3.3. Правоведение и юридическая

3. 3. Правоведение и юридическая

практика: вопросы критериев оценки

теоретических исследований права

Н

адо сказать, что наше научное правосознание традиционно испытывает особый пиетет к практике не только в рамках юридического позитивизма- как смыслообразующему основанию, или философии - как основному критерию истины¹. В литературе заметное распространение получила трактовка идеи практической направленности юридической науки как методологическая и для теоретических исследований права. При этом привлекает внимание фактическое единство трактовок, относящееся к совершенно раз­личным периодам нашего правоведения. Так, А. А. Пионтковский в 1946 году писал: «Теоретическое исследование действующего права определяется практической потребностью. Изучение действующего права является необходимой предпосылкой для правильного при­менения норм права на практике. Уяснение методологии изучения нашего действующего права при наличии обширного и разветв­ленного социалистического законодательства выступает поэтому как важная проблема теории социалистического права. Методоло­гические вопросы действующего права имеют непосредственное практическое значение, ибо методология изучения действующего права одновременно является и методологией практического при­менения норм действующего права»².

Присоединяясь к данному пониманию, В. И. Леушин в 1987 году доводит его до уровня буквально гносеологической установки юри­дической науки. «Любое научное исследование опирается на прак­тику, рассматривает ее в качестве одного из оснований выдвигаемых выводов, нацелено непосредственно или в конечном счете на нужды практики. Во всяком случае, так должно быть»³. И далее: «Теория

¹ Анализ юридической литературы по данному вопросу см., напр.: Леу-шин В. И. Юридическая практика в системе социалистических обществен­ных отношений. Красноярск, 1987.

²Пионтковский А. Указ. соч. С. 18.

^гЛеушин В. И. Указ. соч. С. 118.

178                       Глава 3. Проблемы предмета правоведения

становится научной только тогда, когда высказанные на ее основе гипотетические предположения оправдываются на практике»⁴.

Наконец, Ю. Б. Фогельсон в 2001 году утверждает, что «для пра­вовой теории достаточно решать задачи, встающие перед судом»⁵. При этом исследователь исходит из убеждения, что «любые теории и юридические конструкции, которые позволяют эффективно раз­решать проблемы, встающие перед судом, позволяют решать и лю­бые другие проблемы. И наоборот, правовые теории, не позволяю­щие решать проблемы в суде, никому не нужны»⁶. Правда, автор оговаривается, что основную задачу правовой теории нельзя сводить к предсказанию судебных решений. В то же время это не мешает ему сделать вывод: «Правовая теория должна быть ориентирована на решение проблем, возникающих в суде»⁷.

Все высказанные точки зрения имеют свои основания и резоны, однако понимание смысла и назначения юридической науки, крите­риев теоретического знания только в рамках и относительно юри­дической практики является, на наш взгляд, чрезмерным упроще­нием проблемы. Разработка форм институциональной организации современной науки, ориентированных на учет практической вост­ребованности результатов исследований, не означает, что смыслы познания лежат только в области практической реализации, а ре­зультаты научных исследований имеют ценность только при условии их практической значимости. Такое, по сути дела инструментальное, понимание привело бы к недооценке роли науки, ее значения как фактора культуры.

С методологической точки зрения важно соотнести теорию и практику не организационно, а, прежде всего, категориально. На данное обстоятельство справедливо указывает, в частности, В. И. Леушин⁸. Однако содержательная углубленность исследования привела автора и в этом плане к некоторым, на наш взгляд, излишне категоричным оценкам соотношения науки и практики в пользу при­оритета последней. Так, небезосновательно указывая на нацелен­ность науки непосредственно или в конечном счете на нужды прак-

'Леушин В. И. Указ. соч. С. 118.

⁵ Фогельсон Ю. Б. Указ. соч. С. 19.

⁶ Там же. С. 20.

⁷ Там же.

⁸ См. -. Леушин В. И. Указ. соч. С. 8.

3. 3. Правоведение и юридическая практика...                179

тики, В. И. Леушин заключает: «Исследования, не имеющие прак­тической ценности, нельзя считать научными»⁹.

Данная оценка представляется излишне сильной. Тем более, что справедливо отмечая критериальную относительность практики, автор фактически сам проблематизирует высказанные оценки. Их излишняя однозначность становится еще более понятной, если при­нимать во внимание, что наука принадлежит, как известно, миру культуры¹⁰, а практика социальна¹'. В этом смысле, критерии науч­ности теории лежат не в пространстве практики, а в пространстве самой науки¹². Ситуация не меняется и в аспекте истины. Если руководствоваться постулатом о практике как критерии истины, то и в его рамках «неистинная» теория не означает - ненаучная теория. Кроме того, как уже отмечалось, в рамках любой науки сосущест­вуют как истинные положения, так и гипотетичные. Однако недо­казанность гипотезы или невоспринимаемость концепции сегодняш­ней практикой вряд ли является достаточным основанием для отказа ей в научном статусе.

Таким образом, можно довольно определенно зафиксировать, что относиться к научным исследованиям, к научным знаниям толь­ко в рамке их практической значимости - значит не только подме­нять проблему ее аспектом, но и не принимать во внимание природу самой науки. Движение ориентиров современного научного сознания от идеала социальной независимости¹³ к применимости данных нау­ки и отношение к науке как к «непосредственной производительной

⁹ Там же. С. 118.

¹⁰ См., напр.: Филатов В. П. Указ. соч. С. НО.; Швырев В. С. Научное
познание как деятельность. С. 21.

¹' «Общественная жизнь является по существу практической», - писал К. Маркс. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. З. С. З.

¹² К таковым относят, как правило, теоретико-понятийный характер, про­
веряемость, системность и др. См., напр.: Чудинов Э. М. Указ. соч. С. 57.

По этому вопросу см. также: Лекторский В. А. Научное и вненаучное мышление: скользящая граница. С. 46 и след.

¹³ Такой идеал, кстати, принадлежит не такой уж давней истории. Отме­
чая отсутствие практической направленности науки как факта научного соз­
нания и методологической рефлексии первой половины XX века, В. А. Звиг-
лянич приводит весьма яркое высказывание Ч. Сноу, характеризовавшего
самосознание ученых Кембриджа 30-х годов: «Больше всего мы гордились
тем, что наша научная деятельность ни при каких мыслимых обстоятельствах
не может иметь практического смысла». См.: Звиглянич В. А. Указ. соч. С. 162.

180                        Глава 3. Проблемы предмета правоведения

силе», следует понимать не как характеристику, не как свойство научного познания, а как сложившееся в обществе практическое отношение к науке, т. е. обращение практики к науке за средст­вами решения собственных задач. В этом смысле можно сказать, что теоретическая наука создает некоторый арсенал средств (по­нятия, теории, модели, а прикладные науки - рекомендации, разра­ботки, методики и т. д. ), которые практика, в соответствии с собствен­ными тенденциями, ценностями и целями воспринимает или не вос­принимает.

При таком рассмотрении вопроса мы уходим от двух крайнос­тей: первая - рассмотрение юридической практики как производной от науки, своеобразной эманации научного знания. Применительно к теории права, такой взгляд не является в отечественной литературе распространенным и особого рассмотрения не требует. Вторая -обсуждаемое отношение, что научное знание должно получить не­посредственное применение в юридической практике, обладать прак­тической значимостью. В принципе, как отмечалось, такое отно­шение имеет свои резоны. Вопрос только в том, как понимать прак­тическое применение и практическую значимость положений юри­дической науки. Ответ на него в первую очередь зависит от подхода к пониманию юридической практики.

Прежде всего, в данном контексте юридическая практика не может ограничиваться функционированием соответствующих ор­ганов государства и деятельностью юристов, т. е. должна пони­маться как социальная, базирующаяся на интеллектуальной, ду­ховной основе общества, а не узкопрофессиональная¹⁴. Отсюда, юридической практикой следует считать только такую деятельность в сфере права, такую юридическую действительность, которая со­ответствует идеалам права, правовым принципам и ценностям. Толь­ко при этом условии юридическая практика может выступать как воспроизводство права, а значит, и общества, ибо право, с этих по­зиций, обеспечивает воспроизводство общества (точнее - задает условия его воспроизводства через институты и отношения).

¹⁴ «Критерием истинности общетеоретических правовых положений не может быть только юридическая, государственно-правовая практика, сама представляющая только форму (не всегда адекватную) социального содер­жания. Поэтому критерием юридической науки, в том числе общей теории, является вся общественная практика... » ЯвичЛ. С. Общая теория права. Л., 1976. С. 15-16.

3. 3. Правоведение и юридическая практика...                181

С таких позиций, роль юридической науки состоит не столько в служении задачам конкретной практической деятельности, сколько в обеспечении профессионального и культурного уровня юридической сферы общества и развития юридической практики в соответствии с целями и ценностями общественного развития. Следовательно, практически значимыми и применимыми допустимо считать любые научные исследования, способные прямо или косвенно, в данный момент или в перспективе, в форме конкретных рекомендаций и разработок или теоретических принципов, положений и конструкций повлиять на правовую действительность, юридическую деятель­ность и юридическое мышление, конкретные юридические инсти­туты. При таком понимании, перефразируя известное высказывание, можно образно сказать, что оценка практической значимости ре­зультатов научного познания права слишком серьезное дело, что­бы доверять его сиюминутным представлениям и интересам кон­кретной юридической практики. Вопрос же действительной реали­зации научного знания в юридической практике - это вопрос гос­подствующей правовой идеологии, правовой традиции, типа правовой системы и т. д. С этой точки зрения, реализация результатов научного исследования - это действительно вопрос практики, причем не профессиональной, асоциально-правовой, как компоненты общест­венно-исторической практики. Оценить же принципиальную практи­ческую значимость и применимость собственных результатов спо­собна сама наука. В этом смысле, научная и практическая значи­мость таких результатов не определяется их реальным воплощением в практику хотя бы потому, что не существует механизмов гаран­тированного отбора юридической практикой среди конкурирующих научных положений наиболее обоснованных и состоятельных. Какие из теорий действительно востребуются практикой, во многом зависит от состояния самой практики, от общей социокультурной ситуации. Однако такая невостребованность не является критерием научности или истинности юридического теоретического иссле­дования. По этому поводу весьма интересно следующее замечание Гегеля: «Планы и теории могут претендовать на реальность в той мере, в какой они осуществимы, значимость их (выделено мной -Н. Т. ) не меняется от того, обрели ли они свое воплощение в реальности или нет»¹⁵.

¹⁵ Гегель. Конституция Германии. С. 76.

182                        Глава 3. Проблемы предмета правоведения

Относительно высказываемого представления можно предви­деть, например, приблизительно такое возражение: «Безусловно, нельзя помыслить гарантии востребованности юридической прак­тикой только корректных научных теорий и истинных научных юри­дических знаний, однако такие теории и знания, безусловно, начинают доминировать в историческом процессе, на исторических отрезках времени. Таким образом, в конечном итоге, научная объективность, истинность научного знания пробивают себе дорогу в практику». Возражение небезосновательно, но проблема здесь в том, что на исторических отрезках времени пробивают себе дорогу не иссле­довательские результаты, а концепции и парадигмы, научные тра­диции. Кроме того, принципиальная специфика социальных наук в том, что здесь реальность не противостоит исследователю¹⁶. В социальных областях, по сути дела, ученый вынужден познавать не столько «противоположенный» (как в естественных науках) объект, сколько собственную деятельность. Не случайно в литера­туре широко распространено представление о социальных науках как науках рефлексивных. В этом смысле юриспруденция, видимо, закономерно должна быть одной из самых методологизированных социальных наук.

Таким образом, включенность исследователя права в иссле­дуемую действительность предопределяет, при изменениях соот­ветствующих практик на основе востребованных теорий, изменение и предмета исследования, и самого субъекта исследования. Для юриспруденции это не только изменение идеологии, ценностных ори­ентации, утверждение в образовательных системах соответствую­щих концепций, но и влияние на научное сознание через установле­ние соответствующих моделей и конструкций в позитивном праве, легальные интерпретации и правоприменительные решения. Все это неизбежно ведет к изменениям и самого исследователя, его фило­софской ориентации, методологической оснащенности и парадиг-

¹⁶ Так, по мнению В. А. Звиглянича, при социокультурном подходе поз­нание и категориальное мышление: «изначально входят в структуру объек­тивных зависимостей внешнего мира, соотносятся с системой культурно-исторических объектов». Звиглянич В. А. Указ. соч. С. 22. См. также: Кор­шунов А. М., Мантанов В. В. Указ. соч. С. 73, 335; Крымский СБ. Логико-гносеологический анализ универсальных категорий //Логико-гносеологи­ческие исследования категориальной структуры мышления. Киев, 1980. С. 5 и след.

3. 3. Правоведение и юридическая практика...                183

мальной направленности. Такие изменения исследователя неизбежно ведут к практической деактуализации конкретных результатов ис­следований и, в этом смысле, утраты ими практических перспектив (однако, как уже отмечалось, теоретическая ценность деактуали-зированных положений от этого не уменьшается). Словом, возмож­ность воплощения в юридическую практику научных положений, без их востребованности самой практикой, явно не велика. Такой, условно говоря, консерватизм юридической практики является, ви­димо, необходимым ее качеством, поскольку обеспечение стабиль­ности, устойчивости общества, прочного правопорядка возможно только такой системой, которая сама весьма устойчива и эманси­пирована от прямых идеологических, политических и, в том числе, научных влияний.

На относительную независимость юридической практики от науки справедливо указывает В. И. Леушин, который пишет: «Прак­тика в отличие от науки обладает самостоятельностью, то есть может функционировать, не прибегая к помощи науки»¹⁷. Правда, основания такой независимости автор видит в способности законо­дателя, правоприменителя, субъекта правоотношения самостоя­тельно добывать истину. Познавательный потенциал юридической практики не стоит переоценивать, на что указывает и сам В. И. Ле­ушин¹⁸. А вот с утверждением о способности юридической практики функционировать, не прибегая к помощи науки, видимо, следует сог­ласиться. Для функционирования юридической практики, очевидно, достаточно познавательного обеспечения в форме организационно-задачной, профессиональной рефлексии. Подкрепленная цеховым обучением профессии, такая юридическая практика, видимо, спо­собна самовоспроизводиться даже без тенденции к вырождению. Другой вопрос - насколько способна юридическая практика без участия науки развиваться? Если изменения юридической практики не отождествлять с ее развитием, которое, как известно, предпола­гает наличие цели и идеального плана действительности, т. е. тео­рии, философии и т. д., то ответ, скорее всего, должен быть отрица­тельным.

С этой точки зрения целесообразно различать функционирова­ние и развитие юридической практики. Можно предположить, что в плане функционирования юридическая практика самодостаточна,

" Леушин В. И. Указ. соч. С. 131. ¹⁸ См.: там же.

184                        Глава 3. Проблемы предмета правоведения

а вот потенциал ее развития без теории, в частности без прогности­ческой функции науки, видимо, весьма невелик. И не с этим ли об­стоятельством связан кризис права современной европейской ци­вилизации, обсуждаемый, как говорилось, в западной литературе. Допустимо предположить, что развитие юридической практики осу­ществляется на собственной основе, но за счет привлечения к ре­шению своих задач средств, продуцируемых юридической наукой и прежде всего общей и отраслевыми теориями. И в этом смысле можно говорить об особом «содержательном управлении» юриди­ческой практикой со стороны правовой науки, осуществляемом пу­тем разработки корректных, эффективных теорий, продуцирования истинных знаний. И чем глубже теории, чем больше они приближа­ются к истине, тем выше вероятность их востребованности прак­тикой и тем выше «управленческий потенциал» юридической науки.

Изложенное позволяет утверждать, что относиться к юриди­ческой практике как высшему основанию, цели и критерию юриди­ческих исследований - значит недопустимо упрощать проблему. Очевидно, что правоведение должно иметь и несоциологические критерии оценки юридических теорий. Это означает необходимость обращения к гносеологическому аспекту вопроса, традиционно представленного как проблема научной истины.

В целом, внимание к вопросам истины традиционно для юрис­пруденции.

Пожалуй, наиболее обстоятельно они обсуждаются предста­вителями процессуального права, прежде всего в рамках теории доказательств¹⁹.

¹⁹ См., напр.: Вышинский А. Я. Теория судебных доказательств в советс­ком праве. М., 1950; Строгович М. С. Материальная истина и судебные доказательства в советском уголовном процессе. М., 1955; Строгович М. С. Курс советского уголовного процесса. Т. 1. М., 1968; Полянский Н. Н. Очерк развития советской науки уголовного процесса. М, 1960; Трусов А. И. Ос­новы теории судебных доказательств. М., 1960; АрсеньевВ. Д. Вопросы об­щей теории судебных доказательств в советском уголовном процессе. М., 1964; Мухин ИИ. Объективная истина и некоторые вопросы оценки судебных доказательств при осуществлении правосудия. Изд-во ЛГУ, 1971; Иванов О. В. Принцип объективной истины в советском гражданском процессе. М, 1973; Коз Ц. М. Проблемы доказывания в суде первой инстанции (цели доказы­вания). Саратов, 1978; Горский Г. Ф., КокоревЛ. Д., Элышнд П. С. Проблемы доказательств в советском уголовном процессе. Воронеж, 1978; Пьяное НА. Принцип объективной истины в советском арбитражном процессе: В Сб:

3. 3. Правоведение и юридическая практика...                185

В связи с проблемами квалификации преступлений, вопросов установления истины касаются исследователи, работающие в сфере уголовного права²⁰.

Теоретики права, по сути дела, следуют тем же направлениям и наиболее развернуто исследуют проблему истины в юриспруден­ции в связи с вопросами применения и толкования права²¹. Правда, в последние годы более широкие теоретические рамки исследова­ния данной проблематики заданы, в частности, А. Ф. Черданцевым, обратившимся к логико-семиотическим аспектам юридической нау­ки и практики²².

Наконец, следует назвать весьма интересное, хотя и не полу­чившее достаточного признания научным юридическим сообщест­вом, направление исследований, сторонники которого ставят вопрос об истинностной оценке норм позитивного права²³.

Значительно меньше повезло проблемам истины в научном поз­нании права. Разумеется, отношение к результатам проводимых ис­следований как истинным или «неистинным» неявно присутствует практически во всех работах правоведов, однако данный план, пов­семестно декларируемый, в содержании работ скорее подразуме-

Конституция СССР и вопросы развития правового регулирования социалис­тических отношений. Иркутск, 1980; Курс советского гражданского процес­суального права. Т. 1. М., 1981. Треушников М. К. Доказательства и доказы­вание в советском гражданском процессе. М, 1982; Курс советского уго­ловного процесса. Общая часть. М., 1989.

²⁰ См., напр.: Кудрявцев В. Н. Общая теория квалификации
преступлений. М., 1972; Куриное Б. А. Научные основы квалификации
преступлений. М., 1976; Наумов А. В. Новиченко А. С. Законы логики при
квалификации преступлений. М., 1978 и др.

²¹ См.: НедбайлоП. К Применение советских правовых норм. М., 1960;
Алексеев С. С. Проблемы теории права. Т. 2. Свердловск, 1973; Дюрягин И. Я.
Применение норм советского права. Свердловск, 1973; Его же. Об истин­
ности содержания правоприменительного акта. Сов. гос-во и право. 1975.
№ 2.; Бро Ю. Н. Проблемы применения советского права. Иркутск, 1980;
Вопленко Н. Н. Социалистическая законность и применение права. Саратов,
1983; Черданцее А. Ф. Вопросы толкования советского права. Свердловск,
1972; Его лее. Толкование советского права. М., 1979.

²² См.: Черданцее А. Ф. Логико-языковые феномены в праве, юриди­
ческой науке и практике.

²³ См.: Бабаев В. К. Указ. соч.; Баранов В. М. Истинность как свойство
норм советского права//Нормы советского права. Саратов, 1987; Его же.
Истинность норм советского права. Саратов, 1989.

186                        Глава 3. Проблемы предмета правоведения

вается, нежели целевым образом обсуждается. Контекстуальные замечания по вопросу, в режиме «попутно сказанного», дело обыч­ное. Попытки же специального теоретического осмысления право­ведами истины как проблемы юридической науки, юридического исследования, к сожалению, весьма эпизодичны²⁴. Недостаточное внимание отечественных правоведов к вопросам истины в право­ведении, как специально теоретически выделенной проблематике, может объясняться или ее неактуальностью для юриспруденции в силу некоторых гносеологических особенностей последней, или, что вероятнее, доминировавшей в нашей науке методологической ус­тановкой. Основу такой установки и в отношении проблемы истины в юридическом исследовании задавало, в том числе, упоминавшееся господство в отечественном правоведении нормативного отношения к разработкам, осуществлявшимся в данной области официальной философией, и восприятием ее положений как методологических установок, гарантирующих истинность любого научного знания, по­лучаемого на их основе²⁵.

С точки зрения сегодняшних задач нашей юриспруденции по­добное отношение к данному кругу вопросов уже вряд ли является удовлетворительным. Принципиальное расширение социокультур­ного контекста современного правоведения требует от юристов фун­даментального самоопределения, в первую очередь в рамках фи­лософии и методологии юриспруденции, где сегодня неизбежно воз­никает целый класс проблем, связанных со значением истины в юри­дических исследованиях и, в более широком плане, - с оценкой юри­дических теорий и знаний. В частности, это отмечавшаяся «склон­ность» современного правоведения к реализации различных спосо­бов познания права, в которых критерии оценки знаний не всегда совпадают.

В истории познания было выработано достаточно много под­ходов к пониманию истины, соответствующих определенной гносе-

²⁴ См., напр.: Чечет ДМ. Квопросу о критерии истинности выводов юриди-
чеснэйнг& чм//Советское гск^дарсгао и право. 1965. №2; ЧернобепьГ. Т. Проблема
истинности и научной достоверности в правоведении // Методологические
проблемы советской юридической науки. М., 1980; Исаков В. Б. Неэмпири­
ческие критерии истинности в юридической науке // Методология советского
правоведения. Свердловск, 1978

²⁵ В качестве фактора здесь, очевидно, могут рассматриваться и тради­
ции догматической юриспруденции.

3. 3. Правоведение и юридическая практика...                 187

алогической установке, типу рациональности и общей духовно-ин­теллектуальной ситуации эпохи. Однако, большинство из сущест­вующих трактовок истины, так или иначе, связаны с идеей отноше­ния действительности и нашего знания о ней. В зависимости от понимания этого отношения, представлений о его возможности и способов их обоснования и строятся основные концепции истины²⁶. В их числе называются:

• корреспондентская концепция, которой придерживается ряд гносеологических теорий, определяющих истину через соответствие (согласование) знаний с действительностью;

• когерентная концепция, рассматривающая истину как свойство непротиворечивости, «самосогласованности» знания;

• прагматическая концепция, относящаяся к истине как полез­ности знания, его эффективности для решения практических задач;

• конвенционализм, считающий, что вопрос истины-это вопрос соглашения о ее трактовке²⁷.

В философской литературе обсуждаются и иные концеп­ции²⁸. Однако для нашего исследования оправданнно ограничиться теми из них, которые так или иначе находили отражение в юриди­ческой литературе.

²⁶ Принято считать, что в истории познания исследование проблем ис­
тины начинается с постановки вопроса в античной философии о соответствии
действительности. В частности, указывается на платоновский диалог «Кра-
тил»: «В таком случае тот, кто говорит о вещах в соответствии с тем, каковы
они есть, говорит истину, тот же, кто говорит о них иначе, лжет? » Платон.
Кратил//Соч.: ВЗт. Т. 1. М., 1968. С. 417. В качестве классической трактовки
термина «истина» обычно называется утверждение Аристотеля, в соот­
ветствии с которым «говорить о сущем, что его нет, или о не-сущем, что
оно есть, - значит говорить ложное; а говорить, что сущее есть и не-сущее
не есть, - значит говорить истинное». Аристотель. Метафизика. С. 141. В
дальнейшем А. Тарский приведет данное высказывание Аристотеля к
следующему виду: «Истинность предложения состоит в его согласии с реаль­
ностью (или в соответствии с ней)». ТарскийЛ. Семантическая концепция
истины и основания семантики // Аналитическая философия: становление
и развитие. М., 1998. С. 93.

²⁷ См.: Чудинов Э. М. Указ. соч. С. 11 и след.; Лакатос И. Указ. соч.
С. 462 и след.

²⁸ См., напр.: Поппер К Факты, нормы и истина: дальнейшая критика
релятивизма II ПопперК. Открытое общество и его враги. Т. 2. М., 1992.

188                        Глава 3. Проблемы предмета правоведения

Здесь нужно заметить, что, несмотря на достаточно большое разнообразие научных задач, для решения которых в правоведении востребовано понятие истины, подавляющее большинство извест­ных автору исследований основывалось на концепции истины, нахо­дящейся в рамках доминировавшей в нашей науке теории отраже­ния. Базовым постулатом данной теории является, как известно, отношение к знанию как отражению объективной реальности²⁹. От­сюда, истина трактуется в объективном смысле и определяется «как содержание человеческих знаний, которое соответствует объек­тивному миру, т. е. воспроизводит его»³⁰.

Раскрывая материалистическую теорию познания как мето­дологическую основу юридической науки, А. Ф. Черданцев воспро­изводит данный постулат в следующей формулировке: «Содержание знаний объективно определяется существованием реального, неза­висимого от сознания человека внешнего мира»³'. Если попытаться выразить основной смысл наиболее последовательно реализуемой в нашей литературе концепции, то можно сказать, что под истиной, как правило, понимается объективное (верное) соответствие юри­дической теории, юридического знания правовой действительнос­ти³². Что дает право говорить о ней как о строящейся на принципе соответствия и в этом смысле корреспондентской³³.

При методологическом обсуждении истины на первый план вы­ходит проблема критериев, т. е. вопросы условий, средств и методов ее достижения. С этих позиций обращают внимание на особенности отношения к истине в различных типах рациональности. Принципи-

²⁹ «Всякое знание, независимо оттого, каков его объект, есть отражение
объективной реальности». Коршунов А. М., Мантанов В. В. Указ. соч.
С. 69-70.

³⁰ Чудите Э. М. Указ соч. С. 39.

³¹ Черданцев А. Ф. Теория государства и права. С. 27.

³² Под соответствием, в данном контексте, понимается адекватное от­
ражение субъектом окружающего мира. См., напр.: Коршунов А. М., Ман­
танов В. В. Указ. соч. С. 68 и след.

³³ В философской литературе обращается внимание, что причисление
теории истины к корреспондентской теории (теории соответствия), строго
говоря, не всегда раскрывает ее сущность. Поэтому в рамках диалектико-
материалистического подхода следует указать на соответствие в смысле
воспроизведения действительности. См.: Чудинов Э. М. Указ. соч. С. 37.
Однако для целей нашего исследования такая строгость различения не яв­
ляется необходимой.

3. 3. Правоведение и юридическая практика...                          189

альное отношение к познанию, истине в античной рациональности и научной рациональности Нового времени мы уже рассмотрели вы­ше. Напомним только, что истина в античной рациональности дос­тигается рассуждениями³⁴, осуществляемыми по установленным правилам (в современном понимании - логики) и в рамках опреде­ленных метафизических полагают, как начал³⁵. Для рациональности Нового времени, научного позитивизма истинным является уже та­кое знание, которое исключает всякие метафизические полагания³⁶ и может быть проверенно на соответствие объекту эксперименталь­ным путем. Именно эксперимент, а не правила рассуждения, начинает рассматриваться в качестве основного механизма проверки тех или иных положений на истинность в науке Нового времени³⁷.

³⁴ «В самом деле, цель умозрительного знания - истина, а цель знания
касающегося деятельности - дело». Аристотель. Метафизика. С. 94.

³⁵ «Поэтому и начала вечно существующего всегда должны быть наибо­
лее истинными: они ведь истинны не временами и причина их бытия не в чем-
то другом, а, наоборот, они сами причина бытия всего остального; так что в
какой мере каждая вещь причастна бытию, в такой и истине». Там же. С. 95.

³⁶ В связи с этим имеет смысл упомянуть, что, указывая на изменения,
происходящие в европейской науке после Декарта и Лейбница, Э. Гуссерль
отмечает все большую формализацию науки, утрату естественно-научными
понятиями их «интуитивного качественного содержания», как раз харак­
терного для эпохи Аристотеля. Согласно Гуссерлю, исходные мыслительные
процедуры (связываемые автором как раз с первоначальными полагания-
ми), придающие теории смысл, в этот период, фактически, наукой исключа­
ются. См.: Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная фе­
номенология. С. 550 и след.

³⁷ Нужно упомянуть, что обладающее определенной спецификой по­
нимание истины возникает в средневековой схоластике, воспринявшей арис­
тотелевские правила рассуждения, но ограничившей их догматами веры и
«идеологизировавшие» в этом плане истину и истинность. В данном случае,
доминирующим основанием истины уже рассматривается построенная на
авторитете система конвенционализированных постулатов, обеспечивающих
построение определенной практики. «В период Средневековья знания, в
том числе знания о природе, предопределялись господствующей традицией
и обосновывались ссылками на авторитеты, истинность учений которых
даже не могла быть поставлена под сомнение. Вследствие этого все иссле­
дования того времени находились в узких рамках более или менее стандарт­
ных интерпретаций незыблемых исходных оснований. Существовавшие об­
разцы познавательной деятельности рассматривались как необходимые, все­
общие и неизменные». Ворожнов В. П., Москаленко А. Т., Шубина М. П.
Гносеологическая природа и методологическая функция научной теории.
Новосибирск, 1990. С. 41.

190                        Глава 3. Проблемы предмета правоведения

Считается, что данное отношение к истине является до сегод­няшнего дня основой наиболее распространенной и реализуемой практически во всех областях науки концепции истины. Разумеется, она претерпела различные модификации, главным образом, в рабо­тах неопозитивистов, однако базовая идея соответствия знания объекту, трактуемая методологически, в том числе и в рамках от­ношения объекта исследования и предмета науки, остается в ос­новном непоколебимой³⁸. Надо сказать, что отдельные отношения к данной концепции сохранены, в том числе и в различных вариантах современных когерентных, семантических и даже прагматических теорий истины³⁹. И, как уже говорилось, с поправкой на базовые постулаты марксизма основные смыслы данной концепции разво­рачивалась и представителями материалистической диалектики, в основном в рамках теории отражения.

В то же время, в XX веке процесс бурного развития гуманитар­ных наук привел к представлениям о неудовлетворительности тра­диционного понимания истины как «полного соответствия знания и действительности»⁴⁰ для познания человека и общества. Поэтому в философии и гуманитарных науках зародилось новое отношение к истине, ставящее во главу угла роль идеалов и ценностей общества в процессе познания вообще и научного исследования в частности⁴¹. Это стало одним из критериев рассмотрения их соотношения с нау­ками естественными, по которому «различие между естественными и общественными науками основано, скорее, на предпосылках поз­нания, чем на его внутренней логике: социальное знание, в отличие от естественно-научного, характеризуется несравнимо большей

³⁸ При этом «важно не смешивать вопрос реального поиска и обнару­
жения истины (то есть эпистемологический или методологический вопрос)
с вопросом о том, что мы имеем в виду или что мы намереваемся сказать,
когда говорим об истине или соответствии фактам (логическая или онтоло­
гическая проблема истины)». Поппер К Факты, нормы и истина: дальнейшая
критика релятивизма. С. 443.

³⁹ См. подробно: ЧудиновЭ. М. Указ. соч.

⁴⁰ Коршунов А. М., Мантанов В. В. Указ. соч. С. 96.

⁴¹ См., напр.: Риккерт Г. Указ. соч.; Парсонс Т. Структура социального
действия. М, 2000; ВеберМ. «Объективность» социально-научного и соци­
ально-политического познания // Избранные произведения. М., 1990; Звигля-
нич В. А. Указ. соч.; Коршунов АМ., Мантанов В. В. Указ. соч.; Филатов В. П.
Указ. соч.; Швырев В. С. Теоретическое и эмпирическое в научном позна­
нии.

3. 3. Правоведение и юридическая практика...                191

ролью ценностных предпосылок»⁴². Именно с позиций такого отношения осуществляется и наиболее непримиримая критика классической теории истины вплоть до ее отрицания и утверждения о бессмысленности самого понятия истины в научном познании⁴³.

Наконец, особо следует упомянуть о герменевтической тради­

⇐ Предыдущая6789101112131415Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: