 |
Лошадиный секрет. Каменный солдат
|
|
|
|
ЛОШАДИНЫЙ СЕКРЕТ
Сквозь сон Витя услышал лай Альта и Сильвы, какое‑ то движение, шорох за шалашом; вроде прозвучал мужской голос, вроде Вовка перелез через Витю и вышел из шалаша. Витя словно бы услышал, как Вовка крикнул:
– Альт! Сильва! Ко мне!
Но нет, это уже был сон, потому что Витя увидел, что обе собаки сидят в креслах, как люди, и курят сигары. Витя даже почувствовал запах табака. Разве все это может быть наяву?
Окончательно Витю разбудил крик Кати:
– Зверь! Зверь!
Витя открыл глаза и увидел, что в белесом предутреннем воздухе, прямо перед шалашами, стоят огромные чудовища. А одно чудовище просунуло морду в шалаш и шумно нюхало. Витя прошептал, не узнав своего голоса:
– Во... Вовка! – И вдруг увидел, что Вовки в шалаше нет. Витя мгновенно вспотел.
В это время чудовище вытащило свою морду из шалапта, и совсем рядом Вовка сказал:
– Вылезайте, герои!
– Испугались спросонья, – сказал незнакомый мужской голос.
Витя, путаясь в ватнике, вылез из шалаша. Катя, поеживаясь и зевая, выползла из своего улья. Глаза ее были круглые от страха.
Все вокруг было серым от росы; уже светало – над далекими полями порозовело небо. Острый холодок пробирался за ворот.
У слабо горевшего костра сидели Вовка и заросший мужчина в меховой поддевке и резиновых сапогах. Мужчина курил козью ножку, и Витя узнал запах табака. Рядом лежали Альт и Сильва и часто дышали, высунув красные языки, – они уже набегались, шерсть на животе и лапы были мокрыми. А вокруг костра стояли лошади, блестящие от росы. Одни встряхивали гривами, щипали траву, другие неподвижно глядели в костер. Иногда лошади делали неуклюжие прыжки, потому что передние ноги их были спутаны.
|
|
|
– Вот, знакомьтесь, – солидно сказал Вовка, – Терентий Иванович. Лошадей он в ночном пасет.
Терентий Иванович улыбнулся, а Витя и Катя по очереди пожали крепкую горячую руку.
– Знаете, сколько мы от Жемчужины отплыли? – спросил Вовка. – Двенадцать километров. Сегодня еще шесть проплывем, и будет деревня Черемуха. Верно, Терентий Иванович?
Терентий Иванович кивнул.
– А от Черемухи – обратно. Это будет конечная точка нашего путешествия. Что на это скажете? – спросил Вовка.
Витя и Катя промолчали, потому что не хотелось, чтобы у путешествия была конечная точка.
– Ладно, – сказал Вовка, – потом решим. А что Терентий Иванович про лошадей знает! Еще раз расскажите, а?
– Пожалуйста! – попросила Катя.
– Ну да, я и толкую, – охотно заговорил Терентий Иванович. – Всю жизнь я при них, при лошадях. И, скажу вам, смышленее существа не видывал. Все они понимают, на все у них своя мнения. Только что сказать не могут по‑ нашему. Человеческим, стал быть, языком. – Тут Терентий Иванович задумался, усмехнулся так загадочно. – И то неверно это. Раз в год говорят они, лошади, человеческим языком.
– По‑ русски? – прошептала Катя.
– Точно. Все нашими словами. – Терентий Иванович сильно затянулся козьей ножкой, и заросшее лицо его озарилось красным огнем. – Но для этого надо знать день точный. А никто не знает. Только древние старики. Вот мой дед знал. Но как я его ни выпытывал, не сказал мне.
– Почему же? – спросил Витя, чувствуя, как что‑ то таинственное окутывает его.
– А потому. Ежели он скажет, лошади день свой переменят, и уже не узнаешь, когда их послушать можно. Останется это лошадиным секретом. Да‑ а... И вот в такой день, знаю только, что на зиму он выпадает, в такой день приходил мой дед к своим лошадям, они клали ему головы на плечи и все рассказывали. Шепотом, конечно. Как им живется да за что они на него в обиде, чего поесть хотят, какие промеж них ссоры‑ раздоры. Словом, все про свою жизню лошадиную. И уж дед знал, как дале с ними обходиться, чтобы все миром да ладом...
|
|
|
Витя посмотрел кругом. Уже совсем было светло. Солнце встало где‑ то за лесом. Макушки деревьев покраснели. А вокруг все так же стояли лошади, жевали траву или задумчиво смотрели в костер...
– Ну, нам пора, – сказал Терентий Иванович. – Спасибо за компанию. – Он пожал всем руки и сказал лошадям: – Пошли, ребята.
Терентий Иванович шагал по лугу, а лошади дружно прыгали за ним. Вскочили Альт и Сильва, некоторое время бежали рядом, весело лаяли; судя по всему, лошади вызвали в них горячую симпатию.
– По‑ моему, все звери умеют по‑ человечьи говорить, – сказала Катя. – И у каждого зверя свой день в году.
Вовка хмыкнул. Вот ведь дурная привычка – хмыкать.
А утро разгоралось. Уже теплое солнце стояло в небе; высохла, ушла легким паром роса; утренними голосами пели птицы. Ленивые тяжелые облака громоздились на горизонте. Черной точкой плавал в необъятной синеве ястреб – выискивал добычу.
Ребята искупались, позавтракали и поплыли дальше.
КАМЕННЫЙ СОЛДАТ
Первой его увидела Катя.
– Смотрите, солдат! – закричала она. – Памятник!
Берег Птахи уже давно стал крутым, обрывистым. На обрыве стоял каменный солдат. Солнце освещало его. Он, молчаливый и строгий, стоял, потупив голову. Его руки лежали на автомате.
Как это неожиданно и странно: на берегу маленькой речушки Птахи, затерявшейся среди полей и лесов, стоит памятник – каменный солдат с автоматом...
Причалили к берегу, взобрались на кручу.
Памятник поднимался над братской могилой. На гранитном постаменте были высечены имена. Много имен. Потускнели золоченые буквы: «Вечная слава героям, павшим в боях за свободу и независимость нашей Родины. Август. 1943 год».
У подножия памятника лежал букет засохших полевых цветов. Сразу за спиной каменного солдата начиналось неспокойное поле ржи.
– У нас дядю Захара на войне убило, – тихо сказал Вовка.
– А у нас всех мужчин, кто на фронт ушел, – потупилась Катя. – Четверых.
«А у меня могло убить папу, – подумал Витя. – И тогда бы не было меня». И еще он подумал: «И Матвея Ивановича могло убить там, в Ленинграде».
|
|
|
– Ребята! – сказала Катя. – Ведь через три дня двадцать второе июня!.. Война началась. В тот, в сорок первый год.
– И сколько сразу людей убило! – сказал Вовка.
Ребята замолчали. Медленно плыли в небе над суровым солдатом тяжелые облака. Одно облако закрыло солнце, и сразу потемнело, ветер погнал волны по ржаному полю. Каменный солдат, казалось, нахмурил брови.
– Давайте нарвем ему цветов, – сказала Катя и побежала к меже поля, где росли васильки и ромашки.
Вовка пошел за ней.
А Витя все стоял перед каменным солдатом. И думал.
Впервые он думал так... Это же невозможно представить: под этим памятником похоронены люди. Они были живыми, говорили, смеялись, ели. У них были свои заботы, привычки, радости. У них были разные интересы. Были любимые книги. И их – нет! Они умерли...
Витя стал читать имена на памятнике: «Рядовой И. Терехов, рядовой В. Михайлов, рядовой Ахмедов, младший лейтенант В. Савельев, рядовой Т. Грач... »
«Рядовой Т. Грач!.. – Витю бросило в жар. – Тарас Грач? » Это о нем вспоминали папа и его фронтовые друзья дядя Женя и дядя Саша... Может быть, совпадение?.. Витя прочитал еще раз: «... рядовой Т. Грач». «Они еще говорили, что Тарас Грач погиб в наших краях, – смятенно думал Витя. – И папа сказал, что они прошли тут с боями. И теперь вряд ли узнают места, где сражались с фашистами. Значит, все это было здесь, на берегах Птахи? »
Катя и Вовка принесли огромный букет ромашек и васильков, положили его у подножия памятника.
– Это место мы назовем так, – сказала Катя, – «Каменный солдат». А теперь поплыли. – Она внимательно посмотрела на Витю. – Ты что такой бледный?
– Обыкновенный.
– Может, заболел? Ночью в шалаше простудился? – Катя хотела пощупать Витин лоб, но мальчик оттолкнул ее руку.
– Я здоров.
– Тогда поплыли, – сказал Вовка.
Птаха стала совсем узкой, весла чуть не задевали берега. Долго еще Каменный солдат задумчиво смотрел вслед «Альбатросу». Ребята молчали. Вовка сосредоточенно греб, Катя плела венок, по берегу бежали Альт и Сильва.
А Витя все никак не мог успокоиться, думал о Тарасе Граче, о папиных фронтовых товарищах, о боях, которые много лет назад гремели в этих сейчас тихих мирных полях. «Надо все рассказать папе».
Где‑ то совсем близко послышалась петушиная перекличка, потянуло дымком.
|
|
|
