоты - божественная искра, существующая в человеке. Я бы сказала, что при анализе это решающий фактор, влияющий на то, насколько хорошо или плохо проходит анализ.

По моим ощущениям, как раз такая искренняя установка была у Юнга, и вы очень хорошо ее чувствуете, читая его мемуа­ры. Некоторые обозреватели, прочитав эту книгу, говорили, что этот человек был великим простаком! Насколько нужно быть наивным, чтобы публиковать такие вещи? Эти люди как раз утрати­ли чувство этой тонкости. Юнг совсем не был наивным. Однако он обладал внутренней прямотой. Человек, который приходил к нему с прямотой и честностью, получал в ответ прямоту и чест­ность, хотя Юнг был достаточно мудр, чтобы использовать свою прямоту, когда он считал это уместным, и скрывал эту сторону своей личности, сталкиваясь с темной стороной.

Я думаю, что такую интегрированность ядра личности мы могли бы назвать аспектом Самости и сутью юнгианской психоло­гии. Мы ни в коем случае не должны от нее отказываться. Как только мы начинаем делать юнгианскую психологию более широ­ко распространенной, например, применяя уловки в борьбе с дру­гими школами, мы уже теряем свою целостность. Мы не ведем себя в соответствии с нормами юнгианской психологии. Это трудно. Люди будут всегда говорить: «Хорошо, но послушайте, если вы как-то не будете этому противодействовать, они возьмут всю власть, - мы должны что-то сделать». Это становится весомым ар­гументом, и если вы попадете в такую ловушку, то вы погибли. «Сделайте что-то! Другие что-то делают, значит, и мы должны что-то сделать! » Они говорят: «Мы не хотим делать, но мы должны! »

С другой стороны, бывают ситуации, когда мы действитель­но должны действовать. В этом заключается парадокс. Задача со­стоит в том, чтобы каждый раз решать в согласии со своей совес­тью, что значит этот раз. И для этого у человека существуют сны. Но обращение к общим правилам может лишь вызвать парадокс, хотя в реальной ситуации у человека такого не бывает. Есть толь­ко одна линия поведения: сейчас я должен действовать вопреки всем правилам анализа; в следующий момент: я не должен быть за­ражен злом. В реальной ситуации речь идет о некоем уникальном решении, которое должно быть принято в момент. Если у вас есть такая установка, жизнь становится уникальным этическим при­ключением. Именно поэтому нас раздражают люди, которые пы­таются у нас учиться. У нас нет правил поведения. У нас нет аб­солютно никаких терапевтических правил. Нужно лишь всегда прислушиваться и знать, что глубинное внутреннее правило Са­мости говорит, что в данную минуту нужно делать это, а в следу­ющий момент - нет. Но как только я перейду к общим замечани­ям, я буду сама себе противоречить - при этом искренне и совер­шенно убежденно!

Вскоре мы перейдем к проблеме «холодного» зла. До сих пор мы рассматривали лишь «горячее» зло; но я хочу ввести другой аспект, ибо «холодное» зло приведет нас к следующему мо­тиву состязания в волшебстве, к магическому противоборству. Я хочу рассмотреть этот мотив, ибо он является более трудным. А пока мы возьмемся за более простую задачу. Нам предстоит ре­шить сейчас проблему терпимости. Нужно ли быть терпимым ко злу или нет? Нужно ли, как сказано в Евангелии, подставлять вторую щеку или же нужно дать сдачи, ответить ударом на удар с такой же силой. Как было бы правильно? Я хочу представить вам две сказки, которые кажутся сходными, однако они совер­шенно противоположны, так что вы еще раз можете поймать меня на противоречии!

Одна сказка тоже из сборника «Немецкие волшебные сказки, собранные после братьев Гримм». Она написана на южном диалек­те и называется «О человечке ростом девять дюймов» (About a Man a Span Long)¹⁴².

О человечке ростом девять дюймов¹⁴³

Жила-была бедная девочка, которая потеряла своих отца и мать и у которой не было дома. Она не знала, где ей жить, поэтому стала ис­кать себе место служанки. Идя через лес, она сбилась с пути и заб­лудилась. Наступила ночь, и, к ее великой радости, как только стем­нело, она увидела в чаще леса крошечный маленький домик и по­думала, что может там укрыться. В доме был полный бардак и беспорядок, поэтому она стала прибираться, укладывать вещи, мыть сковородки и кастрюли и развешивать полотенца и так далее. Вдруг отворилась дверь, и вошел маленький человечек с огромной боро­дой. Он осмотрелся вокруг, прочистил горло и, увидев сидящую в углу девушку, сказал:

Я маленький человечек ростом девять дюймов, У меня борода длиной три эля! ¹⁴⁴ Девочка, что ты хочешь?

Девочка его спросила, может ли она остаться переночевать, и человечек снова продекламировал эту строфу и велел ей посте­лить ему постель. Она это сделала. Потом он велел девочке при­готовить ему баню; она все исполнила, как он просил. После бани он стал очень хорошо смотреться. Она подстригла ему бороду, и маленький человечек очень хвалил девочку, назвал ее своей спа­сительницей и сказал, что он ее отблагодарит. Он отдал ей свою бо­роду и исчез.

На следующий день девочка взяла бороду и стала ее прясть. Пока она ее пряла, борода превратилась в чистое золото. Разумеется, все захотели купить эту золотую пряжу. Поэтому она вскоре разбо­гатела и вышла замуж, и если она еще не умерла, то живет до сих пор.

 

¹⁴² Span (англ. ) - пядь (9 дюймов или 22, 8 см; расстояние примерно равное расстоянию от кончика большого пальца до кончика мизинца расставленной ладо­ни), man a span long - человечек ростом с пядь, то есть 9 дюймов. - Примеч. пер.

¹⁴³ Deutsche Mä rchen seit Grimm, MdW (Jena, 1922), p. 404: Vun'n Mannl Sponnelang.

¹⁴⁴ Эль - мера длины; расстояние от вытянутого среднего пальца до верхней точки плеча (а не до локтевого сгиба, как в русском локте); в Англии - 45 дюймов, или 114 см; в Шотландии - 37 дюймов, или 94 см. - Примеч. пер.

 

Я буду обсуждать эту сказку не отдельно, а вместе с полным ее аналогом, сказкой братьев Гримм «Белоснежка и Алоцветик».

Белоснежка и Алоцветик ¹⁴⁵

В своей избушечке одиноко жила бедная вдовица, а перед избушеч­кой был у нее садик, и в саду росли два розовых куста; на одном из них розы были белые, на другом - красные.

И были у вдовицы две дочки, ни дать ни взять как эти два ку­ста: одну звали Белоснежкой, а другую Алоцветиком.

И были они такие добрые и славные, такие трудолюбивые и безобидные, что лучше их нельзя было себе детей представить; Бе­лоснежка была только потише и помягче характером, чем Алоцве­тик. Алоцветик любила больше бегать по полям и лугам, цветы со­бирать и летних пташек ловить; а Белоснежка около матери дома сидела, в хозяйстве ей помогала либо с ней читала, коли нечего было больше делать.

Обе девочки так любили друг друга, что всегда шли рука об руку, когда вместе уходили из дома, а если Белоснежка, бывало, скажет: «Мы не покинем друг друга», - то Алоцветик отвечала: «Пока живы», - а мать к этому добавляла: «Что у вас есть - все пополам».

Часто бегали они вместе по лесу и собирали ягоды, и ни один зверь им зла не делал, и все доверчиво к девочкам подходили: зай­чик из их рук съедал капустный листочек, дикая козочка спокойно паслась около них, олень весело прыгал, а птички слетали с ветвей и пели, что умели.

Никакой беды с ними не приключалось, и когда, бывало, за­поздают в лесу и ночь их там застанет, они преспокойно улягутся рядышком на мху и спят до утра, и мать это знала и нисколько не тревожилась.

Однажды, когда они переночевали в лесу, и заря их разбуди­ла, увидели они, что рядом с их ложем сидит прекрасное дитя в бе­лом сияющем одеянии.

Оно поднялось со своего места, ласково на них посмотрело и молча удалилось в лес.

А когда они огляделись, то оказалось, что они спали почти на краю глубокого оврага и, конечно бы, в овраг упали, если бы ступи­ли шаг-другой далее.

Мать, услыхав об этом, сказала, что сидел около них, вероят­но, ангел, который охраняет добрых деток.

Обе сестрицы соблюдали в хижине матери такую чистоту, что было любо-дорого посмотреть.

Присмотр за домом летом принимала на себя Алоцветик и каждое утро до пробуждения матери ставила на столик у ее крова­ти букетик цветов и в нем - по розе с каждого кустика.

Зимою Белоснежка разводила огонь в очаге и подвешивала котел над огнем на крюке, и котел был медный и блестел как золо­то - так чисто был вычищен.

Вечером, бывало, скажет ей мать: «Ступай, Белоснежка, да запри-ка дверь на задвижку», - и тогда садились они у очага, и мать, надев очки, читала им кое-что из большой книги, а обе девочки слу­шали, сидя около нее, и пряли.

Рядом с ними на полу лежал барашек; а позади их на шестке, подвернув головку под крылышко, сидел белый голубочек.

Однажды вечером, в то время, когда они так сидели у очага, кто-то постучался у дверей, как бы просясь войти.

Мать сказала: «Поскорее, Алоцветик, отопри; это, может быть, путник, ищущий приюта».

Алоцветик пошла и отодвинула задвижку, думая, что сту­чится какой-нибудь бедняк; но оказалось, что стучался медведь, который просунул свою толстую черную голову в дверь. Алоцве­тик громко вскрикнула и отскочила, барашек заблеял, голубочек встрепенулся, а Белоснежка быстренько спряталась за материну кровать.

Но медведь заговорил: «Не бойтесь, я вам зла не сделаю; я, видите ли, очень озяб, так немного хочу у вас обогреться». - «Ах, ты бедный медведь! - сказала ему мать. - Ложись тут у огня, да смотри, чтобы твоя шуба как-нибудь не загорелась».

А потом крикнула: «Белоснежка, Алоцветик! Выходите, мед­ведь вам никакого зла не сделает! »

Тут они обе подошли, и барашек, и голубок приблизились, и мало-помалу все перестали бояться медведя. Медведь сказал им: «Детки! Выбейте-ка мне немного снег из моей шубы», - и те при­несли метелку, и мех на нем вычистили, и вот он растянулся у огня, как у себя дома, и стал ворчать от удовольствия.

Немного спустя они уже и совсем с медведем свыклись и ста­ли над ним подшучивать. Они ерошили ему шерсть руками, стави­ли ножки свои ему на спину, двигали его туда и сюда, а не то возьмут прутик и давай на него нападать: он-то ворчит, а они хохочут. Мед­ведь им все это спускал, и только тогда, когда уж очень они его до­нимать начнут, он и крикнет им в шутку: «Вы на меня не очень на­падайте! Поосторожнее! Жениха не убивайте! »

⇐ Предыдущая11121314151617181920Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: