Взаимодействие иерархий подструктур личности и их свойств

Личность как специфическая, несводимая к другим измерени­ям (темпераменту, индивидным свойствам и т. п.) конструкция не является самодостаточной, в себе самой несущей конечный смысл своего существования. Смысл этот обретается в зависи­мости от складывающихся отношений, связей с сущностными характеристиками человеческого бытия, Иначе говоря, сущ­ность личности и сущность человека отделены друг от друга тем, что первое есть способ, инструмент, средство организации достижения второго, и, значит, первое получает смысл и оправда­ние во втором, тогда как второе в самом себе несет свое высшее оправдание. Действует, любит, ненавидит, борется не личность, а человек, обладающий личностью, через нее, особым, только ему присущим образом организующий свою деятельность, лю­бовь, ненависть и борьбу. <...>

Стать личностью — значит, во-первых, занять определенную жизненную, прежде всего межлюдскую нравственную позицию; во-вторых, в достаточной степени осознавать ее и нести за нее ответственность; в-третьих, утверждать ее своими поступками, делами, всей своей жизнью. И хотя эта жизненная позиция вы­работана самим субъектом, принадлежит ему и глубоко при­страстна (если не сказать — выстрадана им), тем не менее по своему объективному значению она есть принадлежность чело­веческого общества, продукт и одновременно причина обще­ственных межлюдских связей и отношений. Поэтому истоки личности, ее ценность, наконец, добрая или дурная о ней слава в конечном итоге определяются тем общественным, нравствен­ным значением, которое она действительно являет (или явля­ла) своей жизнью. <...>

Совершенно особый вопрос — кто и как ставит «задачу на смысл» перед человеком. Чисто внешне, феноменологически, ка­жется, что все зависит только от уровня самосознания, желаний данного человека, от того, захочет ли он задуматься над смыслом своих поступков или нет, направляют его ли к тому события жиз­ни, друзья, воспитатели, учителя, семья — словом, внешние, ок­ружающие его обстоятельства. Существуют, однако, и вполне объективные внутренние законы движения деятельности, его собственная логика, изнутри подготавливающая ситуацию ос­мысления себя, своих действий и места в жизни. И сознание тог­да играет роль скорее подытоживателя, активатора, реализато­ра, нежели причины постановки «задачи на смысл».

Когда же «задача на смысл» все же решена и речь идет о той или иной форме осознанности, отрефлексированности наиболее общих смысловых образований, то уместно, на наш взгляд, го­ворить о ценностях личности или, лучше, о личностных цен­ностях, отличая их от личностных смыслов, которые далеко не всегда носят осознанный характер. Таким образом, личностные ценности — это осознанные и принятые человеком общие смыс­лы его жизни. Их следует отличать и от чисто декларируемых, назывных ценностей, не обеспеченных «золотым запасом» соот­ветствующего смыслового, эмоционально-переживаемого, заде­вающего личность отношения к жизни, поскольку такого рода ценности не имеют по сути дела прямого касательства к смыс­ловой сфере, более того, могут стать бутафорией, маскирующей совсем иные личностные устремления...

Именно общие смысловые образования (в случае их осозна­ния — личностные ценности), являющиеся, на наш взгляд, ос­новными конституирующими (образующими) единицами созна­ния личности, определяют главные и относительно постоянные отношения человека к основным сферам жизни — к миру, к дру­гим людям, к самому себе. Нельзя говорить о нормальном или аномальном развитии личности, не рассматривая эти отноше­ния — как их динамическую сторону (характер их напряженно­сти, способы осуществления, соотношение реальных и идеаль­ных целей и т. п.), так и сторону содержательную.

Надо заметить, что если задача изучения механизмов дина­мической стороны психической деятельности без оговорок при­нимается большинством психологов, то задача изучения содер­жательной стороны нередко вызывает резкие возражения, ко­торые наиболее часто сводятся к тому, что это скорее предмет философии, этики, но не психологии. Однако с этим мнением нельзя согласиться, иначе будет упущена из виду важнейшая детерминанта, определяющая черты как конкретных, так и об­щих свойств личности. Необходимость учета содержательной стороны становится, пожалуй, особенно явной при встречах с трудным, аномальным, отклоняющимся развитием (как в под­ростковом, так и в более зрелом возрасте), которое, как показы­вают исследования, нередко является прямым следствием эго­центрической ориентации человека. Наиболее благоприятные условия для развития личности, что уже давно замечено опыт­ными психологами, создает противоположная эгоцентриче­ской — альтруистическая ориентация. Например, еще у русско­го психолога А. Ф. Лазурского мы находим, что духовное здоро­вье в наибольшей степени обеспечивает идеал альтруизма: «Альтруизм в том или ином виде представляется формой и средством и показателем наилучшей гармонии между личностью и средой. Здесь извращенных нет». Современные эксперимен­тально-психологические данные в целом подтверждают эти суж­дения.

Итак, совокупность основных отношений к миру, к людям и себе, задаваемых динамическими смысловыми системами, обра­зует в своем единстве и главной своей сущности свойственную человеку нравственную позицию. Такая позиция особенно проч­на, когда она становится сознательной, т. е. когда появляются личностные ценности, рассматриваемые нами как осознанные общие смысловые образования. Исповедание этих ценностей закрепляет единство и самотождество личности в значительных отрезках времени, надолго определяя главные характеристики личности, ее стержень, ее мораль. <...>

Перейдем теперь к специфическим функциям смысловых об­разований как основных конституирующих единиц сознания лич­ности. Обозначим здесь лишь две функции, являющиеся наибо­лее значимыми в контексте нашего изложения.

Во-первых, это создание образа, эскиза будущего, той перс­пективы развития личности, которая не вытекает прямо из на­личной, сегодняшней ситуации. Если в анализе реальной челове­ческой деятельности ограничиться единицами мотивов как пред­метов потребностей, единицами целей как заранее предвидимых результатов, то будет непонятно, за счет чего человек способен преодолевать сложившиеся ситуации, сложившуюся логику бы­тия, что ведет его к выходу за грань устоявшейся сообразности, к тому будущему, которому он сам сегодня не может дать точных описаний и отчета. Между тем это будущее есть главное опосре­дующее звено движения личности, без предположения которого нельзя объяснить ни реального хода развития человека, ни его бесконечных потенциальных возможностей.

Смысловые образования и являются, на наш взгляд, основой этого возможного будущего, которое опосредует настоящее, се­годняшнюю деятельность человека, поскольку целостные сис­темы смысловых образований задают не сами по себе конк­ретные мотивы, а плоскость отношений между ними, т. е. как раз тот первоначальный план, эскиз будущего, который должен предсуществовать его реальному воплощению.

Не надо думать при этом, что будущее, о котором идет речь, всегда локализовано где-то неопределенно впереди во времени. Когда мы говорим о смысловом поле сознания, следует иметь в виду, что будущее присутствует здесь постоянно как необходи­мое условие, как механизм развития, в каждый данный момент опосредуя собой настоящее.

Во-вторых, важнейшая функция смысловых образований заключена в следующем: любая деятельность человека может оцениваться и регулироваться со стороны ее успешности в до­стижении тех или иных целей и со стороны ее нравственной оценки. Последняя не может быть произведена «изнутри» са­мой текущей деятельности, исходя из наличных актуальных мотивов и потребностей. Нравственные оценки и регуляция не­обходимо подразумевают иную, внеситуативную опору, особый, относительно самостоятельный психологический план, прямо не захваченный непосредственным ходом событий. Этой опорой и становятся для человека смысловые образования, в особенно­сти в форме их осознания — личностных ценностей, поскольку они задают не сами по себе конкретные мотивы и цели, а пло­скость отношений между ними, самые общие принципы их соот­несения. Так, например, честность как смысловое образова­ние — это не правило или свод правил, не конкретный мотив или совокупность мотивов, а определенный общий принцип со­отнесения мотивов, целей и средств жизни, в том или ином виде реализуемый в каждой новой конкретной ситуации. В одном случае это будет оценка и отсеивание, селекция некоторых спо­собов достижения целей, в другом — изменение, смещение це­лей, в третьем — прекращение самой деятельности, несмотря на ее успешный ход, и т. п. Смысловой уровень регуляции не предписывает, таким образом, готовых рецептов поступкам, но дает общие принципы, которые в разных ситуациях могут быть реализованы разными внешними (но едиными по внутренней сути) действиями. Лишь на основе этих принципов впервые по­является возможность оценки и регуляции деятельности не с ее целесообразной, прагматической стороны — успешности или неуспешности течения, полноты достигнутых результатов и т. п., а со стороны нравственной, смысловой, т. е. со стороны того, насколько правомерны с точки зрения этих принципов реально сложившиеся в данной деятельности отношения между мотивами и целями, целями и средствами их достижения. <...>

Рассмотрение личности как способа, орудия формирования отношений к родовой человеческой сущности, прежде всего к другому человеку (как самоценности на одном полюсе, как вещи — на другом), и является, на наш взгляд, тем самым об­щим критерием, водоразделом, отделяющим собственно лично­стное в смыслообразовании от неличностного, могущего быть отнесенным к иным слоям психического отражения. Восполь­зовавшись этим критерием, наметим следующие уровни смыс­ловой сферы личности.

Нулевой уровень — это собственно прагматические, ситуа­ционные смыслы, определяемые самой предметной логикой до­стижения цели в данных конкретных условиях. Так, зайдя в ки­нотеатр и увидя перед самым началом сеанса большую очередь и объявление о том, что в кассе осталось мало билетов, мы мо­жем сказать: «Нет никакого смысла стоять в этой очереди — билеты нам не достанутся». Понятно, что такой смысл вряд ли можно назвать личностным, настолько он привязан к ситуации, выполняя служебную регулятивную роль в ее осознании.

Следующий, первый уровень личностно-смысловой сфе­ры — это эгоцентрический уровень, в котором исходным мо­ментом являются личная выгода, удобство, престижность и т. п. При этом все остальные люди ставятся в зависимость от этих отношений, рассматриваются как помогающие (удобные, «хорошие») либо как препятствующие («плохие», враги) их осу­ществлению.

Второй уровень — группоцентрический; определяющим смысловым моментом отношения к действительности на этом уровне становится близкое окружение человека, группа, кото­рую он либо отождествляет с собой, либо ставит ее выше себя в своих интересах и устремлениях. Отношение к другому челове­ку существенно зависит при этом от того, является ли он «сво­им» или «чужим», «дальним». Третий уровень, который включа­ет в себя коллективистскую, общественную и, как свою высшую ступень, общечеловеческую (собственно нравственную) смыс­ловые ориентации, можно назвать, используя принятый в пси­хологии термин, просоциальным. В отличие от предыдущего, где смысловая, личностная направленность ограничена пользой, благосостоянием, укреплением позиций относительно замкну­той группы, подлинно просоциальный уровень, в особенности его высшие ступени, характеризуется внутренней смысловой устремленностью человека на создание таких результатов (про­дуктов труда, деятельности, общения, познания), которые при­несут равное благо другим, даже лично ему незнакомым, «чу­жим», «дальним» людям, обществу, человечеству в целом. Если на первом уровне другой человек выступает как вещь, как под­ножие эгоцентрических желаний, а на втором уровне другие делятся на круг «своих», обладающих самоценностью, и «чу­жих», ее лишенных, то на третьем уровне принцип самоценно­сти становится всеобщим, определяя собой главное и, как мы знаем, единственно верное направление приобщения к родовой человеческой сущности...

Различение смысловых уровней улавливается даже в самом языке описания человеческого поведения. Так, в плане дей­ственного поля и соответствующего ситуационного, прагмати­ческого смысла мы говорим о действиях и, если они неудач­ны, — об ошибках, промахах. Как только мы переходим в план смыслового поля, нравственных смыслов, мы говорим о поступ­ках, деяниях, которые бывают низкими (т. е. определяемыми эгоцентризмом, себялюбием, как бы прижатыми к прагматиче­ским смыслам) и высокими (т. е. устремленными к общечелове­ческим идеалам). <...>

Итак, смыслы не являются однородными, а тем более одно­уровневыми образованиями, но существенно различаются в за­висимости от отнесенности к тому или иному уровню. Помимо уровневой отнесенности для характеристики конкретного смыс­лового образования крайне важно ввести представление об его интенсивности, степени присвоенности личностью. Е. 3. Басина предлагает говорить, например, о трех типах смысловых образований — смысловых содержаниях, частных смысловых об­разованиях и общих смысловых ориентациях...

Эта классификация представляется ценной, хотя предлагаемые термины выглядят, на наш взгляд, не совсем удачными... Поэтому мы в дальнейшем будем говорить о неустойчивых, ситуативных, смысловых содержаниях, характеризующихся эпизодичностью, зависимостью от внешних обстоятельств; об ус­тойчивых, личностно присвоенных смысловых содержаниях, вошедших, вплетенных в общую структуру смысловой сферы и занявших в ней определенное место; и наконец, о Личностных. ценностях, которые мы уже определили выше как осознанные и принятые человеком наиболее общие, генерализованные смыс­лы его жизни.

Если уровни смысловой сферы (эгоцентрический, группо-центрический, просоциальный) составляют как бы вертикаль, ординату сетки смысловых отношений, то намеченные степени присвоенности их личностью (ситуативная, устойчивая, личностно-ценностная) составляют горизонталь, абсциссу этой сет­ки. В каждом конкретном случае можно в принципе выделить ведущий для данной смысловой сферы уровень, характер его связей со смысловыми образованиями, степень его внутренней устойчивости и т. п. Понятно, что ход нормального в нашем по­нимании, т. е. направленного на присвоение родовой человече­ской сущности, развития смысловой сферы должен состоять в одновременном движении по вертикали и горизонтали — к об­щечеловеческим представлениям, смысловой идентификации с миром и по линии перехода от нестойких, эпизодически возни­кающих отношений к устойчивым и осознанным ценностно-смысловым ориентациям...

Смысловые системы, по крайней мере высшие, нравственно-ценностные их уровни, несут в себе функцию не столько отра­жения, сколько преображения действительности, связывания разнородных и частных интересов, нижележащих смыслов («преградных» и «конфликтных» в том числе) в единый, опреде­ляющий суть и назначение человека взгляд на самого себя и на окружающую жизнь. Ценностное восприятие, по верному заме­чанию Ф. Е. Василюка, дает возможность человеку преодоле­вать неудачи и преграды действенного поля. Это не значит, что при этом человек вовсе не испытывает конфликтных состояний и переживаний, что в его смысловой системе нет и не может быть конфликтных смыслов. Их может быть сколько угодно, Но конфликты нижележащие (чаще в ходе специальной деятельно­сти смыслопонимания) снимаются, точнее, преображаются цен­ностным уровнем, рассматриваются и получают свою истинную цену в зависимости от того или иного решения исходного дви­жущего родовидового противоречия. Поэтому, в частности, оби­лие конфликтных смыслов, неудачи в их «расконфличивании» могут не менять ни общего уровня самоуважения личности, ни ее устойчивости, ни уверенности в себе, и, напротив, перемены ценностной ориентации всегда сопровождаются глубоким кри­зисом личности, даже в том случае, если нет видимых конфлик­тов на других уровнях смыслового сознания. В этом плане очень верно следующее определение смысла, которое мы находим у А. А. Брудного: смысл — это такое отражение действительно­сти в сознании, которое может изменить действительность. Надо лишь добавить и уточнить: не только может изменить, но обязательно изменяет, преобразует, преображает в акте смыс­лового восприятия действительность, делая ее в своем внутрен­нем видении вовсе не той, чем она является номинально, но придавая ей особый, прямо не усматриваемый «объективным зрением» других и прямо не вытекающий из самой этой дей­ствительности смысл, связь событий.

Распадение же этой связи равносильно утере общего смысла, кризису смысловой сферы. При этом действительность, ее отра­жение, даже «объективность» этого отражения остаются, но те­ряется то, ради чего стоит ее отражать, — общий взгляд, общая, связующая жизнь воедино идея. Клинический опыт убедитель­но показывает, что так называемые неврозы потери смысла (нусогенные, экзистенциальные неврозы и др.) связаны прежде всего не с преодолением преград, не с трудностями выбора по­ведения в пользу того или иного мотива, а с отсутствием, поте­рей нравственно-ценностного взгляда на жизнь как главного условия ее осмысленности, из которого как частность вытекает и стремление к достижению тех или иных мотивов со всеми свя­занными с задачами этого достижения текущими переживания­ми. Понятно, что в каждодневном бытии человека в большей степени отражаются именно эти, здесь-и-теперь одолевающие заботы, что и создает порой иллюзию их главности, их реально­сти и зримости в противовес отдаленным и расплывчатым об­щим идеям. Но достаточно резкой смены обстоятельств, кризи­са, поворота внешних событий, чтобы увидеть стержневую для всей судьбы личности роль последних.

Что касается конкретной деятельности, то она может суще­ственно по-разному осмысливаться в зависимости не только от ее места в иерархии иных деятельностей, ее взаимоотношений, пересечений с другими деятельностями, но и от того, в какой стадии своего движения, развития она находится.

Г. Е. Залесский

МИРОВОЗЗРЕНИЕ И УБЕЖДЕНИЯ ЛИЧНОСТИ КАК ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ КАТЕГОРИИ [30]

 

Понятие «убеждение» широко применяется в различных областях науки, но определения его содержания весьма разно­образны. Большинство авторов придерживаются позиции, со­гласно которой убеждение рассматривается как единица миро­воззрения личности, придающее ему действенный характер. В философской литературе под убеждением чаще всего пони­мают определенное состояние сознания личности, уверенность человека в правоте своих взглядов, принципов, идеалов, пред­полагающую их действенную реализацию... В педагогической литературе подчеркивается заключенное в убеждениях един­ство знания и личного отношения к нему, переживания его ис­тинности...

В психологии убеждения связывают с мотивационной сферой личности. В психологических словарях и учебниках убеждение традиционно определяется как «система мотивов личности, по­буждающих ее поступать в соответствии со своими взглядами, принципами, мировоззрением». Отмечается, что убеждения — это осознанные мотивы, а их наличие предполагает высокий уро­вень активности личности. Правда, в ряде исследований убежде­ния трактуются как особые социальные установки личности...

Констатируя отсутствие единства определений этого поня­тия, даваемых в философской, педагогической и психологической литературе, обратим внимание, что в этом многообразии мнений отчетливо вычленяется некий инвариант, позволяю­щий рассматривать убеждение как «органическое единство», «сплав» трех основных компонентов: знание как основа при­нятия решений, позитивное личное отношение к этому зна­нию, потребность поступать в соответствии с имеющимися знаниями. <...>

Убеждение, являясь единицей мировоззрения, помимо отме­ченных функций, способно также служить основой, критерием, эталоном при выполнении актов ценностного выбора (мотивов, целей, поступков). Отметим также, что присущая убеждению (наряду с побуждающей) когнитивная функция служит также, по мнению этих авторов, отбору и оценке тех знаний (оценок, норм), с помощью которых и «работает» механизм социальной ориентировки. Представляется, что эти соображения о роли убеждения в механизме социально ориентированной деятельно­сти заслуживают самого серьезного внимания и должны учиты­ваться при построении понятийного аппарата проблемы. Об этом свидетельствуют также и результаты проделанного нами теоретического исследования вопроса о характере функций убеждения и мотива, которые они выполняют в структуре спо­соба социальной ориентировки...

С развиваемых позиций считаем возможным предположить, что в работе механизма, обеспечивающего выбор из двух (не­скольких) конкурирующих между собой мотивов одного, глав­ного, наряду с такими средствами регуляции, как смыслообразующие мотивы, ценностные ориентации, установки, должно участвовать и другое психологическое образование, которое по своему характеру является надситуативным и способным вклю­чать в акты внутреннего выбора в качестве эталонов систему личностных ценностей. Вместе с тем оно должно быть связано и с механизмом «значащих» переживаний. В случае отказа сле­довать в актах внутреннего выбора (мотивов, целей, поступков) собственным эталонам, идеалам, принципам личность под воз­действием внутренних санкций должна, очевидно, испытывать состояние психологического дискомфорта. Напротив, в случае их реализации субъект будет переживать состояние внутренне­го комфорта, удовлетворенности (Сталин В. В., 1983).

Таким требованиям, по нашему мнению, удовлетворяет пси­хологическое образование, обозначаемое как убеждение лично­сти. Будучи единицей мировоззрения, оно призвано реализо­вать определенные личностные ценности. Поэтому убеждение и может выступать в качестве эталона, способного служить кри­терием при сравнении между собой конфликтующих мотивов (целей, средств их достижения). Убеждение как бы «прощупы­вает» и «оценивает» каждый из конкурирующих мотивов с точ­ки зрения их соответствия содержанию той ценности, которую оно призвано реализовать. Мотиву, характер которого отвечает этим ценностям (когнитивному компоненту убеждения), дается «разрешение» быть включенным в процесс построения социаль­ной ориентировки. Напротив, для мотивов, характер которых не согласуется в должной мере с содержанием данной личностной ценности, убеждение выступает барьером, исключающим их участие в социально-ориентировочной деятельности. Такие мо­тивы личностью отвергаются, подавляются. При этом мотив, выделяемый с помощью убеждения в качестве действующего, ведущего, одновременно наделяется соответствующим лично­стным смыслом в зависимости от ранга, который данное убеж­дение занимает среди других убеждений. (Чем выше в иерархии личностных ценностей находится данное убеждение, тем более глубокий личностный смысл придается его реализации, а следо­вательно, и выделенному с его участием мотиву.)

В то время как организующая функция мотива направлена на выбор соответствующего ему поступка, продуктом аналогич­ной функции, выполняемой убеждением, является выбор само­го мотива (принятие того мотива, который отвечает личностным ценностям). Выделенный (при участии определенного убежде­ния) мотив и будет затем выступать в качестве ведущего и смыслообразующего начала формирования деятельности, определя­ющей характер поступка (соответствующего данному мотиву). В соответствии с приведенными выше соображениями ста­новится понятной недостаточная обоснованность попыток отождествить понятие «убеждение» с понятием «социальная установка». Установка, как известно, тесно связана с ситуаци­ей действия, включает в себя как момент мотива, так и момент ситуации, чаще функционирует на неосознанном уровне. Напротив, общепринятым является рассматривать убеждение как осознанное образование, которое само по себе не включается в конкретные акты поведения, а выступает как надстройка, обес­печивающая надситуативную ориентировку.

Мы полагаем, что, несмотря на тесную взаимосвязь стоящих за ними психических явлений, понятия «убеждение», «мотив» и «установка» нельзя смешивать, отождествлять друг с другом. Убеждение представляет собой особое психическое образова­ние, обладающее специфическими функциями, которые оно вы­полняет в структуре мировоззренческой деятельности (в струк­туре способа мировоззренческой ориентировки). Оно служит побудительным импульсом для отбора знаний и способов их практической реализации в проявлении личной позиции — мо­тивирующая, побудительная функция — и основанием для вы­бора в качестве ориентиров определенной желаемой системы ценностей и норм — когнитивная функция. В последнем случае оно участвует в выборе мотивов, целей, поступков. Тем самым и обеспечивается влияние личных ценностей на характер соци­ально-ориентировочной деятельности...

Другая, когнитивная, функция убеждения отчетливо просмат­ривается при функциональном анализе проблемы, в рамках кото­рого оно выступает в качестве психологического регулятора от­ношений между личностью и обществом. Здесь убеждение носит как бы двойной характер: принятые личностью социальные цен­ности «запускают» его, а будучи актуализированным, уже само убеждение вносит личностный смысл, пристрастность в реали­зацию усвоенной общественной ценности, участвует в актах выбора мотива, цели, поступка...

Далее. Убеждение как регулятор представляет собой, по на­шему мнению, осознанные ценности, субъективно готовые к реализации путем их использования в социально ориентирован­ной деятельности, что осуществляется с помощью специальных умений, приемов. (Частным случаем такой организации деятель­ности и является выбор мотивов.) Оно, как и другие смысловые образования, способно служить той надситуативной нравствен­но-оценочной опорой, с позиций которой человек осознает ре­зультаты своей деятельности, проверяет, несколько в ней во­площены его личностные ценности. Именно в таком смысле убеждение и может рассматриваться как единица мировоззре­ния. Поэтому оно способно выполнять свою регулирующую функцию и в экстремальных ситуациях, компенсируя недоста­ток нужной для принятия решений информации за счет исполь­зования в качестве эталонов, критериев актов внутреннего вы­бора тех знаний, оценок, норм, которые являются личностно-значимыми и в ценности которых субъект уверен...

Проделанный (в соответствии с принципами системности и деятельности) анализ психологического содержания понятия «убеждени

⇐ Предыдущая6789101112131415Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: