 |
Исполнительство и обучение 1 глава
|
|
|
|
Москва 1994
ББК82
Л78
Albert B. Lord
The Singer оf Tales
Harvard University Press
Cambridge (Мass.), 1960
Перевод c английского и комментарии
Ю. А. КЛЕЙНЕРА и Г. А. ЛЕВИНТОНА
Послесловие Б. Н. ПУТИЛОВА
Статьи А. И. ЗАЙЦЕВА и Ю. А. КЛЕЙНЕРА
Ответственный редактор
Б. Н. ПУТИЛОВ
Редактор издательства И. Г. ВИГАСИНА
Книга издана
при финансовой помощи Международного фонда
«Культурная инициатива»
Лорд А.Б.
Л78 Сказитель. Пер. с англ. и коммент. Ю. А. Клейнера и Г. А. Левинтона.
Статьи А. И. Зайцева, Ю. А. Клейнера. - М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1994. - 368 с. (Исследования по фольклору и мифологии Востока)
ISBN 5-02-017239-1
Книга А. Лорда представляет собой одно из важнейших исследований в области теории эпоса во второй половине ХХ в. В ней впервые излагается последовательная теория сложения и бытоваиия эпического текста, основанная на многолетнем изучении живой эпической традиции в Югославии 30-х и 50-x годов, проводившемся американскими учеными Милмэном Пэрри и его учеником Альбертом Лордом. С точки зрения изложенной теории автор рассматривает «Илиаду» и "Одиссею» Гомера, а также европейский средневековый эпос. Теория Пэрри-Лорда успешно применялась востоковедами для исследования эпоса стран Востока. например Индии. Этим объясняется включение книги в серию «Исследования по фольклору и мифологии Востока».
Л 4604000000-081 Без объявления
013(02)-94
ББК 82
ISBN 5-02-017239-1
Ю.А. Клейнер, Г.А Левинтон,
перевод, комментарии, 1994
Б.Н. Путилов, "Послесловие», 1994
А.И. Зайцев, статья 1994
Ю.А. Клейнер, статья 1994
ОТ РЕДКОЛЛЕГИИ
Серия «Исследования по фольклору и мифологии Востока», выпускаемая Главной редакцией восточной литературы издательства «Наука» с 1969 года, знакомит читателей с современными проблемами изучения богатейшего устного творчества народов Азии, Африки и Океании. В ней публикуются монографические и коллективные труды, посвященные разным аспектам изучения фольклора и мифологии народов Востока, включая анализ некоторых памятников древних и средневековых литератур, возникших при непосредственном взаимодействии с устной словесностью. Значительное место среди изданий серии занимают работы сравнительно-типологического и чисто теоретического характера, в которых важные проблемы фольклористики и мифологии рассматриваются не только на восточном материале, но и с привлечением повествовательного искусства других, соседних регионов. В рамках серии публикуется и ряд теоретических исследований, имеющих важное значение для развития современной науки о фольклоре. В ряду таких книг, имеющих в первую очередь теоретическое значение, следует назвать работы В. Я. Проппа «Морфология сказки» (изд. 2-е, 1969) и «Фольклор и действительность» (1976), монографию Е. М. Мелетинского «Поэтика мифа» (1976), сборник «Типологические исследования по фольклору» (1975), книгу О. М. Фрейденберг «Миф и литература древности» (1978), сборники «Паремиологический сборник» (1978), «Паремиологические исследования» (1984) и «Зарубежные исследования по семиотике фольклора» (1985).
|
|
|
В том же ряду стоит и предлагаемая читателям книга профессора Гарвардского университета Альберта Лорда "Сказитель» (The Singеr ofTales), уже давно ставшая классической в мировом эпосоведении. Она содержит ряд конструктивных идей, чрезвычайно важных для исследования эпических традиций, в том числе и восточных. Следует особо выделить проблему техники устного исполнения эпоса, порождающего своеобразный «формульный стиль», теория которого была развита А. Лордом вслед за М. Пэрри. Согласно этой теории, важнейшие особенности стиля гомеровского эпоса, в частности его стереотипность, объясняются специфическим механизмом импровизации народных певцовсказителей; «формульный стиль» был обнаружен также в англо-саксонском, французском, испанском, русском эпосе. Что же касается эпических традиций народов Востока, то наиболее продуктивно данная теория была использована при анализе древнеиндийских Махабхараты и Рамаяны (У. Гопкинсом, Н. Сен, Н. Брокингтоном, Я.В. Васильковым и в особенности П.А Гринцером, книга которого вышла в рамках нашей серии в 1974 году). Перспективность исследований в данном направлении продемонстрирована также коллективной монографией «Памятники книжного эпоса. Стиль и типологические особенности» (1978), большинство разделов которой также посвящено восточным традициям.
|
|
|
Книги, ранее изданные в серии «Исследования по фольклору и мифологии Востока»:
В. Я. Пропп. Морфология сказки. 1969.
Г. Л. Пермяков. От поговорки до сказки (Заметки по общей теории клише). 1970.
Б. Л. Рифтин. Историческая эпопея и фольклорная традиция в Китае (устные и книжные версии «Троецарствия»). 1970.
Е. А. Костюхин. Александр Македонский в литературной и фольклорной традиции. 1972.
Н. Рошияну. Традиционные формулы и сказки. 1974.
П. А. Гринцер. Древнеиндийский эпос. Генезис и типология. 1974.
Типологические исследования по фольклору. Сб. статей памяти Владимира Яковлевича Проппа (1895-1970). Сост. Е. М. Мелетинский и С. Ю. Неклюдов. 1975.
Е. С. Котляр. Миф и сказка Африки. 1975.
С. Л. Невелева. Мифология древнеиндийского эпоса (Пантеон). 1975.
Е. М. Мелетинский. Поэтика мифа. 1976.
В. Я. Проnn. Фольклор и действительность. Избранные статьи. 1976.
Е.Б. Вирсаладэе. Грузинский охотничий миф и поэзия. 1976.
Ж. Дюмезиль. Осетинский эпос и мифология. Пер. с франц. 1976.
Паремиологический сборник. Пословица. Загадка. (Структура, смысл, текст). Сост. Г. Л. Пермяков. 1978.
О. М. Фрейденберг. Миф и литература древности. 1978.
Памятники книжного эпоса. Стиль и типологические особенности. Под ред. Е. М. Мелетинского.1978.
Б. Л. Рифтин. От мифа к роману (Эволюция изображения персонажа в китайской литературе). 1979.
С. Л. Невелева. Вопросы поэтики древнеиндийского эпоса. Эпитет и сравнение. 1979. Е. М. Мелетинский. Палеоазиатский мифологический эпос. Цикл Ворона. 1979.
|
|
|
Б. Н. Путилов. Миф--обряд--песня Новой Гвинеи. 1980.
М. И. Никитина. Древняя корейская поэзия В связи с ритуалом и мифом. 1982.
В. Тэрнер. Символ и ритуал. Пер. с англ. 1983.
М. Герхардт. Искусство повествования (Литературное исследование «1001 ночи»). Пер. с англ. 1984.
Е. С. Новик. Обряд и фольклор в сибирском шаманизме. Опыт сопоставления структур. 1984.
С. Ю. Неклюдов. Героический эпос монгольских народов. Устные и литературные традиции. 1984.
Паремиологические исследования. Сб. статей. Сост. Г. Л. Пермяков. 1984.
Е. С. Котляр. Эпос народов Африки южнее Сахары. 1985.
Зарубежные исследования по семиотике фольклора. Пер. с англ., франц., румынск. Сост. Е. М. Мелетииский и С. Ю. Неклюдов. 1985.
Ж. Дюмезиль. Верховные боги индоевропейцев. Пер. с франц. 1986.
Ф. Б. Я. Кёйneр. Труды по ведийской мифологии. Пер. с англ. 1986.
Н. А. Сnешнев. Китайская простонародная литература (Песенно-повествовательные жанры). 1986.
Я.Э. Голосовкер. Логика мифа. 1987.
Е. А. Костюхин. Типы и формы животного эпоса. 1987.
Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках. Сб. статей. 1987.
Г. Л. Пермяков. Основы структурной паремиологни. 1988.
А. М. Дубянский. Ритуально-мифологические истоки древнетамильской лирики. 1989.
И. М. Дьяконов. Архаические мифы Востока и Запада. 1990.
Г. А. Ткаченко. Космос, музыка, ритуал. Миф и эстетика в «Люйши чуньцю». 1990.
П. Д. Сахаров. Мифологические повествования в санскритских пуранах. 1991.
Малые формы фольклора. Сб. статей памяти Г. Л. Пермякова. 1994. Историко-этнографические исследования по фольклору. Сб. статей памяти С. А. Токарева. 1994.
Готовится к изданию:
Л. М. Ермакова. Речи богов и песни людей (Ритуально-мифологические истоки японской литературной эстетики).
ОТ ПЕРЕВОДЧИКОВ
Книга А. Б. Лорда, обобщившая труды самого Лорда и его учителя Милмэна Пэрри, составила эпоху в истории изучения эпоса. Порожденная ею литература, опровергающая, уточняющая и развивающая ее основные положения, настолько обширна, что вышли уже две библиографии работ по «устной истории». Немало работ, обсуждающих идеи Лорда или применяющих их к новому материалу, было и у нас, однако отсутствие русского перевода этой книги все более остро ощущалось в нашей фольклористике. Пытаясь восполнить этот пробел, переводчики столкнулись с некоторыми трудностями, о которых нужно предупредить читателя.
|
|
|
При всей своей научной и логической строгости книга Лорда написана если и не популярным, то вполне доступным языком, во всяком случае не терминологическим. За исключением основных понятий, таких, как «формула» или «тема», Лорд не дает определений терминов, предпочитая сделать их понятными через контекст. «Терминологичность» книги проявляется скорее отрицательно, в том, каких традиционных понятий избегает автор - так, например, он не только не употребляет столь привычного для фольклориста, особенно по-русски, слова «вариант», но и специально объясняет неприемлемость этого термина в его системе (впрочем, и здесь он не всегда последователен). Такое обращение с терминологией требовало от переводчиков особого внимания к выбору русских эквивалентов. Нам остается только надеяться, что мы более или менее успешно справились с этой задачей.
В некоторых случаях нам пришлось удовлетвориться лишь приблизительным соответствием, в том числе и для ключевых понятий этой книги. Так, в русском прилагательном «формульный» теряется различие между двумя определениями, употребляемыми Лордом: formula (в качестве прилагательного), например, в сочетании formula analysis «формульный анализ», «анализ по формулам», и formulaic, т.е. «подобный формуле», «похожий на формулу». Мы предпочли все же не прибегать к неуклюжим новообразованиям вроде «формулоподобный» или «формулообразный» И для уточнения значения полагаться исключительно на контекст. Все же для читателя, желающего более глубоко вникнуть в терминологию Лорда, отметим, что сочетание «формульное (8) выражение» всегда соответствует английскому formulaic expression, т.е. обозначает выражение, обладающее некоторыми свойствами формулы, но формулой все же не являющееся.
Избегая говорить о «варьировании» и «варианте», Лорд пользуется вместо этого биологическим термином «полиморфизм» (multiformity), обозначающим существование одного вида в разных формах. Каждую такую разновидность Лорд называет multiform (насколько нам известно, это авторский неологизм). Для передачи этого термина нам пришлось воспользоваться описательным выражением «формальная разновидность».
Наконец, особого пояснения требует наш перевод определения ключевого понятия этой книги - понятия «формулы», отступающий от традиции, сложившейся за много лет цитирования этого определения. Дело в том, что в оригинале сказано, что формула выражает «essential idea», буквально это значит «существенную, основную идею» и так обычно и переводится. Между тем за внешней очевидностью такого перевода скрывается, по существу, ошибка. В русской традиции слово «идея» понимается, так сказать, «философски», как нечто весьма «значительное» (тем более «существенная» или «основная идея»!). Именно на этом недоразумении основаны некоторые критические высказывания в адрес Пэрри и Лорда, состоящие в том, что о «существенных идеях» они как раз говорят очень мало. Во-первых, слово essential можно понимать и как «важный, основной, связанный с самой сутью», и как «взятый в своей сути), т.е. «неконкретизированный, освобожденный от деталей». В определении формулы реализуются оба эти значения, но второе, видимо, важнее. Во-вторых, и это наиболее существенно, само слово «идея» по-английски имеет куда более «бытовой» оттенок, нежели полагают упомянутые выше оппоненты Лорда. Оно носит не более «философский» характер, чем слово «мысль» В школьном определении: «предложение - это группа слов, выражающих законченную мысль». Такое определение никак не предрешает содержания этой мысли, это может быть мысль о вселенной и мысль о протекающей крыше. Литературоведческая традиция не позволила нам употребить в переводе даже более нейтральное слово «мысль» (ср.: «основная мысль произведения»), тем более - «идея». Мы предпочли более нейтральное - хотя в некоторых контекстах и неуклюжее - слово «смысл» и хотим лишний раз подчеркнуть, что речь идет отнюдь не о философских «идеях», а о самых простых (но действительно основных для эпоса) понятиях вроде «добрый молодец», «чистое поле», «сел на коня» и т.п.
|
|
|
Важно подчеркнуть, что терминология Лорда существенно отличается от терминологии предшествующей фольклористики (у него нет даже самого слова «фольклор», ср. также выше о понятии «вариант»), но это терминология именно фольклориста, ориентированная на устную, а не на письменную традицию. Во многих случаях критика устной теории и полемика с ней объясняются как раз этим отличием, сменой акцентов и исходят не от фольклористов, а от представителей той или иной (классической, германской и т.д.) филологии, привыкших к комментированию и экзегетике письменных текстов. Особенно характерны возражения классиков, как правило категорически отрицающих устный характер поэзии Гомера.
За помощь в работе и консультации мы очень признательны С.В. Зайцевой, А.И. Зайцеву, Н.Б. Казанскому, А.С. Либерману, Ю.А. Лопашеву, Т.Б. Путиловой, Б.Н. Путилову, О.А. Смирницкой, Н.И. Толстому. Благодаря этой помощи мы смогли все цитируемые Лордом тексты перевести непосредственно с языков оригиналов. Все подстрочные примечания, кроме особо оговоренных, принадлежат переводчикам. В авторских примечаниях, подстрочных и помещенных в конце книги, дополнения переводчиков поставлены в квадратные скобки.
Ю. А. Клейнер, Г. А. Левинтон
Моим родителям
ПРЕДИСЛОВИЕ
Эта книга - о Гомере. Он - наш Сказитель. Однако в более широком смысле он олицетворяет собой всех сказителей с незапамятных и бесписьменных времен до наших дней. И о них тоже наша книга. Любой из этих сказителей, даже самый посредственный, в такой же мере представляет традицию устного эпического сказительства, как и самый одаренный из них - Гомер. Среди сказителей современности нет никого, кто был бы равен Гомеру; но один из известных нам сказителей более других сопоставим с Гомером по уровню мастерства. Это - Авдо Меджедович из Биела Поля в Югославии. Он - наш сегодняшний балканский Сказитель.
Нам представляется, что уже на заре человеческого сознания значение профессии эпического сказителя было чрезвычайно велико и начиная с древнейших времен сказители внесли огромный вклад в духовное развитие человечества. Несмотря на то что лишь две ветви индоевропейских народов, греки и славяне (точнее, носители сербскохорватского и болгарского языков), рассматриваются здесь сколько-нибудь подробно, я надеюсь, что книга не получилась узко специальной. Узость - будь то узость этническая, географическая, религиозная, социальная или даже научная - всегда недостаток, тем более в наш космический век. Из эпосов прошлого (а в нашем случае и современности) гомеровский эпос всегда считался непревзойденным. В 30-е годы, когда мы начинали нашу собирательскую деятельность, устный эпос Югославии был живым, популярным и доступным для записи. Для сравнительного исследования нравной мере подошла бы и русская устная традиция или традиции Средней Азии, но они в то время были не столь доступны для американского ученого.
В этой книге рассматривается лишь один аспект искусства сказителей. Наша основная задача состоит в том, чтобы понять, каким образом они слагают, усваивают и передают свои эпические песни. Нас интересует процесс создания устной повествовательной поэзии. Поэтому читатель не найдет здесь ни обзора эпических песен, ни истории балканского или какого-нибудь другого эпоса.
Я с благодарностью посвящаю эту книгу моим родителям, которые дали мне возможность по окончании университета поехать на пятнадцать (11) месяцев в Югославию с Милмэном Пэрри. а также помогли мне продолжить образование.
Невозможно передать, сколь многим я обязан Милмэну Пэрри, моему учителю и другу. Он открыл мне богатейший мир идей и заразил меня страстью к исследованию этого мира. Но, как настоящий учитель, он предоставил мне полную свободу поисков и решений. Научный гений Пэрри сочетал в себе строгость и богатое, смелое воображение. Отсюда и проистекала его уверенность в том, что для понимания устной поэзии необходимо непосредственное и близкое знакомство с процессом ее создания и что теория сложения эпоса должна основываться не на какой-то другой теории, а на данных поэтической практики.
Первоначальный вариант этой книги был защищен в качестве докторской диссертации по кафедре сравнительного литературоведения Гарвардского университета в 1949 году. Я благодарен моим оппонентам, сэру Сесилу Морису Бауре и профессору Джону Г. Фиили-младшему, за постоянную поддержку и в высшей степени плодотворный обмен мнениями.
Кафедрой в то время заведовал Г.Т. Левин, который, как и я, учился у Пэрри в 30-е годы и был преданным последователем его идей; он любезно согласился прочесть мою книгу в рукописи и написать к ней предисловие[a]. Я рад возможности выразить ему мою глубокую признательность за это, а также за многие годы плодотворного сотрудничества и безотказную помощь.
Я благодарен также Роману Якобсону, профессору славянских языков и литератур (на именной должности, учрежденной Сэмюэлом Хаззардом Кроссом) Гарвардского университета, который всегда щедро делился своими обширными познаниями, особенно в области фольклора и эпоса. Он также прочитал рукопись и сделал ряд замечаний. Я не во всех случаях мог последовать его советам, но по мере возможности учел их.
Кроме того, я хочу выразить мою горячую благодарность кафедре сравнительного литературоведения, которая сочла возможным включить мою книгу В серию «Гарвардских исследований по сравнительному литературоведению», и заведующему кафедрой Ренато Поджоли за то, что он любезно согласился прочесть рукопись моей книги и содействовал ее опубликованию.
В течение всех тех лет, когда писалась эта книга, рядом со мной была моя жена, д-р Мэри Луиз Карлсон Лорд. Без ее заботы и участия эта книга не увидела бы света.
Некоторые мысли, легшие в основу этой книги, оформились во время моей стажировки при Научном обществе Гарвардского университета в 1936-1940 годах. Во время сбора материала в Албании, куда я был командирован Обществом осенью 1937 года, я познакомился с новым (12) для меня районом Балкан за пределами Югославии. Вторая собирательская поездка в Югославию была предпринята весной 1950 года на стипендию фонда Гугенхейма и отчасти финансирована Министерством науки и культуры Югославии, Институтом музыковедения Сербской Академии наук и Министерством науки и культуры Республики Македония. Все эти учреждения оказывали мне помощь и летом 1951 года. Последующие поездки в Болгарию (краткая в 1958-м и более продолжительная в 1959 году) оказались возможными благодаря Межуниверситетскому комитету финансирования научных командировок в Нью-Йорке, Комитету обществ дружбы и культурных связей с зарубежными странами в Софии, Институту болгарского языка и Институту и музею этнографии Болгарской Академии наук. Всем этим организациям, их руководителям и сотрудникам я глубоко признателен.
Более полные перечни тех, кто оказал помощь в записи и издании материалов собрания Пэрри, которое легло в основу этой книги, приводятся в предисловии редактора и во введении к первому тому «Сербскохорватских героических песен», изданных Гарвардским университетом и Сербской Академией наук в 1954 году.
Я хочу поблагодарить д-ра Милоша М. Велимировича, сотрудника музыкального факультета Йельского университета, за помощь при проверке нотных примеров и Патрицию Арант, аспирантку Рэдклиф Колледжа, за составление указателя. Элеонор Кьюэр, сотрудница издательства Гарвардского университета, с огромным вниманием отнеслась к этой работе на всех этапах ее сложного пути от рукописи до готовой книги. Художник и типография проявил и большое умение и изобретательность в связи с проблемами многоязычия и расположения материала в этой книге, а также при ее оформлении.
А.Б.Л.
Кембридж, Массачусетс
Ноябрь 1959 года
Часть первая
ТЕОРИЯ
Глава первая
ВВЕДЕНИЕ
В начале 30-х годов нашего века, когда Милмэн Пэрри начал писать книгу, название которой стало заглавием настоящей работы1, науке о Гомере более всего не хватало четких знаний о том, как эпические поэты усваивают и слагают свои песни. Сейчас, в конце 50-х годов, потребность в этом ощущается столь же остро. Несмотря на значительное число книг о Гомере и его поэмах, об эпической поэзии в целом и об отдельных эпических традициях, существующих в мире, исследователям эпоса по-прежнему не хватает ясного представления о том, какова в действительности его техника - «поэзия» в буквальном смысле этого греческого слова[b]. Тем не менее благодаря Пэрри у нас есть материал, необходимый для того, чтобы провести исследования и установить, что же представляет собой техника эпоса. Пэрри оставил после себя собрание южнославянских текстов, записанных на фонограф, а также рукописи, содержащие описание его экспериментов в той лаборатории, какой служила для него живая эпическая традиция Югославии2.
В 1935 году Милмэн Пэрри был ассистентом кафедры классической филологии Гарвардского университета. Он уже составил себе имя в классической филологии блестящим анализом формульных эпитетов в «Илиаде» и «Одиссее»3. Эта работа убедила его, что поэмы Гомера представляют собой традиционный эпос, а вскоре он пришел и к мысли о том, что они, по всей вероятности, являются плодом устного творчества4. Поэтому Пэрри поставил перед собой задачу найти доказательства - и, если это вообще возможно, неопровержимые - устного характера гомеровских поэм; с этой целью он обратился к эпосу народов Югославии. Осенью 1935 года он писал: «Цель настоящего исследования с точностью определить форму устной повествовательной поэзии, показать, чем она отличается от формы письменной повествовательной поэзии. Метод исследования заключается в том, (14) чтобы, наблюдая певца, творящего в рамках живой традиции бесписьменной песни, понять, насколько форма песен определяется необходимостью учиться сказительскому искусству и заниматься им без помощи чтения и письма. Установленные таким образом основные принципы устной формы могут найти двойное применение. Они могут служить отправной точкой при сравнительном изучении устной поэзии с целью выяснить, как образ жизни того или иного народа порождает поэзию данного типа и данной степени совершенства. Кроме того, эти принципы можно использовать при изучении великих произведений, дошедших до нас в виде одиноких реликтов прошлого; эти принципы дадут нам возможность, основываясь на форме произведений, реконструировать вероятный процесс их создания»5.
В первой части настоящей книги я попытаюсь осуществить задачу, которую ставил перед собой Пэрри: четко описать форму устной повествовательной поэзии, используя в качестве материала записи из его собрания. Во второй части принципы, сформулированные в части 1, будут использованы для исследования великих эпических поэм прошлого. Поскольку задачи данной книги ограничиваются рассмотрением устной формы и способа сложения эпоса, я не буду вдаваться в детали того, «как образ жизни того или иного народа порождает поэзию данного типа и данной степени совершенства». Тем не менее проблемы такого рода будут в какой-то степени затронуты в книге. Надеюсь, что высказанные здесь мысли впоследствии найдут применение в работах по сравнительному исследованию устной поэзии.
* * *
Задачей первых глав части 1 является всестороннее определение устной эпической песни. Вкратце устная эпическая песня - это жанр повествовательной поэзии, создаваемой способом, выработанным поколениями сказителей, не умевших писать. Этот способ заключается в сложении метрических стихов и полустиший посредством формул и формульных выражений и построением песен с помощью тем. Таково терминологическое значение, в котором слова «устный» и «устный эпос» используются в настоящей книге. Под формулой понимается «группа слов, регулярно встречающаяся в одних и тех же метрических условиях и служащая для выражения того или иного основного смысла». Это определение принадлежит Пэрри6. Формульным выражением я называю стих или полустишие, строящееся по образцу формулы. Повторяющиеся эпизоды и описания в песнях называются темами.
Эти определения - не более чем голый костяк того живого организма, каким является устный эпос. Только добравшись до структурной основы формул, мы сумеем разглядеть различные схемы, благодаря соединению которых формулы обретают форму. Мы увидим, что формулы - это не окостеневшие клише, как о них принято думать; наоборот, они способны изменяться и часто порождают множество (15) иных, совершенно новых формул. Нам предстоит понять, каким образом происходит распространение и стяжение темы и как темы соединяются, образуя конечный продукт - песню. Мы рассмотрим различия как во внутренней структуре тем, так и в способах их соединения при использовании разными певцами.
Мы, наконец, обратимся и к самой песне. Мы увидим, что каждое исполнение в действительности представляет собой самостоятельную песню, поскольку каждое исполнение уникально и несет на себе печать поэта-сказителя. Последний, возможно, перенял эту песню и технику ее сложения от других сказителей, но песня, которая звучит в его исполнении, - хороша она или плоха - это его песня. Слушатели знают это, ибо они слышат именно этого певца. Сказитель - это сама традиция и одновременно индивидуальность, автор7. То, как он сочиняет, непохоже на работу писателя, поскольку сказитель не пытается сознательно избавиться от традиционных оборотов речи или эпизодов; быстрота, с которой ему приходится складывать стихи во время исполнения, вынуждает его пользоваться традиционными элементами8 (8). Для него, однако, эти элементы не только необходимы, они еще и «правильны». Певец не пытается заменить их и в то же время использует их весьма свободно, так как самим этим элементам присуща гибкость. Искусство сказителя состоит не только в заучивании путем многократного повторения затасканных Формул, сколько в способности по образцу уже имеющихся формул составлять и перестраивать обороты, выражающие данное понятие. Сказитель - не сознательный иконоборец, он - художник, творящий в рамках традиции. Его традиционный стиль одновременно индивидуален, и мы можем отличить песни одного сказителя от песен другого, располагая одним лишь текстом и не зная ни музыки, ни особенностей пения.
* * *
Уже само обилие терминов, используемых для обозначения устной повествовательной поэзии, наглядно демонстрирует, насколько нам недостает ясного представления о процессе устного творчества. Затруднения в данном случае обусловлены в немалой степени неоднозначностью терминологии, а также тем обстоятельством, что каждая научная школа принимает в качестве ведущего лишь какой-то один аспект этой поэзии. Я полагаю, что термин «устный» лучше всего подчеркивает основное различие между устной повествовательной поэзией и тем, что мы называем книжным эпосом. Но и этот термин не вполне однозначен. В некоторых случаях неприятие устной теории, созданной Пэрри, тем и объясняется, что специфическое употребление им слова «устный» было неверно понято. Например, часто приходится слышать, что устная поэзия - это поэзия, написанная для устного исполнения. Термин «устный» относится, однако, не просто к характеру исполнения. Устный эпос действительно исполняется устно, но декламировать (16) можно и любое другое стихотворное произведение. Существенно же здесь не само устное исполнение, а то, что произведение слагается в процессе устного исполнения9.
Двусмысленность может возникнуть также в тех случаях, когда говорят, что устный поэт устно усваивает, устно слагает и устно передает свои песни другим. Как и многие другие утверждения, высказанные в ходе полемики об устной поэзии, это утверждение совершенно справедливо, если только слово «устный» понимается в его техническом значении, Т.е. так, как оно используется в этой книге. Если же понимать под устным усвоением слушание того, что многократно повторяется без изменений, если приравнять усвоение к заучиванию со слуха, то подлинный процесс усвоения устного эпоса так и останется непонятным. То же самое относится и к устному сложению. Приравнивая его к импровизации в широком смысле слова, мы впадаем в ту же ошибку. Импровизация - термин вполне подходящий для этого процесса. Однако он должен использоваться с учетом ограничений, накладываемых данным стилем. Чем именно устное сложение отличается от свободной импровизации, будет, я надеюсь, понятно из последующих глав. Верно и то, что незаписанный эпос переходит от одного певца к другому в устной передаче. Однако если при этом предполагается, что текст передается неизменным или сама передача происходит таким образом, что А рассказывает В о некоем событии, а В рассказывает о нем С и т. д., со всеми естественными ошибками памяти, преувеличениями и неточностями, - мы не получим полного представления о том, что такое устное распространение или передача устного эпоса. В устной поэзии мы сталкиваемся с очень своеобразным, ни на что не похожим процессом, при котором устное усвоение, устное сложение и устное распространение - это почти одно и то же; они, видимо, представляют собой различные аспекты одного процесса.
|
|
|
