 |
Быть учителем - это счастье. 8 глава
|
|
|
|
На экзамене по литературе в 8-ом классе читал какое-то стихотворение. «А теперь, - говорит, - прочти монолог Фамусова». После слов «Читай не так, как пономарь, а с чувством, с толком, расстановкой» остановила и выразительно посмотрела на меня: «Понял?». Поставила «четверку» за невыразительность чтения. Что говорить, читать «с чувством, с толком…» я не умел. Так читать умел в классе Павел Гудков. Обычно, после экзамена по литературе он давал нам и приемной комиссии сольный концерт. Особенно мне запомнилось его чтение отрывка из поэмы Твардовского «Василий Теркин» «Гармонь». Читал его Павел, как говорится, выкладываясь на все 100%. Помню, был жаркий, душный день, пот градом катился с лица Павла, а нас при его декламации пробирал холодок с головы до пят. Он изумительно жестикулировал, лицо его жило, глаза пылали, голос модулировал, падая с высоты до самого низкого звучания и наоборот.
Философски – спокойно, размеренно читает Павел три куплета отрывка.
«У кого гармонь, ребята?» - громогласный возглас, от которого мы вздрагивали.
Низко: «Командир наш был любитель… схоронили мы его…».
Величаво, с грустинкой: «Позабытый деревенский вдруг завел, глаза закрыв, стороны родной Смоленской, грустный памятный мотив».
Загадочно, задумчиво: «А боец зовет куда-то, далеко, легко ведет».
Призывно, звонко: «Веселей крутитесь, дамы! На носки не наступать!».
И как чечетку: «И пошел, пошел работать, наступая и грозя, да как выдумает что-то, что и выдумать нельзя».
Весь класс превращался в одно единое целое; мы сидели затаив дыхание, и лишь тогда, когда он заканчивал лицедейство, оцепенение спадало и в награду Павлу раздавались «бурные, продолжительные аплодисменты». Павел был Мастером, талантом.
|
|
|
И когда встречались классами через 15, 25 и более лет и приезжал Павел, мы неизменно просили читать «Гармонь», в чем он никогда не отказывал. Он сам очень любил этот отрывок из поэмы.
После окончания школы, он поступил в училище МВД, закончил его, работал в Чебоксарах, потом в Нижнем (тогда еще Горьком); на последних встречах в 1987, 1998 годах он не появлялся. Говорили, что его не стало.
Еще раз вернусь к Анне Андреевне Кашициной. Почти все мы «хромали» по русскому языку, делали массу ошибок.
Рекомендовала нам проводить диктанты; по вечерам собирались человек 5-6 у кого-нибудь в квартире (все «негагинские» квартировали), кто-то из нас диктовал текст, потом мы разбирали допущенные ошибки. Это дало положительные результаты и уже к концу учебного года по русскому языку мы заметно подтянулись. Кажется, в 9-ом классе Анна Андреевна уехала в город Горький, о чем мы очень сожалели.
Ее заменила Мария Петровна Мишанина. На одной из встреч после окончания школы Мария Петровна, улыбаясь, сказала мне: «А тебя, Виктор, я никогда не забуду». Я тоже долго буду ее помнить.
В 10-ом классе у меня с ней возникла конфликтная ситуация, виной которой был мой максимализм, обостренное чувство справедливости. Задала выучить стихотворение «Товарищу Нетте – пароходу и человеку» В. Маяковского.
Книг не хватало. Я договорился с кем-то из товарищей: сегодня книгу возьмет он, а завтра я. На следующий день Мария Петровна спрашивает меня и, не вникая в ситуацию, мои объяснения, ставит «двойку». Я воспринял это как величайшую несправедливость, хотя формально она была права. На другой день я стихотворение выучил, но в знак протеста отвечать не стал, за что получил еще «пару». Перед двумя «двойками» у меня в журнале стояла одна «пятерка». Теперь она перестала меня спрашивать. Как говорится, нашла коса на камень. В конце концов, дело дошло до директора школы. Как-то он пригласил меня в кабинет и предложил мне извиниться перед Марией Петровной. Извиниться формально, конечно, я бы мог. Но поскольку я не считал себя виновным, то ответил, что извинятся не буду, если даже встанет вопрос о переводе меня в другую школу. Так мы ни о чем и не договорились. Приближался конец четверти, самой решающей.
|
|
|
Не спрашивает меня Мария Петровна и не спрашивает. Осталось два или три дня до конца четверти. Что-то заговорило в Марии Петровне: спросила в предпоследний и последний дни. За оба ответа поставила по пятерке. И… за четверть выставила «пять». Я уважал ее за требовательность, а теперь еще за то, что сумела преодолеть свое самолюбие, хотя, догадываюсь, преодолеть ей его было нелегко.
Следующая встреча одноклассников была 20 июня 1998 года по случаю 80-летия открытия Гагинской школы и 60-летия со дня первого выпуска. Фрагменты этой встречи у меня записаны на видеокассете. Из нашего класса приехали всего восемь бывших учеников: Г. Соколов, З. Коннова, Л. Гусева, М. Илюхина, М. Кондрашова, Л. Смирнова, А. Атопшев и я.
Сфотографировались на память перед школой. Среди нас был единственный преподаватель из нашего класса – «моя» Мария Петровна. Мы все – постаревшие, погрузневшие, но по-прежнему молоды душой. И, конечно, в Марии Петровне ничего не осталось от прежней, разве только глаза.
После торжественных мероприятий в Доме Культуры мы собрались в квартире Маши Илюхиной, давным-давно ставшей Марией Николаевной Николаевой. Вскладчину собрали стол, помянули ушедших из жизни (в 1998 или 1999 году ушла из жизни Л. Смирнова), выпили за всех здравствующих, пожелали друг другу здоровья, благополучия, долголетия.
Алексей Атопшев привез гармонь и лихо, как свадебный завсегдатай, наигрывал лихие и веселые мотивы. Были песни, танцы, пляски.
И, конечно, воспоминания – воспоминания без конца и края.
Вспоминали, как «часовых дел мастер» А. Атопшев начинал и заканчивал занятия в школе ремонтом своих ручных часов. Большие, круглые, Кировского завода они производили впечатление (это были единственные ручные часы ученика нашего класса и замечательные тем, что все время ломались).
Земфира Коннова (по мужу- Пономарева) никак не «остепенилась»: как была егозой, живчиком, взрывной, такой и осталась. В ее глазах, видимо, с рождения появилась та особенная смешинка, которая одухотворяла ее всю; состояние покоя было для нее равносильно нежизненному состоянию.
|
|
|
В первую нашу встречу через 15 лет (1967года) ее почему-то не оказалось. Маша Николаева, когда мы в большинстве своем уже собрались, позвонила ей в Горький. Земфира «закрутилась» и, что ей совершенно не свойственно, о встречи забыла. Узнав, что мы в сборе, скоропалительно выпалила: «Ой! Ребята, вы не расходитесь, я сейчас приеду!» И что вы думаете? Земфира поймала такси и через два часа с небольшим была с нами. В этом – вся Земфира!
На фото 1998 года она задорно вскинула головку с легким поворотом влево и с легким прищуром, словно «Неизвестная» Крамского, смотрит в объектив.
Гена Соколов, комсорг, сначала нашего класса, потом- школы, военный строитель (не один десяток лет живет в Звездном, под Москвой, знаком со многими космонавтами), организатор всех наших встреч – худощавый, стройный, подтянутый, как и положено военному, совсем – совсем седой.
Каждому и о каждом нашлось что вспомнить.
Вспоминали встречу Нового года в Гагине в доме родителей Гены. В часов восемь вечера я отправился из Ветошкина. Жутко было идти одному ночью. Тишина звенит, млечный путь от горизонта до горизонта мерцает мириадами звездных точек. Я выбрал маршрут селами. Днем я больше ходил задами, укорачивая путь. Иду безбоязненно, с собой «заточка», хотя не знаю чтобы я делал, если бы на меня напал хоть один волк.
Опыт таких хождений затемно уже был. Как-то я припозднился и вышел из Гагино в сумерках. Пошел задами. Собственно, я не шел, а всю дорогу трусил, держа в руках обычный перочинный нож. И вдруг, на последнем отрезке пути от села Тяпино до крутого берега Пьяны,Красного Яра, я услышал леденящий душу вой. Я, как вкопанный, остановился, пытаясь сориентироваться, откуда доносится это завывание, на каком расстоянии. Постоял минут пять – вой как - будто не приближался и не отдалялся. Сообразил: завывание слышится со стороны скотского кладбища, что за селом Ветошкино в сторону с. Курбатово. Слышать эту «музыку» было крайне неприятно: по телу с головы до пят ползали мурашки. Решил идти вперед, это километра полтора до реки Пьяны, спуститься к реке, перейти ее (дело было зимой), подняться на взгорок к дому Пашкова. Потрусил.
|
|
|
По берегу, ближнему ко мне, промелькнула длинная бесформенная тень. «Очевидно, лиса», - подумал. Остановился. Сердце каждым толчком стучало в голову: «Будь что будет- назад к селу Тяпино бежать дальше», - и потрусил вперед. Перебрался через реку, почти бегом (и откуда только силы брались) взмахнул на другой берег реки, а там и дом Пашкова рядом. «Ну, все, теперь я дома», - вздохнул облегченно.
На этот раз я без всяких приключений добрался до дома Соколовых. Вся наша компания была в сборе. Смутно помню вечер, были обычные тосты: за Новый год, Старый, за здоровье, счастье, успехи в учебе и т.д., пели, танцевали, все было благопристойно. Разошлись далеко за полночь, под утро. Я пошел ночевать к Александру Князеву.
Легли на узкую кровать (вместо пружинной сетки были настланы доски) без изголовья. С час – другой я ворочался с боку на бок(Рахметовских привычек у меня не было,их воспитывал в себе Саша), встал, собрался и пошел домой. Еще затемно пришел домой.
Так мы встречали, кажется, последний Новый год учебы в школе.
Вспоминали школьные вечера художественной самодеятельности, особенно запомнилась постановка «Снегурочки». «Снегурочку» играла Аля Спиридонова – дочка директора школы, Мизгиря – Гена Соколов, царя Берендея – Георгий Комраков. Яркие были костюмы, проникновенно звучали монологи.
Вспоминали учителей – «физичку» Марию Сидоровну, «немца» Ивана Федоровича Захарова, «химичку» Алевтину Петровну Мишанину, историка Лукина Степана Васильевича.
Одиозной, эксцентричной фигурой был преподаватель истории в 8 классе Иван Филиппович (фамилия запамятовалась). Среднего роста, худощавый, модно одетый, смуглое лицо, гладко причесанные волосы, карие насмешливые глаза, небольшие усики, закрученные на концах (он любил их подкручивать, шагая между рядами парт класса), артистические, жеманные жесты – что-то в нем было от аристократа, Остапа Бендера, шулера.
Наверное, он был крайне эгоистичен, презирал всех и вся. Потом он неожиданно исчез, прошел слух, что у него были фальшивые документы.
Экономическую географию преподавала Богомазова Евдокия Павловна. Очень серьезная и строгая учительница. «Фельдфебель в юбке» - так мы окрестили ее. С нами учился ее племянник; так она с него, бедного, три шкуры драла. Рассуждая позже с позиций врача, она, очевидно, болела гипертонической болезнью: во время кризов по нескольку дней не выходила на работу, а, выйдя, вид у нее был жалкий: осунувшееся бледно-желтое лицо, потухшие глаза, голос умирающей женщины. В это время мы проникались к ней жалостью, а вообще – недолюбливали.
|
|
|
Вспоминали проделки Ивана Данилина из его рассказов. Одна из них. Кажется, это еще было в Исуповской школе. Он бросил в очко туалета, который был переполнен, пачку дрожжей. Через некоторое время «каша» забродила и поползла на пол туалета и коридора. Запах стоял невообразимый. В туалет – не зайти. Конечно, был переполох.
Он уже тогда познакомился с «зеленым змием». Позднее «змий» полностью овладел им. От этого пристрастия раньше времени ушел на тот свет. На последней встречи в 1998 году его не было.
На всю жизнь запомнился выпускной вечер. В торжественной тишине нам вручили аттестаты зрелости. Потом сели за стол. Впервые мы чувствовали себя почти наравне с учителями. Выпили водку, курили. Курили даже те, кто вообще не курил. Так сказать, для форса. Иван Данилин куда-то исчез, нашли его на школьном дворе, спящим на дровах.
На рассвете простились друг с другом, клялись не забывать свой класс, своих школьных друзей, товарищей, подруг. Наши встречи в 1967, 1987, 1997, 1998, 2005 годах доказали это.
Правда, к сожалению, я лично с некоторыми одноклассниками не встречался ни разу: с Володей Повереновым, Люсей Красильниковой, Николаем Князевым, Симой Атопшевой; с другими – по одному, два раза.
Самая многочисленная встреча состоялась 20 июня 1967 - первая, через 15 лет после окончания школы. Здесь мы еще молодые, нам чуть-чуть за 30 лет, в расцвете сил, стройные, фигуристые. Маша Илюхина (Николаева), Ольга Евграфова, Валя Шальнова, Мария Ашунина, Земфира Коннова, Маргарита Кондрашова, Людмила Гусева, Саша Князев, Павел Гудков, Иван Данилин, Геннадий Соколов и я, Баландин Виктор.
Среди присутствующих: Василий Иванович Мишанин, сдававший с нами экстерном; его жена Мария Петровна (о ней я писал выше); бывший завуч Александра Алексеевна Масленникова.
Гена и Павел щегольнули военными мундирами. Все в приподнятом настроении, улыбаемся, обнимаемся, целуемся.
Эмоции бьют через край. Еще не остывшие, возбужденные входим в родной класс, рассаживаемся по своим местам. Мой ряд – первый от входной двери, парта – вторая сзади.
На учительском столе разложены билеты. Только немного успокоились, затихли,вдруг размашисто открывается дверь и - врывается, буквально!, Саша Князев с букетом полевых цветов. «Здравствуйте, девы!» -громогласно звучит его приветствие. Чуть-чуть осекся, увидев учителей. Кладет букет на стол.
По одному подходим к столу, берем билеты. Руки, как прежде, уже не дрожат: любой билет не страшен. Вопросы: какое получил образование, профессию, кем работаете, довольны ли судьбой (работой), семейное положение и т.д.
Иван Данилин привез всем в качестве презентов маленькие ножички в ножнах для разрезания страниц книг, оригинальные ручки из витой нержавеющей стальной проволоки (внутрь витка вставляется пишущий стержень). По одному экземпляру у меня сохранились.
После «экзамена» - застолье. Песни, танцы, опять воспоминания. О танцах… Большинство из нас, пришедших в школу из сел, танцевать не умели. Наверное, в десятом классе в школе был организован вечерний танцевальный кружок. Но поскольку я не квартировал, кружок не посещал. А в институте было не до танцев. В общем, танцевать не научился. Впрочем, по-современному немного умею: топчись на месте, притоптывай, пришлёпывай, шевели руками, крути головой – вот и танец.
Однажды я всё-таки решил постичь эту науку. В свободное время в квартире вальсировал со стулом – воображаемой дамой. Кажется, больших успехов не добился.
Но вернемся к нашей встречи в 1998 году. Несколько часов пролетели незаметно. Возбужденные и растроганные от воспоминаний и горячительного, дав обещание встретиться в 2002 году, через 50 лет после окончания школы, мы расстались. Отдельные фрагменты встречи зафиксировал на фотокамеру. Впервые из-за болезни не присутствовала супруга.
Между этими «крайними» встречами была ещё одна через 25 лет (в 1987 году).
Нам было уже за 50. Собралось всего семь человек: я, Мария Илюхина, Г. Ганин, И. Данилин, Т. Нестерова, Г. Соколов, Р. Щербакова. Вскоре не стало Т. Нестеровой.
Вспомнился кросс на 3 километра на школьном стадионе. Нужно было пробежать несколько кругов. Таня бежит впереди меня. Маленькая, толстушка, руки согнуты в локтях, энергично перебирает короткими ножками, я наступаю ей на пятки. Она бежит из последних сил, пыхтит, задыхается (у нее оказался порок сердца, но кто тогда об этом знал). Но… молодец, с дистанции не сошла.
Из-за болезни жены я пропустил встречу 1997 года. Впереди было еще две встречи: 15 июня 2002 года (50 лет со дня выпуска) и 13 августа 2005 года. К сожалению, из-за болезни Шуры на встрече 2002 года я тоже не был. «Отчет» о ней прислала Маша Николаева (Илюхина).
«Прошло уже больше недели с момента нашей встречи бывших одноклассников, хотя приехали всего 8 человек, один из них Соколов Г.И., остальные – я, Гусева Люся, Смирнова Люся, Коннова Земфира, Кондрашова Рита, Ашунина Маша, Валя Шальнова. Подумать только, какая пропасть разделяет сегодняшний день и день нашего выпуска – 50 лет; нам ведь всем около 70 лет, а Вале Шальновой – 70; семерых мы вспомнили, как умерших, выпили за помин их души. Это – Таня Нестерова, Валя и Оля Евграфовы, Ваня Данилин, Юра Баринов, Геннадий Ганин, Павел Гудков.… Было хоть и мало нас, но весело. Было много тостов и торжественных, и веселых, и сентиментальных, и грустных. Снова брали билеты, но не за партами, а за праздничным столом, отвечали каждый на два вопроса и еще задавали дополнительные вопросы – ведь так много прошло лет! Сколько событий совершилось! У каждого было что сказать и рассказать. Читали стиха, пели песни, вот только не плясали и не танцевали; во первых, было мало места, а во вторых, мало кавалеров, в третьих, не было музыки.… Поговорили вдоволь. Много смеялись, наверное, все расслабились и были рады встречи. Много целовались и обнимались – вот что значит старость «со слезами на глазах», хотя в этот момент, в этот день мы не думали о старости, а больше вспоминали «давно минувшие дни», молодые (юношеские годы),
мы забыли в этот день, что у нас взрослые дети и есть внуки, мы почти были сами детьми…; прочитали твои отрывки из мемуаров о Гагине – здорово! Молодец. Видимо ты занялся этим серьезно. Очень хорошо. Может быть, еще и мы сумеем прочитать все твои воспоминания и изыскания. Дерзай!»
Фотографию мне прислали. Сфотографировались, очевидно, на фоне парадного входа в школу.
Гена Соколов седой, как лунь, но прямой, сохранивший военную выправку. Земфира не может быть не задорной; она гордо вскинула головку и улыбается, удерживаясь, чтобы не раскатиться смехом. Люся Смирнова тоже расплылась в улыбке. Рита Кондрашова, которую под ручку держит Маша Ашунина, - обаятельные, импозантные дамы.
Люся Гусева почти вся спряталась за Люсю Смирнову, пожалуй, серьезнее всех; Валя Шальнова в слишком пестро-нарядном платье (наша поэтесса) - типичная деревенская женщина, она и прожила всю жизнь в селе Муротовка; Маша Илюхина, очевидно, посылает улыбки своему мужу, который фотографирует.
На встречу в 2005 году собрались всего пять человек: наш бессменный организатор встреч Г. Соколов, З. Коннова, Маша Илюхина, Рита Кондрашова, я и муж М. Илюхиной -Лев Николаевич. Традиционно встретились на квартире Николаевых. Сценарий встречи такой же, как и в 2002. К ушедшим в мир иной прибавились Валя Шальнова и Лида Комракова.
Почти всю встречу я заснял на фотокамеру. Рита Кондрашова была немного опечаленной, как - будто её что-то тяготило; зато Земфира, как всегда была в ударе: смеялась, что-то рассказывала, всё время была в движении.
Печать болезни отражалась на Маше Илюхиной: она была больна сахарным диабетом.
29 июня 2013 г. школа отмечала 75-летие первого выпуска. Из нашего класса были я,Гена Соколов и Земфира Понамарева(Коннова).У дверей школы гостей и выпускников разных лет встречали директор школы Людмила Алексеевна Комарова,нынешние учителя и выпускники 2013 года.В фойе много стендов, альбомов, посвященных вехам истории школы.Отдельный стенд был посвящен выпускникам 1952 г,нашему классу. На встречу прибыли 238 бывших учеников.
Торжественная часть проходила в РДК. Открывали праздник дети и, конечно же, заливистый школьный звонок. Торжественно прозвучало приветствие: «Здравствуйте, бывшие дети». Наверное, в этот момент каждый вспомнил первого учителя, когда он, входя в класс, улыбаясь, произносил эти добрые слова: «Здравствуйте,дети.»
Затем, показали фильм 2008 года с прошлого школьного юбилея- 90-летия открытия школы. Фильм сменился показом слайдов с фотографиями старых школьных зданий, первых выпускников и директоров,рассказом об истории школы.С фотографий смотрят наши учителя,красивые,полные сил и надежд. Но….скольких уже нет.Вечная им память и Царствие Небесное.
Во время вечера звучали песни и стихи,которые трогали сердце, все они –о нашей юности и детстве,о школе.
После окончания праздника –трогательные прощания, объятия,слезы, надежды на встречи. Геннадий пригласил меня и Земфиру к брату Сергею, здесь мы отметили нашу встречу за столом. Так не хотелось расставаться. Теперь мы общаемся по телефону, Интернету. Поздравляем друг друга с Праздниками,Днями рождений, сообщаем важные моменты. Встретимся ли еще? В 2018 году школе исполнится 100 лет.Возможно, встретимся. Хотелось бы.
А теперь от школьных встреч вернемся к основному повествованию.
В сентябре прошлого 2009 года ездил в Гагино, навестил брата и сноху на кладбище; как всегда прошел к могиле Матузевичей Доминика Доминиковича, Анны Ивановны, Констанции Доминиковны; Григория Ивановича Кочемасова; двоюродного брата - Евгения Петровича Филинова и других. Приехал в школу, походил по коридорам старого (в нем мы учились) и нового зданий; в старом зашел в свой класс. Зашел в учительскую (директора не было) узнать, нет ли у них архивных материалов, фотографий по истории школы.
К сожалению, ничего не оказалось. Я показал учителям фотографии с учителями и учениками 7-го выпуска 1926 года; директором школы был Александр Леонидович Ященко, учителями- его сын и дочь Леонид Александрович и Мария Александровна.
Подарил им свою книгу. Одна из педагогов оказалась дочерью Маргариты Кондрашовой. Здесь узнал печальную весть: Мария Николаевна Илюхина умерла. А я ей тоже вез в подарок свою книгу. Зашел в библиотеку; она почти напротив школы. Здесь тоже оставил книгу.
В плане было посещение музея, но он почему-то не работал. Думал навестить Льва Николаевича Николаева, но подойдя к машине, увидел течь моторного масла. Пришлось отменить посещение и Льва Николаевича, и Андрея Кочемасова, у которого хотел что-нибудь узнать нового о Г.И. Кочемасове (задумал тогда написать очерк в журнал «Нижегородский музей» о нем и гл. враче Сергачской больницы П.И. Казакове), и Вали Лисиной на новом кладбище. Пришлось развернуться и быстрее ехать в Сергач. Домой приехал на буксире.
Большинство из нас вышли в «люди». Я, Атопшев Алексей, Софья Ломп, Нина Бушуева, Зина Горюнова стали врачами; Земфира Коннова, Маша Илюхина, Людмила Гусева, Геннадий Ганин, Рита Кондрашова, Щербакова Рая – учителями; Владимир Поверинов, Геннадий Соколов – кадровыми военными.
Ольга Евграфова работала бухгалтером на одном из заводов города Горького.
Валя Шальнова, наша поэтесса, по семейным обстоятельствам никуда не поступала, кажется, работала в колхозе в селе Муратовка.
Геннадий Ганин некоторое время учительствовал в нашем районе. Встречались несколько раз. Увлекался спиртным, за это увлечение и был уволен. На встрече 1998 года его уже не было. Не было и Вали Шальновой. Она писала довольно приличные стихи. В них были мысль, содержание, а не только рифмы. Многие из нас в ту пору увлекались «стихосложением» и я, в том числе. По какому-то случаю написал стихи и отослал их в редакцию «Горьковская правда». С нетерпением ждал ответа. Втайне наивно надеялся, что их напечатают. Наконец, пришел ответ из редакции. Благодарили за мой отклик на событие, рекомендовали хорошо учиться, стихи напечатать не могут, т. к. они далеки от совершенства. Стихи мне казались хорошими. Я какое-то время еще «баловался» стихоплетством, некоторые сохранились до сих пор («Д. М. К.» - Котиной Дине по случаю ее дня рождения, «О парке», «К корейцам» и др), но в газеты больше не посылал. Кажется, Нина Полушкина писала стихи лучше всех нас.
Когда на меня «находило», я уезжал на Пьяну, и здесь на высоком берегу слагал свои «вирши». Впереди виднелся Подгорный лес, внизу струились воды реки, огибая берег; слева через дорогу к Ветошкину, примыкая к Подгорному лесу, вдоль реки вплоть до её истока в Сеченовском районе тянулся настоящий смешанный лес; сзади – ровные хлебные поля, жатву которых мы наблюдали с Диной Котиной августовским вечером на берегу Пьяны. Здесь ничто не отвлекало, лишь земляные ласточки черной молнией и отчаянным свистом чертили воздух, безошибочно находя свои норки – гнезда в отвесном берегу. Это было весной 1951 года. Шла корейско - американская война. Все мы сочувствовали корейцам. На этом берегу я и написал стихотворение «К корейцам». Я не пытался его публиковать- просто это был зов души. Приведу его.
К корейцам
(2 апреля 1951 год)
Корея.… С этим словом
Ты переносишься туда,
Где кровь течет и стоном
Полнится корейская земля.
Где были города цветущие и села,
Где била жизнь ключом,
Там ныне слезы, бедствия и горе,
Там смерть людей и стон.
Там землю взрывы потрясают,
Укрыться негде от огня.
Там смерть и ад гуляют,
С собою жертвы унося.
Там сквозь огонь, снарядов вой,
Сквозь свиста пуль и грохота гранат
Кореец с кореянкой за Родину на бой
Идут… идут и жизни не щадят.
Там все: и стар и млад,
Чьи сердца горят отмщеньем,
Геройства подвиги творят,
Воодушевленные одним стремленьем:
Иль жить в свободе, равенстве и братстве,
Иль гордо умереть в бою,
До последней капли крови драться
За Отчизну – Родину свою.
Ни на одной встрече не был почему-то Георгий Комраков. Сильный был ученик, хорошо разбирался в физике, математике.
Мы с ним состязались в успеваемости по этим предметам. Он давно для себя сделал выбор продолжить образование на физмате Горьковского Университета им. Лобачевского. В конце учебного года, хотя я знал о его выборе, спросил: «Куда пойдешь?». Ответил вопросом: «А ты?». Я еще не сделал окончательного выбора и как-то неуверенно сказал: «Куда- ты, наверное, в Университет».
Так неожиданно я сделал роковой шаг. В итоге не прошел по конкурсу (по физике получил тройку), а Георгия приняли кандидатом; после успешных экзаменов по результатам сессии его перевели в полноправные студенты. При поступлении на следующий год в Медицинский институт в течении учебы мы иногда по закону броуновского движения случайно встречались.
Последний раз я его видел в 1958-1959 годах. Он раздобрел, приобрел важную осанку, носил кожаное пальто (тогда это было высшим шиком); одним словом, от худенького невзрачного деревенского паренька ничего не осталось. Как бы хотелось повидаться! Засекретили тебя что ли, Георгий?
Его двоюродная сестра Лида пошла по педагогической стезе. Была серьезной, умной, скромной ученицей и девушкой. Ее тоже уже давно нет среди нас. Безжалостные метаморфозы совершает с нами быстротекущее время. Серафима Атопшева, родная сестра Алексея Атопшева, много лет работавшего главным врачом Княгининской центральной районной больницы, глянула с фото, привезенного им на одну из встреч, совершенно незнакомой, пожилой женщиной с грустными глазами и отечными подушками под ними. (Встретившись с ней на улице, ничто бы не намекнуло на 3-х летнюю совместную учебу в классе, многочисленные диктанты за одним столом, совместные чаепития и т.д.).
«Усталость» - можно определить одним словом выражение лица Серафимы на этом фото. Или – «Все в прошлом».
Может быть, не сложилась семейная жизнь. Я помню ее былиночкой, полной энергии, жизни, с улыбчивыми глазами, пухлыми нежными губками, в любой момент готовыми расплыться в смешинке.
Почему-то многие не приезжали на встречу ни разу. Софью Ломп видел в последний раз на шестом курсе мединститута.
Вышла замуж, при распределении была направлена в Бурятию, откуда не так-то просто было приехать в советские времена, не говоря о безденежных перестроечных и более поздних.
Очень эффектной девушкой была: высокий рост, пышные каштановые волосы (носила высокую прическу), зеленоватые глаза, слегка удлиненный прямой носик, небольшой красивый рот, очерченный тонкими губами, низкий грудной голос. Она жила в деревне Шерстино и мне иногда приходилось сопровождать ее, идя по пути домой в Ветошкино. Я не совсем ловко чувствовал ее присутствие, терялся, не знал о чем с ней говорить. Она как-то подавляла своим присутствием. Мы знали, что она – обрусевшая немка, хотя немецкий знала не лучше, чем мы. А, может быть, скрывала – в то время всякое бывало. Её дядя, Карл Иванович Ломп, одно время преподавал немецкий язык в Ветошкинской школе. Статный, благородные седые волосы, худощавое бледноватое лицо, всегда чисто выбритый, холодный взгляд, тонкие губы, почти никогда не улыбающийся, тихий голос, исполненный внутреннего достоинства – он невольно завораживал нас, и мы так же невольно проникались к нему уважением.
Софья, всегда вся в себе, никогда ничего не рассказывала о своей семье, родных. Складывалось впечатление, что им приходилось жить, контролируя каждое свое слово и действие.
Р.S. С Софьей Ломп,теперь уже с Софьей Фёдоровной, довелось «познакомиться» в 2014 г, через 62 г, при таких обстоятельствах. Просматривая подшивку «Гагинских вестей» за 2013 г., нашел поздравление с юбилеем Ирины Константиновны Ломп,через нее узнал адрес Софьи. Почти два года переписывался с ней. Оказалось, ее родословные корни исходят из Эстонии. Ее дед Карл Иоганович из СМИ (выражаясь современным языком) узнал, что барону Жомини из Сергачского уезда Нижегородской губернии требуется садовник,которым он и был. Съездил в разведку; узнал, что «люди здесь добрые,только едят из одной тарелки». Переехали в наши края. Но все же главной причиной переезда был отказ на родине в венчании с невестой: он был протестант, а Франциска Казимировна –католичкой. Отец Софьи Федор Карлович- сын Карла Иогановича; мать –русская,Анна Степановна Сметанова(из д. Шерстино).Карл Иванович Ломп,учитель немецкого языка в Ветошкинской и Гагинской школах, был двоюродным братом Софьи. Много она рассказывала интересного о своих родственниках,но это уже другая история.
Наезжая иногда в Гагино, несколько раз встречал Инну Машковцеву, работавшую продавцом в промтоварном магазине. Была способной ученицей, но что-то не сложилось в её жизни.
|
|
|
