 |
24. Счастливые острова.
|
|
|
|
Когда наутро майсы спускались с гор, а шли они в стороне от дороги, чтобы не встретиться со вчерашними, чрезмерно гостеприимными испанцами, которые их перекормили, путь им преградила небольшая горная речушка, воды в которой было майсам не выше колена. Чухлинка пошла первой, но, не дойдя до противоположного берега, замешкалась, засмотревшись на летавших вокруг и садящихся на неё бабочек. Чарли же действовал деловито и ни разу не остановился во время перехода. Ребятам, конечно, следовало бы идти вместе, держа друг друга за руку, но так уж получилось, что в то утро каждый был немного в своих мыслях. А если говорить совсем на чистоту, то надо сказать, что Чарли далеко не всегда отличался внимательностью к своей спутнице. Он, конечно, не был эгоистом в обычном понимании этого слова, ведь думал он больше всего об окружающем мире и лишь только потом о себе, а уже после всего этого о Чухлинке. Выше же по течению этой казавшейся ручейком речушки стояла огромная плотина, до сей поры сдерживавшая напор воды в искусственном водохранилище. И вот, как раз в тот момент, когда майсы переходили через горную бурлянку, плотину открыли, и Чухлинка оказалась в плотных объятиях обрушившегося на неё потока воды.
Надо напомнить, что у Кузнечного был план максимум – совершить кругосветное путешествие, если придётся, даже вплавь, и, помятуя об этом своем тайном намерении, он таскал за собой большие плотные полиэтиленовые пакеты. И когда юноша понял, что Чухлинку нужно спасать, что через несколько мгновений всё усиливающийся водный напор подхватит её и понесёт неизвестно куда, он быстрым движением, как будто тренировал его часами, вытащил из бокового кармана этот пластиковый мешок, бросил в него свой рюкзак, надул его, а потом туго завязал. Таким образом, он не просто предохранил от влаги свой вещмешок, в котором, к слову, всё путешествие лежало всё самое важное, так как на рассеянную Чухлю в этих вопросах нельзя было положиться, но и изготовил спасательную подушку, на которую и вскарабкались майсы, когда Чарли, преодолевая сбивающую с ног и норовящую унести его вниз по течению лавину воды, добрался наконец до своей товарки. Спуск с горы таким образом стал для ребят еще одним бесплатным аттракционом, а вся история с переходом через ручей – уроком. Для Чухлинки это было назидание, чтобы впредь она была внимательнее и не бросала дело на пол пути, а для Чарли, чтобы в будущем он более заботливо и рачительно относился к товарищами.
|
|
|
Дальнейшие дороги Испании были сколь знойными столь и однообразными. Жара была такой, что никакого желания сходить с трассы и отправляться бродить по городам у ребят не возникало, поэтому пейзажи хайвеев стали единственным достоянием памяти майсов на оставшемся отрезке пути по этой засушливой средиземноморской стране. И вот, последний автомобиль, который подвозил Чарли и Чухлинку, подъезжает к границе с Португалией. И им говорят, что нет такой земли – Португалия. Есть страна, стоящая на деревянных понтонах, колышушихся на воде. И никакие дороги не ведут вглубь её территории. Всем тем, кто ехал на машинах, грузовиках или поездах предложено было, если, конечно, они хотят продолжить путешествие, встать на длинные скейтборды и уже на них двигаться дальше. Чарли и Чухлинка, имея соответствующий навык, конечно, были одними из немногих, кто согласился на это предложение. Подумать только, целая страна стоит на понтоне! Он плотно сбит и гладко отшлифован, так что путешествие обещало быть быстрым, приятным и захватывающим.
Майсы встали на лонгборды и оттолкнулись от гладкой дощатой поверхности. Колесики с превосходно смазанными подшипниками понесли их к новому краю земли и движение это было плавным и лёгким.
|
|
|
Оказалось, что в Португалии нет не только дорог, но и городов и деревень. Лишь на горизонте виднелись большие белые каменные храмы с такими же каменными куполами, непривычными для русского человека, ведь в России купола церквей обычно бывают металлическими и позолоченными. Но все попытки приблизиться к ним были тщетны. Как ни старались майсы отталкиваться сильнее от паркета, направляя свою доску с колёсиками к чудесному видению, белые храмы так и оставались на горизонте и не приближались ни на сантиметр. Так скользили Чарли и Чухлинка оставшуюся часть дня. Путешествие не было утомительным, потому что с момента пересечения границы с Португалией на небе начали сгущаться тучи, к тому же, находились майсы уже во власти морского климата, а не раскалённой суши. Лишь в самом конце дня на горизонте пелена тёмных облаков приподнялась и обнажила закатное солнце, которое осветило белые стены единственного увиденного майсами города Потругалии – Лиссабона, города, откуда в начале колониальной эпохи уходили сотни кораблей, на борту которых находились бесстрашные путешественники. Но, кроме них там были еще и приговоренные к каторге разбойники и просто отловленная на улицах и насильно посаженная на вёсла голытьба. Большинство из них ждала скорая гибель от плохого питания и тяжелой работы. А корабли эти плыли открывать новые моря, земли и народы. Открывать и порабощать их. В этом городе на берегу океана стоят белые, украшенные барельефами и атлантами ампирные здания смело обращенные фасадами к той стороне света, где находится неизвестная земля, terra incognita, и куда отправлялись и откуда возвращались авантюрные и жестокие, но храбрые первопроходцы – покорители новых территорий. Дома эти, впрочем, давно обветшали, так как со времени господства Португалии на морях минуло уже 400 лет. Сейчас в этом городе нищие спят под мостами в коробках, коты живут на каждом чердаке, а по наклонным улицам, как по ступенькам, спускается жёлтый одноглазый трамвай.
Но и Лиссабон не дал майсам к себе приблизиться и всего этого и многого другого они не увидели и не узнали. Он так и остался в дали, хотя Чарли и Чухлинка изо всех сил пытались развить ту скорость, которая позволила бы “обмануть” причудливым образом устроенное пространство. Но вот, вдали показались синие воды океана. Они не убегали от ребят, но, напротив, приближались с неумолимой быстротой. Вот они уже и на краю понтона, возле теплого южного океана, открывшего путешественникам свои необозримые просторы и бесконечную гамму оттенков между светло-голубым на горизонте и темно-зелёным в самой близи. И как будто специально ждала майсов в этом месте деревянная лодка с вздёрнутыми носом и кормой, похожая на венецианскую гондолу. Рядом с ней спокойно и размеренно прохаживался паромщик, обладатель длинной седой бороды. Океан был в тот день спокойным, и лишь лёгкая водная рябь стучала о ржавые металлические бочки с воздухом, на которых и покоился гигантский деревянный помост. Голос перевозчика, будто повисший и звеневший в воздухе, в окружающем пространстве тишины, сказал:
|
|
|
- Вы уже достаточно видели для одного путешествия, поэтому Лиссабон не пустил вас к себе. Но раз уж вы добрались до нового для себя края земли, я могу, если вы конечно хотите, доставить вас на острова, которые лежат дальше, в океане.
- Да? А что это за острова? – смущенно спросила девочка.
- Острова всем известные, - спокойно ответил лодочник. – Счастливые Острова.
- Да, мы правда, кое-что о них слышали. Их греки выдумали, да? А почему их так называют?
- Я думаю, - ответил проводник, - что вы достаточно умные ребята, чтобы понять это самостоятельно на месте, а заодно и то, выдуманные они или нет..
- Хорошо, а сколько будет стоить сплавать туда и обратно? – спросил предусмотрительный Чарли.
- Это будет стоить вам очень дорого.
- М-м, - смутились майсы.
- Когда вы поймёте, почему люди на этих островах счастливые – вы должны будете попытаться жить также как они.
- А, ну если только попытаться, то это ничего. Это не так уж сложно, - уже совсем раскрепощенно, в шутливой манере ответил Кузнечный. Проводник вызывал в нём всё больше доверия. – Валяйте, везите нас на эти самые острова!
|
|
|
Уже в следующую минуту паромщик размашистыми движениями отталкивался вёслами от водной глади, а солнце, ужа закатывавшееся за горизонт снова стало из-за него выползать. Возможно, это происходило оттого, что лодка развила невероятную скорость и догнала небесное светило в его движении к западу, но, может быть и так, что сидевшие в лодке уже достигли тех мест, где царит вечный свет.
Когда челнок пристал к берегу и перевозчик выбросил вещи майсов на мягкий шелковистый песок, он сказал лишь: “Когда эти острова вам наскучат, они сами доставят вас домой. Вам не нужно больше ни о чём беспокоиться. ”, после чего оттолкнулся от морского дна веслом и стал энергично грести в сторону континента.
Конечно же, острова вблизи Португалии представлялись майсам такими, какими все люди представляют себе тропические острова и атоллы. Воображение их рисовало песок, пальмы, изумрудного цвета воду. Но всё здесь было иначе. Острова эти, действительно, были полностью покрыты лесом, но совсем не тропическим, а точно таким, какой Чарли привык видеть в центральной России. Тут были и широколиственные липы и дубы и ясени, а на пригорках, конечно, росли сосны и ели. Но были и отличия. Совершенно свободно, не страшась людей разгуливали по этим лесам олени, лоси, львы, зебры и другие самые разнообразные дикие звери, каких не встретишь в подмосковье. Животные никого не боялись, но и не покушались ни на человеческие жизни, ни на жизни друг друга. Прямо в лесной чаще здесь росли дикие яблони, плоды которых были сладки и сочны, а на земле, без всяких грядок и удобрений, росли небывалого размера оранжевые тыквы и изумрудные арбузы. Люди же на этих островах жили без каких-либо правителей. Как ни старались майсы, они не смогли среди всех шалашей отыскать тот, который производил бы впечатление самого главного, был бы больше и фешенебельнее других.
Чарли и Чухлинка не понимали языка этих людей, которые, так как острова назывались Счастливыми, можно назвать счастливцами. Счастливцы в свою очередь тоже не говорили ни по-английски, ни по-русски. Островитяне не боялись ребят, но и не проявляли к ним особенного интереса и не демонстрировали навязчивого гостеприимства, то есть относились к майсам подобно тому, как житель популярного места для отдыха не зарабатывающий на туристах, относится к чужестранцам. Счастливцы позволяли Чарли и Чухлинке рассматривать их жилища не только вблизи, но и заходить внутрь. Когда Чарли знаком показал одному островитянину, что хотел бы осмотреть интерьер, тот развёл руками так, будто был удивлен тому факту, что его об этом спрашивают.
|
|
|
Та же история повторилась и с двумя другими лачугами и майсы совсем перестали интересоваться у хозяев о том, можно ли им войти, и осматривали обиталища совершенно свободно. Ребята поняли, что счастливцы всё, что растёт на земле, водится в океане, и даже то, что сделано человеческими руками, считают общим, и что каждый житель островов может пользоваться любой вещью или территорией так, как ему вздумается.
Майсы не нашли в домах счастливцев никаких орудий труда или охоты и ни разу не видели, чтобы те ели рыбу или мясо. Островитяне употребляли в пищу только плоды земли, которые в изобилии произрастали вокруг их жилищ. Им даже не нужно было далеко идти, чтобы раздобыть тыкву или кабачок. Всё это вырастало за ночь вокруг их шалашей.
Они не делали никаких особенных дел, и вели себя как скучающие торговцы на рынке в палящий полдень, когда ни один покупатель не отваживается совершить прогулку по базарной площади. Присев на корточки, они общались друг с другом на непонятном для пришлых языке и только время от времени кто-то один вдруг принимался петь и танцевать и все, кто находился поблизости, начинали ему вторить и присоединялись к пляске, правда, каждый на свой манер. Когда же кто-то уставал, он останавливался и аплодировал остальным, и вскоре, все вливались в общий шум оваций, как бы благодаря друг друга и, в первую очередь, того, кто подал такую прекрасную идею.
Видели они и ритуал наказания провинившихся. Если счастливец сделал что-то плохое по отношению к другому человеку, то поступают здесь так: провинившегося ставят в середине круга и все его односельчане, те кто знают его с детства, вспоминают всё то хорошее, что связано с ним в их памяти. Тем самым, его просто возвращают на тот истинный путь, с которого он сошел, блуждая по лесу своих судеб в тёмный период своей жизни. Островитяне говорят, что как ясный солнечный день сменяет непогода, небо заволакивает тучами, а на землю спускается туман, так и периоды счастья неминуемо сменяются периодами печали и помрачнения, когда человеку легко сойти с нужной дороги. Задача же окружающих вернуть заблудшего на стезю добродетели. Такими коллективными воспоминаниями аборигены доводят нарушителя неписаных законов до эмоционального исступления. Выслушав всех и вспомнив себя былого, ведь все люди рождаются с душами чистыми, как у ангелов, он рыдает, рвёт на себе волосы и падает перед обществом на колени, моля его простить. И, хотя майсы не понимали языка счастливцев, смысл происходящего был им предельно ясен по выразительным лицам участников действа.
Увидев все эти обычаи майсы заспорили между собой: здешние жители такие, потому что земля даёт им всё необходимое, или же всё наоборот - земля благосклонна к ним за их кроткий нрав и любовь друг к другу. Однако, ни та ни другая точка зрения так и не смогла перевесить, поэтому вопрос этот остался неотвеченным.
Чарли и Чухлинка не знали, сколько они бродили по здешним лесам и со сколькими львами они обнялись, потому что ни дня, ни ночи, ни вообще времени здесь не было. Единственное, что доставляло неудобство здесь, это качка, как на корабле или в современной машине. Конечно, все знают, что острова вовсе не плавают в воде, но являются лишь возвышенностями на дне морском. Но Счастливые острова совершенно особенные. Они не имеют корней, не уходят вглубь океана, а качаются на волнах. Поэтому, когда океан неспокоен, непривыкших к этому людей здесь укачивает, как на борту любого морского судна. Но и эту деталь майсы вскоре перестали замечать. Морская болезнь вскоре прошла сама собой и ребята даже успели забыть о ней.
Есть на Счастливых островах и высокие горы, круто вздымающиеся вверх вершины которых почти полностью лишены растительности и покрыты лишь стелящимися, налипшими на скальные поверхности и, похожими скорее на плесень, мхами. И когда всё у подножий этих каменных левиафанов было исследовано майсами, они, по уступам и гребням, на которых тысячами гнездились крачки, бургомистры, кулики и даже лебеди, вскарабкались на заоблачные вершины этих земных громадин. На одной из них было озеро, очевидно, образовавшееся в трещине, уходящей в глубь горы, возможно, до самого её основания, или даже до центра земли. Оно было холодным и прозрачным и, конечно, майсы не могли не попробовать в нём искупаться. Первой во впадину осторожно скользнула Чухлинка, а Чарли всё не мог сообразить, с какого камня ему будет удобнее залезать в ледяную воду. То же, что случилось потом, происходило одновременно и быстро и медленно. Чарли так и остался стоять на берегу в нерешительности, а барахтающуюся в озере Чухлинку подхватили дельфины и, когда она уцепилась руками за спинной плавник самого крупного, выпрыгнули вместе с девочкой из воды, что они больше всего на свете и любят делать. И в этот момент остров взлетел. Взлетел для того, чтобы доставить Чарли Кузнечного и Чухлинку домой. И если Чарли летел только на острове, то Чухлинка летела как бы дважды – на острове и на дельфинах над гладью озера, и, так как времени на Счастливых островах не было, то полёт над водой не был секундным, а был продолжительным, как в замедленном кино. Она успела всё прочувствовать, увидеть как плюхается каждая капелька воды поднятая в воздух взмахами дельфиньих хвостов, вспомнить все счастливые моменты этого путешествия.
Полёт острова был мягким и не доставил никаких неудобств майсам. Не чувствовали они ни пронизывающего ветра, ни воздушных ям. Ветер, однако, не тронув ребят, уничтожил то, что должно было быть уничтожено. Он разметал нарисованные на альбомных листах таблички с названиями городов, которые путешественники демонстрировали водителям на автострадах и бензоколонках. Ветер уничтожил единственные вещественные доказательства этого путешествия, так же, как ранее была уничтожена возможность запечатлеть увиденное в пути на фотоплёнке. У Чарли и Чухлинки остались только воспоминания, яркие глубокие образы, которые проросли корнями в глубь их сознания. Остались также и короткие заметки в тетрадях, которые они делали во всех своих поездках и на основании которых и составлено это повествование.
Эти воспоминания, за неимением других носителей зрительной информации, майсы должны были пронести через всю свою жизнь. И ничто уже не могло исказить эти светлые образы пережитого, которые со временем стали приходить юным странникам Золотыми Снами.
Продолжение следует.
Куркиёки – Сортавала. 2018 – 23 июня 2020.
|
|
|
