 |
Эстетика постмодерна как эстетика копии: концепция У. Эко
|
|
|
|
Одним из ярких представителей постмодернизма является итальянский семиотик У. Эко. Одним из лейтмотивов творчества У. Эко стала проблема оригинала и копии. Автор в данных рассуждениях обращается к неопределенности понятия «оригинал», порождающего многосмысленность таких терминов, как «копия», «подделка», «дубликат». Он доказывает неверность оппозиции «уникальное – тиражированное» и использует при этом следующие аргументы:
1. У. Эко отмечает, что многие современные виды искусства – прежде всего, фотография и кино - изначально ориентированы на тираж, в них понятия подлинника вообще не существует. В современной культуре происходит развенчание идеалов просвещенческого проекта с его рациональностью, поэтому смысловые смещения между уровнями высокого и низкого, авангарда и китча, элитарной культуры и массовой, становятся основополагающими. Культура модерна с ее настроенностью на новизну и высокую степень информативности предполагала дублирование – даже вариативное, признаком ремесленничества, постмодерн же, напротив, настроен на повторение, цитирование, совмещение, аллюзию и игру смыслами.
2. У. Эко отмечает, что многое из того, что сегодня воспринимается как уникальное и аутентичное, исторически складывалось как вариант, версия, цикл. В частности, это романы XIX века, в том числе, Дюма, отмеченные печатью «сериальности». В качестве «версий» существовали и «Песнь о Роланде» (переосмысленная во «Влюбленном Роланде» Боярдо, а затем – в «Неистовом Роланде» Ариосто), и истории о Тристане и Изольде, Дон Жуане, Гамлете, и их культовость определялась как раз не-оригинальностью. По мнению Эко, многоплановость трагедии Шекспира была обусловлена попыткой совместить в одном тексте различные топосы, что и привело в итоге к многосмысленности, композиционной сложности и уникальности произведения.
|
|
|
3. Отсюда – утверждение У. Эко относительно проблематичности эстетики высокого искусства. Ведь если предположить, что многие шедевры, утраченные сегодня безвозвратно, существовали именно в виде оригиналов тех версий, что сохранились до наших дней, то окажется, что оппозиция подлинника и копии является ложной, непродуктивной. Эко размышляет о том, остались бы прежними наши рассуждения об оригинальности Софокла и Эсхила, если бы мы видели в подобных сюжетах не своеобразие замысла творца, а наиболее удачный вариант. Тем более что ведущей, а зачастую и единственной формой текста была его устная форма. Поэтому это искусство могло существовать исключительно в вариативном, по Эко, «интертекстуальном» варианте. Это касается и гомеровского эпоса, сохраняющего все особенности коллективного творчества, и литературы в полном смысле этого слова.
4. Эко отмечает, что сюжетная «вторичность» произведений Шекспира ни в коей мере не является художественной вторичностью. Напротив, именно произведения английского драматурга вошли в архив мировой культуры, а не многочисленные предшественники устного творчества, где осмысливались те же ситуации. Способность выразить идею в максимально концентрированном виде никак не связана с сюжетом – то есть, формой, в которую она облекается. Не всегда народные произведения обладают столь высокой степенью обобщения, которая позволила бы сопоставить их в качестве равнозначных с произведениями профессиональными.
5. Все сказанное позволяет У. Эко сделать вывод о том, что постмодернистская эстетика выступает как эстетика серийных форм, опирающаяся на философию воспроизводства. Это способствует выделению типов, подобных retake, remake, серии, саге, интертекстуальному диалогу, которые охватывают такие виды художественного творчества, как ироническая реприза, пародия, цитирование и даже плагиат. Данный эстетический принцип выступает в качестве рядоположенного классической эстетике. Причем, эта игра в интертекстуальность присуща любой художественно-литературной традиции. Но доминирующей во всех видах художественного творчества, где «становится трудно разграничить повторение в масс-медиа и, скажем, в высоком искусстве», она становится только в эпоху развития средств массовой коммуникации, в эпоху постсовременности. Отсюда - и особый категориальный аппарат эстетики постмодернистского искусства, включающий в качестве базовых понятий «повторение» и «воспроизведение».
|
|
|
Раздел III. История отечественной культуры
Тема XV. Русская средневековая культура
Геополитические характеристики русской культуры
Россия занимает срединное положение между Западом и Востоком, чем во многом определяется уникальность ее культуры. Своеобразное географическое положение между Западом и Востоком отмечал Вл. Соловьев («Три силы»), говоривший, что Русь примиряет Запад и Восток, стремясь отринуть «бесчеловечного бога» Востока и «безбожного человека» Запада. Аналогичным образом воспринимал историческую миссию России Н.Бердяев («Русская идея»), определяющий ее как «огромный Востоко-Запад».
Отсюда – бинарное строение русской культуры (понятие «бинарности» развито в работах представителей русской семиотической школы Ю.Лотмана, Б.Успенского, В.Топорова). Оно отразилось даже в названиях литературных произведений - «Преступление и наказание» Достоевского, «Мертвые души» Гоголя, «Война и мир» Толстого, «Отцы и дети» Тургенева, «Христос и Антихрист» Мережковского.
Истоки русской культуры:
Славянское язычество,
Культура Византии (а через нее – и Античности) и
Культура Западной Европы.
Э та многосоставность русской культуры также во многом определяет ее противоречивость и неоднородность. С одной стороны, Русь была ориентирована на Запад и имела ряд общих черт с западной культурой: христианское мировоззрение, преобладание земледельческого производства, «военно-демократический» характер государственной власти, отсутствие рабского менталитета. С другой стороны, с традиционными обществами азиатского типа культуру Древней Руси роднили такие черты, как: отсутствие классов и частной собственности в европейском смысле, рождение собственности властью (принцип централизованной редистрибуции), эволюционный характер общественного развития.
|
|
|
Таким образом, в культуре Древней Руси парадоксальным и причудливым образом синтезировались отдельные черты европейских социально-политических и производственно-технологических принципов, византийского мистицизма и азиатстких принципов централизованной редистирибуции.
История России нелинейна, она испытала множество культурных «переворотов», отсюда – ее неустойчивость, противоречивость как типологическая черта.
Подобными «ломками» культурно-исторической парадигмы стали:
- крещение Руси;
- начало монголо-татарского ига;
- создание Московского царства и утверждение самодержавия;
- религиозный Раскол, начало Петровских реформ;
- крестьянская реформа 1861 года;
- Октябрьская революция 1917 года;
- начало либеральных реформ в эпоху Перестройки в августе 19991 года. И.А.Ильин в работе «Наши задачи. Историческая судьба и будущее России» отмечал, что вся история России - это борьба между центростремительным, созидающим тяготением и центробежным, разлагающим.
Особенности русского характера определились следующими факторами:
· Географическая среда, суровость природы, монотонность ландшафта и необъятность просторов привели к формированию у русского человека привычки работать рывками, неравномерно, в соответствии с капризами природы, неприязни к размеренному постоянному труду, осторожности, замкнутости; непредстказуемость внешних воздействий природной среды и власти привела к невозможности рассчитать силы, составить план действий, к доверию не рационализму, а интуитивизму, не разуму, а эмоции.
· Социоцентричность русского общества предопределила формирование в русском характере коллективистских представлений, эта установка ориентации на коллектив негативно сказалась на развитии личностного потенциала, где ведущим стремлением становится реализация стратегии «быть не хуже», а либерализм с его нацеленностью на личность, обладающую личной свободой и личной ответственностью, так и не становится ценностью.
|
|
|
· Восприятие в русской культуре основных ценностей обладает определеннойспецификой. В России не было эпохи Возрождения с ее гуманизмом, поэтому л ичность в России не стала общезначимой ценностью, а сам человек растворился в социуме, переложив на общество заботу о своем бытии. Отсюда особое представление:
- о совести не как о способности субъекта осуществлять нравственный самоконтроль, а как об эмоциональном переживании, имеющем больше декоративный, чем внутренний характер;
- об ответственности как форме контроля человека за своей деятельностью, где главным становится стремлением следовать определенному образцу и малая ориентация на результат;
- о свободе, котораяв русской культуре нередко подменяется волей, проявляющейся в абсолютизации независимости и характеризующейся безразличием к чужой свободе;
- о власти, подвергшейся фетишизации;
- о труде, который, в отличие от протестантской культуры с ее пониманием труда как условия служения Богу, воспринимался как повинность и не рассматривался как условие достижения материального благополучия.
|
|
|
