 |
Глава 54. Сложная жизнь Великих Артефактов.
|
|
|
|
- И получу еще один Громовещатель, - тяжело вздохнул Рон, заталкивая в сумку палочку, которая укоризненно прошипела:
«Сам во всем виноват...»
Дж. К. Ролинг «Гарри Поттер и тайная комната»
13 апреля 1998 года, понедельник.
Облака медленно ползли по синему небу подобно слизнякам, лениво перекатывая свою бесформенную массу, цепляясь за вершины холмов, к бурному морю. Бессовестно продолжая размышлять непонятно о чем, Гарри шептал что-то себе под нос, глубоко вдыхая смолистый воздух.
Неожиданно в носу защекотало от острого запаха древесной пыльцы, щедро рассеянной по лесу шаловливым ветром, заставило громко чихнуть, причем не один раз.
"Так-так..., стишки сочиняем, значит...", - неожиданно донеслось до ушей, вроде откуда-то снизу. Пришлось спуститься из заоблачных высот на грешную землю, отвлечься от высоких материй и сосредоточиться на поисках носового платка. И что за зараза лопочет про какие-то стишки?
Голос был мелодичный, слегка певучий и, если не считать некоторой издевки по поводу стишков, довольно приятный. Но вот откуда он доносится, Гарри так и не понял. Сначала он, было, подумал на эльфов, но никого из ушастых человечков рядом не было, и уж тем более голос не принадлежал Гермионе.
"Не иначе, опять совесть шалит... Пытается... гм-м... вставить свое веское слово, - за неимением других версий решил про себя Гарри и тут же прижал старушку к стенке, задав беспокойной леди вполне джентльменский вопрос, причем вслух (раз она громко, то и он будет с ней на «ты»). - Какие такие стишки, мадам?"
"Вам пропеть или просто процитировать? - вновь раздался тоненький мелодичный голосок, но на этот раз Гарри заметил, что слышен он из внутреннего кармана куртки. - Правда, не стоит стесняться! Да, честно говоря, вы и без стихов...".
|
|
|
Голос смолк так же неожиданно, как и возник, на полуфразе, и как почудилось парню, смолк от излишней застенчивости. Продолжал бы уж нахваливать, раз уж начал. Можно было бы послушать и понять, за неимением других версий, откуда звон.
- Как можно стесняться того, чего в тебе нет ни на один кнат? – с недоумением проговорил Гарри, обращаясь непонятно к кому, пожимая плечами, снимая куртку и тщательно осматривая свои карманы. Ведь предупреждал же Рон, что слышать потусторонние голоса – не к добру, а ему, Избранному, с этим делом как раз везет!
Он тщетно пытался определить источник звука, надеясь, что разговаривает все-таки не сам с собой. Не обнаружив в карманах ничего, кроме двух волшебных палочек: из бузины и из виноградной лозы (свою палочку с пером феникса он еще неделю назад отдал Гермионе на хранение), с вызовом прошептал, так и не поняв толком, к кому конкретно он обращается: - Цитируйте, цитируйте, а мы послушаем...
Это он как воспитанный человек предложил. По уму надо было сказать: «Давай, валяй! Я весь внимание».
- Да, да, мой славный мальчик! - тихо, хрипло, немного протяжно, но твердо взвешивая каждое слово, прошептал уже совсем другой голос. Интонация звука была совершенно не похожа на первый, тоненький и певучий. Если бы Гарри попросили определить характер индивидуума, способного говорить с такой убежденностью, то он без сомнения нарисовал бы в своем воображении человека сильного, уверенного в себе, умудренного опытом, но слегка уставшего от жизни и относящегося к ней и к окружающим людям с изрядной долей иронии.
Сам Гарри уже был совершенно уверен, что с головой у него что-то не то. Что поделаешь - таковы печальные побочные последствия усиленной мозговой деятельности, которой он необдуманно занимался всю последнюю неделю. А ведь Рон, он - настоящий друг, он его честно предупреждал, что окаянная, пусть даже передвижная библиотека, до добра не доведет...
|
|
|
А первый голосок тем временем наполнил уши мелодичными звуками:
Глаза ваши цвета древесной коры
Не волновали меня до поры...
В весеннем лесу довелось чародею
Увидеть в вас милую, добрую фею...
- Моей хозяйке очень понравится! Она так любит стихи, только ни один мальчик еще не писал стихи для нее, - добавил первый голосок после того, как закончил декламацию с выражением. - Так что, с вашего разрешения...
- НЕТ! - выкрикнул Гарри, выхватывая из кармана волшебную палочку Гермионы и крепко сжимая ее в кулаке, смутно надеясь таким образом заставить замолчать.
- Как... знаешь, - прохрипела в ответ виноградная палочка. - Я хотела... как... лучше... Да отпусти! Больно... же! Ну и хватка у вас, молодой человек! Действительно, руки ловца! – добавила она с явным восхищением.
Гарри расслабил кулак почти автоматически, нисколько не веря ни своим ушам, ни глазам, ни собственным домыслам. Волшебные палочки еще и разговаривают? Ну, дела...
Да это - еще полбеды: мало ли какие вещи в волшебном мире могут иметь свое мнение? Шляпа разговаривает, портреты, книги... Чем волшебные палочки хуже? Вот Карта Мародеров, например, очень была "приятно" удивлена, узнав, что мальчик Северус Снейп стал профессором.
Гораздо, гораздо страшнее было другое: СТИХИ!
Кошмар! КОШМАР! Гарри чувствовал себя так, будто бы он нашкодил, как распоследний жуткий хулиган, а его поймали с поличным. Или нет, еще хуже: он, как незадачливый профессор из шпионского фильма о временах Гриндервальда должен был выполнить важное задание резидента, а вместо этого провалил явочную квартиру и выдал всех наших. Причем сделал это еще вчера, а только сегодня обнаружил провал операции. Или даже так: ему, как верному другу, доверили охрану... огорода, а он, как последний козел, залез в чужой огород и съел всю капусту! Так вот, значит, откуда там капуста взялась...
- Я не хотел, честное слово, не хотел, - в отчаянии прошептал Гарри, очень сильно сомневаясь, что Рон сочтет этот его детский лепет за оправдание, заслуживающие какого бы то ни было внимания. - Я думал о ней, только как о сестре! Честно! Я только разговаривал с ней... Ну, утешал, иногда... Немного! Да мы же с ней - как родные. И ее палочка меня слушается, по-родственному, как брата...
|
|
|
Гарри сам не понимал, зачем он все это говорит? Все - весь этот детский лепет - было циничной грубой ложью от начала до конца. Но надо было что-то говорить, объяснить - если уж не оправдать - свои поступки, хотя бы перед... деревяшкой.
Виноградная палочка в ответ на его жалкие попытки вызвать к себе сочувствие только ехидно хихикнула, до боли напомнив свою хозяйку, и Гарри почувствовал, что поверхность дерева, зажатая в руке, заметно похолодела.
Бузинная палочка, неуловимо пошевелившись и самодовольно ухмыльнувшись, хрипло прошептала:
- Не вини себя, братишка!
Хуже всего обстояло дело с собственной совестью. Изнеженная барышня под именем Совесть Избранного, сложив на груди руки, безжалостно подвела общую черту:
- Все ясно: ты влюблен!
Сказано это было таким тоном, каким Умный Кролик сообщал глупому Винни Пуху, что тот имел наглость застрять посреди входа в его нору. А все потому, что кто-то слишком много думает, мечтает, болтает, смотрит в чужие глаза и вообще... много о себе возомнил.
Однако все сходилось, как в кино: и чертовы стихи, и постоянное, неотступное желание находится рядом с Гермионой, причем круглосуточно, и вслушиваться в звук ее убедительного голоса... Спорить с ней, доказывая свою правоту, и признавать за истину ее доводы. Шутить и смеяться вместе с ней, крепко сжимать ее руку... И глобальное потепление климата от одного ее присутствия... И это... нервное возбуждение в штанах... Ой, об этом лучше не надо! А ведь Рон ему друг! Да еще уверен, что Гарри влюблен в его собственную младшую сестренку.
При воспоминании о Джинни стало совсем не по себе. Нет, никаких отношений с ней он точно не возобновит, но ведь Рон-то об этом еще не знает. Одним словом, объяснение будет трудным, долгим и, надо признаться, малоприятным. Что ж, случались вещи и похуже.
Крупный разговор с Роном он, Гарри, как-нибудь переживет, но пудрить девчонке мозги не станет. Так, по крайней мере, честнее. А Рону он скажет... скажет правду, что раньше не знал Джинни близко, практически не общался, наедине Рон сам их сам не оставлял ни на секунду, а ему, Гарри, захотелось... Про цветные сны, в которых рыженькая более всего напоминала магловских девушек в купальниках с фотографий в комнате Сириуса, разумеется, говорить не стоит. Соплохвост вселился, разум затуманился, соображать перестал... Понятное дело, подлец! И в данном случае отрицать свершившийся факт глупо. Но как, скажите, можно узнать человека за неполные шесть недель, если встречаешься с ним между уроками и обедом считанные часы?
|
|
|
Год назад места себе не находил: все мечтал, как Рон вдруг возьмет да и поймет, что нет в мире большего счастья, причем в первую очередь для него, Рона, чем великая любовь, соединившая его лучшего друга и младшую сестренку.
Теперь он, Гарри, будет доходчиво разъяснять другу, что де «великая любовь» куда-то испарилась, осталась в «прошлом»... Меткое, к слову, выражение: самое оно!
Юмора Рон не оценит, это точно. Первым делом даст в лоб – за сестру. За Гермиону убьет. Он, Гарри, убил бы за сестру. Впрочем, большой разницы нет: все одно к одному. И все-таки надо было дать Рону в лоб, и как следует, когда он лизался с Лав-Лав! Отвести так ненавязчиво в сторонку и объяснить, что к чему... По-мужски, по-дружески...
- Ой, молодой человек, разрешите полюбопытствовать, - прервал невеселые размышления Гарри тонкий шепот Виноградной палочки. – Что, вы там подумали, должен чувствовать любящий брат, когда видит вместе свою сестру и лучшего друга? Ну, смелее! Я помогу: нет для любящего брата...
- Большего счастья, - сердито буркнул Гарри, отчасти для того, чтобы от него отстали.
- А сами вы, молодой человек, что чувствовали, когда видели вместе вашего лучшего друга и хм-м... ту, что имеете вопиющую неосторожность называть своей сестрой?
Что за странный вопрос? То он, Гарри, а то Рон! У них это... – разные сестры. Но Виноградная палочка ждала ответа, деревянная поверхность еще больше похолодела и даже начала слегка вздрагивать.
- Одиночество чувствовал! - с раздражением признался Гарри. - Боялся, что буду «третьим лишним», боялся, что наша дружба на этом кончится, не выдержит.
Вот прицепилась, деревяшка! Что она от него хочет? Хотела слышать ответ – получай.
- Ой, Гарри! – мгновенно откликнулась «деревяшка», Гарри снова уловил в шепоте Виноградной палочки легкий восторг, - Вы не будете против, если так вас буду называть? Так вот, если рассуждать логически, то ваш ответ мне был не нужен: он был известен и вполне предсказуем. Ваш ответ нужен вам, молодой человек!
- Мне? – скривив губы, процедил Гарри. – И что я должен из него уразуметь?
|
|
|
- Да ничего! – неожиданно резко и сердито пропищала Виноградная палочка. – Но если вы считаете ваши мм-м... эмоции настоящими чувствами настоящего любящего брата, то мне остается только тихо заткнуться.
Что, к слову, Виноградная палочка не преминула сделать. Слова ее растаяли в воздухе, она замолчала и больше не откликалась, хотя Гарри ее даже слегка встряхнул. Понятно: дамочка с характером.
Так это ж выходит – он уже тогда, год назад, не был настоящим братом Гермионе? Счастья и радости ведь не было ни на дюйм! Сожаление было, досада, плохо прикрытое желание немедленно прекратить все это... Миску грохнул тогда вместо огурца от злости: сил не было смотреть на эту парочку. Развели, Пивз их задери, любовь-морковь!
- А что это у нас такое похоронное выражение лица? - вновь раздался звук со стороны Бузинной палочки. - Подумаешь - влюбился! С кем не бывает?
- Рон меня убьет, - уныло ответил Гарри деревянным голосом, чувствуя, что от правды никуда не деться. Чертова совесть права, с ней еще предстоит трудный разговор тет-а-тет. Лучше без свидетелей, но куда ж убежишь от волшебных палочек?
- И это все ваши проблемы? - якобы сочувственно, а на самом деле с откровенной издевкой проговорила Бузинная палочка. - Есть два универсальных слова для их решения: "Авада...
- Ни за что! - с ужасом воскликнул Гарри, чувствуя, что весь вскипает от возмущения от такого откровенного издевательства. - Рон - мой лучший друг! "Авада Кедавра" - не решение проблемы. И потом: с непростительными заклинаниями у меня слабо...
Последнее обстоятельство почти не имело настоящего значения, Гарри добавил его для пущей убедительности.
- Зато с "Экспеллиамусом" – «Превосходно»! - восхищенно перебила его Бузинная палочка. - Какой был полет! Нет, я серьезно: лучшей комбинации двух заклинаний просто не придумать! Признайся: ты ведь в последний момент сообразил, что нужен именно "Экспеллиармус"? А я летел к тебе, образно говоря, сжав зубы, и лишь оказавшись в твоих руках, выплюнул зеленый луч, куда следует, на глазах восторженной публики. Класс! Первый раз за восемьсот с лишним лет так оттянулся! В общем, узнаю великого шутника Игнотуса.
- А вы знали Игнотуса Певерелла? - робко спросил Гарри, пропустив мимо ушей восторги Бузинной палочки по поводу своего коронного заклинания. Хотя, что тут было спрашивать: наверняка Старшая палочка знала всех братьев Певереллов. - И не могли бы вы уточнить: вы считаете себя мужчиной? То есть к вам нужно обращаться, как к мужчине, сэр? - немного подумав, добавил юноша, решив про себя, что вежливость никак не может быть лишней.
- Во-первых, зови меня: Великий Артефакт, - с великодушной снисходительностью в голосе разрешила Бузинная палочка. - А во-вторых, кто же в свое время не знал трех братьев Певереллов? А уж младший Игнотус был и вовсе сорванцом! Знаешь, мой юный отрок, с тех пор, как потомки Вильгельма Певерелла были вынуждены оставить родовой замок в Дербишире и поселиться в Годриковой Лощине, а особенно с тех пор, как братья подросли, колдуны и ведьмы стали рождаться в семьях местных жителей гораздо, гораздо чаще... Все-все, Великие Артефакты молчат! Больше ни слова о суровой правде жизни.
Последние слова Бузинная палочка протянула с нарочитой серьезностью, повесив долгую паузу. Гарри не знал, как отнестись к ее словам: с одной стороны - его разбирало жуткое любопытство, но, опасаясь разгневать собеседника неуместным для подростка интересом к неприличной теме, он все-таки решил лишних вопросов не задавать.
А с другой стороны - предки-то его, оказывается, были... не без грехов, однако... По этому поводу даже хотелось пошутить, и язык уже нетерпеливо чесался о зубы. Гарри пришлось его прикусить, чтобы не сорвалось что-нибудь занимательное, потому что фраза типа "Дети - цветы жизни" была, пожалуй, самой безобидной.
К счастью, Бузинная палочка, почувствовав его замешательство, сама нарушила паузу.
- Времена были такие... Те-Е-мн-Ы-ы-Е, - проговорила она, сильно растягивая гласные в последнем слове. - Джентльмены, рыцари и просто мужчины, одним словом все, кто имел право носить штаны, занимались своим любимым делом, то есть - войной. А цветы жизни, то есть дети, имели вполне конкретное название на родном языке - бастарды.
"Так... Ясненько... И этот, как он там приказал себя называть - Великий Артефакт - тоже умеет читать чужие мысли", - с сожалением подумал Гарри, но еще большим было сожаление о том, что книгу о защите разума он раскрыл только сегодня.
К немалому удивлению Гарри заметил, как многозначительно фыркнула Виноградныя палочка. Неужели и она туда же? Ну, ладно там, Великий Артефакт: за тысячу лет и не тому научишься! Но это-то юная деревяшечка: да она ж моложе его.
В ответ Виноградная палочка самодовольно хихикнула, тем самым приведя Гарри в еще большее замешательство.
- Интересно, как бы волшебные палочки могли понимать невербальные заклинания своих хозяев, если бы не умели схватывать на лету их мысли? - нравоучительно проговорила она прямо-таки с профессорской интонацией. - Впрочем, как вы сами изволили заметить, дано это умение далеко не всем волшебным палочкам, а лишь тем, кому повезло с хозяином.
Чувствуя, что сейчас начнется скучнейшая лекция на тему: "Невербальные заклинания и бла-бла-бла...", Гарри поспешил сделать вид, что он целиком и полностью согласился с мнением собеседницы (что было, в общем-то, правдой), и переключил внимание на Бузинную палочку, надеясь выведать немного информации о своих предках, радуясь про себя, что тема разговора ушла от щекотливых проблем любви и дружбы.
К счастью, Великий Артефакт явно соскучился по простому человеческому общению - бывает же такое, что за сотни лет поговорить не с кем - и беседу продолжил сам:
- Храбрый рыцарь Вильгельм Певерелл, первый из рода Певереллов, и сам был бастард: незаконнорожденный сын Вильгельма-завоевателя. Да что я тебе рассказываю - ведь ты сам потомок этого славного древнего рода настоящих волшебников!
- Нет, нет! - воскликнул Гарри, страшась, что Бузинная палочка замолкнет, и он так и не узнает ничего о своей семье. - То есть, я хотел сказать, что чрезвычайно рад был бы услышать именно от вас, Великий Артефакт, историю рода Певереллов. Вы знаете, в книгах так часто путают факты и события, - добавил Гарри уже немного нерешительно, но с должным достоинством.
Виноградная палочка снова хихикнула, беззастенчиво высунув свой не в меру длинный кончик из кармана. Пришлось надавить на нее посильнее, засунуть в карман поглубже, чтобы не позволяла себе лишнего. Ну, не было у него ни времени, ни полагающегося на этот случай интереса читать "Родословную волшебников" (или как там называлась эта книга)! Зато теперь есть такое желание.
Вынужденная перепалка с волшебной палочкой, воспитанницей Гермионы, не ускользнула от внимания Великого Артефакта, но, похоже, его это только повеселило.
- Правильно... Дави ее, дави! - настойчиво посоветовал он своему хозяину. - В наши смутные века женщины так много себе не позволяли, я имею в виду - хихикать над мужчинами.
- Но она, в общем-то, права, - смутившись уже по-настоящему, ответил Гарри. - Я и вправду почти ничего не знаю из истории своего рода. Но я обязательно постараюсь... Одним словом, мне, действительно, стыдно!
- ХА! Потомку великого проказника - Игнотуса - стыдно... Кто бы мог подумать! - пробасил в ответ Великий Артефакт, но, несмотря на сказанные слова в голосе его чувствовалось удовлетворение, как будто бы он и не ждал от своего собеседника другого ответа. - Не стыдись, парень: настоящим рыцарям некогда изучать чужую историю - настоящие рыцари творят историю сами!
Слова Бузинной палочки отчасти помогли Гарри вернуть потерянное к себе уважение, но пафос восторгов показался чересчур великим. Если дальше собеседник будет продолжать в том же духе, то лучше уж самому перелистать «Чистокровную знать».
- Неужели я пробудил в вас тщеславие, юный отрок? – с видимым наслаждением хохотнул Великий Артефакт. – Да... ваша скромность делает вам честь! Но, кажется, вы правы: не стоит сегодня затрагивать историю твоей семьи. Боюсь, что дамы могут заскучать, - тихим шепотом добавила Бузинная палочка, покосившись кончиком на палочку Гермионы, по-прежнему с нескрываемым любопытством выглядывающую из кармана.
Пока Гарри лихорадочно придумывал новую тему для разговора, Великий Артефакт не заставил себя ждать, и вскоре его хрипловатый самодовольный бас наполнил собою пространство.
- Поговорим лучше о моих собственных великих достижениях. Право, они могли бы быть еще более великими, если бы мне, самой совершенной во всех отношениях волшебной палочке, не приходилось делить внимание очередного хозяина с деревяшкой его молодости. Ну, все, как один, считают, что палочка из их далекого детства служит более преданно, чем та, что они выиграли в честном бою!
Эх, я уже с этим смирился за сотни долгих лет, но мой нынешний красноглазый..., который мнит себя моим хозяином... способен растрогать даже Великий Артефакт! Мальчик мой, видел бы ты, как славно мы с Тисом проводим время, забавляясь самыми разными заклинаниями, начиная совсем с детских... Играю в поддавки и выигрываю. Ну, давно так не оттягивался!
- Постойте, - остановил Гарри Бузинную палочку, лихорадочно прокручивая в голове все услышанное. - Вы хотите сказать, что у Дамблдора тоже была еще одна волшебная палочка?
- Как вы наивны, молодой человек! - сердито заметила Бузинная палочка, неодобрительно покачивая своим слабо светящимся кончиком. - Так и представляю себе милую картину: приходит Альбус Персиваль Вулфрик Дамблдор в Министерство, протягивает меня, вашего покорного слугу, тамошнему дежурному, а тот, внимательно осмотрев меня, как своеобразное удостоверение личности волшебника, произносит: «Бузина, волос фестрала, используется восемьсот сорок шесть лет...»
Пораженный бесхитростным признанием Бузинной палочки, можно сказать, в нарушении закона Магического мира (Кстати, следовало бы уточнить у Гермионы, разрешается ли официально волшебнику иметь более одной волшебной палочки?), Гарри бессильно молчал. Великий Артефакт, будучи доволен произведенным эффектом, тоже молчал, явно наслаждаясь растерянным видом своего собеседника.
Только спустя несколько долгих минут Бузинная палочка снова заговорила:
- Вот прямо всеми своими девяностыми семью извилинами чувствую, что ты собирался сдать меня в Министерство вместе со своим чистосердечным признанием, намотанным на благородство золотой души Избранного и чистоту помыслов, и прочее, и прочее, и прочее...
- Нет, НЕТ! - что было сил, громко запротестовал Гарри. - Ничего подобного!
"Только бы Великий Артефакт не догадался, что я собирался вернуть его в гробницу Дамблдора!", - отчаянно твердил про себя Гарри. То, что громко думать подобные мысли глупо, особенно в присутствии Великих Артефактов, дошло до мозгов слишком поздно.
- Можешь не трудиться, - с сарказмом в голосе заявила Бузинная палочка. - Я догадался.
Гарри не знал, что ответить: язык как будто приклеился к небу Заклятием вечного приклеивания, а Виноградная палочка пару раз беззастенчиво хихикнула.
- Что? Стыдно, да? - переспросила Бузинная палочка с ликованием человека, положившего своего соперника на обе лопатки. - Маленькую беспомощную деревянную палочку в склеп пихать, в лапы разлагающегося трупа – это, по-твоему, честно?
- Да нет, конечно, - неожиданно услышал Гарри немного растерянный голос из кармана куртки, принадлежавший Виноградной палочке. - Гарри на самом деле не хотел ничего подобного. Правда, Гарри? Ему посоветовали... Наш общий знакомый, Альбус Дамблдор, вернее, его портрет в Хогвартсе.
- Ах! Как приятно видеть, что у моего любимого хозяина есть защитники, - удовлетворенно заметила Бузинная палочка, и Гарри готов был поклясться, что ее кончик вытягивается в улыбке. - Ладно, будем надеяться, что вы, юноша, далеко не самое бесчувственное животное, которое мне довелось встретить на своем пути. Этот Великий Вулфрик, знаете ли, он плохо пахнет!
Гарри, который за последние пару минут не промолвил ни слова, облегченно вздохнул, и даже смог немного пошевелить языком вверх и вниз.
- Так, ладно, проехали, - уже добродушно произнес Великий Артефакт. - Что у нас там дальше в списке неотложных вопросов? Кажется, эта... любовь-морковь...
О! НЕТ! Только не это. Обсуждать любовные проблемы с волшебными палочками, да еще когда одна из них - Великий Артефакт, а вторая - палочка той самой милой девочки с чудесным характером и карими глазами... К тому же Гарри чувствовал, что сам он так основательно во всем запутался... А бутылку медовухи уже прикончили.
Только, похоже, Гарри зря беспокоился: по твердому убеждению собеседника начать следовало с теории, а Великий Артефакт в теоретических вопросах любви и дружбы поднаторел за последние полста лет основательно, и тут, надо сказать, известная магловская пословица оказалась полностью права. Впрочем, что еще было ожидать от волшебной палочки, которая полвека провела в тесном общении с Великим Вулфриком, как его учтиво называл бывший покорный слуга.
Для начала была прочитана некая вводная часть, которую Гарри сначала надеялся пропустить мимо ушей. Хотя, в принципе, было довольно занятно слушать про "великую силу любви", которая и "в огне не горит, и в воде не тонет", и "спасает мир от отчаяния и одиночества", и помогает "маленькому затравленному ребенку вырасти прекрасным человеком даже в чулане".
Все это он уже один раз слышал, на одном из дополнительных занятий со своим великим учителем. Существенная разница, однако, состояла в интонации голоса, с которой подавался теоретический материал.
Никогда за семь лет знакомства с Дамблдором Гарри не видел его настолько взволнованным, как в тот момент, когда старик, соскочив с кресла, говорил о "великой силе любви". Он не мог стоять на месте, ему нужно было двигаться, быстро отмерять шаги вдоль и поперек круглого кабинета, и его расшитая золотом мантия, словно играя, взметалась в воздух после каждого шага.
Гарри его тогда даже перебить не решился, прилагая к этому, между прочим, немалые усилия, достойные настоящего героя. Хотя, так и подмывало задать каверзный вопрос по поводу провальных уроков окклюменции и несостоявшихся уроков легилименции, когда Дамблдор красиво и вдохновенно расписывал про "способность Избранного проникать в разум лорда Волан-де-Морта без всякого вреда для себя". Но в тот момент это было бесполезно, также бесполезно, как убедить, например, Луну, что морщерогие кизляки на этой старой планете присутствуют лишь в ее воображении.
Великий Артефакт выдавал незыблемые истины с истинным пафосом, особенно в начале проповеди. Потом, по мере углубления теории, стал путаться, повторяться, то и дело в его речи мелькали фразы типа "это я уже говорил", "это все само собой разумеется", "ну, ты понял, мальчик мой, что я имел в виду", "очень важно, чтобы ты понимал это".
Мышцы лица Гарри, задвинув на серьезность предмета, мало-помалу расплылись в широкой улыбке, а Великий Артефакт, похоже, совсем вошел в роль своего бывшего хозяина. По крайней мере, речь его все больше напоминала разговор Дамблдора с самим собой, и Гарри стоило больших трудов разбирать слова, которые тот бормотал себе под кончик: "Том Реддл вынудил его мать умереть, имея возможность выбора. Она могла отойти в сторону, но она умерла, спасая ребенка, и тем самым мальчик получил магическую защиту "великой силы любви"...
Я сделал все, чтобы укрепить и сохранить эту магию. Мальчик, кровь которого хранит в себе частицу самопожертвования своей матери - настоящее сокровище... Никогда раньше ко мне в руки не попадало такое чудо! "Великая сила любви" и добровольная жертва матери - вот настоящее оружие абсолютного добра против абсолютного зла... И если мои расчеты верны, если я не ошибся в мальчике, то в тот час, когда он добровольно выйдет навстречу своей смерти, это будет означать настоящий конец... Добровольная жертва Лили должна сработать, потому что Защитные чары Лили внутри их обоих..."
На этом месте Гарри осторожно сжал кончик Бузинной палочки в кулак, поскольку сама она явно не собиралась останавливаться, а готова была еще и еще раз возвращаться к "жертве Лили", "чарам самопожертвования" и прочим прелестям жизни. Казалось, еще немного, и Гарри поверит не только в магию любви, но и в Магию Gernumbli, и напоследок выдаст что-нибудь неординарное, пропев арию на русалочьем языке под аккомпанемент Бузинной палочки. От всех этих заумных откровений в шраме заныло и начало покалывать.
Впрочем, так просто заставить замолчать Великий Артефакт мог надеяться только такой наивный тип, как Гарри. Бузинная палочка, как ни в чем не бывало, продолжала бурчать свое: "Он пдосдо выдудил его жидь, пока жив сам. Мадчик сподобен дубидь, как никто ддугой! Этой его сиды не здает Вода..."
Тут уже Гарри, оставив всякое стеснение, с полным правом сжал кулак покрепче, пока не случилось большей беды.
- Даддо, Даддо, - пропыхтел из-под кулака Великий Артефакт, когда Гарри немного ослабил хватку, - я закончил вступительную часть. Мерлин великий! Полвека мечтал прочитать кому-нибудь лекцию о "великой силе любви". Не все же Великим Артефактам страдать...
- И часто вам страдать приходилось? - поинтересовался Гарри, вспоминая самого себя в довольно глупом виде, слушающего рассуждения Дамблдора о своей великой способности "любить вопреки всему, в том числе и здравому смыслу".
- Да как сказать... Как бы сказал поэт: "Он с мыслию этой ложился, он с мыслию этой вставал". Или, как сказано в писании: "И денно, и нощно, и ныне, и присно, и во веки веков... Аминь", - подняв кончик к небу, прошептал Великий Артефакт. - Право, лучше бы с Сибиллой Трелони под ручку в кабак, в нумера... По субботам, после турецкой бани. Только не делай вид, что сам все это слышишь в первый раз!
Нет, Гарри все это уже слышал однажды, но сейчас это звучало слишком тривиально, слишком приземлено, если не употреблять слово «глупо», упорно крутящееся на языке. Он даже не мог решить, смеяться ему или... не смеяться. С последним было проще: тупая ноющая боль в шраме нарастала, и игнорировать ее становилось уже трудно, хотя за последний год в какой-то мере привык.
Решив за лучшее все-таки постараться не обращать слишком много внимания на злосчастный шрам, юноша счел нужным поинтересоваться:
- Вы говорите о магии любви, как о каких-нибудь чарах Незримого расширения. По-моему, это просто... кощунство...
- Ты что? С Гремучей ивы упал? - тут же съязвил в ответ Великий Артефакт. - Как вообще можно ставить в один ряд какие-то там махинации с пятым измерением и "великую силу любви"! Если уж начистоту, то старик-то оказался прав в своих расчетах: твоя добровольная жертва помогла нейтрализовать заклинания Пожирателей, а толика жертвы твоей матери, взятая Сам-Знаешь-Кем в свое тело вместе с твоей кровью, сохранила тебе жизнь.
Об этом же самом на Кинг-Кроссе говорил Гарри Дамблдор, то есть о том, что ему удалось выжить во второй раз, потому что Волан-де-Морт не от большого ума надумал возродиться, используя кровь ненавистного Поттера. Но все-таки в устах Дамблдора это звучало более жизненно и куда менее цинично. Но, может быть, Гарри так показалось? Ему же не привелось, как Великому Артефакту, выслушивать хвалебную песнь "великой силе любви" каждый Божий вечер, на ночь глядя...
Гарри едва сдерживался, чтобы не задать Бузинной палочке вопрос, который просто не слезал с языка: "А вы, Великий Артефакт, вы почувствовали, что выбили из моей души нечто чужеродное, которое жило в ней почти семнадцать лет под ее защитой? Ведь вы-то должны были это почувствовать?"
- Вижу, что был прав, решив познакомиться с вами поближе: иногда вы начинаете рассуждать довольно здраво, молодой человек, - с иронией в голосе протянул Великий Артефакт, у которого была скверная привычка подслушивать мысли своих хозяев, что он, однако, отнюдь не считал своим недостатком. - Я в такие моменты готов совершенно серьезно советовать вам: махнуть рукой на карьеру Пожирателя Смерти и податься в мракоборцы... Ну, включите мозги! Вспомните же, наконец, что случилось на кладбище в ночь возрождения Темного Лорда!
- ПРИОРИ ИНКАНТАТЕМ! - почти прокричал Гарри, тщетно силясь понять, как можно быть таким дремучим дубом. - И тогда должны появиться тени... прежние жертвы волшебной палочки. Но ведь у меня нет палочки с сердцевиной, идентичной вашей!
В ответ Бузинная палочка только устало вздохнула, всем своим видом показывая, что Аврорат - это не для Избранного.
К счастью для Гарри, в разговор вступила палочка из виноградной лозы, которая, похоже, многому научилась у своей хозяйки. Она терпеливо начала объяснять, демонстрируя свои энциклопедические знания:
- "Приори Инкантатем" - это специальное заклинание, которое создает эффект обратного вызова заклинаний. Для применения этого несложного заклинания вполне годится любая палочка, если, разумеется, у ее хозяина хватит мозгов его применить. Только в том случае, когда в поединке встречаются две палочки-сестры с идентичной сердцевиной, одна из них заставляет другую выдать в обратном порядке проделанные заклинания непроизвольно. Говоря точнее, стихийно применяя тем самым упомянутое "Приори Инкантатем".
- То есть можно узнать не только то, что из палочки выскочила "Авада Кедавра", но и увидеть эхо случившегося события, то есть установить жертву? - задал свой вопрос Гарри, твердо решив прояснить для себя этот момент досконально, пусть даже после подобного глупого вопроса на его карьере мракоборца можно будет поставить большой крест. И все равно: лучше почувствовать себя дураком один раз, чем остаться им на всю жизнь.
- А как вы думаете, недостойный хозяин, - фыркнула в ответ Бузинная палочка, - каким образом в Министерстве совершенно точно догадались, что тройное убийство в доме Реддлов было совершено волшебной палочкой Морфина?
- А вы точно не... нечаянно... не послали смертельный луч в сторону Темного Лорда... с противоположного конца, - робко промямлил Гарри, вспоминая, как легко это получалось у сломанной волшебной палочки Рона. - Ну, отчего-то же Темный Лорд потерял сознание?
Вообще-то, зря он это сказал, потому как Великий Артефакт рассердился уже не на шутку.
- Я что, похож на инвалида? - сердито рявкнул он, негодующе сверкнув кончиком. - Я не больной, но даже если бы это было так, то, что это меняет?
Гарри не успел придумать в ответ ничего стоящего, тем более, острая боль в шраме, от которой уже отключилось как минимум полголовы, и здорово подташнивало, не давала возможность сосредоточиться. По глубоко укоренившейся привычке Гарри пытался, как мог, скрыть свое нездоровое состояние, но Бузинную палочку проблемы хозяина, похоже, нисколько не волновали.
Великий Артефакт вдруг сделался чрезвычайно задумчивым и начал торопливо бормотать:
- Пожалуй, еще ни одной волшебной палочке в истории Магического мира не удавалось вышибить вон сразу три души с одного раза... Слушай! А ведь и в самом деле - это небывалое волшебство... Неужели я оказался способен на такое? Нужно срочно проверить, сколько там было младенцев: один или два? Честно признаюсь: для меня - чем больше, тем лучше! Ну, ты же понимаешь - каждому хочется верить, что он способен на многое... А вообще, ДА... Я могу. Я, в самом деле - МОГУ!
С каждым новым предложением в голосе Великого Артефакта чувствовалась такая напыщенность и самодовольство, что Гарри, на правах полноправного хозяина, решил-таки немного сбить спесь с палочки, по его мнению, возомнившей о себе слишком много. Была еще одна причина – жгучая боль в шраме дергала за мозг, как будто кто-то пропускал через голову разряды электрического тока. Вывод напрашивался сам собой: пора было закруглять затянувшуюся беседу.
- Вам не кажется, уважаемый Великий Артефакт, что вы немного... г-мм... преувеличиваете, - с поистине героическими усилиями начал Гарри, вкладывая в свои слова как можно больше вежливости, с трудом уловив момент, когда его собеседник закончил одну хвалебную оду самому себе и еще не приступил к другой. - Осмелюсь вам напомнить, что согласно теории нашего великого учителя, кусок души Сами-Знаете-Кого жил В МОЕЙ ДУШЕ, под ее защитой. Так что, должен вас огорчить, вышибить этот ошметок из моего тела вы могли только вместе с моей собственной душой, для чего вполне хватило одной банальной Авады.
Гарри замолчал, вполне довольный мыслительной деятельностью своего черепа, сейчас, к несчастью, находящегося на стадии закипания. Удивительно, как он смог все так связно сказать?
Только Великий Артефакт, совершенно не придав никакого значения его словам и отмахнувшись от замечания хозяина, нетерпеливо пробубнил:
- Слушать надо больше старого мара... мага Альбуса Вулфрика. Тьфу, заговорился! – чертыхнулся Великий Артефакт, пояснив: - По традиции, волшебные палочки не могут дурно отзываться о своих прежних хозяевах. Считается, что это может повлиять на их магические способности. Вы свою бессмертную душу Избранного на Кинг-Кроссе хорошо осмотрели? Лобик трогали? Шрамик знаменитый ущупали?
Сказать было нечего, потому что шрам, действительно, на Кинг-Кроссе исчез с привычного места. А вот сейчас красовался на лбу и саднил жгучей болью с нарастающей силой. Лоб горел все сильнее с каждым лишним мгновеньем, в висках бухало, а приступы далекой, но бурной ярости приближались, становясь пространнее, отчетливее, объемнее.
- Ага! Молчишь! Возразить нечего? – нагло завопила Бузинная палочка, не желая принимать всерьез страдания хозяина, но, не забыв по привычке подсмотреть его мысли. - Сущнос<
|
|
|
