 |
Глава 49. Ужастик по-эльфийки.
|
|
|
|
12 апреля 1998 года, воскресенье.
Несколько долгих минут Гарри вслушивался в частое недовольное хлюпанье дождевых капель над головой под настораживающий скрип брезентовых стен старой палатки. Голова, правда, была занята совсем другим. Все имеющиеся в наличии мозговые извилины прикидывали, что бы такое существенное сказать девочке, которая завирает, да не кому-нибудь, а мальчику, который к ней со всей серьезностью.
Впрочем, сейчас в оной голове навязчиво вертелся подзабытый детский стишок, и как раз про погоду. Его-то Гарри и выдал с театрально-растянутой интонацией, многозначительно скосив глаза к потолку.
- Погода была ужасная...
Откуда это ощущение, что нечто подобное девочка и ждала от него? Счастливая улыбка никуда не исчезла с ее лица, но худенькие плечики распрямились, сделав свою хозяйку как будто выше ростом.
Теперь она стояла, глядя на парня немного свысока, немного надменно, гордо держа голову на прямой и красивой до нельзя-на-это-спокойно-смотреть шее. Особенно парням. Особенно в семнадцать лет. Особенно тогда, когда густая грива, обычно скрывающая под своим каскадом красоту шеи своей хозяйки, собрана ее умелыми руками в замысловатую прическу. Гарри слегка зашатало.
Склонив как-то по-особенному голову и лукаво прищурившись, Гермиона произнесла, продолжая стихотворение, начатое своим собеседником:
- Принцесса была прекрасная!
Еще, какая прекрасная! Если бы еще стянуть с нее джинсы, и надеть то легкое сиреневое платье с многочисленными воланами, которые развевались и покачивались из стороны в сторону при каждом шаге... Или нет, лучше ничего не надевать! Просто стянуть с нее джинсы... Только своими руками! Чудовище в животе одобрительно мурлыкнуло.
|
|
|
Что за крамольные мысли, Поттер?! Испугавшись, Гарри опустил глаза, заинтересовавшись собственными штанами, которые в мгновенье ока стали вдруг тесноваты. Дабы спасти репутацию хорошего мальчика, пришлось срочно присесть на стул и спрятать ноги под столом.
Проклиная все и вся: тесные штаны, чертову погоду, до безобразия прекрасную принцессу, свое разбушевавшееся воображение (нет, его – как же!) и не к месту растревоженного в животе соплохвоста, Гарри в сердцах выплюнул:
- Наплела про погоду лжи... (парень по-молодецки присвистнул) три фунта!
Гермиона рассмеялась легко и беззаботно, наполнив тесную кухню невероятным подозрением, что ее основные жизненные проблемы либо уже решены, либо не стоят настоящего внимания.
Опершись локтями на стол, Гарри запустил мокрые от пота ладони в свои взлохмаченные волосы и с силой закрыл руками горячие от возбуждения уши. Звуки стали чуть-чуть тише, но положение это не спасало. Лучше всего сейчас было бы оказаться на улице, под холодным дождем, и подставить разгоряченное лицо под мокрые струи. Впрочем, как оказалось, представление-то не закончилось!
- Производилось взятие пробы грунта, - выдала девушка бесстрастным голосом телеведущего из новостных программ, когда стих ее легкий смех.
А он-то думал, что хуже уже не будет! Если бы Гарри мог соображать... Ну, хоть что-нибудь умное соображать! Однако, в голове, как назло, было пусто до великого стыда, и «проба грунта» не вызвала в памяти каких-либо ассоциаций, кроме космических полетов.
- И говорит какими-то загадками, - проскрипел он в ответ, по большей части ради того, чтобы хоть что-нибудь сказать и не выглядеть круглым идиотом. В висках что-то стучало, горячо и напористо, вытесняя из головы последние обрывки разумных мыслей.
- Сочувствую: приходится несладко вам, - продекламировала Гермиона с трогательно-надменным «состраданием».
|
|
|
Вот... выдра! Гарри пришел к окончательному для себя выводу, что девчонки - самые коварные существа на земле. Особенно ведьмы. Потому что... хуже гоблинов. Те хоть выражаются по-человечески. А эти... Бежать от них прочь, в глушь лесную, в чащу, в поле, и зарасти это поле густой высокой кукурузой!
Непонятно было одно – почему он еще здесь? С громким шумом отодвинув от стола табурет, на котором сидел, вскочив на ноги, Гарри с силой толкнул четвероногий предмет домашнего обихода ногой.
Табурет, мелодично проскрипев по полу всеми четырьмя ножками, плавно проскользнул под стол и остановился в раздумье: стоять или падать? Потом, видимо решив про себя, что лежа жить надежнее, покачнулся и свалился на пол с глухим стоном, дернув напоследок пару раз одной из четырех своих лап.
Едва успев подумать, что надо бы все-таки подкрутить расшатавшиеся болты или эти... извилины, но тут же забыв об этом странном мимолетном порыве, Гарри резко распахнул дверь и отбитым бладжером вылетел сначала из кухни, а потом из палатки на свежий воздух, под косые струи дождя.
Сильный ветер, бушевавший всю ночь и весь день до последнего часа, все-таки стих. Сколько же прошло времени с того момента, как Гермиона превратилась в прекрасную принцессу? Гарри был уверен, что пара минут, но, возможно, он ошибался. В лесу было прохладно, но не холодно. Крупные дождевые капли сердито шлепали по всему без разбору: и по прошлогодней листве, и по зеленой траве, и, словно обрадовавшись своей новой жертве, стали щедро поливать взлохмаченную голову парня.
Гарри только был рад этому. Запрокинув вверх голову, он ловил ртом небесную влагу, не замечая, как намокают штаны и футболка, как стекает с взлохмаченных волос за спину мокрый ручеек. Лесная прохлада обволакивала, усмиряла разгоряченную плоть, проясняла разум.
С Поттерами и их зелеными глазами нехорошо получилось. Но мама, улыбающаяся из зеркала с грустью и со слезами на глазах, стояла в памяти так ярко, что думал он в ту минуту только о ней. И, справедливости ради, Лили тоже носила фамилию Поттер.
- Какой замечательный дождь! – раздалось совсем рядом, и Гарри увидел подругу, которая тоже наслаждалась вечерней прохладой, раскинув руки в стороны, подставив лицо под мокрые дождевые капли.
|
|
|
- Ты же простудишься! – забеспокоился Гарри.
- Не-а! Не простужусь, - ответила Гермиона чистым звонким голосом и закружилась на месте, подрезая руками дождевые струи. – Потому что...
-...погода сегодня хорошая! - закончили парень и девушка уже хором.
- А ты не верил! – с легким укором заметила Гермиона, подойдя к Гарри. Капли влаги, попавшие под одежду, успевшие уже смешаться с горячим юношеским потом, мгновенно превратились в мурашки и побежали по телу.
Ее ладонь, оказавшаяся на удивление теплой, легла в его руку, и он тихо сжал ее. Прозрачные крупные капли воды катились по ее щекам, свисали с кончика носа и, скопившись в густых темных ресничках, дружно слетали вниз, когда она моргала.
- И все-таки нам пора, - прошептал Гарри, кожей, мускулами и чем-то еще осязая, как ее пальцы напряглись, пошевелились и снова расслабились, уютно устроившись в его широкой, уже почти мужской ладони.
Он чувствовал их, как всегда чувствовал в руках рукоятку хорошей спортивной метлы, ощущая себя с Ней, как единое целое, как естественное продолжение себя. Стоит чуть-чуть разжать пальцы, ослабить захват, и Она рванет вверх, а сожмешь сильнее, и вот ты уже несешься вниз в крутом пике.
Сравнение было до крайности глупым, но ощущение того, что Она ждет действий от него, не проходило. Интересно, если он захочет остаться здесь, под дождем, Она так и будет стоять рядом?
Проверять не стоило. Мимолетное головокружение от осознания своей мужской силы, если вообще здесь уместно было говорить о силе, улетучилось без следа. Да и было ли оно? Сейчас Гарри чувствовал только ответственность за нее - не за весь мир, а за нее – и это было серьезно, и ощущалось совершенно по-новому. Он должен был беречь и хранить ее, но, ни для Рона, ни для ее родителей, и ни ради дружбы, а ради ее самой и еще ради... себя.
Как ни странно, но именно это новорожденное чувство ответственности остудило кровь в жилах и окончательно привело разум в порядок. Мохнатый зверь, спрятав когти, пристыжено сжался в комок, признав свое поражение.
|
|
|
Чуть сильнее сжав ладонь Гермионы, Гарри потянул девушку к покинутой палатке, и она тут же откликнулась на его инициативу, сделав шаг вслед за ним.
Выяснилось, что кухня уже занята мелким ушастым народом. Сэрра с мужем деловито гремели кастрюлями, поскольку обед уже давно прошел, и пора было уже начинаться ужину. Вечно голодный зверь в животе Гарри, выпустив пар, и видимо придя к выводу, что ничего лучшего сегодня ему не светит, тоскливо зевая, потягивал носом воздух из кухни.
После прохлады весеннего леса воздух палатки показался душным, застоялым и даже пыльным. Удивляться не чему, ведь из-за непогоды они почти сутки не покидали своего убежища. Обменявшись взглядом с подругой, Гарри оставил полог палатки приоткрытым, и постепенно мокрый запах дождя и смолистого леса наполнил их временное пристанище.
- Гарри, мы вроде начали говорить о..., - начала Гермиона, едва они оказались в комнате.
- Ой! Только не надо опять про пр..., то есть не надо опять про погоду, – запротестовал Гарри, думая отнюдь не о погоде.
- А вот я как раз хотела о пр..., - коварная Гермиона, похоже, нарочно запнулась, но, тем не менее, как, ни в чем не бывало, закончила фразу, - о привидениях.
- Ну, это другой разговор, - с легким сердцем согласился Гарри. – Привидения, они существа безвредные.
«В отличие от некоторых... существ немагического происхождения», - со вздохом заметил он про себя, присаживаясь на край старого продавленного кресла.
Поставив железобетонное условие, что все обсуждения текущих и прочих тем будут возможны лишь после того, как подруга переоденется в сухую одежду, Гарри с минуту наблюдал, как она что-то выуживает из незаменимой бисерной сумочки.
Под дождем клетчатая рубашка на девушке быстро промокла насквозь, и уже не надо было обладать богатым воображением, чтобы разглядеть то, что скрывалось под рубашкой. К счастью, в комнате царил полумрак, но, тем не менее, парень счел за лучшее заинтересоваться своими ботинками, когда девушка покинула темный угол и прошла мимо него к двери.
Кажется, она чуть-чуть притормозила возле кресла, а на подлокотнике Гарри обнаружил сухую стопку своей одежды. Но Гермиона уже исчезла.
От нечего делать в ожидании подруги он разглядывал маленькую комнату, лениво переводя взгляд от стены к стене. Внимание привлекло тихое осторожное хихиканье и звучные шепотки, время от времени раздающиеся из-под одеяла на одной из кроватей.
- Кто же это там прячется? – спросил Гарри вслух нарочито озабоченным голосом. – Не иначе, завелось здесь маленькое лесное привидение...
Как он и ожидал, из-под одеяла тут же высунулись две ушастые мордочки и, чрезвычайно довольные собой, радостно рассмеялись. Домовята тут же сползли на пол, вприпрыжку подбежали к креслу, на котором сидел их хозяин, и затараторили, перебивая друг друга:
- А Солли и Холли не боятся привидений! Совсем не боятся! Даже совсем страшных!
|
|
|
- А что ж их бояться? – удивился Гарри. – Они ведь не живые, хоть и страшные.
Тряхнув ушами, домовята робко переглянулись, невольно дав понять, что слово хозяина для них не авторитет. Гарри решил терпеливо ждать пояснений, но эльфята молчали, а Избранный продолжал разглядывать свою очкастую физиономию в их огромных зрачках. Как он и рассчитывал, ждать, пока дети наберутся храбрости, пришлось недолго.
- Нет, они живые, - осторожно, но с очень серьезным видом возразила Солли.
- Они... просто... не настоящие, - робко добавила Холли.
Было видно, как старательно она подбирает слова, и все же сочетание слов «не настоящие» немного смутило, показалось странным.
- «Не настоящие»? – переспросил Гарри. – А какие они, по-вашему?
- Привидения, они... ведь... просвечивают, - доверительно прошептала Холли, как будто бы сообщала великую вселенскую тайну.
- Ну, это я и сам знаю, - произнес Гарри интонацией разочарованного школьника, припоминая свой бесславный ответ на уроке у профессора Снейпа. – На то они и привидения, чтобы просвечивать.
- Они потому просвечивают, потому что они - не настоящие, - сказала Солли с важным видом, по-детски растягивая слова.
- А бывают настоящие привидения? – с улыбкой спросил Гарри. Сама мысль о том, что малолетние эльфята могут знать о привидениях то, что не знает он, показалась забавной, но в последнее время он уже мало чему удивлялся. – В смысле те, которые не просвечивают?
Опасливо оглядев сумрачную комнату, как будто чего-то страшась, Солли прошептала Гарри на ухо (ему даже пришлось к ней наклониться):
- Настоящие духи не просвечивают.
- Ах, вот оно что..., - протянул Гарри, невольно вспоминая своих родителей, крестного и Римуса, провожавших его в Запретный лес. Они, действительно, были более плотными созданиями, чем призраки, и в самом деле не просвечивали. – Тогда получается: вы боитесь настоящих духов?
- Все эльфы боятся настоящих духов, - ответила Холли еле слышным шепотом, крепко вцепившись при этом в руку своей сестренки.
- Но, почему? – спросил Гарри, желая-таки докопаться до истины, одновременно вспоминая магловские фильмы соответствующего содержания. – Разве вам приходилось встречаться с ними, с душами умерших людей? Или эльфы могут видеть души всех людей, и живых, и мертвых?
Домовята отчаянно замотали мордочками, и даже ушки у них встали торчком и зашевелились. Из чего Гарри сделал категоричный вывод без дополнительных размышлений:
- Тогда вы просто глупенькие трусишки!
Эльфята обиженно засопели носиками, а когда первая обида прошла, Солли невнятно забормотала:
- Солли и Холли не глупенькие, и не трусишки. Но Солли и Холли страшно, потому что настоящие духи очень злые. Разве хозяин Гарри не знает страшную-престрашную сказку про злого духа и печального эльфа?
- Про очень злого духа и очень печального эльфа, - уточнила Холли.
Пришлось совершенно откровенно признаться, что никто ему ничего подобного не рассказывал. Если это и расстроило малолетних эльфов, то ненадолго. Изумление в двух парах огромных зеленых глаз быстро сменилось готовностью выложить хозяину «страшную-престрашную сказку», и Гарри со вздохом понял, что в ближайшие полчаса ему, хочешь - не хочешь, предстоит познакомиться с эльфийским народным эпосом.
Впрочем, дело обстояло еще хуже. Выяснилось, что рассказывать сказку «прямо сейчас» нельзя ни в коем случае, потому что в комнате не достаточно темно.
- Страшные сказки нужно слушать, сидя в темном-претемном шкафу, - авторитетно заявила Солли.
- Потому что так страшнее, - прошептала Холли, увидев недоверчивую улыбку на лице хозяина.
- Как же я сразу-то не догадался? – удивленно пробормотал Гарри, оглядывая комнату в поисках того, что может сойти вместо шкафа. Но шкафа у них не было, все пространство комнаты занимали четыре двухъярусные кровати и одно старое продавленное кресло.
- Можно слушать сказку, сидя под кроватью, - осторожно предложила Холли.
Гарри, конечно, был всегда готов идти навстречу пожеланиям «коренных представителей маленького трудолюбивого народа», но не до такой же степени!
- Значит так: под кровать не полезу, - твердо заявил Гарри. - Потому что я уже большой и очень-очень храбрый, и мне под кроватью будет совсем не страшно.
Если первая часть заявления вызвала у домовят немалое разочарование, то вторая часть была встречена с должным пониманием.
- А потому слушать мою команду: завесить вот эту нижнюю кровать одеялами. И быстро, потому что хозяин Гарри хочет слушать страшную сказку по «страшному». Все. Ухожу переодеваться, приду – чтобы все было готово.
- А Микки можно позвать? – робко попросила Холли. – Он тоже любит эту сказку.
- Обязательно, - согласился Гарри.
Отдав указания и развернувшись к выходу, Гарри, наконец, заметил стоящую у дверей Гермиону. Наверное, она уже с минуту здесь стояла, забавляясь вынужденной деловой активностью своего друга. Когда домовята кинулись выполнять распоряжение хозяина – стаскивать с кроватей одеяла – девушка с восторгом показала парню поднятый вверх большой палец.
Хитро подмигнув девушке, Гарри сделал широкий жест рукой: присоединяйся!
- Понимаешь, у нас тут внеочередное заседание Г.А.В.Н.Е... Только, чур, мое место вот с этого краю.
Со стороны кухни уже доносился запах вкусной и здоровой пищи, чего-то тушеного с куриным мясом, как заинтересованно определил Гарри, принюхавшись.
Но впереди у него была страшная сказка о печальном эльфе, которую очень уж хотелось успеть прослушать до ужина. На «после ужина» были запланированы более серьезные размышления. В-частности, о родителях.
С удовлетворением переодевшись в сухую футболку и джинсы (Гермиона не забыла положить даже чистые боксеры), Гарри вернулся к покинутой компании. Еще не заходя в комнату, он услышал возбужденные голоса: Солли и Микки громко спорили друг с другом, кому из них двоих следует рассказывать страшную сказку.
Возблагодарив небо, что все это не долетает до ушей Кикимера, который помогал с ужином на кухне (его квакающий командный голос нельзя было ни с чем перепутать), Гарри, на правах хозяина, решил проблему сам:
- Рассказывать сказку начнет Микки, потому что он мужчина и самый старший. А вы будете слушать и, если Микки будет рассказывать сказку неправильно, то вы ему поможете.
- В давние-давние времена, когда волшебники еще жили с маглами в дружбе, любви и согласии, - потихоньку начал рассказывать Микки, когда они – все пятеро – как последние дураки залезли на кровать, отгороженную от постороннего мира развешанными одеялами, - жил был один очень печальный эльф. Звали его Гипнос.
- Что это за странное имя такое? – удивился Гарри. Он сидел, сложив ноги по-турецки, прислонившись к спинке кровати. Гермиона сидела напротив в такой же позе. Эльфята расположились между ними, а вокруг была кромешная темнота.
- Это имя ему было дано, потому что у него был очень большой нос, - с готовностью пояснил рассказчик.
- Ну, очень большой нос, к тому же - кривой, - печально добавила Холли. – И очень безобразный. А уши, напротив, совсем крошечные и ни сколечко не красивые! И все дразнили Гипноса, когда домовик был совсем маленьким эльфом, и никто не хотел с Гипносом играть.
- Действительно, печально, - согласился Гарри. – Несчастный мальчик, то есть, виноват, эльф.
- Эльф по имени Гипнос был самым несчастным эльфом на белом свете, но вовсе не из-за своего некрасивого носа, - продолжал Микки. – Хотя, из-за носа тоже. Хуже всего было то, что хозяин, которому Гипнос служил, был ну, очень, очень злой. Злее хозяина, чем у этого несчастного эльфа, не было ни у одного эльфа на свете.
Гипнос попал к нему в рабство после смерти своего прежнего хозяина, который приходился злому хозяину отцом. Все прочие эльфы были завещаны другим детям, а своего старшего сына покойник не любил, и чтобы досадить лишний раз, завещал нелюбимому сыну самого уродливого эльфа.
Но и злой хозяин никого не любил. И у него никогда не было ни жены, ни детей. Злой хозяин все время что-то колдовал в темном подвале, и варил всякие ужасные зелья в большом оловянном котле. А потом заставлял своего несчастного эльфа пить эту отраву. И поскольку Гипнос не мог ослушаться своего хозяина, то Гипносу приходилось каждый день глотать всякую гадость, и у несчастного домовика все время болел живот.
Гарри услышал, как Гермиона тяжело вздохнула. Сам он уже успел пожалеть, что повелся на эту нелепую затею, да еще перед ужином.
- А еще злой хозяин очень любил смотреть, как несчастный эльф наказывает самого себя. Но злому хозяину все время казалось, что тот наказывает себя недостаточно усердно, что уши, которые тот прижал горячей печной дверцей, обгорели недостаточно сильно...
- Может не надо подробно про уши, а? – с надеждой попросил Гарри. – Про обгорелые уши, пожалуй, слишком страшно.
- Тогда, хозяин Гарри должен говорить: «Ой, боюсь!», - подсказала Солли.
- Да мы уже давно боимся! – с готовностью подтвердила Гермиона. Гарри был с ней полностью солидарен.
- Печальный эльф мог надеяться только на одно, - продолжал Микки, вняв слезной просьбе благодарных слушателей и пропустив, как уверяли все трое, самые ужасные страшилки (но Гарри этим все равно не разжалобился, и страшилки слушать не захотел), - на то, что злой хозяин когда-нибудь умрет. Злой хозяин был ведь совсем-совсем старым хозяином.
Но мрачный старик продолжал жить, варить в котле свои ядовитые зелья и каждый день заставлял Гипноса перебирать флоббер-червей голыми руками, а потом приказывал ему перемешивать голыми руками гной бубонтюбера, и от этого кожа на руках несчастного эльфа распухала и покрывалась страшными язвами...
- Ой, боюсь! – не выдержала Гермиона.
- Я и сам боюсь! – поспешил добавить Гарри страдальческим шепотом.
Довольные произведенным эффектом, домовики продолжали страшную сказку. Микки старался, как мог, неторопливо закручивая сюжет.
- Так прошло много-много лет, и печальный эльф уже успел вырасти и стать взрослым, и захотелось ему жениться, - произнес рассказчик с важностью, мгновенно возвратив Избранного из сказки на грешную землю.
- Так он же вроде... некрасивый был? – счел нужным уточнить Гарри, которому такой поворот событий показался несколько странным, да и само слово «жениться» применительно к эльфам казалось чужеродным.
- Ну и что? – возразила Солли, торопливо прибавив обращение «хозяин Гарри». – Что ж ему теперь и жениться нельзя?
- Красота для эльфов – это не главное, - рассудительно заметила Холли. – Он же был эльф, а не эльфийка.
Гермиона с другого конца кровати пробормотала что-то одобрительное.
- М-да..., - протянул Гарри задумчиво, представляя почему-то этого носатого эльфа с причудливой бородкой и насупленными густыми бровями. – Что ж, логично. А ему было на ком... э-э... жениться?
- А как же, сэр Гарри Поттер! – заносчиво ответил Микки. – Гипноса любила одна добрая эльфийка, с которой домовики раньше служили в одной семье, и которая после смерти хозяина попала в услужение к дочери покойника. Эльфийку звали Минога за коротенькие ножки, и Минога искренне жалела и любила печального эльфа. Гипнос тайно встречался с Миногой иногда, когда злой хозяин спал.
- Не часто им, наверное, приходилось встречаться? – с грустью сказал Гарри.
- Ой, как не часто! – подтвердил Микки со вздохом. – Злой хозяин давно запретил своему эльфу покидать дом, и Минога сама появлялась в доме Гипноса. Но однажды злой хозяин увидел Гипноса и Миногу вдвоем, и страшно рассвирепел, и приказал Гипносу наказать себя самым страшным образом. Злой хозяин даже вовсе хотел отрезать ему уши, но боялся, что тогда эльф не сможет слышать и откликаться на зов хозяина.
- Так вот зачем вам, эльфам, такие большие уши! – воскликнул Гарри, смутившись, пояснил. – А я-то думал: это так, для красоты.
- Хозяин Гарри, ушки как раз для красоты, - с чувством произнесла Холли.
- И чем больше, тем красивее, - объяснила Солли. – А хозяину Гарри не нравятся большие ушки?
- Нет, нет, - заверил домовят Гарри, стараясь быть вежливым, – очень нравятся. Сам мечтаю отрастить себе такие же, но почему-то не растут?...
- Хозяин Гарри, наверное, не правильно мечтает, - робко подсказала Холли, не обращая внимания на сдержанный смешок Гермионы с другого конца кровати.
Солли, выслушав сестренку, со знанием дела посоветовала:
- Хозяину Гарри нужно просто очень сильно замечтать, и тогда все получится.
- Такие большие развесистые уши кого хочешь, украсят, - раздался в темноте звучный шепот Гермионы, щедро приправленный изрядной долей иронии. – Полезная такая штука для доверчивых мальчиков...
-...и девочек тоже! – сострил Гарри в ответ на едкое замечание подруги. – Это чтобы лучше слышать, девочка моя... И вообще, не мешай! Хочу дальше слушать страшную сказку! - заявил Гарри капризным голосом, - Ужин уже совсем скоро. Есть хочу! А про «большие уши» для «доверчивых» мы с тобой после переговорим. В отдельном... мм-м... кабинете.
Микки в ответ на слова Гарри, многозначительно кашлянув, заговорил:
- Злой хозяин жестоко наказал несчастного эльфа. Он заставлял его выгребать горячие угли из печки...
- Ой, боюсь! Боюсь! – выкрикнули практически одновременно Гарри и Гермиона.
- А там дальше еще страшнее, - сочувственно пробормотала Холли. – Хозяину Гарри будет совсем страшно.
Хозяин Гарри сейчас мечтал только об одном: скорее бы уже все закончилось. Но слушать про «милые» подробности наказания несчастного эльфа было еще хуже, чем остаться без ужина. Так что приходилось старательно «бояться».
К счастью, Микки оказался понимающим парнем, и, очевидно пропустив целую главу в захватывающей дух истории, перешел к следующей части повествования.
- Наказание было таким страшным, что Гипнос сильно заболел, и долго-долго не мог поправиться. А когда он встал на ноги, злой хозяин уже не отпускал его от себя ни на шаг. Ни о каких встречах с любимой эльфийкой уже не могло быть и речи, и жизнь печального эльфа стала совсем ужасной.
Совершенно отчаявшись, Гипнос мечтал только об одном – умереть, и хоть так избавиться от злого хозяина. Но злой хозяин, узнав мысли эльфа, сказал ему, что он ни за что не отпустит его душу на свободу, и эльфу оставалось только молча страдать. И вот однажды, когда терпение Гипноса, после особенно тяжелого наказания хозяина, совсем иссякло, он решился на месть. Не по злобе, а от отчаяния.
И он натер котел, в котором злой хозяин варил зелья, слюной дракона, смешанной с желчью саламандры...
- ОХ! – испуганно воскликнула Гермиона.
- Да ведь это же гремучая смесь, - пробормотал Гарри, воскресив в памяти свои познания в зельеварении. Не то, чтобы там был сборник готовых ответов на все вопросы, но что и чем не стоит смешивать, Гарри знал четко.
- Хозяину Гарри нужно закрыть глаза ладошками, потому что сейчас будет по-настоящему страшно, - подсказала Холли взволнованным шепотом. Гарри чувствовал, как у маленький эльфийки, в неподдельном страхе прижавшейся к нему, участилось дыхание.
- Холли, - с неожиданно важной интонацией обратился Микки к испуганному ребенку, - сэр Гарри Поттер – очень храбрый молодой человек, и он не испугается взрыва котла. Сэр Гарри Поттер, не обращайте внимания на девчонок. Солли и Холли особенно - такие трусишки! Солли и Холли все время боятся, когда доходит до взрыва котла.
- А котел и в самом деле взорвался? – спросил Гарри, ласково погладив по головке Холли, которая все-таки закрыла свои огромные глаза ладошками, не обращая внимания на кромешную темноту, итак царящую в их убежище.
- Еще как взорвался! – подтвердил Микки. – Взрыв был таким сильным, что на куски разнесло весь погреб. Эльф сидел на заднем дворе и слышал этот ужасный взрыв. А когда все улеглось, прибежали соседи злого хозяина, и стали раскапывать образовавшийся завал. Но злого хозяина, - здесь Микки перешел на шепот, - не нашли. Ни живого, ни мертвого.
Но никто не расстроился, потому что злого хозяина никто не любил. Все подумали, что злой колдун просто куда-то уехал. Но злой хозяин никуда не уехал, и он даже не умер.
- Но несчастный эльф мог теперь покинуть дом? – спросила Гермиона осипшим от волнения голосом.
- Нет, не мог, - ответил Микки под одобрительные возгласы Солли и Холли. – Гипнос чувствовал, что злой хозяин жив, и не мог нарушить прямой запрет хозяина покидать дом. А вскоре появился сам злой хозяин. Только теперь злой хозяин был почти как приведение, что-то вроде призрака, но призрак этот не просвечивал. Потому что это было не жалкое приведение, а самый настоящий живой дух злого хозяина.
Злой дух продолжал обитать в доме и распоряжаться своим эльфом. Злой дух сказал домовику, что будет великодушен, и не станет наказывать Гипноса сейчас, что накажет эльфа потом, когда вновь обретет свое тело. И приказал Гипносу найти под обломками камней волшебную палочку.
А когда Гипнос нашел волшебную палочку, которую раньше никто заметил, злой дух приказал эльфу выучить страшное заклинание на непонятном древнем языке. Гипнос честно пытался произнести требуемое заклинание, но у него не получалось сделать это правильно. Наверное, из-за большого носа звуки получались не такие, какие нужно, или эльф от страха не мог ничего сказать.
- Микки знает это заклинание? – неожиданно деловито спросила Гермиона. Гарри, который уже давно понял, куда в «сказке» дует ветер, насторожился.
- Смысл заклинания звучит как «Собери распавшуюся плоть и свободный от плоти дух в одно целое», но, сколько бы сэр Гарри Поттер и мисс Гермиона не произносили эти слова по-английски, ничего у них не выйдет.
- Но ведь почти аналогичное заклинание произносят..., - начала было Гермиона, но вдруг остановилась, замолкла и вежливо попросила продолжать сказку.
- Когда злой дух злого хозяина окончательно понял, что от бестолкового эльфа ничего не добьется, - продолжал Микки почти загробным голосом, ввергая слушателей в мрачное оцепенение, - он указал ему на глубокий тайник, спрятанный здесь же, в доме. А в тайнике был старинный медальон. И злой дух велел эльфу достать из тайника медальон и повесить себе на шею и не снимать ни днем, ни ночью.
Холли залезла к хозяину на колени и отчаянно прижалась к нему всем своим хрупким тельцем, намертво вцепившись в руку своими худенькими пальчиками. Гермиона тихо ахнула.
- Едва надев на себя медальон, Гипнос почувствовал себя скверно. Казалось, медальон был живой. Он дышал, и внутри него равнодушно стучало злое-презлое сердце. Медальон лишил эльфа сна и остатков радости, и эльфу отчаянно хотелось снять с себя медальон и выбросить его, но злой дух злого хозяина не отлучался от эльфа ни на шаг, и не позволял снимать медальон. А вскоре Гипнос стал забывать, кто Гипнос такой. Гипносу все чаще казалось, что Гипнос вовсе не эльф, а сам злой хозяин.
Микки ненадолго остановился, чтобы перевести дух, и Гарри нетерпеливо спросил:
- Несчастный эльф умер? Совсем забыл себя?
- Наверное, так бы и случилось, сэр Гарри, потому что все к тому шло, - ответил Микки. – Но, к счастью для эльфа, к нему в дом переместилась его невеста, Минога, чтобы проведать своего жениха. Но Гипнос не узнал свою любимую, а из медальона, болтающегося на шее у эльфа, вдруг вышел второй призрак злого хозяина, только гораздо моложе и призрачнее первого, и поначалу он даже просвечивал. Но с каждой минутой призрак становился отчетлевее, и вскоре стало ясно, что это не приведение. Минога страшно испугалась и исчезла.
Но она была так потрясена, что горько-горько заплакала. Хозяйка плачущей эльфийки, увидев Миногу, поинтересовалась, отчего она так горько плачет? Миноге пришлось все рассказать своей хозяйке, ведь она не могла ослушаться.
Тогда добрая хозяйка Миноги приказала эльфийке вернуться в дом своего злого брата и, невзирая ни на что, забрать из этого дома несчастного эльфа, даже если тот будет совсем без сознания. Миноге было очень страшно, но эльфийка не могла ослушаться хозяйку. К тому времени молодой призрак, вышедший из медальона, стал еще плотнее, и призрак уже держал в руках волшебную палочку. Затаив дыхание, Минога подбежала к Гипносу, и тут же услышала зов хозяйки. Эльфийка исчезла из мрачного дома вместе с любимым. На шее у него болтался страшный заколдованный медальон.
- И призрак, в смысле, молодой дух злого хозяина, переместился вслед за медальоном? – не то спросил, не то уточнил Гарри.
- Сэр Гарри Поттер знает эту сказку? – удивился Микки. Услышав в ответ весьма неопределенное: «Нет, нет, это я так, случайно», Микки все-таки подтвердил подозрения Гарри.
- И что было потом? – спросила Гермиона с явным нетерпением в голосе.
- А потом все было хорошо, - с искренней радостью отозвалась Солли.
– Минога и Гипнос оказались на заднем дворе, а посреди двора уже горел огонь, и языки его пламени шевелились, словно живые, и были похожи на дьявольских животных. А медальон, словно почувствовав опасность, запрыгал на шее у эльфа. Но добрая хозяйка оборвала цепочку и стянула медальон с шеи эльфа, и кинула его прямо в огонь. Из огня раздался страшный крик – это кричал медальон... И призрак тоже кричал, и проклинал добрую хозяйку, но призрак, хоть и плотный, не мог причинить настоящего вреда, потому что палочкой по-настоящему колдовать не мог. А потом все стихло, призрак уронил волшебную палочку и исчез, как будто его и не было.
- А эльф? Что стало с ним? – неестественно тонким голосом спросила Гермиона.
- Ой! Все было хорошо! – перебивая друг друга, весело затараторили домовята. - Гипнос очнулся и узнал свою невесту. А потом эльф и эльфийка дружно заплакали и стали благодарить добрую хозяйку.
- Печальный эльф больше не вернулся в покинутый дом? – снова спросила Гермиона.
- Зачем? – удивились домовята дружным хором.
- Но ведь там должен был остаться злой дух злого хозяина? – пояснила Гермиона. – Он ведь, согласно сказке, имел власть над эльфом даже в виде злого духа.
Домовята недоуменно молчали, наконец, Микки произнес:
- Про злого духа злого хозяина больше ничего не известно. Но, вроде бы, больше этого злого духа никто не видел. Гипнос же больше не чувствовал власти злого хозяина над собой, а, напротив, перешел по наследству к доброй хозяйке.
- А если эльфы чувствуют, что должны слушаться нового хозяина, то значит, старый хозяин мертв, - прошептала Холли, разжав, наконец, свои пальчики на запястье у хозяина.
«Синяк будет, - обреченно подумал Гарри, - но полученная информация стоит дюжины синяков».
Он уже не слушал про то, как Гипнос и Минога жили долго и счастливо до самой старости, пока не разлучила их смерть. Поинтересовался лишь тем, откуда Микки знает эту сказку?
- Мама Сэрра рассказывала Микки, когда Микки был маленький, - невозмутимо ответил домовик, впрочем, как заметил про себя Гарри, ответ был вполне предсказуемым.
- А волшебники знают эту сказку? – настороженно спросила Гермиона.
- Мама Сэрра и папа Хаппи говорят, что волшебники никогда не интересуются эльфийскими сказками, - произнес Микки со вздохом.
- А зря! – подвел итог Гарри, откидывая одеяло в сторону и с жадностью вдыхая свежий воздух.
Из кухни позвали к ужину, и домовята побежали на зов, оставив юношу и девушку одних. Еще минуту назад Гарри представлял, что сейчас, без посторонних, они смогут заняться обсуждением услышанной истории, которую язык не поворачивался назвать сказкой, но выдавить из себя ничего не смог.
Свесив ноги с кровати, Гермиона торопливо рылась в своей бисерной сумочке, с недовольным раздражением приговаривая: «Что толку было вчера наводить порядок в вещах, если сегодня все опять десять раз перерыто! Черт, где мои конспекты? Такая темно-коричневая толстая тетрадь с редкими заклинаниями...»
Гарри замер возле кровати, вцепившись одной рукой в ее спинку, пропуская растопыренные пальцы второй руки меж своих непослушных, еще влажных волос. И так повторял раз за разом, машинально копируя привычку своего отца. Однако мозги были заняты совершенно другим: Гарри лихорадочно соображал.
|
|
|
