Субъект. Личность. Индивидуальность

Самость (субъективность) человека стоит, таким образом, всегда на пороге между душевным и духовным бытием, есть ме­сто, где духовное (значимое в самом себе бытие) проникает в душу.

Эту высшую инстанцию самости (все еще — самости!) име­ет каждый человек и во всяком своем духовном состоянии. На этой ступени духовного развития формулой бытия для самого человека (а главное — для другого) становится: «Я — лично!», ибо личность есть прежде всего персонализированная, само­определившаяся самость среди других, для других и тем са­мым — для себя. Именно личность есть то, что составляет под­линное единство нашей душевной жизни, ее субстанциональную и вполне определенную форму.

Духовность в человеке не есть какая-то отдельная сфера, не есть особая надпсихофизическая жизнь, а есть сама основная жизнь в человеке, проводником которой вовне и являются пси­хическая и телесная сферы. Потому в человеке все и личностно, что все целостно и в своей целостности неповторимо и абсо­лютно единично. Но именно эта целостность, эта нерасторжи­мо единичная связность духовной стороны с психофизической жизнью осмысливается до конца лишь в понятии «личность» — взятом не в своих социологических измерениях, а в своем ду­ховном бытии.

Тайна человека как личности, делающая его потенциально бесконечно богатым и в то же время актуально незавершенным, заключается в главной способности подлинной личности реф­лектировать саму себя, возвышаться над собой, быть по ту сто­рону самой себя, — по ту сторону всякого фактического своего состояния, даже своей фактической общей природы. Работа, культивирование этой способности и поднимает, выводит чело­века на следующую ступень духовного бытия — на ступень ин­дивидуальности.

Человек как индивидуальность раскрывается в самобытном авторском «прочтении» социальных норм жизни, в выработке собственного, сугубо индивидуального (уникального и неповто­римого) способа жизни, своего мировоззрения, собственного («необщего») лица, в следовании голосу собственной совести. К сожалению, в традиционной психологии понятие «индивиду­альность» производно от понятия «индивид», где индивидуаль­ность есть бесконечное множество единичных особенностей и специфических черт отдельности, вплоть до капризной самости и «ндрава» (Ф. М. Достоевский). В то время как, с духовной точ­ки зрения, «индивидуальность» — становящееся (возрастаю­щее) качество душевной жизни в процессе ее индивидуализа­ции, приводящей человека в целом к его уникальности и непов­торимости.

Индивидуализация душевной жизни есть кардинальная и глубочайшая инверсия (обращение) персонального духа, при­страстное и неустанное рассекречивание собственной самости, которая зачастую складывалась не по воле и ведению самого человека.

Индивидуализация бытия человека, трансцендирование че­ловеческой самости вовнутрь, в глубины субъективности, и вы­свечивание ее — есть условие встречи с бесконечностью духов­ного царства, с бесконечностью Универсума, в котором впервые конституируется подлинное «Я», формируется действительно полное, свободное «бытие-у-самого-себя». Здесь речь уже идет не о свободе чистой непосредственности, фактически известной и животным (которая на самом деле оккупирует нашу самость) и не о свободе самоопределения (которое всегда предполагает борьбу и преодоление в личности, а значит — и несвободу), a об истинном, окончательном освобождении, где даже предельная индивидуальность жертвует своею уникальной единичностью «задруги своя» и потому становится причастной бесконечному универсальному Бытию. Именно здесь впервые открывается потенциальная эквивалентность человека Миру, вся полнота человеческой реальности как духовного микрокосма.

Самое существенное и глубинное в духовной жизни челове­ка как раз и заключается в его искании Бесконечного и Абсо­лютного. Это искание «есть неистощимый и неистребимый ис­точник вечной жизни, присущий духу, который не затихает и не замирает и у тех, кто в своем сознании отвергает все Абсолют­ное и Бесконечное». Тайна духовности человека (как личности и индивидуальности), таким образом, окончательно раскрыва­ется в его универсальности. Ибо вселенское и бесконечное с максимальной адекватностью получают свое выражение в точ­ке — с ее единственностью и абсолютным своеобразием; и на­оборот: лишь то, что может быть признано истинно личным «бы­тием-для-себя», может воспринять и выразить бесконечное.

Все сказанное выше — лишь самые общие представления о реальности духовного бытия; те представления, сквозь которые просвечивает интуитивная уверенность в возможности психо­логического взгляда на явление и явленность «в миру» духов­ной ипостаси человека.

Субъективная реальность

Традиционная психология как раз и изучала эту эмпиричес­кую проявленность личности в поведении и действиях челове­ка, отчуждая его духовное начало в сферу культуры и общече­ловеческих ценностей, утратив тем самым истинный масштаб человеческой реальности. Но уже сегодня встает фундамен­тальная проблема поиска тех категорий, которые удерживали бы в себе — «неслиянно-нераздельно» — духовность человека и ее эмпирические манифестации и воплощенность. Такой кате­горией может быть понятие о субъективной реальности, кото­рое есть предельно общее обозначение формы существования и принципа организации человеческой реальности (как непосред­ственное само-бытие человека). Как общий принцип существо­вания человеческой реальности, субъективность (самость) обнаруживает себя в способности человека встать в практическое отношение к своей жизнедеятельности и находит свое высшее выражение в рефлексии.

Именно поэтому феномен субъективности должен быть по­ставлен в самый центр всей психологической проблематики че­ловека, включая его телесное существование, душевную жизнь, духовное бытие. Этим выбором утверждается, что субъектив­ность в природе человека есть реальный факт, а не умозритель­ная конструкция. Более того, из всех фактов, с какими имеет дело человекознание, ни один из них не является столь очевид­ным, кардинальным для понимания сути человека. <... >

Таким образом, предельно обобщая, можно сказать: в чело­веке субъективно все то, что является основой для возможно­сти и способности его становиться в практическое отношение к своей жизни, к самому себе; соответственно — все то в чело­веке, что остается за пределами такого отношения, является объектным (фактически — природным), еще только могущим стать фактом предстоящей ему его собственной жизнедеятель­ности[75]. Утверждая, однако, что субъективность в природе че­ловека есть настоящий факт, следует ответить на вопрос: как она возможна? Как ее понять — как выразить в системе поня­тий?

Для ответа на этот вопрос необходимо совершить достаточ­но непростое преодоление укоренившейся в нас физикалистской установки на то, что изучаемые явления вполне могут быть описаны в логике причинно-следственных связей. Это давно не очевидно уже применительно к природным объектам, при изу­чении же человеческой реальности мы вынуждены специально вводить и постоянно учитывать еще два типа детерминации — целевую и ценностную. Только в этих трех координатах появля­ется действительная возможность вполне адекватно реконстру­ировать ход развития некоторого явления, а тем самым — пони­мать его. Почему так?

Прежде всего потому, что современное человекознание убе­дительно показало: развитие человека, его субъективности, все­го психологического строя — это одновременно и естествен­ный, и искусственный процесс. В принципе вполне возможно для естественной составляющей «развития» сохранить тради­ционное обозначение ее как «процесса», а для искусственной составляющей — ввести специальное ее обозначение как «дея­тельность развивания». Представлений о развитии как процес­се и как деятельности почти достаточно для описания всего кон­тинуума исторических (биографических) изменений человечес­кой реальности в рамках определенных ценностных оснований, целевых ориентиров и временных интервалов. Совокупность данных представлений позволяет не только прокламировать культурно-историческую обусловленность развития субъектив­ности, внутреннего мира человека, а прямо вводить историчес­кий контекст в сам «текст» этого процесса, в его содержание и способ организации.

Иными словами, собственно развитие в данном случае мо­жет быть представлено двояким образом: по схеме процесса (как временная последовательность ступеней, периодов, ста­дий) и по структуре деятельности (как совокупность ее спосо­бов и средств, где следование их друг за другом имеет не вре­менную, а целевую детерминацию). Однако необходимо ввести особое — третье представление «о развитии вообще»: развитие как кардинальное структурное преобразование того, что разви­вается как сдвиг, акт, «метаморфоз», скачок в развитии, кото­рые по сути своей не сводимы ни к процессуальным, ни к дея-тельностным характеристикам (ни к временным, ни к целевым детерминантам), а соответственно, не являются ни естествен­ными, ни искусственными формами развития.

Конечно, феномен сдвига, скачка в развитии можно продол­жать описывать по схеме «микропроцессов» или по структуре «микродеятельностей» — все более и более уходя в дурнуюбесконечность. Честнее и целесообразнее признать эти феномены сверх- или внеестественными, иноприродными для чело­веческой субъективности в ее сугубо историко-культурной развертке.

Здесь необходим выход в особую реальность бытия челове­ческой субъективности, поиск особых детерминант ее станов­ления; и именно отсюда впервые оказывается возможным вести речь о развитии третьего рода — о саморазвитии, т. е. о разви­тии человеком своей собственной самости. В самом общем виде эту особую реальность я обозначаю как духовную реальность.

Таким образом, категория субъективной реальности позволя­ет обнаружить принципиальную недостаточность чисто объекти­вистских (ни натуральных, ни социокультурных) представлений о «развитии вообще» и о психическом развитии — в частности. С определенного момента и при определенных условиях необхо­димо вводить представление о само-развитии субъективности, о ее духовном измерении и о путях ее не внешнего достраивания и дооформления.