А карьеру переносит на более поздний срок

Ее способ решения дилеммы заключается в переносе или подавлении той части себя, которая жаждет получить профес­сиональное признание в мире, то есть сделать карьеру. Пре­имуществом в этом случае может оказаться то, что женщина получает возможность проделать большую внутреннюю рабо­ту, которая поможет ей в дальнейшем точно определить свои внешние цели. В момент этой подготовительной работы жен­щина ощущает какую-то неясность и тревожные предчувствия.

Рассмотрим эту модель поведения на примере Бетти Фридан. Она получила великолепное образование в одном из са­мых престижных учебных заведений, затем вышла замуж и пе­реехала в пригород, где у нее родились дети. Несмотря на лю­бовь к детям, она обнаружила, что часть ее «я» как бы заморо­жена, однако до тридцати пяти лет не понимала, как снова заставить эту часть себя действовать.

Если кто-то сомневается в том, что возвращение подавлен­ного аспекта внутреннего «я» является трудным делом, при­слушайтесь к поразительному признанию Бетти Фридан: «Мне легче было заниматься становлением движения женщин за свои права, чем изменить свою личную жизнь».

Медвежья услуга была оказана женщинам, которым пообе­щали «журавля в небе» в том случае, если сейчас (то есть в течение ближайших пятнадцати-двадцати лет) они будут хоро­шо выполнять свою маленькую роль. Такие обещания давались в большинстве статей в журналах для домохозяек. В них жен­щинам, которые избрали замужество и материнство и отодви­нули на более поздний срок карьеру, внушалось, что они все­гда могут вернуться к учебе или карьере. Однако все эти ста­тьи написали женщины, которые не сделали карьеру, а так и остались домохозяйками. Нетрудно понять, почему интеллек­туальные девушки сороковых годов превратились позднее в злых женщин среднего возраста.

Шарлотта была именно такой женщиной. Она наметила себе ряд внутренних ориентиров: закончить колледж, выйти замуж, но отложить пока вопрос о детях, так как сначала нужно за­кончить университет. До конца двадцатилетнего возраста (двад­цать — двадцать восемь лет) она начнет производить на свет детей. Вызванная этим передышка должна занять у нее десять [267] лет. Где-то к сорока годам она готова будет снова вернуться к работе.

Однако к тому времени, когда она обрела внутреннюю го­товность вернуться, достижения в ее области продвигались вперед. Теории и методы в любой академической дисциплине за десять лет изменяются так сильно, что наверстать упущен­ные знания довольно трудно. Оказалось, что в области своих профессиональных интересов Шарлотта может претендовать только на должность помощника преподавателя с учебной на­грузкой семь часов в день. Было уже слишком поздно начинать серьезный исследовательский проект, на основе которого она могла бы построить академическую карьеру. Мало того, что она мучительно переживала потерю собственного «я», так еще и зарабатывала не больше своей экономки.

Если бы она была просто женой!

А как насчет общественной работы? Не привлекает? Бе­жать домой и растить чудных детей? А кто оценит ее вклад? Женщина не может получить страховку по безработице, если потеряет работу жены (правда, за ней сохраняется право на алименты). Если она не работает, то после смерти мужа ей придется платить самые высокие налоги на том основании, что она не внесла вклада в недвижимость мужа. Быть ласковой женой и матерью не считается социальным вкладом. Но разве это справедливо? Если бы ее двадцать пять лет домашней ра­боты сравнили с подобной работой в системе сервиса (с опла­той 793 доллара в неделю), то ее вклад составил бы 1 124 500 долларов.

Имеет ли домашняя работа оплаченную психологическую стоимость? Нервозность, бессонница, учащенное сердцебие­ние, головные боли, головокружение, обмороки, ночные кош­мары, дрожание и потливость рук и, кроме всего прочего, инерт­ность. По данным Департамента здравоохранения, образова­ния и социального обеспечения, жены, сидящие дома и занима­ющиеся домашней работой, больше страдают от этих симпто­мов психологического стресса, чем работающие женщины. Некоторые исследователи считают, что работающие женщины чаще, чем те, кто занимается домашним хозяйством, страдают от нервных срывов. Но большинство домохозяек также испы­тывали нервные срывы.

Несправедливость по отношению к женщинам, занимаю­щимся домом, сейчас исправляется благодаря развитию [268] образовательных программ, которые отдают предпочтение людям, имеющим жизненный опыт; проведению реформ в пенсионном законодательстве. И это как раз вовремя. Теперь требуют на­сыщенной жизни не только женщины —- представители сред­него класса, но и жены «синих воротничков», и матери, нахо­дящиеся на социальном обеспечении.

Анализ статистических данных жизненного цикла семьи показывает, что материнство является фазой. Современная мать может предполагать, что последнего ребенка она родит к трид­цати годам, до того как станет совершенно взрослой женщи­ной. Она думает, что увидит, как ее младший ребенок садится в школьный автобус, когда ей исполнится тридцать пять.

Мелисса перестала работать через пятнадцать месяцев по­сле свадьбы. Она хотела оставить работу на время, остаться дома и завести ребенка. Ей казалось, что так она предотвратит появление многих проблем. Однако именно с этой поры в жиз­ни Мелиссы появились признаки надвигающихся проблем.

Семья Мелиссы (был еще и брат, но он ушел из дома) жила на побережье Тихого океана. В маленьком фруктовом саду девочка выращивала апельсины, персики, мимозы и различные ягоды. Всей семьей они путешествовали и устраивали вечерин­ки. Мать говорила, что Мелисса была великолепным ребен­ком. Внезапно девушка предприняла решительный шаг и уле­тела через всю страну в Новую Англию, где поступила в кол­ледж. «Он был маленьким, тихим и красивым. Я обожала сам колледж. Но я была развалиной. Я все время плакала. Через полтора года я уже не могла там больше оставаться и верну­лась домой». Она поступила в Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе и могла снова жить дома в уюте и комфорте. У нее уже больше не было желания выступать. Однако ее фан­тазии взяли свое, и в двадцать два года она решила «поиграть в дом».

Родители слишком хорошо к ней относились, чтобы не одобрить мужа, которого выбрала Мелисса для воплощения своих фантазий. Он был актером, который делал деньги, снимаясь в эпизодических ролях в телесериалах. Все остальное время он проводил дома и пил. Первый их ребенок стал для них объектом конкуренции друг с другом. Вооружившись но­вейшими книгами, каждый из них стремился доказать, что он — лучший родитель. [269]

После пяти лет совместной жизни слово «развод» больше не употреблялось в их разговорах.

«Давай и дальше пытаться жить вместе», — говорила она теперь. Он соглашался, признаваясь, что тоже «боится развода».

Она пыталась заставить себя полюбить мужа. У них по­явился второй ребенок. Это событие лишь усилило «невозмож­ность» их развода. Была ли очевидной уловка? Да, конечно.

Даже мать Мелиссы говорила ей: «Многие женщины с де­тьми выходят замуж повторно. Настоящий мужчина не будет возражать».

Через семь лет ситуация накалилась. Однако супруги ни­когда не обсуждали это открыто.

С удаленных холмов они переехали в маленький арендо­ванный домик, который находился поблизости от дома матери Мелиссы. Дети сразу нашли здесь друзей. У Мелиссы тоже по­явились подруги, в основном одинокие. Когда Мелисса почув­ствовала, что муж собрался уйти из семьи, она сказала ему: «Все закончилось. До свидания».

Лишь потом Мелисса осознала, что целый год подсозна­тельно готовилась к этому. Ей было двадцать девять лет, она подошла к переходу к тридцатилетнему возрасту.

«После его ухода я ощутила, что с меня сбросили гири. В моей жизни произошло крупное изменение. Я накупила книг, записалась на курсы в Калифорнийский университет, подстри­глась, впервые закурила^ Я начала как бешеная назначать сви­дания. Мать всегда помогала мне, перекладывая мясо из своего холодильника в мой. Она не хотела, чтобы я тратила свои сбе­режения. Это был самый счастливый период в моей жизни. Я почувствовала себя заново рожденной».

А через полгода она вторично вышла замуж.

Если вы хотите увидеть Джейка, то нужно научиться ждать. Он очень занятый мужчина, киноагент. Он зажал в пальцах си­гару и говорит отрывистыми фразами: «Я переслал сценарий. О, это ужасно. Они хотят для этого Пола? Кто говорит, с кем? Дерьмо. Я говорил об этом с Антониони. Какой процент успе­ха? Пятьдесят к десяти. Послушай, я тоже собираюсь поехать в Канны. Могу я позвонить Полу?»

Джейк объясняет, что он похож на врача. Его услуги нуж­ны людям двадцать четыре часа в сутки. «Кое-кто хочет боль­ше времени. Мои клиенты, моя жена, мои дети. Я много думал, [270] как это все можно уравновесить». Он обеспокоен положением своей жены: «Она проводит много времени с детьми и не рабо­тает. Думаю, это ее угнетает».

«После нашей третьей встречи я поняла, что мы полюбили друг друга. Я перестала звонить своим старым подругам и во­шла в жизнь Джейка, приняв его друзей и его окружение. Я пережила полное изменение личности. Я становилась все боль­ше похожей на него. Он придал мне силы. Я была слабой и испуганной. Я хотела научиться быть миссис Джейк Померой».

Как только муж начинал говорить о гражданской войне, она тотчас же бросалась в библиотеку. Если он начинал гово­рить о сделке, она тотчас же начинала читать контракт. Если он начинал говорить о кино, она хваталась за сценарий. «Ка­кой он меня хотел видеть, такой я и собиралась стать».

Так ей было легче. На пять лет она забыла свои представле­ния о независимой жизни.

Подход Мелиссы к жизни был последователен. Каждый раз, выбираясь из домашней спячки, она чувствовала в себе приток свежих сил. Это случилось, когда она уехала в колледж. Как только она почувствовала в себе независимость, ее сразу же непреодолимо потянуло домой. Еще через семь лет бездейст­вия она взяла отпуск от брачного союза, который стеснял ее, Мелисса оживилась, но через какое-то время ощутила беспо­койство и снова забралась в безопасную зону. На этот раз она полностью погрузилась в жизнь мужа, чтобы не решать про­блемы, связанные с развитием своей личности.

Сейчас ей тридцать четыре года. Она опять чувствует тол­чок и приближение большого кризиса. «Я чувствую, что сыта по горло всем: детьми, экономками, мужьями, подругами, теле­фонами, телевизорами. Я отдала бы все на свете, чтобы вернуть себе прошлую жизнь. Я хочу быть одна. После развода я ощущала себя счастливейшей из смертных».

Это, однако, не означает, что Мелисса хотела бы отказать­ся от нынешнего брачного союза. Она стремится обрести сме­лость разорвать путы безопасности, которые привязывают ее к мужу и детям.

«Я могу начать работать сейчас, — говорит она с сомнением. — Да, критический момент в моей жизни приближается. Летом дети уедут на месяц вместе с отцом. Для меня это боль­шое испытание. Что я буду делать дома: просто сидеть дома и рыдать или я начну думать, в каком направлении мне следовать, [271] когда я вернусь к работе. Если я переживу этот месяц, то буду полностью счастлива».

Раздается гудок автомобиля. Отец здесь, дети уезжают с ним в воскресенье после обеда. Мелисса вздыхает: «До свида­ния, мои ангелочки». Дети выходят из дома и бредут к машине.

Она осталась одна с чемоданами и телефонами. Чемоданы напоминают ей о предстоящей поездке с мужем в Канны. Это будет их первая совместная поездка. Джейк еле уговорил ее. «Умом я понимаю, что должна быть с мужем. Дети когда-ни­будь уйдут от нас, и мы останемся вдвоем, — говорит она. — Но эмоционально мне трудно обойтись без детей. Я думаю: "Что будет, если они не захотят вернуться ко мне?"».

Телефоны вызывают другую реакцию — разочарование в жизни. Они расставлены по всему дому, его телефоны. Они стоят в его рабочем кабинете, в спальных комнатах, кухне. Эти теле­фоны отвлекают Джейка, когда он приходит домой, звонки из-за океана вырывают его из сна в три часа утра, беспокоят его в выходные, когда клиенты просят о помощи. А клиенты для него всегда — важные люди. Иногда она думает, что, если бы была телефонисткой, то общалась бы с мужем чаще.

Сейчас Мелиссе тридцать пять лет. «Как женщина может проявить свою индивидуальность вне брачного союза, не под­вергая опасности себя и своих детей? Я не знаю такой женщи­ны моего возраста, которая не сталкивалась бы с этой пробле­мой». Это центральный вопрос для всех женщин, которые сна­чала выбрали замужество и материнство, а карьеру отложили на более поздний срок. В каждом переходе вопрос возникает снова и снова, если он не был решен ранее.

Мелисса абсолютно не знает, с чего начать. «Вот в этом году я начну работать над собой. Я хочу снова вернуться на работу. Я собираюсь пойти к психотерапевту».

Однако через некоторое время она говорит: «Нет, я зай­мусь этим в следующем году».

Одно из ярких свойств взрослеющего человека заключает­ся в том, что он, очевидно, заново переживает свой опыт, на­копленный с детства. Неудовлетворенные желания, неразделен­ная любовь, страхи, разочарования, которые человек познал еще в детстве, взрослый человек переживает снова через свое­го ребенка. Психологам хорошо известно это явление. Но пока многие супружеские пары не знают этого, они могут слепо сра­жаться друг с другом, что на самом деле оказывается борьбой с [272] родительскими фантомами. В то же время процесс пережива­ния опыта, накопленного в детстве, через своего ребенка, дает родителям возможность работать, несмотря на старые обиды и раны, то есть «делать это лучше».

Найдя такой удобный и комфортный выход, многие матери неохотно оставляют своих детей. Их объяснение звучит по-матерински жертвенно: «Я собиралась вернуться на работу в этом году, но теперь вижу, что дети не готовы пока от меня отказаться».

Одна сорокалетняя женщина говорила это на протяжении нескольких лет. Она была довольна своим выбором. Ее детство было пронизано кошмарами — она ждала, когда мать-алкого­личка умрет и освободит ее. Эти мысли вызывали у нее отвра­щение. Кажется, что детские переживания, угрожавшие ее бе­зопасности, играли для нее большую роль, поэтому она про­должительное время оставалась дома. Мать находит комфорт в переживании опыта детских лет через своих детей.

Мелисса тоже говорит, сама не веря себе: «Я действительно хочу начать работать в этом году, я так решила. — Затем внезап­но меняет решение: — Нет, я сделаю это в следующем году». Здесь прослеживается ее желание продлить детство. Родители Мелиссы создали для нее такое безопасное убежище, что ей не хотелось покидать его даже после того, как она стала независимой. Как только она уходила от родителей, мать тотчас же начинала на­бивать продуктами ее холодильник и пополнять ее банковский счет. Модель поведения Мелиссы была сформирована под воз­действием родительского внимания. Вспомните, она всегда ис­пытывала желание вернуться к ним, наслаждаться покоем, оста­ваться в этом состоянии и никогда не быть плохим ребенком.

Цикл может повториться. Мелисса была избалована вни­манием со стороны родителей. Она росла и создавала убежи­ще, сама становясь матерью, которая не могла оставить своих детей. Однако своим поведением она могла передать детям ту же самую зависимость.

Когда повторно вышедшая замуж Мелисса представляет, как она устроила бы свою жизнь, имея возможность начать все сначала, она испытывает зависть к тем женщинам, которые сделали противоположный выбор. «Счастливы те женщины, которые сначала сделали карьеру, затем вышли замуж и завели детей. Вот как мне нужно было поступить. Сначала сделать карьеру, а потом, лет в двадцать восемь, выйти замуж». [273]

Мелисса думает, что в таком случае ей удалось бы ухва­тить судьбу за хвост.

 

⇐ Предыдущая10111213141516171819Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: