Горячее зло 4 страница

Когда пришло время спать ложиться, мать сказала медведю: «Ты можешь тут лежать у очага; тут будешь ты укрыт от холода и непогоды».

На рассвете детки его выпустили, и он поплелся по снегу в лес.

С той поры медведь приходил к ним каждый вечер в опреде­ленный час, ложился у очага и давал девушкам полную возможность с ним забавляться; и они к нему так привыкли, что, бывало, и дверь не запрут до тех пор, пока не явится их косматый приятель.

Наступила весна, и все зазеленело кругом.

Вот медведь и сказал Белоснежке: «Теперь я должен удалить­ся и целое лето не приду к вам». - «А куда же ты уходишь, Ми­шенька? » - спросила Белоснежка.

«Я должен уйти в лес - оберегать мои сокровища от злых гно­мов; зимой, когда земля крепко замерзает, они должны поневоле под землей оставаться и не могут оттуда выбраться; но теперь, ког­да от солнца земля растаяла и прогрелась, они сквозь землю про­рываются, выходят сюда, разыскивают и крадут то, что им нужно. Что им попало в руки и унесено ими в пещеры, то уж не добудешь, не вытащишь на свет Божий».

Белоснежка очень грустила, когда ей пришлось с медведем рас­ставаться, и она ему в последний раз отперла дверь. Медведь при этом протискивался в дверь да зацепился за дверной крюк и оборвал себе кусочек шкуры, и показалось Белоснежке, как будто из-под шерсти сверкнуло золото; но она не совсем была уверена в том, что видела.

А медведь бросился бежать опрометью и вскоре скрылся за деревьями.

Несколько времени спустя мать послала дочерей в лес хво­рост собирать.

Нашли они в лесу большое дерево, срубленное и поваленное на землю, и около него в траве что-то прыгало, и они никак не мог­ли разобрать, что это было такое.

Подойдя ближе, они увидели гнома; лицо у него было поблек­лое и старое, а борода длинная и белая, как снег. Самый кончик бо­роды защемился в одну из трещин дерева, и бедняга совался туда и сюда, словно собачонка на веревочке, а вытащить бороды не мог.

Он глянул на девочек своими огненно-красными глазами и крикнул им: «Ну, что там стали? Разве не можете сюда подойти и оказать мне помощь? »

«Да как же ты это сделал, человечек? » - спросила Алоцветик. «Глупое, любопытное животное! - отвечал ей гном. - Я хотел рас­колоть дерево вдоль, чтобы потом расщепить его на лучины для кухни; коли поленья толсты, то легко подгорает наше кушанье: ведь мы готовим себе понемногу, не пожираем столько, сколько вы, гру­бые жадные люди! Вот и я загнал туда клин, и дело бы кончилось наилучшим образом, если бы клин не выскочил, и дерево не заще­мило мою прекрасную седую бороду; а теперь она защемлена, и я не могу ее вытащить. Ну, чего вы смеетесь, глупые девчонки! Фу, ка­кие вы гадкие! »

Девушки приложили все усилия, однако же не могли выта­щить бороду, которая крепко застряла в расщелине.

«Вот я сбегаю да людей призову! » - сказала Алоцветик. - «Ах вы, полоумные! - прошамкал гном. - Зачем тут звать людей? Мне и вы-то две противны! Или вы ничего лучше придумать не може­те? » - «Потерпи немножко, - сказала Белоснежка, - уж я тебе по­могу как-нибудь! » - вытащила ножницы из кармана и отрезала ему кончик бороды.

Как только гном почувствовал себя свободным, так подхва­тил мешок с золотом, припрятанный у корней дерева, и проворчал про себя: «Неотесанные люди! Отрезали мне кусок моей чудной бо­роды! Чтоб вам пусто было! » - взвалил мешок на спину и ушел, даже не удостоив девушек взглядом.

Несколько времени спустя сестрицы задумали наловить рыбы к столу. Подойдя к ручью, они увидели, что нечто вроде большого кузнечика прыгает около воды, как бы собираясь в нее броситься. Они подбежали и узнали гнома.

«Куда это ты? - сказала Алоцветик. - Уж не в воду ли кинуть­ся собираешься? » - «Не такой я дурак, - крикнул гном, - и разве вы не видите, что проклятая рыбина меня туда за собою тащит? »

Оказалось, что он там сидел и удил, и случилось на беду ему, что ветром его бороду спутало с удочкой; а тут большая рыба на удочку попалась, и у гнома не хватало сил ее вытянуть, рыба его одолевала и тащила за собой в воду.

Как он ни хватался за травы и коренья, ничто не помогало; ему приходилось мотаться из стороны в сторону вместе с рыбой и еже­минутно опасаться, что она стащит его в воду. Девочки подоспели как раз вовремя, подхватили гнома и крепко его держали, стараясь отцепить бороду от удочки: но усилия их были напрасными.

Оставалось одно: вынуть ножницы из кармана и отрезать бо­роду от удочки, при этом часть бороды, конечно, пострадала.

Когда гном это увидел, он и давай на них кричать: «Ах вы, ду­ры, дуры! Где это так водится? Как смеете вы позорить мое лицо! Мало вам того, что вы у меня конец бороды отрезали, вы теперь еще обрезаете мне ее лучшую часть: я в этом виде даже не посмею на глаза своим братьям показаться. А! Чтоб вам, бежавши, подо­швы потерять! »

Тут он схватил мешок с жемчугом, запрятанный в камышах и, не сказав ни слова более, исчез за камнем.

Случилось, что вскоре после того мать отправила обеих сест­риц в город купить ниток, иголок, шнурков и лент. Дорога в город шла пустырем, по которому местами разбросаны были огромные глыбы камней.

Вот и увидели они большую птицу, которая медленно кружи­ла в воздухе, опускаясь все ниже и ниже, и, наконец, стремглав сле­тела неподалеку наземь около одного из камней.

Тотчас же после того они услышали душераздирающий жа­лобный крик. Девочки подбежали и с ужасом увидели, что боль­шой орел подхватил их старого знакомца гнома и собирается его унести. Добрые девушки тотчас ухватились за гнома и стали бить­ся с орлом до тех пор, пока он свою добычу не выпустил.

Оправившись от испуга, гном опять стал кричать на сестриц: «Разве вы не могли обойтись со мною поосторожнее, половчее? Все мое платьишко порвали, обрубки вы неотесанные! » Потом подхва­тил лежавший рядом мешок с драгоценными камнями и опять скользнул под камень в свою нору.

Девочки, уже привыкшие к его неблагодарности, продолжи­ли свой путь и сделали в городе свои закупки.

На обратном пути, проходя тем же самым пустырем, они за­стали гнома за делом: выбрав опрятное местечко, он вытряхнул из мешка все свои драгоценные камни и рассматривал их, не предпо­лагая, чтобы кто-нибудь мог так поздно проходить тем пустырем. Вечернее заходящее солнце светило на эти драгоценности, и они сверкали и блестели так великолепно, отливая всеми цветами, что девочки приостановились и стали ими любоваться.

«Чего вы там стоите, рот разиня! » - крикнул гном, и его зем­листое лицо побагровело от злости.

Он и еще собирался браниться, как вдруг раздалось громкое урчание, и из леса появился черный медведь.

Гном в перепуге отскочил в сторону, но уже не мог укрыться в свою лазейку: медведь был тут как тут.

Тогда он в ужасе закричал: «Милейший господин медведь! По­щадите меня, я вам готов отдать все мои богатства, взгляните хоть на те драгоценные камни, которые там рассыпаны! Подарите мне жизнь! Гожусь ли я вам, маленький и ничтожный? Вы меня на зу­бах и не почувствуете! Вот, берите этих двух девчонок: они обе для вас лакомый кусочек! Выкормлены, что перепелки! Их и кушайте на здоровье! »

Медведь, не обратив внимания на слова злого гнома, дал ему шлепка своей лапой и разом с ним покончил.

Девочки тем временем убежали, но медведь закричал им вслед: «Белоснежка и Алоцветик! Не пугайтесь, подождите меня, и я с вами! »

Те узнали его голос и приостановились, а когда медведь с ними поравнялся, его шкура с него свалилась, и он очутился перед ними молодым, стройным красавцем, с ног до головы одетым в золото.

«Я - королевич, - сказал он, - а этот безбожный гном, выкрав у меня все мои сокровища, заколдовал меня и оборотил в медведя. Так и вынужден я был бегать по лесу, пока его смерть не избавила меня от его колдовства. Теперь он получил заслуженную кару».

Белоснежка с тем королевичем была обвенчана, а Алоцветик вышла замуж за его брата, и они поделили между собой те большие сокровища, которые гном успел собрать в своей пещере.

Старуха-мать еще долго жила, спокойная и счастливая, у сво­их деток.

А два розовых куста они захватили с собой из садика, и они были посажены перед ее окном, и каждый год расцветали на них чудные розы, белые и пунцовые.

 

¹⁴⁵ The Complete Grimms Fairy Tales, p. 664 и далее.

 

Это глупая, сентиментальная сказка, но она совершенно от­личается от другой сказки. В первой девочка в силу своей просто­душной интегрированности убирает в доме гнома и проявляет терпимость к его хозяину. В результате в награду она получает зо­лотую бороду гнома за то, что она его вымыла и вычистила его дом. В другой сказке происходит прямо противоположное: девоч­ки всякий раз проявляют терпимость к гному и тем самым способ­ствуют продолжению его злых деяний, тогда как с ним надо было давно покончить. Они также не позволяют своим гостям, медведю и его брату, прийти и взять их замуж, поэтому препятствуют сво­ей собственной свадьбе, испытывая ложную и сентиментальную терпимость к злому гному.

Следовательно, мы опять сталкиваемся с парадоксом! Но если вы посмотрите на всю атмосферу сказки и описание мотива, то увидите в ней указание на то, что есть что.

В сказке «Белоснежка и Алоцветик» женщина не живет вме­сте с мужчиной: никакого мужчины с ней рядом нет, только бара­шек и белый голубок. Это инфантильная, сентиментальная, райс­кая атмосфера, атмосфера невинности, которая не похожа на ин­тегрированность простака. Это обстановка некого несбыточного рая, детского садика, иллюзорного мира с ангелом-хранителем, которого не существует.

Эта сказка высмеивает некую христианскую, детсадовскую установку, которая все еще широко распространена среди людей, смешивающих детсадовский мотив с определенной искренностью и прямотой, связанной с интегрированностью личности. Юнг все­гда отмечал, что Христос не сказал: «Оставайтесь детьми, и вам откроется Царство Небесное», а сказал: «... если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное»¹⁴⁶. Стать сно­ва детьми - значит не оставаться в детском саду, а перерасти его и стать взрослыми, осознать существующую в мире проблему зла. Это значит вновь приобрести эту внутреннюю интегрированность или попытаться вернуться к этой ядерной, или глубинной, интегрированности, а не оставаться большим ребенком в лесной чаще и считать, что так и должно быть. Иногда различия оказываются не слишком заметными. Есть люди, обладающие поразительной наивностью. Можно размышлять над тем, означает ли это высо­кий уровень интеграции или просто безнадежную детсадовскую установку ребенка, который с дурацкой сентиментальностью бро­дит по лесу. В сказках одно ясно отличается от другого, но в жиз­ни эти два аспекта оказываются крайне близки. Может быть, очень трудно узнать, что находится внутри другого человека и внутри самого себя. Но в этой сказке ягненок и голубь ясно ука­зывают на некий христианский инфантилизм в самом худшем его проявлении.

 

¹⁴⁶ Евангелие от Матфея 18: 3 (курсив авт. ). - Примеч. пер.

 

Конечно, хорошо быть добрым, но только с подходящими людьми и подходящими объектами. Этот вид христианской наив­ности, доброты и терпимости вполне приемлем, если вы знаете, как его применить. Если это сочетается со способностью понимать и различать, то в ней нет ничего плохого, но в ней должна присут­ствовать некоторая мудрость.

Я постараюсь привести вам пример. Я сказала, что если чело­век столкнулся со злыми людьми, то ему следует скрывать свою внутреннюю интегрированность или свое невинное ядро личнос­ти и не проявлять себя так, чтобы казаться дураком. Мне хотелось бы вернуться к тому случаю, когда Юнг сказал, что человеку сле­дует уделить некоторое внимание и дать ему либидо, а в дальней­шем работать лишь с тем пациентом, который не использует его во зло; в противном случае мы вместо здоровой стороны личности подпитываем в человеке зло. Он побуждал меня прекратить ана­лизировать женщину, которой становилась только хуже, как толь­ко я делала по отношению к ней что-то хорошее. Он считал, что с терапевтической точки зрения для нее это хорошо, но мне этого не сказал. Когда я ему сказала, что ей стало лучше после того, как я прекратила с ней терапию, он усмехнулся и сказал: «Именно это­го я и ожидал. Я на это надеялся, но не сказал этого вслух! » Он все держал внутри себя. Он даже не показал мне этого, и еще меньше - самой пациентке.

Эта женщина была совершенно одержима Анимусом. Если бы она догадалась, что ее прекратили анализировать, чтобы ей по­мочь, она продолжала бы спорить: «Вы прекратили мой анализ, чтобы мне помочь, но я знаю, что мне это не поможет. Я уверена в том, что таким образом вы мне не поможете, а убьете меня! » Или она могла разыграть сцену, что ей стало хуже, чтобы показать, что, прекратив ее анализировать, ее лишили помощи. Поэтому намере­ние помочь человеку должно было быть совершенно скрытым; оно должно было как следует нанести удар ее Анимусу - и adieul¹⁴⁷ Ей нужно было пережить нечто подобное, когда к ней отнеслись так, как медведь отнесся к гному. Здесь не может быть никакой терпи­мости и никакого спора.

Мне думается, было бы полезно углубиться в этот мотив скрытой человеческой интегрированности. Кто-то заметил, что ему приходилось оставаться штатским на военной службе; человеку иногда приходится пребывать в таком состоянии. Я бы сказала, что человек, который насчет всего имеет собственное мнение, находясь внутри мощной коллективной организации, всегда как-то соприка­сается с этой проблемой, потому что, согласно нашей идее, коллек­тивизм находится на этически более низком уровне по сравнению с тем этическим уровнем, которого может достичь отдельный че­ловек. Именно поэтому Юнг часто цитировал римскую пословицу: senator bonus vir, senatus bestia («один сенатор - прекрасный муж­чина, но весь сенат - животное»). Можно было бы сказать, что ког­да человек находится в группе, он должен прятать свое самое со­кровенное либо проявлять его очень редко. Вследствие автомати­ческого снижения этического уровня в группе нужно набросить вуаль на часть нашей личности.

Это, опять же, один из тех парадоксов, в которых иногда, но крайне редко, существует прямо противоположное поведение. В девяноста пяти процентах случаев человек должен скрывать свое интегрированное ядро, находясь в группе, однако я хочу от­метить исключение, ибо, когда вы с ним встретитесь, вы сможете узнать, каким оно бывает.

Я вспоминаю небольшую вечеринку у Юнга дома, на которой происходило то, что вы тоже иногда могли испытывать. Это было нечто наподобие коллективной гармонии, не опустившейся до participation mystique¹⁴⁸, которая дает ощущение присутствия не­кой магии. Древние римляне и греки сказали бы, что там присут­ствуют Гермес или Дионис, а ранние христиане могли бы сказать, что на них сошел Святой Дух. Но иногда возникает некая надличностная гармония, которая все происходящее делает нуминозным. Возникает теплое чувство, ощущение безопасности, и думаешь, что этот вечер никогда не забудется. Так случается очень редко, и впечатление от встречи было столь глубоким, что я поделилась с Юнгом. Он сказал: «Да, обычно это происходит, когда человек, бу­дучи один, встречается с Самостью, но иногда бывают исключе­ния, когда Самость может проявляться и как коллективный фак­тор; как правило, это бывает в небольшой группе друзей, и тогда это особенное нуминозное переживание. Оно даже ощущается как нечто более нуминозное по сравнению с тем, когда испытываешь его в одиночестве».

 

¹⁴⁷ Adieu (фр. ) - прощай. - Примеч. пер.

¹⁴⁸ Participation mystique (фр. ) - мистическая сопричастность. - Примеч. пер.

 

Мнение Юнга подтверждает, например, символика рыцарей Круглого стола короля Артура, небольшой и, можно сказать, духов­но объединенной группы людей. Эта символика указывает на груп­повое переживание Самости, которая является высшей формой древнего архетипического паттерна тотемической трапезы прими­тивных людей, где все присутствующие участвуют в интеграции одного бога. Этот же ритуал лежит в основе обряда причастия, или Евхаристии. Когда вы находитесь в группе, вам следует скрывать свою внутреннюю интегрированность, или ядро вашей этической личности, за исключением тех случаев, которые могут случиться раз или два в жизни, когда человек чувствует свое «единение» с окружающими людьми. Его легко спутать с хмельным или подвы­пившим participation mystique, которое не имеет с таким единством ничего общего, а представляет собой просто смещение на более низкий этический уровень; это тоже приятное переживание, хотя оно имеет прямо противоположное воздействие.

Сокрытие своей собственной интегрированности может со­вершаться с целью самозащиты. Ничто так не возбуждает букет злых эмоций, как если человек берет на себя роль высшего свято­го или какое-то подобие этой роли. Поэтому если вы чувствуете себя инакомыслящим, то спрячьте подальше свое чувство, чтобы другие люди не могли сказать: «Выходит, ты хочешь быть лучше нас? » Кроме того, есть и другая, более глубокая причина. Вы мог­ли бы сказать, что эта внутренняя этическая интегрированность исходит не от Эго, а от Самости. Это подлинная реакция, которая исходит из глубины личности. Следовательно, ее никогда нельзя сознательно планировать или применять, ибо это означало бы де­ятельность Эго. Самое глубокое известное мне проникновение в суть проблемы существует в Дзен-буддизме, в котором мастер Дзен часто проявляет абсолютно истинные иррациональные реак­ции по отношению к ученику. Чувствуется, что эта реакция не была предусмотрена заранее. Здесь нет никакой педагогической системы или цели. Аутентичность этой личности просто оказыва­ет на ученика свое моментальное воздействие и через свое прояв­ление побуждает его к осознанию истины. Предварительное пла­нирование и продумывание этого воздействия могло бы только ослабить его или вообще ему помешать. В переводе на психологи­ческий язык это значит, что человек должен приглушить свет сво­его сознания и не слишком сосредотачиваться на Эго, чтобы мож­но было пережить это более аутентичное состояние.

В последние годы Юнг уже не мог проводить много анали­тических сессий, и когда ученики и другие люди встречались с ним, то, естественно, не говорили о своих проблемах и сновидени­ях. У меня часто бывало, что появлялась проблема, с которой я старалась справиться сама и о которой не упоминала, и в первые пять минут общения Юнг начинал говорить именно об этой про­блеме, раскрывая все ответы и намеки, которые мне были так нуж­ны! После этого я всякий раз его спрашивала, как получилось, что он заговорил именно об этом. Он отвечал, что вообще-то у него не было никакой идеи, но как только он сел в кресло, она пришла ему в голову. Как раз именно то, что мне было нужно!

Вспоминается один случай. Мне страшно хотелось получить нечто для себя лично, но я стеснялась протянуть руку и взять же­лаемое. Я пришла к Юнгу, как раз когда он кормил уток, и среди них был один маленький боязливый утенок, который подплывал к куску хлеба, но пугался других уток и снова отплывал. Юнг ука­зал мне на этого беднягу и бросил ему кусок хлеба, но тот опасли­во поплыл от него прочь, а затем вернулся, но было уже поздно. Так случилось два или три раза, затем Юнг обернулся и сказал: «Ну что, чертов глупыш, трусишка, если не хватает мужества взять хлеб, ты останешься голодным! » Это был ответ мне! Я сразу свя­зала слова учителя со своей ситуацией и спросила Юнга, произнес ли он эту фразу с какой-то целью. Он ответил, что думал только об утенке; оказалось, он понятия не имел, что это связано с какой-то моей внутренней проблемой.

Такое происходит на каждом шагу. Люди восточной культу­ры называют это следованием Дао. Если вы следуете Дао, то есть если вы находитесь в гармонии с глубинными слоями вашей лич­ности, с вашей целостностью в Самости, то она таким образом действует через вас. Но для вас это не должно быть намерением Эго. Если вы намереваетесь совершить правильный поступок, хо­тите помочь другим людям и т. д., то ваше Эго блокирует это воз­действие. Вы отказываетесь от своей природной потребности. Именно поэтому Юнг взял на себя смелость утверждать, что ана­литик, у которого есть желание и намерение лечить своих пациен­тов, не является хорошим аналитиком. Более того, он не должен этого хотеть, ибо хотеть лечить своих пациентов - это властная установка, то есть: «Я хочу быть аналитиком, который вылечит этого больного! »

В другой связи, но на ту же тему: Юнг часто сомневался в том, может ли женщина быть хорошим аналитиком, ибо в силу своего материнского чувства, присущего заботливой наседке, жен­щины стремятся уберечь пациентов от их внутреннего ада. Лишь тогда, когда пациент может оказаться в самой глубине своего ада, не имея поддержки извне, он может получить нуминозное пережи­вание; только тогда он может получить помощь, которая придет к нему изнутри. Но все время «кудахтать» вокруг него и все время препятствовать его погружению до самого дна, проявляя мате­ринское милосердие, - это значит вместе с тем препятствовать ему прийти к его глубинному позитивному переживанию. Возвра­щаясь к нашей волшебной сказке, это значит проявить ложное милосердие, присущее Белоснежке и Алоцветику: быть всегда ми­лосердным, препятствовать злу, совершать правильные поступки, а значит, нарушать глубинный ход вещей. Люди, имеющие более инстинктивную реакцию, могли бы сказать: «В следующий раз, если с ним случится беда, пусть справляется сам». Они бы прошли мимо и сказали: «Пока, уважаемый. Я не собираюсь снова стричь твою бороду, чтобы ты опять звал меня на помощь! » Но эта пара не учится ничему. Они - девочки упрямые и делают то, что сказа­ла мама.

А теперь подумаем: что можно сказать о самом гноме? Неза­висимо ни от чего мотив гнома не является ни хорошим, ни пло­хим. Гномы - это природные духи, импульсы или чистая приро­да. В сравнительной мифологии они частично бывают добрыми, частично злыми. В этой сказке гном злой, и в сказке «Румпель-штильцхен»¹⁴⁹, например, есть тоже гном-злоумышленник. Вообще я бы сказала, что восемьдесят процентов гномов являются добры­ми. Они делают по ночам вашу работу и достают для вас сокрови­ща. Поэтому сам по себе образ гнома ни о чем не говорит. Он ней­трален. Встретив гнома, девочки сами по себе не могут прийти к определенному выводу, является ли он добрым или злым. Это не­просто. Но они должны были проверить его и на основании этого сделать свои выводы.

 

¹⁴⁹ Братья Гримм. Сказки / Пер. Г. Петникова. М.: Художественная лите­ратура, 1978. С. 171. - Примеч. пер.

 

Мать знала, что медведь причинит им зла и не может прояв­лять излишнюю благотворительность, но она не общалась с гно­мом. Мы не знаем, что она сказала бы. Мать для нас - слишком размытая фигура, чтобы точно знать, могла ли она сказать: «Нет, дети, оставьте гнома в покое», или же у нее были свои жесткие правила.

В начале сказки есть другая интересная сцена. Долгое время их защищает ангел-хранитель. Существует широко распростра­ненное народное поверье, что детей ангел-хранитель защищает особенно сильно. Если ребенок опрокинул кастрюлю с кипятком или сделал еще много разных детских шалостей, а все ему сходит с рук, то люди говорят: «Конечно, у него есть ангел-хранитель! » В Баварии о людях, которым всегда сопутствует удача, говорят, что их ангел-хранитель похож на боксера-профессионала! В жизни так и бывает. Вы только посмотрите, как дети проказничают: они берут ножницы и тычут ими в глаза, ходят по ступенькам с ост­рым ножом в руках, хватаются за горячие кастрюли и сковородки. Это чудо, что гибнет из них малая часть, поэтому можно сказать, что у детей есть ангел-хранитель. Но в основном мотив ангела-хранителя связан с бессознательным родителей. Если родительс­кий брак и атмосфера в доме гармоничны, а бессознательная ат­мосфера полна жизни, то инстинктивная жизнеспособность ре­бенка как-то позволяет избежать ущерба. Если же в браке родите­лей ощущается дисгармония, если дома тяжелая атмосфера, то отец и мать могут с ночи до утра следить за своим ребенком и пла­тить государственным учреждениям, чтобы они присматривали за ним в оставшееся время, но несмотря на это случается так, что он падает из окна и разбивается насмерть.

Вот что можно наблюдать, обладая малоприятной способно­стью видеть то, что стоит за внешними событиями. Детям гораздо важнее жить дома в гармоничной атмосфере, чем быть под при­смотром няньки, которая всякий раз будет переводить их через дорогу и в течение целого дня пристально следить за каждым движением. У ребенка чрезвычайно развито стремление к жизни и очень сильна связь с инстинктом жизни. При наличии здоровой основы этот инстинкт жизни спасет ребенка. С другой стороны, если в доме нездоровая и болезненная атмосфера, то этот ин­стинкт у ребенка будет подорван. И если с таким ребенком будут происходить обычные несчастные случаи, какие бывают у всех детей, они могут чаще приводить к печальным последствиям.

Однако ангел-хранитель не защитил двух девочек от ошибки при встрече со злым гномом. Быть может, они даже должны были совершить эту ошибку или могли раньше не заметить, как он де­лится своими сокровищами. Может быть, им было нужно совер­шить эти ошибки, чтобы оказаться в еще более неприятной ситу­ации и через нее покончить со своими бедами. Есть сказки, в ко­торых совершаются такие ошибки, которые позволяют нам по­нять, что если бы не ошибка, то не было бы счастливого конца. Но в данном случае вы можете представить, что если бы девочки бро­сили гнома одного, то через какое-то время он поделился бы сво­ими сокровищами. Следовательно, в данном случае expressis verbis¹⁵⁰ выражено то, что не сказано прямо. В других сказках иногда случается то же самое, поэтому в данном случае у меня нет полной уверенности. Но я думаю, эти две девочки - просто две сентиментальные глупышки.

 

¹⁵⁰ Expressis verbis (лат. ) - прямым текстом, совершенно четко, с полной ясностью. - Примеч. пер.

 

Я уверена, что если бы медведь стал советоваться с девочка­ми, следует убивать злого гнома или нет, они бы ответили: «Нет, нет, о бедный-бедный гном, не надо сейчас его убивать! Дайте ему еще шанс! » Слава богу, он с ними не советовался, а молча его при­хлопнул. После этого говорить уже было не о чем! Это было тоже, так сказать, воздействие Самости. Природа сама по себе, без вме­шательства человека, всегда поступает правильно; здесь нет ника­кого планирования, а только реальные события. Это подводит человека непосредственно к опасному пограничному состоянию, ибо если деятельность Эго приобретает такой стиль, то плохи его дела. Именно поэтому лучше не замечать таких вещей, а затем от­ворачиваться и не рассуждать. В данном случае рассуждение яв­ляется деструктивным, ибо оно связано с этической проблемой; это означает, что происходит переживание на уровне чувств, в ко­торое не должен вмешиваться интеллект. То, что я сейчас на лекции говорю об этой проблеме, представляет собой другой парадокс или противоречие, ибо на эту тему нельзя читать лекции. Это нельзя комментировать разумом, или же это можно делать лишь в том случае, когда чувства не выходят за границы своей сферы.

С таким же милосердием женщины относятся к своему соб­ственному Анимусу. В этом заключается слабость их Эго-личности, которая не может сказать: «Знаешь, все это чепуха, которую я не собираюсь слушать». Вместо этого женщина думает: «Навер­ное, это очень важно, наверное, я должна это записать и в следу­ющий раз рассказать своему аналитику», и тогда она все больше и больше запутывается. Именно поэтому, когда вы анализируете таких людей и у них появляется такое настроение, вы совершен­но не знаете, что делать, ибо если вы к ним «приблизитесь», то леска, крючок и борода запутают и вас тоже!

В аргументах женщин встречается такой нюанс: «Да, но... » Независимо от того, что вы им говорите, затем следует: «Да, но разве вы в прошлый раз не говорили то-то и то-то?.. » И тогда вы запутываетесь в леске. Мужчины тоже говорят: «Да, но... », только это больше похоже на депрессивное настроение, которое повторно заставляет их разум выражаться таким образом.

Я помню пациента, который пришел ко мне с такими слова­ми: «Все, жизнь для меня теперь кончилась, я стал старым и не собираюсь больше ничего делать. Я слишком устал. Мне не нра­вится моя работа, и мне много лет, и у меня нет сил, чтобы ее по­менять, и... » Ну, вы понимаете: глубокая меланхолия.

«Вам снятся какие-то сны? » - спросила я.

«Нет, мне не снятся сны, за исключением небольшого фраг­мента, но я знаю, что он - очень негативный».

Небольшой фрагмент заключался в том, что голос приказы­вал ему пойти в лес и разжечь там костер. Но выяснилось, что он не взял с собой спичек. Он вернулся домой и взял спички, но, вер­нувшись обратно в лес, обнаружил в коробке только одну спичку. Тогда он зажег костер, и огонь стал тлеть, а он тем временем раз­мышлял, стоит на него дуть или нет, потом немного подул - и огонь погас! Тогда голос сказал: «Вот что делает дух! »

Это катастрофическое сновидение. У него не было нормаль­ной реакции испуга, и он не сказал: «Боже мой, это ужасно! Мне действительно грозит опасность, что дух может умереть. Я должен пойти домой и в следующий раз взять коробок спичек и побольше газет, чтобы разжечь настоящий костер! » Ибо, в конечном счете, развести в лесу костер, - притом что не было даже дождя, - в принципе для пожилого человека не такая уж непосильная зада­ча! Он же просто сказал: «Вот видите, бессознательное мне гово­рит то же самое, это конец, у меня наступило полное духовное ис­тощение, Зачем же тогда мне пытаться? »

Я не Могу вам передать, что я ему сказала! Я вышла из себя и ругала его на чем свет стоит, а он смотрел на меня печальным, от­страненным взглядом, а затем сказал: «Понимаете, я должен быть объективным! Я должен допустить, что есть и другие интерпрета­ции! » После этого он ушел.

Следовательно, ложный аргумент - это тот же самый фено­мен, но основанный на настроении. Я увидела это по его по-дет­ски надутым губам, едва он вошел в кабинет. Аргументы были точ­но такие же, как у Анимуса, но в их основе лежало настроение, депрессивное настроение Анимы, которое побудило его сказать, что он должен быть объективным - вот он, мужской объективный логос! Он лишь оправдывает плаксивое настроение Анимы, но дело в том, что у мужчин он принимает именно эту форму. Запу­таться в образе Анимы/Анимуса - обычное дело для мужчин и женщин, это значит оказаться в очередной раз запутанным и не уметь выпутаться из положения. Человек должен уметь как-то переключаться: либо самостоятельно, если он это может, - либо с помощью другого человека.

Приблизительно то же самое происходит, если у пациента постепенно наступает обострение психоза. Тогда, как пишет Юнг в своей статье, посвященной трансцендентной функции, мы иногда можем предотвратить катастрофу, переключив внимание человека на внешнюю ситуацию, побудив его сменить работу, прекратив его анализировать, или предложив ему найти другого терапевта, или еще что-нибудь в этом роде, то есть как-то попро­бовать полностью переключить его состояние, чтобы он мог из него выпутаться. Если вы не прервете этот регресс, то состояние человека будет постепенно ухудшаться и ухудшаться, как неболь­шой снежный ком, который превращается в лавину. Если вы смо­жете это остановить, то сможете остановить и пагубную эмоцию. То же самое относится и к людям, не страдающим психозом, но которые стали слишком одержимы Анимусом или Анимой.

Я знаю семью, в которой было несколько братьев и сестра, которая, как и все женщины, потворствовала воздействию своего Анимуса. Братья ничего не понимали в психологии, но они чувствовали это состояние у своей сестры и узнавали его, поэтому, когда она становилась одержимой Анимусом, они ей говорили: «Знаешь, перестань так себя вести! » Говорить ей, что ей надо вый­ти из своего состояния, стало семейным обычаем. Без всякой юнгианской психологии они распознавали, что когда женщины начи­нают определенным образом спорить, то следует круто развер­нуться и ехать в противоположном направлении. Спорить или вникать в суть происходящего совершенно безнадежно и для дру­гих людей, и для самой женщины, ибо она должна спорить. Един­ственное, что следует сделать, - это оборвать или прервать ее, но для этого требуется определенная сила Эго и умение прислуши­ваться к своим инстинктам.

 

⇐ Предыдущая12131415161718192021Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: