Откладывая замужество и материнство на более поздний срок

Среди полутора тысяч таких американских женщин, отоб­ранных различными изданиями «Кто есть кто», чуть больше по­ловины были замужем. Каждая после получения степени бакала­вра семь лет своей жизни посвятила достижению карьеры.

Что можно предложить женщинам, которые стремятся к своему завершению? По всей вероятности, очень мало. Био­графы всегда охотно копаются в жизни королев и звезд экрана, а также в жизни женщин, которые добились успехов в науках и искусстве, затем, чтобы потом сообщить нам, что в их жизни имеют место отклонения от правильного пути. Однако женщи­ны, которые выбирают карьеру, откладывая замужество и ма­теринство на более поздний срок, не были включены в иссле­дования по вопросам развития взрослого человека. Поэтому сейчас известны лишь несколько типов подобного поведения.

Женщин, занимающих должности администраторов, мене­джеров, найти так же трудно, как и мужчин, которые сидят дома, когда у детей ветрянка. Из 27,8 миллиона американцев, которые в 1971 году зарабатывали 10 000 долларов в год и больше, только десять процентов составляли женщины.

В 1972 году консалтинговая фирма сообщила о результа­тах национального исследования деятельности женщин, кото­рые имели двухгодичный опыт работы в должности менеджера и зарабатывали минимум двадцать тысяч долларов в год. На две тысячи промышленных концернов таких женщин оказалось только сорок.

Насколько я знаю, исследование женщин, добившихся ус­пехов в мире коммерции, проводил профессор, тема доктор­ской диссертации которого была посвящена менеджменту в бизнесе. В 1970 году в Гарвардском университете Маргарет Хенниг проанализировала издания «Кто есть кто в Америке», «Кто есть кто среди американских женщин», а также ежегод­ные отчеты пятисот крупных компаний и выявила сто женщин, которые занимали посты президентов или вице-президентов в крупных коммерческих и финансовых корпорациях. Она проследила [274] жизни двадцати пяти женщин из этого списка и полу­чила поразительные результаты.

Все эти женщины считали, что должны были выбирать между замужеством и карьерой. Они решили достичь большего, чем предполагала традиционная роль женщины, и выбрали карье­ру. Для этого им в двадцатилетнем возрасте пришлось отка­заться от своих романтических привязанностей. Хенниг по­ставила себе задачу выяснить, зависел ли этот выбор от твердо­сти характера, от мужеподобности женщины или от уровня развития личности.

Оказалась, что такие женщины являются первенцами в се­мье. Они никогда не жалели о своей принадлежности к жен­скому полу. Они не понимали людей, которые говорили, что есть определенные вещи не для девушек. Тем более что их отцы придерживались совсем иного мнения. Этот ясный и четкий конфликт между установками общества и свободой, поощряе­мой дома, как заметила Хенниг, сложился позднее в формулу, которая привела этих женщин к успеху.

В ранней юности они сопротивлялись эдипову комплексу, который отбрасывал их назад к отождествлению с матерями. Они завидовали более активному и притягательному образу жизни мужчин. Хенниг замечает, что феномен зависти здесь не был навеян опасениями Фрейда. Это было целенаправленное желание человеческих существ, которым с детства нравилось ощущать себя свободными, сохранить эту свободу и в дальней­шей жизни.

Матери не имели на них влияния. Они были классическими носительницами общепринятых социальных установок, кото­рым пытались научить своих дочерей. Когда их дочери подхо­дили к критическому периоду одиннадцати — четырнадцати лет, они противились попыткам превратить их в «молодых леди», отворачивались от своих матерей и находили понимание и поддержку у отцов. Однако нет подтверждения того, что отцы обращались со своими маленькими дочерями, как с сыновья­ми. Вместо этого в динамических отношениях дочь—отец все­ми респондентами была отмечена одна особенность: в их взаи­моотношениях стирались границы полов.

Отцы ни в коем случае не отрицали женского начала в сво­их дочерях. Но они больше делали упор на навыках и способ­ностях, чем на сексуальной роли пола. Обычно можно было наблюдать, как они проводят время вместе: играют в теннис, [275] ходят на яхте под парусом, говорят о бизнесе отца. Некоторые могут подумать, что эти мужчины искали в дочерях чувство товарищества, которое не могли найти во взаимоотношениях со своими более ограниченными женами. Вспомним исследо­вание мужчин, которые добились успеха, проведенное Бардвик (см. главу 15). Хотя и предполагалось, что жены не сопер­ничают с ними и не достигают ничего в жизни, однако мужчи­ны гордились, что дочери соперничают с ними и добиваются успеха. Такая дочь, безусловно, является фавориткой, потому что она выражает надежды отца, не создавая ему конкуренции, как это мог бы сделать сын. Когда мужчины подбадривали сво­их дочерей, они знали, что ни в коем случае не отказываются от услуг жен.

Когда Хенниг расспрашивала своих респондентов об от­ношениях в семье, их поразило ее предположение о том, что, возможно, они соперничали с матерями, стремясь привлечь большее внимание со стороны отцов. Однако матери не вос­принимались ими как угроза.

Взаимоотношения между отцом и дочерью оставались по­стоянными, несмотря на метания юности. Отцы подтверждали самооценку своих дочерей и становились их главным источни­ком поощрений.

Все респонденты Хенниг закончили колледж, а затем выбра­ли учебу в университете, предпочитая быть образованными в профессионально ориентированной среде мужчин. Половина из них добились успехов в бизнесе или экономике, по всей вероят­ности, под влиянием своих отцов. Только некоторые из этих женщин выбрали свободное искусство. Они прекрасно учились. После окончания университета они в течение трех лет были се­кретарями или административными помощниками на производ­стве, в банковском деле, в розничной торговле или в системе сервиса. Все эти должности они занимали в угоду отцам.

В отличие от мужчин-вундеркиндов, эти женщины не иска­ли максимальных возможностей. Они прекрасно осознавали, что женщина может добиться успеха лишь в том случае, если докажет, что обладает большими навыками и умениями, чем мужчина. И если ей понадобилось много сил и энергии для со­здания нормальных рабочих взаимоотношений в какой-то од­ной компании, то переход в другую компанию потребует но­вых затрат. Поэтому женщины проявляли лояльность по отно­шению к одной фирме. На протяжении следующих тридцати [276] лет каждая такая женщина оставалась в одной и той же фирме до тех пор, пока ей не предлагали должность в высшем руко­водстве.

Молодым женщинам никогда не приходила мысль навсегда отказаться от замужества и материнства. Однако к двадцати пяти годам, как отмечает Хенниг, каждая из них решила отло­жить замужество и материнство на будущее. Регулярно встре­чаясь с мужчинами, они старались ограничивать себя общени­ем с женатыми и недостижимыми для них мужчинами и не поз­воляли себе проявлять свои сексуальные желания. В двадцати­летнем возрасте у такой женщины формировалась привязан­ность к боссу, который подхватил ее тогда, когда отступил отец. Защищенная добрым отношением к себе наставника, все остальное она подчиняла привязанности к нему. Повторение ею опыта, полученного в детстве, было не ярко выражено. На­ставник был человеком, которому она поверяла все стороны своей жизни, а он, в свою очередь, поддерживал ее и поощрял. Если его награждали, он добивался, чтобы наградили и ее.

Все эти женщины зависели от своих наставников до тех пор, пока не достигали среднего уровня менеджмента и трид­цатипятилетнего возраста.

Тридцать пять лет! Им казалось, что они догнали время. Они понимали, что у них в жизни нет ничего, кроме карьеры. Продвижение по служебной лестнице уже не доставляло тако­го удовлетворения. В то же время они чувствовали себя более защищенными, так как были профессионалами в своем деле. Раньше они о такой защищенности могли только мечтать. Од­нако в них пробуждались те стороны их существа, которые подтверждали их женское начало и которые до сих пор подав­лялись. Связанные с этим вопросы не могли больше оставаться без ответа.

Эти женщины всегда связывали кризис со своим биологи­ческим возрастом: «Внезапно я осознала, что у меня осталось не так уж много времени, чтобы родить ребенка». В действи­тельности вопрос должен был звучать так: «Что же случилось с тем, что я подавляла в себе, решив вернуться к этому вопросу лет через пять-семь? Ведь прошло уже пятнадцать лет».

Последовательность, с которой такие женщины решали вопросы, связанные с серединой жизни, поистине примечатель­на. Все двадцать пять женщин, выбранные для исследования, взяли мораторий на один — два года, чтобы все хорошенько [277] обдумать. Они продолжали работать, но менее целеустремлен­но. С равнодушным видом они закупали новую модную одежду и меняли прическу. Они снова начинали развлекаться и осво­бождали себе время для любовных утех.

Почти половина этих женщин вышли замуж за мужчин-про­фессионалов, с которыми они встречались. Таким образом, внутренние потребности женщины в семье проявились и здесь. Все женщины, вышедшие замуж, взяли приемных детей. Своих они не заводили.

Другая половина женщин-респондентов, очевидно, не на­шла подходящих кандидатов для создания семьи. Такой пово­рот их ошеломил: у них в буквальном смысле не было личной жизни. Однако в дальнейшем оказалось, что замужество не иг­рало практически никакой роли. Одинокие женщины поняли, что не смогут дальше спокойно жить, если не перестроятся и не наметят новые приоритеты. Они стали более отзывчивыми к людям и (часто впервые) сами захотели стать наставниками.

По истечении двух лет, когда мораторий закончился, все женщины-респонденты подтвердили себе цель: добиться поста в высшем руководстве. Однако их поведение и самосознание пре­терпело глубокие изменения. Их разговоры с людьми стали бо­лее честными и спонтанными. Они начали чувствовать понима­ние там, где раньше чувствовали разделение. Раньше, описывая свою жизнь, они употребляли такие прилагательные, как «до­вольная» или «удовлетворенная», теперь добавляли: «к счастью». «Их жизнь всегда протекала непросто, она изобиловала конфлик­тами, — заключает Хенниг. — Однако наибольшую проблему для них представляла двойственность их "я". Ясно, что процесс развития протекал у них достаточно сложно в связи с тем, что общество относилось к ним как к женщинам, которые пытают­ся сделать карьеру. Поэтому им было проще избежать внешних конфликтов, нежели преодолеть внутренние проблемы».

Но не такой счастливый конец ожидал группу женщин, которые застряли в среднем звене менеджмента. Сравнивая их с женщинами основной группы, доктор Хенниг обнаружила, что отношения с родителями у них были другими. Отцы обра­щались с ними не как с дочерьми, а как с сыновьями. Их жен­ское начало отрицалось, некоторых даже называли мальчишес­кими именами. По мере профессионального роста эти женщи­ны устанавливали на работе только приятельские взаимоотно­шения. И что самое главное: они никогда не переживали кризис [278] даже при переходе к середине жизни. Сколько бы дверей за ними не закрывалось, они не делали попытки их открыть, а оставались взаперти. Они никогда не выходили замуж. Женщи­ны этой группы продолжали оставаться зависимыми от настав­ников до тех пор, пока наставники не бросали их. Им не уда­лось сделать великолепную карьеру и достичь вершины. В пять­десят они чувствовали себя одинокими как женщины и были посредственными менеджерами и администраторами. Они с горечью чувствовали, что их обманули. Только деловые жен­щины, у которых в середине жизни проявились эмоциональ­ность, сексуальность и склонность к воспитанию, легко и быс­тро перерастали своих наставников и из среднего уровня ру­ководства постепенно переходили в высший, занимая посты вице-президентов и президентов компаний, празднуя свою лич­ную завершенность.

Более эффективный вариант этой модели поведения при­нимают современные молодые женщины, которые выбирают карьеру, откладывая на более поздний срок замужество и ма­теринство. Среди них дочь Маргарет Мид. Такие женщины сначала стремятся использовать любую возможность для при­обретения профессиональной компетентности, хотя они не ориентированы только на карьеру. Затем они вступают в брач­ный союз с его взлетами и падениями. Далее они узнают, как сбалансировать взаимность с индивидуальностью. Только по­сле этого, обычно к тридцати годам, они заводят ребенка. Эти молодые женщины неплохо знают жизнь.

Очевидно, что современные молодые женщины, придержива­ющиеся такой модели поведения, научились реагировать на внеш­ние и внутренние препятствия, в отличие от женщин, которые пытались продлить работу над своей карьерой на десять — пят­надцать лет и в результате не выходили замуж. Стесненные моделями поведения мужчин и наставниками-мужчинами, они утрачивали свежее вдохновение от своего женского начала, которое могло пойти на пользу бизнесу и политике.

Только равенство женщин может принести пользу цивили­зации. «И мы добьемся равных прав женщин с мужчинами», — говорит президент ассоциации женщин-ученых Эстелла Рамей.

Но что произойдет, если женщина, выбравшая сначала ка­рьеру, а потом замужество и материнство, даст проявиться подавляемому чувству? [279]

Публицист, которая в двадцатилетнем возрасте ездила по стране, набираясь опыта и навыков (я говорила о ней раньше), в двадцать девять лет вышла замуж за мужчину старше себя., «За последние десять лет я родила шестерых детей, включая близнецов, — говорит она, широко улыбаясь. — Однако это не похоронило мою личность, а просто сбалансировало ее. Те­перь у меня появляется мысль о работе, и я наседаю на мужа с идеями о своей карьере. Честно говоря, я не представляю, как может выстоять брачный союз, где жена не работает». Примечательна неспешная самооценка этой женщины, когда она го­ворит, что собирается делать в следующий период жизни (ра­ботать неполный день до тех пор, пока младший ребенок не пойдет в школу, а затем работать в фирме мужа с клиентами)^ Никто не сомневается, что у нее это получится.

Другая женщина такого типа, очень долго откладывавшая, рождение ребенка, говорит: «Это великолепно — родить в тридцать пять лет. Я никогда не скажу своему ребенку: "Если бы не ты..."».

Таким образом, в рамках этой модели поведения мы мо­жем выделить группу женщин, сделавших блестящую карьеру и поздно родивших ребенка.

Многие женщины, добившиеся успехов в карьере, остава­лись бездетными до тридцати пяти и более лет. Среди них Маргарет Мид, Барбара Уолтере, Шейна Александер и Софи Лорен. Некоторые отложили свое замужество. У других были, проблемы физического или физиологического плана. В любом случае это создает им определенное положение в цепи поколе­ний. Женщина, менопауза которой совпадает с половой зрело­стью дочери, чувствует, что ее гнездо пустеет.

Наиболее ярким примером женщины, сделавшей порази­тельную карьеру, для меня (как и для многих американцев) является Маргарет Мид.

В двадцать лет она искала приключений в Самоа, в тридца­тилетнем возрасте перенесла малярию и познала неудачи, об­наружила интереснейшую культуру на реке Сепик, в сорок пять лет создала семью. Она пятьдесят лет занималась изучением примитивных культур и написала девятнадцать книг, обучила две с половиной тысячи студентов и провела сотни конференций, на которых проявила свою мудрость и энциклопедичес-; кие знания. У нее было три мужа, есть ребенок, внук. [280]

В пять утра она уже барабанит на своей переносной ма­шинке, стоящей на столе в гостиной. В период интенсивной работы она мало спит.

Семидесятичетырехлетняя Мид — генерал среди солдат современного феминизма. Пятьдесят лет назад она поняла, что не вписывается в рамки традиционной культуры.

В автобиографии Маргарет Мид пишет, что была первым и желанным ребенком в семье и что именно отец определил ее место в мире. Человек консервативных взглядов, он был про­фессором в Пенсильванском университете и считал, что для человечества наиболее важно познание. Еще будучи девушкой, Мид, на примере своей матери (социолога по профессии) поняла, как ограничивает карьеру женщины наличие детей. Современное положение женщины вызывало у нее страстное негодование.

Для формирования женщины, которая может сделать вели­колепную карьеру, была созданы классические условия. Мид обладала великолепной способностью оценивать уровень куль­туры страны, и это привело ее к завоеванию новых позиций для женщин. «Было абсолютно ясно, что умные девушки могли добиться больших успехов, чем умные парни, однако потом они и страдали из-за этого». Она решила не соперничать с мужчи­нами и попытаться проявить себя в тех областях, где женщины могли выполнить исследовательские проекты лучше мужчин. В одной области она добилась успехов, дважды выйдя замуж за спе­циалистов по антропологии: они работали как пара, состоящая из мужчины и женщины; Маргарет изучала женщин и детей. Дру­гой областью была работа с обоими полами, когда она, уже пожилая женщина, добилась успеха, «используя свой высокий статус женщины после менопаузы». Тем самым Мид создала жизнь, ко­торая сделала женщину независимой от ее пола или возраста.

Я спросила, как ей удалось прожить так много жизней. «Наверное, в жизни вам пришлось приносить что-то в жертву и идти на компромиссы», — предположила я.

«Да, — ответила она. — Чтобы вырастить хотя бы одного ребенка и сделать карьеру, нужно очень много сил и энергии. Или много денег, или много счастья. Но у меня достаточно энер­гии, чтобы делать две работы».

Она продолжала говорить о самом дешевом труде в мире — работе жены, а я припомнила, как во время одной лекции доктор Мид сказала: «Американские женщины являются хорошими ма­терями, но они плохие жены». Позднее я спросила, почему. [281]

«Американцы невнимательны к другим людям, — начала говорить она. — Американские женщины очень сильны, чест­ны, смягчают грубость. Но быть хорошей женой — это значит полностью воспринимать потребности другого человека, быть готовой заботиться о нем, когда он придет домой. Любой муж­чина, занятый важным делом, будь он преподавателем или по­литиком, постоянно нуждается в жене».

Как такие взгляды могут уживаться с ее опытом жизни?

«Мы должны воспитывать людей, которые, посвящая свою жизнь другим людям — мужу или детям, — действительно бу­дут наслаждаться этим».

Несомненно то, что Маргарет Мид прекрасно относится к детям. Ее лекции проникнуты беспокойством о детях, кото­рых покидают мать или отец, сбежавшие из семьи. Мид гово­рит, что ответственность за детей в этом случае переходит к обществу, но общество не принимает эту ответственность.

Я знаю доктора Мид вот уже семь лет. С юмором она пове­ствует о нашей любви, жизни, работе, рождении детей, о фа­тальных различиях между поколениями. Ее ум собирает легио­ны людей и группирует их в более здоровую конфигурацию: в общины, состоящие из нескольких поколений, где пожилые и бездетные люди могут общаться с детьми. И люди идут за ней.

Мид не очень любит тех, кто зациклился на решении сво­их личных проблем. Она победила себя, игнорируя их. Почему баловни судьбы не могут выбраться из своих ужасных приго­родов, собрать своих невротичных детей, признать, что ядро семьи находится в опасности, и продолжать правильно выпол­нять свою работу? Что их останавливает? Это тайна даже для Маргарет Мид. Инцидент, произошедший со мной несколько лет назад, ясно показывает дистанцию между генералом и под­чиненными.

Однажды вечером мы встретились у женщины — преподава­теля по профессии, — которая, казалось, была недовольна сво­ей участью. Она рассказала мне историю своего брачного союза с эксцентричным мужчиной, которого я знала как творческого, обаятельного и вместе с тем инфантильного человека. Моя со­беседница двадцать лет, как она считает, была «бесплатным при­ложением» к своему мужу. Он оставил ее на пороге среднего возраста. Она долго не могла поверить, что это навсегда, а за­тем, предприняв некоторые усилия, занялась преподавательской работой и получила важную должность в университете. [282]

Однако я чувствовала, что эта женщина была не так уж свободна в своей карьере. Доктор Мид много лет знала эту супружескую пару, и ее видение ситуации в корне отличалось от моего.

По дороге домой с Маргарет Мид я заметила: «Печально, но я думаю, что без мужчины она чувствует себя неполноценной женщиной».

«А зачем ей мужчина? — спросила Маргарет, повернув­шись ко мне. — Она работает с мужчинами, которые уважают ее. Она создала свой собственный отдел в университете и веет время занята. Кроме того, не забывайте — она ведь еще и мать».«

Я спросила, как она полагает: догадывалась ли женщина о любовнице своего мужа.

Мид отвергла такую мысль, хотя все окружающие знали о его любовнице.

«Может быть, она все еще ждет, что муж вернется?»

«Ни в коем случае», — это не вызывало у генерала ника­ких сомнений.

Поздно вечером я позвонила женщине, о которой мы гово­рили. «О, нет. Я никогда не думала, что Дэн живет с другой женщиной. Это обман — жить вместе и иметь еще кого-то. Я знаю о его любовнице со слов Маргарет. Я убеждена, что буду заботиться о Дэне, если у него возникнет такая необходимость. В этом я вижу свои обязательства. Маргарет не может этого понять, потому что у нее совсем другая жизнь».

Мид смотрит на мир с отдаленной вершины и видит вещи в перспективе — это и делает ее генералом. В то время как ее подруга, один из многочисленных солдат, стоящих у подножия, пытается увернуться от пули.

Отец однажды сказал Маргарет: «Жалко, что ты не мальчик. Ты далеко пошла бы». Она прошла буквально до конца мира.

Маргарет подавила волю родителей, когда решила посту­пить в колледж и до его окончания выйти замуж за студента-священника. Денег было мало. Шел 1919 год. Отец считал, что замужней женщине не нужно заканчивать колледж. Маргарет заявила, что его собственная жена все еще работала над своей докторской диссертацией, когда у них родилась дочь. Отец отпустил ее в колледж.

В двадцать лет она была красивой девушкой с пухлыми губами и терновыми глазами. Все в нее влюблялись. Пять лет, которые она провела со студентом-священником Лютером [283] Крессманом, освободили ее от поисков партнера. Однако в маленьком городке, где находился университет штата Индиа­на, она чувствовала себя в изгнании. Интеллектуальная жизнь кипела в Нью-Йорке, да и Лютер был там. Поэтому она убедила отца перевести ее в Бернард-колледж. Здесь Маргарет примк­нула к авангардной группе студентов, которая изучала психо­логию Фрейда, поэзию и занималась исследовательскими на­уками. Девушка была уверена, что изменит мир.

Чтобы помешать свадьбе, отец предложил ей поездку во­круг света. Маргарет отказалась, а через два года настояла на поездке на своих условиях. Между тем она вышла замуж за нетребовательного семинариста и верила, что получила то, что хотела: брачный союз без всяких препятствий для себя.

Интересна фигура ее наставника, профессора-антрополо­га Франца Боа. В 1924 году на курсе антропологии в Колум­бийском университете у него было только четыре студента. «Он вел себя, словно генерал, имевший в своем распоряжении только горсточку солдат, которые должны были спасти всю страну», — вспоминает Мид. Значимым был каждый этап ра­боты. Боа руководил ее исследованиями американских индей­цев. Молодая Маргарет хотела изучать полинезийцев.

«Таким образом, я делала то, чему меня научил отец, когда я работала с ним», — откровенно вспоминает Маргарет Мид, хотя позднее она отрекалась от этого. Интуиция подсказала ей, что скоро наставник начнет подавлять ее. Маргарет умело сыграла на чувстве мужского соперничества, дав отцу понять, что Боа пытается управлять его дочерью. Это сделало свое дело. Наставник уступил, отец обеспечил ее деньгами на кругосвет­ное путешествие, муж остался заканчивать свое обучение, и Маргарет отправилась в Самоа, надеясь только на свои силы и сохранив свою девичью фамилию.

На борту судна она выдержала нападки влюбленного в нее антрополога из Новой Зеландии Рео Фортуне, приятного, по­груженного в себя аскета, который по своим профессиональ­ным навыкам значительно превосходил Мид. Она не могла срав­нить его и с отцом. Маргарет вернулась к своему супругу, что­бы заполнить свою жизнь детьми.

Когда врач-гинеколог сказал, что у нее не может быть де­тей, двадцатипятилетняя Маргарет полностью перестроила свое будущее. Она решила, что, если у нее не будет детей, то «про­фессиональное партнерство с Рео более целесообразно, чем [284] работа вместе с Лютером в его карьере по обучению социоло­гии», и вышла замуж за Рео.

Следующий и наиболее экзотичный период ее жизни прошел в Новой Гвинее. Мид исполнилось тридцать лет, и она только что освободилась от переживаний кошмарных месяцев во враждебной стране Мундугумор, где нежеланных детей обыч­но топили в воде. Они с Рео задыхались от недостатка интел­лектуального общения. Между ними сейчас уже наблюдалось опасное соперничество. В милой деревушке Иатмул разразил­ся конфликт, в который вынужден был вмешаться британский антрополог Грегори Бэйтсон, который путешествовал с ними за компанию. Он был совершенно не похож на них. Его Кемб­риджское образование давало ему уверенность в себе. Миро­любие этого высокого невозмутимого человека резко контрас­тировало с темной ревностью Рео и утомительным соперниче­ством. Рео хотел писать книги, не деля свой труд с Маргарет.

Чувства Грегори и Маргарет сформировались в совмест­ных исследованиях. Они полюбили друг друга. Потенциальный любовный треугольник просиживал ночи напролет в малень­кой, защищенной от москитов комнате, дискутируя о взаимо­отношениях между полами и темпераментами. Это стало пред­метом следующей книги Маргарет.

Одну из ночей троица провела на полу гостиницы в поселке, ожидая нападения недружелюбных соседей. Грегори пытался успокоить недовольных жителей на их родном наречии, Рео дер­жал наготове револьвер. Нападения не произошло. Однако на­зревал кризис между этими людьми. Когда Рео просыпался, то слышал, как Маргарет и Грегори мило ворковали друг с другом.

Через три года Маргарет Мид вышла замуж за Грегори. Первые годы этого брака были самыми замечательными в ее жизни. Они были прекрасными партнерами по уму и темпераменту. В Бали они достигли больших успехов в своих исследо­ваниях и работали ночи напролет, проявляя пленки. Заплани­ровав сделать две тысячи снимков, они привезли домой двад­цать пять тысяч фотографий.

Воспоминания об их совместных исследованиях одновре­менно и волнующи и пронизаны тоской. «Я думаю, хорошо иметь такую модель, даже если она включает интенсивную ра­боту, в которую сконденсировались эти несколько лет, что пролетели так быстро». Больше ей никогда не удавалось по­вторить подобный эксперимент. [285]

Даже ее опыт матери был исключителен. Когда наконец родился ребенок, в хорошо налаженной жизни Маргарет Мид произошли некоторые изменения. Генерал уже была в возрас­те — ей было тридцать восемь лет. И она не знала, как это событие отразится на ее карьере. Сам Бенджамин Спок при­сутствовал при рождении ее дочери. Она привезла ребенка домой к отцу в Филадельфию и вручила его молодой няне и экономке. Как-то у девочки заболел живот. «Мы отпустили няню и провели субботу и воскресенье, ухаживая за ребен­ком», — пишет Мид.

Грамматика американской няни была недостаточно хоро­ша, как считал британский отец. Тогда супружеская пара сня­ла апартаменты в Манхэттене и пригласила настоящую няню из одного великолепного дома в Англии. Мид начала работать неполный рабочий день в Музее естественной истории, корми­ла ребенка грудью и в перерывах преподавала. Она обожала Кэтрин. Поздний ребенок, которого приносили родителям по­сле купания утром и на несколько часов вечером, когда они возвращались с работы, был настоящей игрушкой. Вы скаже­те, обычный опыт американской семьи? Едва ли.

Скоро Мид обнаружила более приятный и эффективный способ выполнения работы. Она присоединилась к коопера­тивному хозяйству. И снова решение было исключительным. Оно зависело от тесного сотрудничества Мид с социологом Лэрри Фрэнком и от экстраординарных услуг его третьей жены, которая была традиционной заботливой женщиной. Мэри Фрэнк вышла замуж за вдовца с пятью детьми. Она была моло­да и красива, и ей выпало играть роль матери и экономки.

Проведя два лета за исследованиями, семьи решили объе­динить усилия. Дом супругов Фрэнк в поселке Гринвич стал их пристанищем в годы войны. Мид была немедленно освобожде­на от домашних забот и проводила много времени в Вашинг­тоне вместе с Лэрри Фрэнком, который посвятил ее в пробле­мы взаимосвязей между науками. Они возвращались домой в конце недели. Мэри Фрэнк занялась воспитанием дочери Мид. Бэйтсон находился в армии за океаном.

Мне была любопытна личность Мэри Фрэнк, вокруг кото­рой вращались три крупных ученых-социолога. Была ли она довольна своей ролью матери?

«Да, — отвечала Маргарет Мид. — Не всем нужно рабо­тать». Мид торопливо добавила, что она оплачивала половину [286] расходов на повара и на уборщицу, освобождая таким обра­зом Мэри для занятий с детьми.

А зависти не появилось?

«Ну, я думаю, у Мэри не было и мысли, что я знаю, как сварить яйцо, — объясняла Мид с улыбкой, сквозь которую просвечивала гордость за стратегию прошлого. — Я действо­вала, как муж, вернее, как дополнительный мужчина в доме. Я просто думала, что легче уступить ей руководство в этих во­просах. Я была ужасно занята».

Я завела разговор о таком элементе брачного союза, как верность.

«Представьте себе группу людей, в которой действует за­прет кровосмешения ее членов. Когда жизнь каждого из этой группы зависит от другого, никто не захочет раскачивать лод­ку. Брачный союз достаточно трудное дело, даже если это чис­тая моногамия. Полигамия, требующая большей обоснованно­сти, еще сложнее. А групповой брачный союз — это для любо­го слишком трудное дело. До сих пор это нигде не практикова­лось. Это просто фантазии».

Вот такими продуктивными были результаты двухгодично­го профессионального сотрудничества с Бэйтсоном. Однако прошла еще четверть века, прежде чем их работа повлияла на антропологические исследования. Что же касается их чувств, то они постепенно остыли.

В книге Маргарет Мид можно найти такие строки:

«Атомная бомба разорвалась над Хиросимой летог^ 1945 года. В этот момент я разорвала все страницы своей только что законченной книги. Ни одно предложение не отвечало современному положению вещей. Мы вошли в новую эру. Годы, когда я была женой, сотрудничавшей с мужем, и пы­талась соединить интенсивную исследовательскую работу с активной личной жизнью, также закончились».

Позднее я спросила Маргарет, почему взрыв бомбы озна­меновал окончание определенного этапа ее жизни как жены, сотрудничающей с мужем, и как ученого.

«Потому что я развелась», — ответила она.

При переходе к среднему возрасту Мид разорвала всю структуру своей личной жизни и жизни ученого-профессиона­ла, которая поддерживала ее раньше, и начала строить новую систему поддержки. Ее интеллектуальная жизнь пошла в но­вом направлении, она стала заниматься деятельностью, [287] связанной с психическим здоровьем человека. Она научилась рабо­тать одна или в сотрудничестве с женщинами-антропологами. Она научилась жить одна или разделять апартаменты с колле­гой-женщиной. Она все еще оставалась учителем-наставником, опекала студентов, ворчала на них и рекомендовала на гранты.

Вторая половина жизни принесла Мид вознаграждение за временную отставку, которая многих обрекает на преждевре­менное старение.

И завтра эта женщина со спутанными кудрями и безбреж­ными глазами опять встанет в пять часов утра, как поднимался император Август для смотра легионов, чтобы вести верные войска на борьбу за свои интересы.

Солдаты, не отставайте!

 

Интеграторы

В двадцатилетнем возрасте мы включаем мощные гоноч­ные двигатели и хотим сделать все и сразу. Учиться, любить, исследовать. Выделиться. Сбежать из пригорода или маленько­го городка, где недооценивают права женщин. Добиваться. Найти партнера. Завести ребенка.

В конце пятидесятых и начале шестидесятых годов такая программа все еще считалась мятежной. Я и подобные мне женщины были мутантами среди представительниц своего по­коления. Нашу работу по укреплению карьеры не остановили ни брачный союз, ни рождение ребенка. В середине двадцати­летнего возраста мы бились над вопросом, как соединить про­цесс воспитания ребенка со своей личной жизнью, чтобы не быть отрезанными от мира. Иногда мы приводили наших де­тей, которые только начинали ходить, в офис или школьную библиотеку и давали им в руки карандаши, пытаясь занять их. Все чаще мы просиживали призрачные часы с полуночи до рас­света за работой и бежали, бежали куда-то, бежали однообраз­но, механически, насколько у нас хватало сил.

Большинство интеграторов отметали брачный союз, или отказывались от карьеры, или посылали детей к черту.

Некоторые интеграторы, пытавшие сочетать различные сто­роны жизни, были подавлены задачами и поняли, что не смогут решить ни одну из них. У них опустились руки.

Один мой знакомый сказал своей двадцатипятилетней жене, которая пыталась сочетать все: «Оптимальным для жены явля­ется отказ от карьеры после рождения первого ребенка». [288]

Вряд ли женщина сможет соединить брачный союз, карье­ру и материнство в двадцатилетнем возрасте. Обычно это ста­новится возможным лишь к тридцати пяти годам. Но до этого личная интеграция не имела возможности развиться. Того же мнения придерживаются Маргарет Мид и Дэниел Левинсон. Левинсон придерживается следующего:

«Когда задачи, связанные с этим периодом, остаются в основном нерешенными, они могут усложнить или насло­иться на задачи следующего периода. В экстремальных случаях развитие может задержаться до такой степени, что человек не в состоянии окажется войти в новый период: чувствуя, что его задавили новые задачи, в то время как он безнадежно борется со старыми, он может искать смерти, стать психом или потерять свою дорогу в жизни; либо он может найти определенную защищенную нишу, где, вре­менно освободившись от пресса внешних требований, он сможет провести внутреннюю подготовительную работу на новый период».

Однажды интервьюер спросил Глорию Штейнем, может ли она, имея ребенка, оставаться привлекательной активной жур­налисткой. Глория была уверена в этом — она писала статьи, когда малыш засыпал.

Однако дети засыпают только на полчаса, а затем просыпа­ются и лезут в шкатулку для швейных принадлежностей и на­чинают наматывать нитки на вашу пишущую машинку.

Тридцатитрехлетняя Консуэло Саер Бар так пишет о сво­ем маленьком сыне: «После ужина мой ребенок готовится спать и уже в пижаме осторожно подходит ко мне пожелать спокой­ной ночи... "Чего бы тебе хотелось, мой дорогой?"...Он отве­чает, что хотел бы побыть со мной еще тридцать минут и что­бы я не говорила ему: "Ну, хорошо. Играй сам до тех пор, пока мама не закончит работу". Мы с ним прекрасно знаем, что мама никогда не собирается заканчивать работу».

Время от времени в газетах появляются статьи об интегра­торах, которые решили отмести карьеру. К тридцати годам эти женщины хорошо образованы, вышли замуж за деловых мужчин или профессионалов в своей области, стали матерями первых учеников, они отработали пять — десять лет, а сейчас могут позволить себе не работать. Они говорят о том, что им не хватает сил со всем справляться. Что же они ищут в перехо­де к тридцатилетнему возрасту? Наверное, ослабление жестких [289] рамок, накопление времени, наслаждение от прогулок с детьми и посещения музеев, небрежное рассматривание това­ров на витрине, возможно, занятие общественной работой. Но проходит какое-то время, и эти женщины на

⇐ Предыдущая10111213141516171819Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: