Первое этнопсихологическое исследование в России в середине XIX века

Наиболее полно данный вопрос освещен в работе Е.А. Будиловой /1/. Она считает, что в России вообще начало социально-психологических исследований было связано с этнопсихологией. В то же время исторические условия общественного развития, вызвали ряд особенностей в постановке и решении проблем этнической психологии. Во-первых, это идея народности (православие – самодержавие – народность в ее официальном представлении), интерес к народной психологии у революционеров-демократов у связи с революционным движением. В тоже время народная психология не отделялась от этнографии, языкознания, фольклора и т.п.

Интересу к народной психологии способствовали также следующие обстоятельства. Уже в 20-30-х годах XIX века, в ходе крупных кругосветных экспедиций был собран большой научный материал по этнографической науке, о культуре многих народов. Экспедиции академии наук, начиная с 18 века, привозили с Севера России и из Сибири разнообразный материал. Для обработки материалов экспедиций и дальнейшего изучения страны в 1846г. было создано Русское Географическое общество. Общество должно было заняться всесторонним изучением России, причем, не только ее природных богатств и географии, но и ее населения. Возглавил этнографический отдел академик М. Бэр, членами его были К.Д Кавелин, Н.И. Надеждин.

М. Бэр заявил, что одной из задач исследований является «изучение способов жизни, умственных способностей народа, нравов, религии, предрассудков, языка, сказок, песен, музыки» /там же, с.114/.

К.Д. Кавелин считал, что надо изучать духовную жизнь народа. Он писал, что «нужно стремиться к определению характера народа в целом путем изучения отдельных его психических свойств и их взаимосвязи. Народ, считал он «представляет такое же органическое существо, как и отдельный человек. Начните исследовать отдельные его нравы обычаи понятия и остановитесь на этом, вы ничего не узнаете…. Умейте взглянуть на них в их взаимной связи, в их отношении к целому народному организму, и вы подметите особенности, отличающие один народ от всех прочих»/там же, c.115/.

У К.Д. Кавелина была своя программа развития этнографической науки. Он предложил метод психологического исследования духовной стороны человека по продуктам духовной деятельности, памятникам культуры, верованиям, фольклору. Следует отметить, что К.Д. Кавелин высказал свои мысли много раньше М. Лацаруса, Х. Штейнталя и В. Вундта, которые тоже придерживались этой идеи.

Н.И. Надеждиным был предложен термин «психическая этнография». Он полагал, что она должна изучать духовную сторону человеческой природы, умственные и нравственные способности, силу воли и характера, чувство человеческого достоинства и т.п. Как проявление народной психологии он рассматривал и устное народное творчество. Он писал: «Под именем «этнографии психической» я заключаю обозрение и исследование всех тех особенностей, коими в народах, более или менее, знаменуются проявления «духовной» стороны природы человеческой; то есть: умственные способности, сила воли и характера, чувство своего человеческого достоинства и происходящее отсюда стремление к беспрерывному самосовершенствованию; одним словом – все что возвышает «человека» над животностью… Тут, следовательно, найдут себе законное место: народная в собственном смысле «психология», или разбор и оценка удельного достоинства народного ума и народной нравственности, как оно проявляется в составляющих народ личностях… Словом – разумные убеждения и глупые мечты, установившиеся привычки и беглые прихоти, заботы и наслаждения, труд и забавы, дело и безделье, коими человек доказывает, что он живет не только, как ему можется, но как сам хочет и умеет» /цит. по 1 с.116/.

В конце 40-х годов начался сбор этнопсихологических материалов по специальной программе, которую рассылали по всей империи. В народную психологию входило и устное народное творчество (былины, песни, сказки, пословицы), которые рассматривались как проявление народной психики.

«Примечательно, – пишет Е. А. Будилова, – что Надеждин дает ряд методологических указаний, называя их «этнографической критикой». Результаты «прилежного и дозорчивого наблюдения», по его словам, «требуют еще, чтобы заслужить вполне место в науке, предварительной разработки и очистки по правилам науки». Что же понимал под этой «очисткой» Надеждин? Прежде всего, правильное соотнесение личностного и того, что свойственно этнической общности как таковой, отличая при этом то, что присуще данной этнической общности – народу и что заимствовано у других. Народность надо наблюдать и изучать в действительном быту народа, но народ существует в бесконечном множестве отдельных личностей, да к тому же необходимо учитывать взаимное влияние народностей, в котором происходит, как писал Надеждин, «обоюдный размен понятий, нравов, привычек, одним словом – всех национальных особенностей, которые, по свойственной человеческой натуре емкости, до того срастаются иногда с воспринявшими их народами, что кажутся уже не прививками и приростами, но существенными чертами их самородного, своебытного образа». Единственный путь решения задачи – сравнение. «Сносить и сличать между собой все отдельно наблюденные и замеченные в народе русском особенности». Успех зависит от обилия материала, его подробности. Это главное условие. «Стало быть, охотники и мастера наблюдать не должны оставить без внимания ни малейшего уголка, где только чуется Русь, где только есть русские» /там же, с.116-117/.

Надеждин, разрабатывая программу комплексного этнографического исследования, составил «Инструкцию этнографическую», которая рекомендовала описывать: «1) быт вещественный; 2) быт житейский; 3) быт нравственный; 4) язык. Третий пункт включал все явления духовной культуры и среди них «народную характеристику» то есть психический склад. Сюда же входило описание умственных и нравственных способностей, семейных отношений и воспитания детей. Народно-психологические явления предусматривались и в пункте о языке, там был вопрос о «народно-словесной производительности», словесных памятниках, устном народном творчестве. Отмечалось, что народное творчество характеризует народный темперамент, господствующие страсти и пороки, понятия о добродетели и правде»/там же, с. 118/.

Таким образом, усилиями этнографического отдела Русского Географического общества возникло новое направление в психологии - народная психология.

В 1847г. началась работа по программе предложенной Надеждиным. Было разослано 7000 экземпляров во все губернии в местные отделы географического общества. С 1851г. по 1858 Русское Географическое общество получило более двух с половиной тысяч рукописей. Кавелин писал о материалах, что они разного достоинства, «но многие составлены весьма подробно и с большим умением прислушиваться к народной речи и приглядываться к быту простолюдина»/там же/.

Члены отделения по достоинствам оценили тот громадный и бескорыстный труд, который был в этих материалах заключен, и было решение издать эти труды, самые лучшие полностью, а из остальных сделать «Свод». Однако было опубликовано только 4 тома, потом еще 2, некоторые материалы были напечатаны в журнале «Живая старина» и в местных изданиях. Огромное количество рукописей остались не опубликованными и хранятся в архиве русского географического общества.

Необходимо отметить, что те конкретные материалы (собранные по программе), которые были получены на основе психологических и социально-психологических наблюдений, оказались включенными в общие описания народного быта, фольклора, описания материальной культуры, социальных отношений, языковедческие наблюдения. Фольклорные записи, затем, были выделены из собраний архива и объединены в отдельные своды. Эти первые своды русских сказок, пословиц, загадок были опубликованы Афанасьевым, Далем и др.

Что касается сводов по психологии, то их не было сделано. Дело в том, что: 1)обработка требовала специальных знаний; 2) записи были разнородными, поскольку, среди собирателей были священники, учителя, помещики, вольноотпущенные крестьяне, чиновники, лекари, при этом, все они записывали свои наблюдения по разному, а главное видели по разному, иногда стремились выделить те факты и психологические качества, которые соответствовали их представлениям о народе (так, священники выделяли черты религиозности, учителя – образованность и умственное развитие и т.д.).

(«Что же записывали собиратели по психологическому разделу программы, обозначив его как «быт умственный и нравственный», умственные и нравственные свойства? Раздел этот порой расширялся и включал «качества общежительные», «Быт семейный», «обычаи при разных случаях семейной жизни». Кроме того, психологические наблюдения находились и в других разделах.

Любопытно, что помимо утверждения превосходства описываемой этнической группы – великороссов, белорусов, малороссов, собиратели обычно выражали уверенность и в превосходстве умственных качеств жителей той местности, которую они описывали» /там же, с 120/. (…) В статье «Быт малоросского крестьянина», опубликованной без подписи, написано: «Характер малоросса добрый, спокойный, слегка насмешливый и не скоро забывающий оскорбление. Лень проглядывает во всех его действиях и движениях, но не та, которую придают ему досужие наблюдатели нравов народных, изучающие край из почтового экипажа, не та, о которой так красноречиво пописывают некоторые беллетристы, а лень – достояние южного климата»/ там же, 122/).

Из той совокупности замыслов изучения народной психологии, которое стремилось осуществить РГО, Кавелиным была выделена идея психологического анализа памятников культуры, то есть идея объективного изучения психики по продуктам дух деятельности, памятников культуры, обычаев, фольклора, верований. В то же время, он предложил ввести объективный метод в систему интроспективной психологии, не колебля ее методологические и теоретические принципы.

«Благодаря обнаружению психической жизни во внешних предметах и явлениях, становится понятным, указывал Кавелин, наряду со знанием природы и положительное знание духовной стороны человека. «Слово и речь, сочетание звуков, художественные произведения, наука, обычаи и верования, материальные создания, гражданские и политические уставы, памятники исторической жизни, словом, все служит материалом для психологических исследований». «Сравнивая однородные явления и продукты духовной жизни у разных народов и у одного и того же народа в различные эпохи его исторической жизни, мы узнаем, как эти явления изменялись, и подмечаем законы таких изменений, которые в свою очередь служат материалом для исследования законов психической жизни. Все науки подготавливают, таким образом, материал для психологии, и от степени совершенства его выработки зависит большая или меньшая положительность психологических исследований» /там же, с.123-124/. (Здесь уже прослеживается идея тех подходов, которые позднее получили название «эмик» и «этик», подходов послуживших основой психологической антропологии и сравнительно-культурной психологии).

Возражения Сеченова имели принципиальное значение. Признание психического процессом и утверждение необходимости изучать психику в качестве процесса не могло быть совместимо с предложением изучать психику по продуктам духовной культуры и это коренное отличие позиций на протяжении последующей истории психологической науки выявлялось каждый раз, как только сталкивалось признание процессуальности психики с требованием ее изучения по продуктам культуры.

Введение в психологию объективного метода Сеченов считал единственно верным путем подлинно научной психологии.

Критика Кавелина состояла не в том, что Сеченов был против объективного метода. Речь шла о том, каков должен быть объективный метод и как относиться к субъективному методу.

Сеченов считал невозможным, признавая психическое процессом, изучать психику по продуктам духовной культуры народов – по истории верований, языку, искусству и т.д.

«Может быть, ключ к разумению психических процессов, в самом деле, лежит в том широком историческом изучении всех произведений человеческого духа с психологической точки зрения, о которой говорит Кавелин? – спрашивал Сеченов. Тогда замечал он, на первом месте должны быть памятники, оставленные древнейшим человеком и данные из жизни современных дикарей. Такое изучение открыло бы ход развития психического содержания человека по мере накопления знаний, но оно не открыло бы для нас тайны психических процессов», – считал Сеченов.

«Всякий психолог, встречаясь с любым памятником умственной деятельности человека и, задавшись мыслью проанализировать его, по необходимости должен подкладывать изобретателю памятника и собственную мерку наблюдательности, и собственные представления о способности пользоваться аналогиями, делать выводы и пр.

Вне этой мерки, анализ, очевидно, невозможен. Поэтому-то и выходит, что древний изобретатель огня представляется нам по силе творчества не ниже какого-нибудь Лавуазье. Дело другого рода, если бы из памятников разных эпох можно было с уверенностью заключить, что вот тогда-то человек не умел еще наблюдать, тогда-то он еще не пользовался аналогиями и проч.; но ведь это, очевидно, невозможно; в самом крайнем случае можно только сказать, что тогда-то он наблюдал плохо, в этот период лучше и проч. – писал Сеченов и заключал – не отрицая важность материала, рекомендуемого г. Кавелиным, мы все-таки остаемся при убеждении, что в нем не лежит средство к рассеянию тьмы, окружающей психические процессы» /2, с.208/.

Поднятый в дискуссии вопрос о продуктах человеческой культуры как материале психологического исследования и поныне, по мнению Будиловой, остался нерешенным.

В современной истории психологии, также как и в этнопсихологии, этот принципиальный методологический вопрос вызывает споры.

Те, кто понимает психическое как процесс, считают, что исследованию подлежит именно процесс, от которого надо отличать его результаты, продукты, а по тому делают вывод, что восстановить процесс по продуктам невозможно, а значит, и метод это непригоден.

В дискуссии между Кавелиным и Сеченовым, который считал невозможным осуществить, предложенное Кавелиным, Сеченов победил, и попытка создать этнопсихологию в рамках психологии не удалась.

Идея психологического анализа памятников культуры не получила развития в России. Она не была подхвачена и тогда, когда Вундт создал учение о психологии народов, приняв подобный метод.