Семантическая сеть действий

Мы выдвигаем гипотезу, что знания относительно действий структурированы точно так же, как и знания относительно объектов, а точнее, что возможные действия над объектами являются свойствами объектов.

Существует связь, эквивалентная связи «категория - примеры»: это связь «результат - способы реализации» или же связи целей и подцелей. Эта связь функционирует точно так же, как и связь общее-специфическое в семантической сети объектов.

Эквивалентность этих двух связей подтверждается следующими фактами:

(I) Можно обозначить объект при помощи термина более общего, чем термин, который обозначает тот, более специфический класс, к которому принадлежит объект: так можно сказать о бассете: «это собака». Точно таким же образом можно обозначить действие, которое было сделано с целью исполнения другого действия, не только посредством специфического слова, обозначающего это действие, но также с помощью наименования того действия, по отношению к которому рассматриваемое действие находится в подчиненном положении.

Так, когда я спрашиваю кого-либо: «что ты делаешь?», то не ожидаю, что мне расскажут о том, какие действия совершаются в настоящий момент, потому что я хорошо вижу операции, которые выполняются. Я ожидаю, что мне скажут, для чего это делается. Если я выполняю какое-либо действие, результатом которого является перемещение стола, я могу сказать, что я толкаю стол или что я за него держусь; но также я могу также сказать, что я его передвигаю.

Анализируя способы, которыми служащие бюро, секретарши описывают свою работу, Себиллотт (Sebillotte, 1983, 1988) обратил внимание на небольшое число случаев, когда выполняемая деятельность обозначается с помощью действия, по отношению к которому эта исполняемая деятельность находится в подчиненном положении. Так, одна секретарша сказала: «я рассылаю заказы» для обозначения действия по заполнению бланков заказа, а также для обозначения действия по отправке писем через курьера. Итак, способ реализации действия имплицирует результат действия точно так же, как специфическое свойство имплицирует свойство более общее: идти означает перемещаться, так же как быть сладким означает быть съедобным.

(II) Результат действия запоминается лучше, чем способ, с помощью которого был получен этот результат. В серии экспериментов Грессера (Graesser, 1978; Graesser et al. 1987, 1980, 1981) надо было запомнить рассказы, для которых была разработана иерархическая сеть действий с использованием вопросов типа: «Почему он(а) дедал(а) это?» и «Как он(а) де-лал(а) это?».

Эти вопросы позволяют идентифицировать, какие действия являются целями, а какие — способами реализации этих целей. Основной результат этих исследований состоит в том, что действия тем лучше запоминаются, чем выше они расположены в графе, т.е. чем они более соответствуют самым общим целям.

Об аналогичных результатах сообщают Лихтенштейн и Бревер (Lichtenstein, Brewer, 1980). Испытуемые смотрели на видеомагнитофоне некий эпизод и должны были назвать все события, о которых они вспомнили. Припоминание действий, которые являются целями, намного выше, чем припоминание действий, которые им подчинены: частота припоминаний составляет 0.95 против 0.84 для первого эпизода и 0.66 против 0.44 для второго эпизода.

Более того, если припоминается подчиненное событие, то частота припоминаний того, с какой целью было совершено данное событие, намного выше: 0.85 и 0.82. В случае же, когда припоминается подчиненное событие, частота припоминания другого события, подчиненного первому, самая низкая: 0.69 и 0.65. Те же результаты наблюдаются в том случае, когда припоминается эпизод, услышанный в пересказе по сравнению с эпизодом, просмотренным в фильме.

Бревер и Дюпре (Brewer, Dupree, 1983) представили другие результаты, которые также свидетельствуют о том, что цели запоминаются лучше по сравнению со способами.

Испытуемым последовательно предъявляются две истории. Подчиненные действия в первой истории были скомбинированы с новыми целями во второй: одно и то же действие используется для новой цели. Действия же, которые служили целями в первой истории, были скомбинированы с новыми действиями, которые служили в качестве способов: одна и та же цель реализовывалась другими способами.

Распознание действий из первой истории среди действий из второй истории (в тесте на узнавание) было лучше в том случае, если эти действия были целями (первый случай), а не способами. Представляется, что информация о целях лучше сохраняется в памяти, чем запоминание деталей тех способов, которыми эти цели были реализованы.

(III) В случае действий существуют такие же эффекты типичности, как и в случае объектов. Поразительно, в то время как имеется огромное число работ (см. Dubois, 1986) об эффектах типичности в области объектов, совсем нет исследований, насколько нам известно, в которых напрямую и систематически бы приступили к решению этого вопроса на материале действий.

По нашему мнению, это происходит оттого, что психологи, которые занимаются семантикой, в основном уделяют внимание семантическим сетям и не интересуются действиями; разве что в самое последнее время появились работы, посвященные пониманию рассказов о действии. Фактически, основная информация, которой мы располагаем по этому вопросу, исходит из исследований по решению проблем.

Эффект типичности в области действий состоит в том, что среди различных способов реализации результата один является привилегированным: тот, который первым приходит на ум. Например, нарисуйте две точки и попросите кого-либо соединить их. Почти наверняка ответом будет отрезок, идущий от левой точки к правой (как мы установили в ходе несистематических наблюдений). Между тем, если продолжить прямую и выйти за пределы одной и другой точек, то все опрошенные испытуемые признают, что про эту прямую с полным правом можно также сказать, что она соединяет две точки. Первая реализация

— это прототип действия «соединить две точки», во втором случае мы имеем атипичную реализацию (рис. 1.2.).

 

 

Рис. 1.2 Реализация типичная (вверху) и атипичная (внизу) для действия «соединить две точки».

Нам кажется, что эффекты типичности могут объяснить фиксацию типа той, что наблюдается в проблеме 9 точек (см. формулировку проблемы в приложении, а также гл.7), а также тех фиксаций, на которых так упорно настаивали гештальтисты. Прототипическая интерпретация инструкции «соединить 9 точек с помощью четырех отрезков не отрывая карандаша» ведет к тому, что рисуются отрезки, соединяющие одну точку с другой, и, таким образом, попытки ограничиваются контуром квадрата.

Недавно было показано (Ussel, 1987; Richard, 1989), что прототи-пическое значение «переместить объект» (линейка, круглая коробка) — это взять объект и поставить его в такое положение, где бы не было перекрытия с пространством поверхности, которую занимал объект до начала действия.

Испытуемые признают, что можно говорить о перемещении в том случае, если есть такое перекрытие, но выражают это действие с помощью термина «скользить». Точно также было показано, что существование эффекта типичности вызывает очень большие трудности при решении проблемы, для разрешения которой требуется реализация действия, соответствующего непрототипической интерпретации действия перемещения.

Другой феномен, на который также обращали большое внимание гештальтисты и который, как нам кажется, поддается такому же объяснению, это феномен, обозначаемый термином «функциональная фиксированность».

Обычно функция реализуется с помощью какого-то одного инструмента, который является привилегированным:

• для копания используют лопату или мотыгу;

• для зажима используют тиски;

• для того, чтобы отрезать кусок металла, используют кусачки

или клещи, и т.д.

Гештальтисты, в частности, интересовались проблемами, в которых решение состоит в использовании объекта в необычной для него функции. Это считалось одной из черт креативного мышления и нашло свое применение в тестах на креативность.

Обсудим, например, проблему свечи Дункера (Duncker, 1945). У испытуемого есть в распоряжении гвоздики, коробка кнопок и свеча. Надо прикрепить свечу к стене и зажечь ее. Решение состоит в том, чтобы прикрепить к стене коробку из под кнопок помощью гвоздиков и закрепить свечу в коробке (если надо, то зажечь ее).

Надлежит использовать коробку из под кнопок в функции подставки, которую обычно осуществляет полочка. Эта функция является атипичной для коробки, ее нормальная функция состоит в том, чтобы содержать в себе что-то, и именно это делает проблему трудной.

Функция «содержать в себе» реализуется обычно коробкой, вазой и т.д. Функция «поддерживать» реализуется столом, этажеркой, полочкой. Решение проблемы состоит в том, чтобы сконструировать в семантической сети функциональностей такую новую дугу, которая соединяет «коробку» с «поддерживать».

Инструмент есть частный случай реализации функции получения результата. Он обладает точно тем же статусом, что и действие, которое является способом реализации результата; вот почему мы полагаем, что предпочтительная ассоциация инструмента с функцией (и функциональная фиксированность в качестве результата) есть эффект типичности.

Кажется, гипотеза о том, что функциональная фиксированность есть эффект категоризации подкрепляется многократно установленным результатом. Дункер сравнивал две ситуации для проблемы со свечой: одну, где гвоздики и спички были в коробках, и другую, где коробки были пустыми, а гвоздики и спички были на столе.

В первом случае коробки уже выполняли функцию «содержать в себе», во втором они не имели этой функции. Проблема оказалась более сложной для нахождения решения в первом случае. Этот результат подтвердил Адамсон (Adamson, 1952, цит.: по Мауег, 1983). Трудно перекатегоризировать полную коробку в подпорку, так как она уже категоризирована как реципиент, как нечто принимающее в себя. Пустую же коробку, напротив, намного легче перекатегоризировать в подпорку.

Аналогичные результаты были получены Адамсоном и Тейлором (Adamson, Taylor, 1954) при решении проблемы двух шнуров, предложенной Майер: надо так соединить вместе два шнура, прикрепленных к потолку достаточно далеко друг от друга, чтобы до них можно было дотронуться. Решение состоит в использовании тяжелого объекта, служащего в качестве растяжки.

Группа испытуемых решала до этого другую задачу, состоящую в сборке электрической цепи с помощью кусачек. Установлено, что у этих испытуемых использование в последующем тех же кусачек в качестве растяжки при решении проблемы двух шнуров, вызывало значительно большие трудности.

Итак, если объект использовался ранее в одной функции, другие его функции становятся менее досягаемыми. Если полагать, что связь «функция - способ реализации» есть связь классификации, то это равнозначно тому, что, если было активировано одно значение, которое привязывает элемент к классу, то труднее становится доступ к другому значению того же элемента, т.е. к тому значению, которое привязывает его к другому классу. Это в точности то же самое, что происходит в семантический сети объектов. В контексте обеда помидор категоризируется скорее как овощ, чем как плод.

Если взять слова, которые могут иметь два смысла, то после того, как активизирован один из них, второй становится менее доступным. На это указывалось в самых разных экспериментах, например, у Лэкнера и Гарретта (Lackner, Garrett, 1973) и Мак Кея (МсКау, 1973). Экспериментальный материал состоял из амбивалентных предложений, таких как: The boys were throwing stones against the bank (Мальчики бросали камни в bank). Слово bank может иметь два смысла, банк и берег реки. В контексте этого предложения слово bank можно интерпретировать в двух смыслах.

Испытуемые помещались в ситуацию дихотического прослушивания, в которой они должны были повторять сообщение, приходящее на одно из двух ушей («ухо внимания») и оставлять без последствий слова, подающиеся на другое ухо. Когда на «ухо внимания» подавалась указанная фраза, на другое ухо подавались слова, которые позволяли снять амбивалентность: река или же хранение (в разных группах). Установлено, что испытуемые имеют тенденцию понимать двусмысленное предложение в первом случае как «дети бросают камни в реку» и во втором случае — как «дети бросают камни в банк».

Выбранным оказалось значение, которое было активировано словом, предъявлявшимся на второе ухо, несмотря на то, что испытуемые совершенно не осознавали, что они услышали слово, которое сняло амбивалентность. Здесь, во всяком случае, определенно речь идет об эффекте активации, который подчиняется автоматическому процессу.

 

Схемы знания

 

Понятие схемы познания, в том виде, как оно используется в настоящее время, заимствовано одновременно из:

• понятия схемы, используемой Бартлеттом (Bartlett, 1932) для объяснения систематических деформаций, наблюдаемых при воспроизведении рассказа;

• понятия стереотипа, используемого в социальной психологии;

• понятия схемы у Пиаже, которая является типом ассимилятивной структуры знания.

Это понятие было введено для того, чтобы осмыслить роль, которую играет познание в понимании, запоминании, в процессе умозаключений. Схемы одновременно являются способом репрезентации того, как организованы знания в памяти и способом описания того, как эти знания используются при понимании, запоминании, умозаключении.

По этой причине трудно отделить изложение схем от изложения процесса переработки, который состоит из этих схем. Мы здесь ограничимся самым общим и лаконичным представлением, лишь делая ссылки на исследования и приводя примеры анализа когнитивной деятельности, где используются схемы. Подробное изложение данного понятия можно найти в работах Ока (Нос, 1986), Ока и Нгуена (Нос, Nguyen, 1987), а также у Феуоля и Монтея (Fayol, Monteil, 1988) и Ришара (Richard, 1995).

Это понятие восходит к Мински (Minsky, 197S), который описывал его в терминах рамки (frame). Схемы использовались сначала для объяснения процесса понимания под именем скриптов (Schank, Abel-son, 1977). Авторы описывают, главным образом, организацию событий и действий: сцены, эпизоды, такие как ресторан, супермаркет, празднование годовщины и т.д.

Затем схемы использовались для описания познания, которое является не прагматическим, а чисто релятивистским по своей природе: в частности, знания о типах математических и физических проблем. Итак, существует достаточно большая вариативность типов схем, которые были предложены для изучения.

Нам представляется, что можно экстрагировать четыре главные характеристики схем:

(I) Первая — схемы являются блоками знания, образуя единицы, которые, с одной стороны, неделимы и восстановимы в памяти как таковые (Corson, 1987), с другой стороны, автономны относительно других знаний.

Схема определяет не свойства, собственно присущие объекту, а контексты, в которых встречаются объекты и действия, и те контексты, которые встречаются достаточно часто и поэтому являются стабильными в памяти.

Ван Дийк (Van Dijk, 1977) подчеркивал этот аспект для прагматических схем: «Мы предполагаем, что рамки определяют единицы или группы концептов, которые являются не сущностными, но типично связанными друг с другом. Концептуально не существует никакой непосредственной или сущностной связи между концептом «стол» и концептом «злаковый», или между концептом «мыло» и «вода», или между «официант» и «меню». Они различны: и одни не являются пресуппозициями других. Они соорганизованы посредством рамок «обед», «умывание» и «ресторан». (Van Dijk, 1977; цит. по: Denhiere, 1984.)

Объект, описываемый схемой, может также репрезентироваться с помощью понятия и оказаться в семантической сети включения в классы.

Так, обед в ресторане есть концепт, определяемый через некоторое число физических и функциональных свойств. Но когнитивное содержание, которое мы имеем, думая об обеде-в-ресторане (как типе обеда), не совпадает с когнитивным содержанием, которым мы обладаем, думая о схеме—ресторане. В первом случае не имеется в виду сценарий «заказать обед в ресторане». Напротив, предполагается и имеется в виду, что обед в ресторане есть тип обеда в той же степени, что и обед у себя дома или обед у друга. В этом случае объект понимается как нечто целое и соотносится с сетью включения в классы; во втором случае он полагается состоящим из частей и отсылает к ним.

(II) Вторая характеристика — схемы это комплексные объекты. Это означает, что они конструируются из элементарных объектов, т.е. концептов, действий, связей или из схем, являющихся более общими. Шанк (Schank, 1982) называет их МОР (Memory Organisation Packet). Так, скрипт (скрипт — это событийная схема) «визит к дантисту» есть частный случай более общей схемы «консультации», состоящей из: записи на прием, поездки на место приема, зала ожидания, визита, оплаты. Эта схема подходит для разных типов консультаций (у терапевта, дантиста, адвоката...) и может быть интегрирована с различными более специфическими схемами: процесс, медицинская помощь...

(III) Третья характеристика — схемы это общие и абстрактные структуры, приложимые к некоторому числу ситуаций (конкретных и самых разных). Исходя из этого, схемы содержат некоторое число переменных или свободных мест, предназначенных для того, чтобы быть заполненными специфическими элементами ситуации, которая будет репрезентирована этой схемой (партикуляризация схемы или «иллюстрирование конкретным примером»). Некоторые схемы относительно специфичны (скрипты), другие — очень общие, как, например, схемы, которые описывают каноническую структуру какой-либо истории: экспозиция, кульминация, разрешение, оценка, мораль (см. Denhim-e, 1984. р.30).

(IV) Четвертая характеристика — схемы выражают декларативные знания, связанные не с частным, отдельным использованием, а такие, которые могут быть использованы в самых различных целях: понимать, исполнять, делать умозаключения. Это происходит от того, что они описывают организацию части-целое.

Самой схемы не достаточно для описания когнитивного функционирования, кроме этого нужна ее переработка, способ ее интерпретации, использования в рамках специфической деятельности. Нам еще представится случай определить эти разные типы переработки, объектами которых являются схемы. За понятием схемы лежит идея о том, что существуют знания, не связанные с частным использованием: именно в этом состоит ее отличие от процедур.

⇐ Предыдущая234567891011Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: