 |
Mulbook. Часть I. Коварное Присутствие
|
|
|
|
Переведено командой
Mulbook
Часть I
Quand le chat n’est pas là, les souris dansent.
Когда кошки нет дома, мыши будут играть.
—Французская пословица
ГНЕЗДО МЫШЕЙ
Николина
Лавровый лист, очанка, белладонна
Клык гадюки, глаз совы
Брызги флоры, брызги фауны
Для честной цели или для нечестного владения.
Ихор друга и ихор врага
Душа, запятнанная черным, как беззвездная ночь
Ибо в темноте текут духи
Один к другому в плавном полете.
Заклинание знакомое, о да, действительно знакомое. Наше любимое. Она часто позволяет нам его читать. Гримуар. Страница. Заклинание. Наши пальцы прослеживают каждый штрих пера, каждую выцветшую букву, и они покалывают обещанием. Они обещают, что мы никогда не будем одни, и мы им верим. Мы ей верим. Потому что мы не одиноки — мы никогда не бываем одиноки — и мыши живут в гнездах с десятками других мышей, с десятками из них. Они роют норы вместе, чтобы растить своих щенков, своих детей, и находят теплые, сухие укромные уголки с большим количеством еды и магии. Они находят закоулки без болезней, без смерти.
Наши пальцы скручиваются на пергаменте, оставляя свежие следы.
Смерть. Смерть, смерть, смерть, наш друг и враг, так же верно, как дыхание, приходит за всеми нами.
Но не я.
Мертвые не должны помнить. Остерегайтесь ночи, когда они видят сны.
Сегодня мы рвем бумагу, разрывая ее на куски. До сердитых кусочков. Он рассыпается, как пепел на снегу. Как память.
Мыши роют норы вместе, да — они хранят друг друга в безопасности и тепле, — но когда щенок в помете заболевает, мыши его съедят. О да. Они поглощают его все глубже, глубже, глубже, чтобы накормить мать, гнездо. Новорожденный всегда болен. Всегда маленький. Мы сожрем больную маленькую мышку, и она будет кормить нас.
|
|
|
Она будет питать нас.
Мы будем охотиться на ее друзей, ее друзей — рычание вырывается из моего горла при слове, при пустом обещании — и мы будем кормить их, пока они не растолстеют с горем и виной, с разочарованием и страхом. Куда бы мы ни пошли, они последуют за нами.
Тогда мы их тоже сожрем. И когда мы доставим больную маленькую мышку ее матери в Шато ле Блан — когда ее тело увянет, когда оно истечет кровью — ее душа останется с нами навсегда. Она будет питать нас. Мы никогда не будем одни.
Чародейка
Рид
Над кладбищем стелился туман. Надгробия — древние, осыпающиеся, их имена давно утеряны стихиями — пронзали небо с того места, где мы стояли на краю утеса. Даже море внизу затихло. В этом жутком предрассветном свете, я, наконец, понял выражение, безмолвное, как могила. Коко провела рукой по усталым глазам, прежде чем указать на церковь за туманом. Маленький. Деревянный. Часть крыши обвалилась. В окнах дома священника не мерцал свет.
- Он выглядит заброшенным.
- Что, если это не так? - Бо фыркнул, качая головой, но резко остановился зевнув. Он говорил вокруг этого. - Это церковь, и наши лица расклеены во всей Бель Терре. Даже сельский священник узнает нас.
- Хорошо. - В ее усталом голосе было меньше язвительности, чем она, вероятно, намеревалась. - Поспи на улице с собакой.
Как один, мы повернулись, чтобы посмотреть на призрачную белую собаку, которая следовала за нами. Он появился за пределами Цезарины, как раз перед тем, как мы договорились путешествовать по побережью вместо дороги. Мы все видели достаточно Лес Юэ, чтобы хватило на всю жизнь. В течение нескольких дней он следовал за нами, никогда не подходя достаточно близко, чтобы прикоснуться. Осторожный, сбитые с толку, мата готы исчезли вскоре после его появления. Янине вернулись. Возможно, собака и сама была беспокойным духом — новым типом мата гота. Возможно, он был просто дурным предзнаменованием. Возможно, именно поэтому Лу до сих пор не дала ему имени.
|
|
|
Существо наблюдало за нами сейчас, его глаза призрачно касались моего лица. Я крепче сжал руку Лу.
- Мы шли всю ночь. Никто не будет искать нас внутри церкви. Это такое же хорошее место, как и любое другое, чтобы спрятаться. Если он не будет заброшен, — я заговорил через Бо, который начал перебивать, — мы уйдём до того, как нас кто-нибудь увидит. Согласен? –
Лу широко улыбнулась Бо, широко раскрыв рот. Так широко, что я почти мог пересчитать, все её зубы.
- Ты боишься?
Он бросил на нее недоверчивый взгляд.
- После туннелей ты тоже должна быть такой. - Ее улыбка исчезла, и Коко заметно напряглась, отводя взгляд. Напряжение выпрямило мой собственный позвоночник. Однако Лу больше ничего не сказала, вместо этого отпустила мою руку и направилась к двери. Она повернула ручку.
- Не заперта.
Не говоря ни слова, мы с Коко последовали за ней через порог. Бо присоединился к нам в вестибюле мгновение спустя, оглядывая затемненную комнату с нескрываемым подозрением. Канделябры были покрыты толстым слоем пыли. Воск капал на деревянный пол, затвердевая среди мертвых листьев и мусора. Сквозняк пронесся из святилища за его пределами. У него был привкус рассола. От разложения.
- Это место, как дерьмо, населено привидениями, - прошептал Бо.
- Язык. - Нахмурившись на него, я вошёл в святилище. Моя грудь сжалась при виде полуразрушенных скамеек. На разрозненные страницы псалмов, собирающиеся в углу, чтобы сгнить. - Когда-то это было святое место.
- Здесь нет привидений. - Голос Лу эхом отозвался в тишине. Она остановилась позади меня и уставилась на витражное окно. Гладкое лицо святой Магдалены смотрело на нее в ответ. Самая молодая святая в Бельтерре, Магдалена, была почитаема Церковью за то, что подарила мужчине благословенное кольцо. Благодаря этому его нерадивая жена снова влюбилась в него, отказываясь покидать его— даже после того, как он отправился в опасное путешествие по морю. Она последовала за ним в волны и утонула. Только слезы Магдалены вернули её к жизни.
|
|
|
- Духи не могут обитать на освященной земле.
Брови Бо опустились.
- Откуда ты это знаешь?
- Как ты не понимаешь? - возразила Лу.
- Нам нужно отдохнуть. - Я обнял Лу за плечи, ведя ее к ближайшей скамье. Она выглядела бледнее, чем обычно, с темными тенями под глазами, ее волосы были растрепаны, растрепаны ветром после нескольких дней тяжелого путешествия. Не раз— когда она думала, что я не смотрю, — я видел, как все ее тело содрогалось, словно борясь с болезнью. Меня бы это не удивило. Она через многое прошла. У нас всех было.
- Жители деревни скоро проснутся. Они будут расследовать любой шум. - Коко устроилась на скамье, закрыла глаза и натянула капюшон плаща.
Прикрывается от нас.
- Кто-то должен следить.
Хотя я открыл рот, чтобы предложить свою помощь, Лу прервала меня.
- Я сделаю это.
- Нет. - Я покачал головой, не в силах вспомнить, когда Лу в последний раз спала. Ее кожа была холодной, липкой на ощупь, по сравнению с моей. Если она боролась с болезнью, ей нужен был отдых. - Ты спи. Я посмотрю.
Звук вырвался из глубины ее горла, когда она положила руку мне на щеку. Ее большой палец коснулся моих губ, задержавшись там. Как и ее глаза.
- Я бы предпочел наблюдать за тобой. Что я увижу в твоих снах? Что я услышу в твоем...
-Я проверю кухню на наличие еды, - пробормотал Бо, протискиваясь мимо нас. Он бросил на Лу с отвращением взгляд через плечо. У меня заурчало в животе, когда я смотрел, как он уходит. С трудом сглотнув, я проигнорировал голод. Внезапное, нежелательное давление в моей груди. Я осторожно убрал ее руку со своей щеки и снял пальто. Я протянул его ей.
- Иди спать, Лу. Я разбужу тебя на закате, и мы сможем, — слова обожгли мне горло, — мы сможем продолжить.
В Замок.
К Моргане.
На верную смерть.
Я больше не высказывал свои опасения.
Лу ясно дала понять, что поедет в Шато ле Блан, независимо от того, присоединимся мы к ней или нет. Несмотря на мои протесты — несмотря на то, что я напомнил ей, почему мы в первую очередь искали союзников, почему они нам были нужны, — Лу утверждала, что может справиться с Морганой в одиночку. Вы слышали Клод. . Утверждала, что на этот раз она не будет колебаться. Она больше не может прикасаться ко мне. Утверждала, что сожжет дом своих предков дотла вместе со всеми своими родственниками. Мы построим новый.
|
|
|
Что нового? осторожно спросил я.
Все новое.
Я никогда не видел, чтобы она действовала с такой целеустремленной интенсивностью. Нет, одержимостью. В большинстве дней свирепый блеск освещал ее глаза — дикий вид голода — и другие, их вообще не касался свет. Те дни были бесконечно хуже. Она смотрела на мир с омертвевшим выражением лица, отказываясь признавать меня или мои слабые попытки утешить ее.
Только один человек мог это сделать.
И он исчез.
Теперь она притянула меня к себе, почти рассеянно поглаживая мое горло. От ее холодного прикосновения по моей спине пробежала дрожь, и внезапное желание отодвинуться охватило меня. Я проигнорировал это. Тишина окутала комнату, густая и тяжелая, за исключением урчания в моем животе. Голод теперь был постоянным спутником. Я не мог вспомнить, когда в последний раз ел досыта. С Труппой Фортуны? В Лощине? Башне? Через проход дыхание Коко постепенно выровнялось. Я сосредоточился на звуке, на потолочных балках, а не на холодной коже Лу или боли в груди. Однако мгновение спустя из посудомойки донеслись крики, и дверь святилища распахнулась. Бо рванулся вперед, промчавшись мимо кафедры.
- Бездельник! - Он дико махнул рукой в сторону выхода, когда я вскочила на ноги.
- Пора идти! Прямо сейчас, прямо сейчас, пойдем...
- Остановись! - Скрюченный человек в облачении священника ворвался в святилище, орудующее деревянной ложкой. С него капало желтоватое тушеное мясо. Как будто Бо прервал свою утреннюю трапезу. Растительные пятнышки в его бороде— седой, неухоженный, скрывающий большую часть лица — подтвердили мои подозрения.
- Я сказал, вернись сюда...
Он резко остановился, когда увидел остальных из нас. Инстинктивно я повернулся, чтобы спрятать лицо в тени. Лу накинула капюшон на свои белые волосы, и Коко встала, готовясь бежать. Но было уже слишком поздно. Узнавание вспыхнуло в его темных глазах.
- Рид Диггори. - Его темный пристальный взгляд скользнул с моей головы до пальцев ног, прежде чем переместиться за мою спину. - Луиза ле Блан. - Не в силах сдержаться, Бо прочистил горло в фойе, и священник коротко посмотрел на него, прежде чем усмехнуться и покачать головой. - Да, я тоже знаю, кто ты, мальчик. И ты, - он добавил, обращаясь к Коко, чей капюшон все еще скрывал ее лицо в темноте. Верный своему слову, Жан-Люк добавил ее объявление о розыске рядом с нашим. Глаза священника сузились при виде клинка, который она вытащила. - Убери это, пока ты не поранилась.
|
|
|
- Мы приносим извинения за вторжение на чужую территорию.
Я поднял руки в мольбе, глядя на Коко предупреждая. Я медленно скользнул в проход, медленно продвигаясь к выходу. За моей спиной Лу подстраивалась под мои шаги.
- Мы не хотели причинить никакого вреда. - Священник фыркнул, но опустил ложку.
- Ты вломился в мой дом.
“Это церковь”.
Апатия притупила голос Коко, и ее рука опустилась, как будто она внезапно не выдержала вес кинжала.
- Не частная резиденция. И дверь была не заперта.
- Возможно, чтобы заманить нас внутрь, - предположила Лу с неожиданным удовольствием. Наклонив голову, она зачарованно уставилась на священника. - Как паук в своей паутине. - Брови священника нахмурились от резкой смены темы разговора, как и мои. Голос Бо отразил наше замешательство.
- Что?
- В самых темных уголках леса, - объяснила она, изогнув бровь, - живет паук, который охотится на других пауков. Мы называем ее L'Enchanteresse. Чародейка.
- Не так ли, Коко?
Когда Коко не ответила, она продолжал невозмутимо.
- L'Enchanteresse проникает в паутину своих врагов, вырывая их шелковые нити, обманывая их, заставляя поверить, что они поймали добычу в свою ловушку. Когда пауки прибывают на пир, она нападает, медленно отравляя их своим уникальным ядом. Она смакует их целыми днями. Действительно, она одно из немногих существ в животном мире, которым нравится причинять боль.
Мы все уставились на нее. Даже Коко.
- Это тревожит, - наконец сказал Бо.
- Это умно.
- Нет. - Он поморщился, лицо исказилось. - Это каннибализм.
- Нам нужно было укрытие, - вмешался я слишком громко. Слишком отчаянно. Священник, который смущенно хмурился, наблюдая за их препирательствами, снова обратил свое внимание на меня. - Мы не знали, что церковь была занята.
- Мы уходим прямо сейчас.
Он продолжал молча оценивать нас, слегка скривив губы. Золото вспухло передо мной в ответ. Ищу. Исследование. Защита. Я проигнорировал его молчаливый вопрос. Здесь мне не понадобилась бы магия. Священник орудовал только ложкой. Даже если бы он размахивал мечом, морщины на его лице говорили о том, что он стар. Высохший. Несмотря на его высокую фигуру, время, казалось, иссушило его мускулатуру, оставляющую за собой тощего старика. Мы могли бы убежать от него. Я схватил Лу за руку, готовясь, бросив взгляд на Коко и Бо.
Они оба понимающе кивнули.
Нахмурившись, священник поднял ложку, как будто хотел остановить нас, но в этот момент новая волна голода скрутила мой желудок. Его рычание прокатилось по комнате, как землетрясение. Невозможно игнорировать. Зажмурившись, священник оторвал от меня взгляд и в наступившей тишине уставился на святую Магдалину. После еще одной паузы он неохотно пробормотал:
- Когда ты в последний раз ел?
Я не ответил. Жар обжег мои щеки.
- Мы уходим сейчас, - повторил я.
Его глаза встретились с моими.
- Это не то, о чем я спрашивал.
- Прошло... несколько дней.
- Сколько дней?
- Четыре. - ответил за меня Бо.
Еще одно урчание в моем животе нарушило тишину. Священник покачал головой. Выглядя так, как будто он предпочел бы проглотить ложку целиком, он спросил:
- И... когда ты в последний раз спал?
И снова Бо, казалось, не мог остановиться.
- Мы дремали в рыбацких лодках две ночи назад, но одна из них поймала нас до восхода солнца. Он пытался заманить нас в свои сети, этот полоумный. - Взгляд священника метнулся к дверям святилища.
- Мог ли он последовать за тобой сюда?
- Я просто сказал, что он был полоумным. Вместо этого Рид поймал его в сеть.
Эти глаза снова нашли мои.
- Ты не причинил ему вреда.
Это был не вопрос. Я не ответил. Вместо этого я крепче сжал руку Лу и приготовился бежать. Этот человек — этот святой человек — скоро поднимет тревогу. Нам нужно было преодолеть расстояние в несколько миль, прежде чем приедет Жан-Люк. Лу, похоже, не разделяла моего беспокойства.
- Как тебя зовут, священнослужитель? - с любопытством спросила она.
- Ахилл. - Его хмурый взгляд вернулся. - Ахилл Альтье.
Хотя имя показалось мне знакомым, я не мог вспомнить его. Возможно, он когда-то ездил в собор Святой Сесиль д'Сезарин. Возможно, я встречался с ним, когда был под присягой в качестве егеря. Я посмотрел на него с подозрением.
- Почему вы не вызвали охотников, отец Ахилл?
Он выглядел очень смущенным. Плечи излучали напряжение, он уставился на свою ложку.
- Тебе нужно поесть, - сказал он хрипло. - В задней части есть тушеное мясо. Должно хватить на всех.
Бо не колебался.
- Какого рода? - Когда я бросил взгляд через плечо, он пожал плечами. - Он мог бы разбудить весь город в тот момент, когда узнал нас...
- Он все еще может, - напомнил я ему жестким голосом.
-... и мой желудок вот—вот съест сам себя, - закончил он. - И твой тоже, судя по всему. Нам нужна еда. - Он шмыгнул носом и спросил отца Ахилла:
- В твоем рагу есть картошка?
- Я к ним неравнодушен. Это текстурная вещь.
Глаза священника сузились, и он ткнул ложкой в сторону посудомойки.
- Убирайся с моих глаз, мальчик, пока я не передумал.
Бо склонил голову в знак поражения, прежде чем проскользнуть мимо нас. Однако Лу, Коко и я не двинулись с места. Мы обменялись настороженными взглядами. После долгого мгновения, Отец Ахилл тяжело вздохнул.
- Ты тоже можешь спать здесь. Только на один день, - раздраженно добавил он, - если ты меня не побеспокоишь.
- Сегодня воскресное утро.
Наконец Коко опустила капюшон. Ее губы потрескались, лицо осунулось.
- Разве жители деревни не должны скоро идти на службу?
- Я уже много лет не проводил службу. - Он усмехнулся.
Священник-затворник. Конечно. Теперь в запущенном состоянии часовни появился смысл. Когда-то я бы презирал этого человека за его неудачу как религиозного лидера. За его неудачу как мужчины. Я бы сделал ему выговор за то, что он отвернулся от своего призвания. На Бога.
Как изменились времена.
Бо снова появился с глиняной миской и небрежно прислонился к дверному проему. Пар от тушеного мяса клубился вокруг его лица. Когда мой желудок снова заурчал, он ухмыльнулся. Я проговорил сквозь стиснутые зубы:
- Почему ты хочешь помочь нам, отец?
Неохотно взгляд священника скользнул по моему бледному лицу, ужасному шраму Лу, Оцепенелое выражение лица Коко. Глубокие впадины под нашими глазами и изможденный разрез наших щек. Затем он отвернулся, пристально глядя в пустоту над моим плечом.
- Какое это имеет значение? Тебе нужна еда. У меня есть еда. Тебе нужно где-то переночевать. У меня есть пустые скамьи.
- Большинство в Церкви не приветствовало бы нас.
- Большинство в Церкви не приветствовали бы свою собственную мать, если бы она была
грешницей.
- Нет. Но они сожгли бы ее, если бы она была ведьмой.
Он сардонически изогнул бровь.
- Это то, чего ты добиваешься, мальчик? Кол? Ты хочешь, чтобы я отмерил тебе божественное наказание?
- Я полагаю, — протянул Бо с порога, - он просто указывает на то, что вы принадлежите к Церкви - если только вы на самом деле не грешник в этой истории? Вы нежеланный гость среди своих сверстников, отец Ахилл? - Он многозначительно оглядел наше обветшалое окружение. - Хотя я ненавижу прыгать в выводы, в противном случае наши возлюбленные патриархи наверняка послали бы кого-нибудь починить эту лачугу.
- Следи за своим тоном. - Глаза Ахилла потемнели
Я прервал его, прежде чем Бо смог спровоцировать его дальше, широко раскинув руки.
В недоумении. В отчаянии. В... во всем. У меня перехватило горло от неожиданной доброты этого человека. Это не имело смысла. Этого не могло быть на самом деле.
Какой бы ужасной ни была картина, нарисованная Лу, паук-каннибал, заманивающий нас в свою паутину, казался более вероятным, чем священник, предлагающий нам убежище.
- Ты знаешь, кто мы такие. Ты знаешь, что мы сделали. Ты знаешь, что случится, если тебя поймают, когда ты будешь укрывать нас.
Он долго изучал меня с непроницаемым выражением лица.
- Тогда давай не попадемся. - С громким хмыканьем он направился к двери кладовки.
Однако на пороге он остановился, разглядывая миску Бо. Он схватил его в следующую секунду, игнорируя протесты Бо, и сунул его мне.
- Вы просто дети, - пробормотал он, не встречаясь со мной взглядом. Когда мои пальцы обхватили чашу — мой желудок болезненно сжался — он отпустил ее. Выпрямил свою мантию. Потер шею. Кивнул на тушеное мясо.
- Не стоит есть холодным.
Затем он повернулся и выбежал из комнаты.
Тьма Моя
Лу
Темнота.
Оно окутывает все. Оно обволакивает меня, сжимает, давит на грудь, горло, язык, пока не становится мной. Пойманный в ловушку его глазом, тонущий в его глубинах, я сворачиваюсь в себе, пока меня вообще не перестает существовать. Я - тьма. Эта тьма, моя.
Это больно.
Я не должена чувствовать боли. Я не должена ничего чувствовать. Я бесформенная и несозданная, пятнышко во всем Творении. Без формы. Без жизни, легких или конечностей, которые можно было бы контролировать. Я не могу видеть, не могу дышать, и все же темнота—она ослепляет. Давление давит, душит, нарастая с каждой секундой, пока не разрывает меня на части. Но я не могу кричать. Я не могу думать. Я могу только слушать—нет, чувствовать—голос, доносящийся из тени. Прекрасный, ужасный голос. Оно обвивается вокруг меня, проходит сквозь меня и сладко шепчет, обещая забвение. Обещающая передышка.
Сдавайся, напевает он, и забудь. Не чувствуй боли.
Мгновение или тысячу мгновений я колеблюсь, раздумывая. Сдаться и забыть привлекает больше, чем сопротивляться и помнить. Я слаба и не люблю боли. Голос такой красивый, такой соблазнительный, такой сильный, что я почти позволила ему поглотить меня. И все же... я не могу. Если я отпущу тебя, я потеряю что-то важное. Кто-то важный. Я не могу вспомнить, кто это.
Я не могу вспомнить, кто я такой.
Ты-тьма. Тени придвигаются ближе, и я сворачиваюсь плотнее. Песчинка под бесконечными черными волнами. Эта тьма-твоя.
И все же я держусь.
Пламя Коко
Рид
Коко прислонилась к надгробию рядом со мной. Над нами возвышалась потрепанная непогодой статуя святой Магдалины, ее бронзовое лицо было затенено серыми сумерками. Хотя она уже давно закрыла глаза, Коко не спала. Она тоже ничего не сказала. Она просто потерла шрам на ладони большим пальцем другой руки, снова и снова, пока кожа не натерлась. Я сомневался, что она это заметила. Я сомневался, что она что-нибудь заметила.
Она последовала за мной на кладбище после того, как Лу обыскала кухню в поисках красного мяса, недовольная рыбой, которую отец Ахилл приготовил на ужин. В том, как Лу набросилась на говядину, не было ничего изначально неправильного, даже если порез был не полностью прожарен. Мы голодали уже несколько дней. Наш завтрак из тушеного мяса и обед из черствого хлеба с сыром не утолили наш голод. И все же...
Мой желудок сжался без всяких объяснений.
- Она беременна? - спросила Коко после долгой паузы. Ее глаза распахнулись, и она повернула голову ко мне лицом. Голос ровный. -Скажи мне, что ты был осторожен. Скажи мне, что у нас нет другой проблемы.
- Она истекла кровью две недели назад, и с тех пор мы не... - Я прочистил горло.
Коко кивнула и снова задрала подбородок к небу, закрыв глаза на тяжелом выдохе.
- хорошо.
Я уставился на нее. Хотя она не плакала со времен " Маскарад де Кран", ее веки оставались опухшими. Следы краски все еще покрывали ее щеки. Следы от слез.
- Ты... - слова застряли у меня в горле. Кашлянув, чтобы прочистить горло, я попробовал еще раз. - Я видел ванну внутри, если тебе нужно помыться.
Ее пальцы сжались вокруг большого пальца в ответ, как будто она все еще чувствовала кровь Анселя на своих руках. Той ночью она начистила их до нитки в " Долере". Сожгла свою одежду в Левиафане, гостинице, где так много пошло не так.
- Я слишком устала, - наконец пробормотала она.
Знакомая боль горя обожгла мое горло. Слишком знакомо.
- Если тебе нужно поговорить об этом...
- Мы не друзья. - Она не открывала глаз.
- Да, мы здесь.
Когда она не ответила, я отвернулся, борясь с хмурым взглядом. Хорошо. Она не хотела заводить этот разговор. Я хотел этого еще меньше. Скрестив руки на груди от холода, я только что устроился на долгую ночь тишины, когда свирепое выражение лица Анселя появилось за моими веками. Его яростная убежденность. Лу-мой друг, как - то сказал он мне. Он был готов последовать за ней в Шато ле Блан раньше, чем я. Он хранил ее секреты. Взвалила на плечи свою ношу.
Чувство вины пронзило меня. Зазубренные и острые.
Нравится тебе это или нет, но мы с Коко были друзьями.
Чувствуя себя глупо, я заставил себя заговорить.
- Все, что я хочу сказать, это то, что после того, как архиепископ скончался, мне помогло поговорить об этом. О нем. Так что... - я натянуто пожала плечами, шея горела. Глаза горят. - Если тебе нужно... поговорить об этом... ты можешь поговорить со мной.
Теперь она действительно открыла глаза.
- Архиепископ был больным ублюдком, Рид.
Сравнивать его с Анселем подло.
- Да, ну, —я многозначительно уставился на нее, —ты не можешь помочь тому, кого любишь.
Она быстро опустила взгляд. К моему стыду, ее губы задрожали.
- Я знаю это.
- А ты знаешь?
- Конечно, я знаю, - сказала она с намеком на свой старый укус. Огонь осветил ее черты. - Я знаю, что это не моя вина. Ансель любил меня, и... и то, что я не любила его так же, не значит, что я любила его меньше. Я определенно любила его больше, чем тебя. - Несмотря на ее горячую уверенность, ее голос сорвался на последнем слове. - Так что ты можешь последовать своему совету, своей снисходительности и своей жалости и засунуть их себе в задницу. - Я сохранял бесстрастное выражение лица, отказываясь вставать. Она могла наброситься на него. Я мог бы это принять. Вскочив на ноги, она указала на меня пальцем. - И я не буду сидеть здесь и позволять тебеосуди меня за... за... —Ее грудь тяжело вздымалась, и одинокая слеза скатилась по ее щеке. Когда он упал между нами, шипя на снегу, все ее тело обмякло. - За то, чему я не могла помочь, - закончила она так тихо, что я почти не расслышала.
Медленно, неловко я поднялся и встал рядом с ней.
- Я не осуждаю тебя, Коко. Мне тебя тоже не жаль. - Когда она усмехнулась, я покачал головой. - Я не знаю. Ансель тоже был моим другом. Его смерть не была твоей виной.
- Ансель не единственный, кто умер той ночью.
Вместе мы посмотрели на тонкий шлейф, поднимающийся от ее слезинки.
Потом мы посмотрели на небо.
Дым заслонил заходящее солнце, темное и зловещее над нами. Тяжелый. Это должно было быть невозможно. Мы путешествовали уже несколько дней. Небо здесь, в милях и милях от Сезарины, где дым все еще клубился из входов в туннели, из собора, катакомб, замка, с кладбищ, постоялых дворов и переулков, должно было быть чистым. Но пламя под столицей не было простым огнем. Это был черный огонь, неестественный и нескончаемый, словно рожденный из недр самого Ада.
Это был огонь Коко.
Огонь с дымом, который окутает целое королевство.
Он горел жарче обычного пламени, опустошая как туннели, так и бедные души, запертые в них. Хуже того, по словам рыбака, который обратился к нам, —рыбака, чей брат оказался посвященным в егеря, — никто не мог потушить пламя. Король Август сдержал его, только выставив егеря у каждого входа. Их Балисарды предотвратили распространение болезни.
Казалось, Ла Вуазель говорил правду. Когда я оттащил ее в сторону в Левиафане, перед тем как она убежала в лес со своими оставшимися в живых Дамами, ее предупреждение было ясным: огонь бушует от ее горя. Это не прекратится, пока она этого не сделает.
Тулуза, Тьерри, Лиана и Терренс оказались в ловушке в этих туннелях.
- Все равно это не твоя вина, Коко.
Ее лицо исказилось, когда она уставилась на статую святой Магдалины.
- Мои слезы разожгли огонь. - Тяжело сев, она подтянула колени к груди. Обхватила руками голени. - Они все мертвы из-за меня.
- Они не все мертвы, - тут же мой разум переключился на мадам Лабель. К ее цепям из болиголова, к ее сырой тюремной камере. К твердым пальцам короля на ее подбородке. Ее губы. Ярость воспламенила мою кровь. Хотя это и делало меня презренной, но в то же время и облегчение промелькнуло. Из— за пожара Коко у короля Августа—моего отца-были дела поважнее, чем у моей матери. Словно прочитав мои мысли, Коко сказала:
- Пока.
Черт.
- Мы должны вернуться, - серьезно сказал я, ветер вокруг нас усилился. Я представил запах обугленных тел в дыму, запах крови Анселя на земле. Даже вооруженные Дамами Раджес и луп Гару—даже вооруженные Вудвузом—мы все равно проиграли. И снова я был поражен полной глупостью нашего плана. Моргане убьет нас, если мы в одиночку пойдем на Замок. - Лу не послушает меня, но, может быть, она послушает тебя. Деверо и Блейз остались, чтобы поискать остальных. Мы можем им помочь, а потом мы сможем...
- Они не найдут их, Рид. Я говорила тебе. Все, кто остался в этих туннелях, мертвы.
- Туннели сместились раньше, —повторил я в десятый раз, ломая голову над чем—то-чем угодно-что я мог пропустить в наших предыдущих спорах. Если бы я убедил Коко, она смогла бы убедить Лу. Я был в этом уверен. - Может быть, они снова переместились. Может быть, Тулуза и Тьерри заперты в безопасном проходе, целые и невредимые.
- И, может быть, Лиана и Терренс превратятся в домашних кошек в полнолуние. - Она не потрудилась поднять голову, ее голос снова стал опасно апатичным. - Забудь об этом, Рид. Лу права. Это должно закончиться. Ее способ ничуть не хуже любого другого— даже лучше. По крайней мере, мы движемся вперед.
- Тогда какой был смысл собирать союзников? - Я изо всех сил старался скрыть разочарование в своем голосе. - Мы не можем убить Моргану в одиночку.
- Мы также явно не можем убить ее с союзниками.
- Итак, мы находим новых! Мы возвращаемся на Цезарину и разрабатываем стратегию с Деверо...
- Чего именно ты от него ждешь? Кто эти таинственные союзники, которых вы надеетесь найти? Может, Клоду просто... вырастить их на деревьях? - Ее глаза посуровели. - Он не смог спасти Анселя в " Маскарад де Кран". Он даже не смог спасти свою собственную семью, а это значит, что он тоже не может помочь нам. Он не может убить Моргану. Посмотри правде в глаза, Рид. Это наш путь вперед. Мы не можем обыскивать Цезарину в поисках призраков.
Я разжал челюсти. Жар подступил к моему горлу. Я не знал, что делать.
- Моя мать не призрак.
- Твоя мать может сама о себе позаботиться.
- Ее жизнь...
-... полностью зависит от того, насколько искусно она может лгать. - Бо небрежно направился к нам из церковной кухни, лениво указывая пальцем на задымленное небо. - Наш отец будет отчаянно стремиться покончить с этим пожаром, даже если для этого ему придется привлечь ведьму. Пока облака в буквальном смысле висят над нашими головами, твоя мать в безопасности. Кстати, приношу извинения за подслушивание, - добавил он. - Я хотел знать, заметил ли кто-нибудь из вас мою новую бороду. - Он сделал паузу.
- Кроме того, Лу не моргала уже полчаса.
Я нахмурился. «что? »
- Она и глазом не моргнула, - повторил он, опускаясь на землю рядом с Коко и поднимая руку к ее затылку. Его пальцы мягко разминали. - Ни разу. Последние тридцать минут она молча смотрела на витраж. Это сомнительно. Ей даже удалось отпугнуть священника. - Беспокойство кольнуло меня в животе. -Ты засек время, когда она моргает?
-А ты нет? - Бо недоверчиво приподнял бровь. - Она твоя жена—или подруга, любовница, какой бы ярлык ты ни выбрал. С ней явно что-то не так, брат.
Ветер нарастал вокруг нас. На краю церкви снова появился белый пес. Бледный и призрачный. Тихий. Наблюдающий. Я заставил себя не обращать на это внимания, сосредоточиться на своем брате и его идиотских наблюдениях.
- И у тебя нет бороды, - раздраженно сказала я, указывая на его голый подбородок, - Если мы говорим об очевидном. - Я взглянул на Коко, которая все еще прятала лицо на коленях. - Все скорбят по-разному.
- Я говорю тебе, что это выходит за рамки другого.
- Ты в чем-то прав? - Я уставился на него. - Мы все знаем, что она недавно претерпела... изменения. Но она все еще Лу. - Непрошеная, я оглянулся на собаку. Он уставился на меня со сверхъестественной неподвижностью. Даже ветер не трепал его шерсть. Встав, я поднял руку и тихо присвистнул. - Вот, мальчик. - Я подошел ближе. Еще ближе. Он не пошевелился. Обращаясь к Бо и Коко, я пробормотал:
- Она уже дала ему имя?
- Нет, - многозначительно сказал Бо. - Или вообще признал его, если на то пошло.
- Ты зацикливаешься.
- Ты уклоняешься.
- У тебя все еще нет бороды.
Его рука метнулась к подбородку без усов.
- И у тебя все еще нет...
Но он резко остановился, когда произошло сразу несколько событий. Ветер внезапно усилился, когда собака повернулась и исчезла за деревьями. Встревоженное “Берегись! ” разорвало воздух—голос знакомый, слишком знакомый и тошнотворно неуместный среди дыма и теней—за которым последовал оглушительный скрежет рвущегося металла. Как один, мы в ужасе посмотрели вверх. Слишком поздно.
Статуя Святой Магдалины раскололась на талии, бюст качнулся на ветру в сторону Бо и Коко. Она с криком схватила его, пытаясь оттащить в сторону, но их ноги—
Я рванулся вперед, схватив упавшую статую в воздухе, тяжело приземлившись, когда Коко и Бо отдернули ноги. Время остановилось на короткую секунду. Бо осмотрел Коко на предмет повреждений, и она закрыла глаза, содрогнувшись от рыданий.
Морщась от боли в боку, я изо всех сил пыталася отдышаться, сесть—чтобы
—
Нет.
Забыв о боли, я развернулся, вскакивая на ноги, чтобы встретиться лицом к лицу с вновь прибывшим.
- Привет, Рид, - прошептала Селия.
Бледная и дрожащая, она прижимала к груди кожаную сумку. Мелкие порезы и царапины портили ее фарфоровую кожу, а подол платья лохмотьями свисал вокруг ее ног. Черный шелк. Я узнал его по похоронам Филиппы.
- Сели. - Я уставился на нее на мгновение, не веря своим глазам. Она не могла быть здесь. Она не могла пересечь пустыню в одиночку, в одних шелках и тапочках. Но как еще я мог объяснить ее присутствие? Она не просто случайно оказалась на этом самом месте в этот самый момент. Она бы... она, должно быть, последовала за нами. Селия. Реальность ситуации обрушилась на мою голову, и я схватил ее за плечи, сопротивляясь желанию встряхнуть ее, обнять, отругать. Мой пульс стучал в ушах.
- Какого черта ты здесь делаешь? - Когда она отстранилась, сморщив нос, я уронил руки и отшатнулся назад.
- мне жаль. Я не хотел...
- Ты не причинил мне вреда. - Ее глаза—широко раскрытые, испуганные—опустились на мою рубашку. С опозданием я заметил там темную жидкость. Металлический. Вязкий. Ткань под ней прилипла к моей коже. Я нахмурился. - Просто ты... ну, ты вся в крови.
Сбитая с толку, я полуобернулся, приподнимая рубашку, чтобы осмотреть свои ребра. Тупая боль в боку больше походила на ушиб, чем на рану.
- Рид, - резко сказал Бо.
Что-то в его голосе остановило мои движения. Медленно я проследил за его пальцем туда, где на снегу лежала святая Магдалина.
Туда, где кровавые слезы стекали по ее щекам.
La Petite Larme
Рид
После минутного торопливого разговора шепотом - как будто статуя могла нас услышать - мы отступили в безопасное место святилища.
- Это была та несчастная собака, - сказал Бо, бросаясь на скамью рядом с Коко. Рядом с кафедрой поднялась Лу. Свет свечей освещал половину ее лица, остальное было в тени. По позвоночнику пробежал холодок от этого хтонического образа, как будто она была разрезана на две части. Часть Лу и часть... чего-то другого. Что-то темное.
Она нахмурилась, переводя взгляд с Сели на меня.
- Что это?
- Это, - сказал я грубее, чем намеревался, и повернулся, чтобы нахмуриться на Сели, - ничего страшного. Она поедет домой утром.
Сели подняла подбородок. Сжала руки на ремешке своей кожаной сумки. Они слегка дрожали.
- Я не собираюсь.
- Сели. - В отчаянии я подвел ее к скамье рядом с Лу, который не сделал ни единого движения, чтобы поприветствовать ее. Странно. Я думал, что после того, что они пережили в " Маскараде кранов", между ними установилась предварительная связь. - Ты только что увидела, как здесь опасно. Все в королевстве хотят нашей смерти.
- Я не хочу нашей смерти. - Бо скрестил лодыжки на скамье перед собой, положив руку на плечи Коко. Когда его взгляд переместился на Сели, она покраснела. - Кстати, спасибо за предупреждение, мадемуазель Тремблей. Кажется, все остальные забыли о своих манерах. Ужасно, правда. Эта статуя раздавила бы нас, если бы не вы.
- Статуя? - спросила Лу.
- Статуя на кладбище... упала, - пробормотал я. Я не упомянул о слезах.
Не обращая внимания на нас обоих, щеки все еще розовели под взглядом Бо, Сели опустилась в глубокий реверанс.
- В-ваше высочество. Только они не забыли о своих манерах. Пожалуйста, простите меня.
Он выгнул бровь, ухмыляясь мне через ее склоненную голову.
|
|
|
