 |
Глава 51. Светлые мысли в лиловой темноте.
|
|
|
|
12 апреля 1998 года, воскресенье.
За пологом палатки притаилась лиловая ночь. Темнота окутала юношу и девушку полупрозрачным темно-синим покрывалом, едва они переступили порог. Плотные темно-серые облака надежно скрыли звезды, а положение лунного диска можно было угадать только по весьма расплывчатому желтоватому пятну неопределенной формы. Но именно этот слабый лунный свет немного растворял ночную тьму, добавляя в ее черноту лиловой краски, от чего воздух и приобретал относительную прозрачность, давая слабую возможность разглядеть стволы ближайших деревьев.
В отличие от одноцветного дыма, обычно наблюдаемого при должном срабатывании нужного заклинания, думы о котором сейчас жарко томились в голове Гарри где-то на уровне подсознания, вне зависимости от того, что сам он говорил или делал, лиловая ночь была сырой и прохладной. Влага висела в холодном воздухе густым серовато-белесым туманом низко над землей, скрывая за собой кроны деревьев. Казалось, воздух, точно губка, насквозь пропитан сыростью: стоит сжать его посильнее, и вода струей потечет из-под пальцев.
После шумного дождя и воющего ветра, ставших за последние два дня привычными, наступившая тишина казалась неестественной. Но тихо в лесу было только на первый взгляд. Уже через несколько минут Гарри стал различать слабые шорохи, потом до ушей донеслось чье-то сердитое фырканье, где-то рядом хрустнула ветка, и близлежащее пространство завибрировало, сопровождая взмахи крыльев крупной ночной птицы, взлетевшей в небо.
Пожалеть о том, что поддавшись на уговоры подруги, они покинули душную палатку, спертая атмосфера которой существовала как будто бы сама по себе, отдельно от другого мира и на периодические проветривания почти не реагировала, не пришлось. Несмотря на туман и сырость, ночная прохлада представлялась, как никогда, желанной. Гарри глубоко и с наслаждением вдохнул в себя темно-синий воздух, слабо разбавленный тусклым лунным светом, вместе с влажными клочьями белесого тумана.
|
|
|
Зверь в животе поежился, видимо немного опешив от обрушившегося на него водопада тьмы и прохлады, но быстро придя в себя, всецело занялся окружающим пейзажем, забыв на время (Хвала создателю!) о стоящей рядом девушке. Поведение квартиранта просто не могло не радовать, потому как остаток дня следовало посвятить серьезным вопросам.
Вытянув руку высоко вверх и, казалось, ухватив влажный клок тумана, Гарри крепко сжал кулак, но ощутил в руке лишь пустоту.
- Кого-то хочешь поймать? – тихо поинтересовалась Гермиона.
- Пространство, - ответил Гарри, задумавшись. – Просто представил себе, что пространство можно сжать, как губку, и будет мокро.
- Так и так мокро, - усмехнувшись, произнесла Гермиона. – А пространство куда чаще расширяют, чем сжимают.
- А как это – расширяют? – просто, до наивности, поинтересовался Гарри, которого вдруг одолело какое-то странное, почти детское любопытство. – На что это похоже?
Гермиона на минуту задумалась, потом тихо пояснила, стараясь подбирать слова:
- Это... Это что-то вроде воздушного шарика, который нужно раздуть до желаемых размеров. По крайней мере, при работе с этими чарами советуют представлять именно раздувание предмета. Так вот из маленькой бисерной сумочки получается вполне вместительная кошелка. Чем дальше раздувается шарик, тем сложнее чары. Твой трансформированный рюкзак всего лишь раза в три вместительнее самого себя обычного, а бисерной сумочкой горжусь!
Гарри все равно не понял. То есть он хорошо представлял себе надутый шарик, но он занимал гораздо больше места, чем в своем первозданном виде, а трансформированная бисерная сумочка, вместившая в себя всю передвижную библиотеку Гермионы, оставалась компактной.
|
|
|
Опасаясь выставить себя перед подругой полным невеждой, Гарри счел за лучшее пока не залезать глубоко в дебри трансфигурации и вернуться к более животрепещущей теме разговора.
- Гермиона, так ты все-таки уверена, что между двумя этими заклинаниями – из конспектов и из сказки - есть общее? – снова спросил Гарри, твердо решив, что надо идти до конца.
- Если эльфы ничего не перепутали, то сходство очевидно, - не колеблясь, ответила девушка. – Вспомни «Гоменум Ревелио» и «Спесиалис Ревелио»! Одно обнаруживает присутствие человека, другое – посторонние примеси в растворе и разлагает зелье на исходные компоненты. Два совершенно разных заклинания, действующих по одному принципу. Так почему же в случае с «расщепом» не может иметь место нечто подобное? «Расщеп» он и есть расщеп, вне зависимости от того, как это случилось: с темной магией или с вполне светлой, но неудавшейся трансгрессией.
- А книга? – спросил Гарри, впрочем, без особой надежды на положительный ответ. – Та, вопящая, про крестражи.
Гермиона бессильно развела руками: очевидно, информация о нужном заклинании была «заботливо» изъята из фолианта.
- А ты по-прежнему считаешь, что информация там была? – еще раз уточнил Гарри.
- Почему ты спрашиваешь? – хмуро ответила Гермиона вопросом на вопрос. – Мы вроде уже обсуждали этот момент несколько дней назад.
- Тогда получается..., - Гарри на мгновенье замялся, пытаясь найти более цивильные слова для своих кричащих мыслей, но ничего подобрать не смог и выпалил:
- Тогда получается, что они врали! Оба: и Сама-Знаешь-Кто, и его..., да и наш тоже, учитель – Дамблдор.
- А поконкретнее? – спросила Гермиона со свойственной ей деловитостью, в голосе ее чувствовалось нетерпение.
Да, пожалуйста, можно и поконкретнее. Тем более что за последний час от нахлынувших в голову мыслей извилины приобрели лиловый оттенок, а темнота ночи словно очистила разум от шелухи, обнажив воспоминания трехлетней давности. Сначала про Волан-де-Морта: Гарри, в который раз, с грустью признавался сам себе, что рассуждать о Темном Лорде было как-то проще, менее болезненно.
|
|
|
- Хвост, по словам Сама-Знаешь-Кого, следуя его указаниям, помог ему, то есть его духу, вернуться в собственное тело. Неполноценное, правда, но это уже детали. Но Сам-Знаешь-Кто говорил о паре-тройке заклинаний своего собственного изобретения, - выдал Гарри на одном дыхании, почти без пауз. – Думаешь, врал?
- Эта информация предназначалась тебе одному или так называемой широкой публике? – с осторожным нетерпением уточнила Гермиона. – Речь с высокой трибуны?
- Второе, - коротко шепнул Гарри в темноту.
- Тогда есть ли смысл удивляться? – задумчиво произнесла Гермиона со слабо-вопросительной интонацией, обращаясь, скорее, к самой себе, чем к собеседнику.
– Ну... пожалуй, в данном случае вполне возможно принять факт вранья Сама-Знаешь-Кого как таковой за истину, - пробормотал Гарри, вспоминая застывший в неестественном напряжении круг пожирателей, с безмолвным трепетом взирающий на своего хозяина сквозь прорези масок. - Пара-тройка заклинаний собственного изобретения должна была произвести впечатление даже на такого лиса, как Малфой, не говоря уже о более верных и покорных. Так что: здесь ты, наверное, права.
- Гарри, - совсем уже тихо и тоненько обратилась к другу Гермиона, и только тишина влажного ночного леса, многократно усиливающая звуки, давала возможность слышать каждое произнесенное девушкой слово, - крайне трудно себе представить, что так называемое бессмертие темного колдуна – это всего лишь бесконечное пребывание между небом и землей в виде слабого беспомощного духа.
Какой-то уж слишком несовершенный способ получается - и существовать в таком состоянии, с неустойчивой душой, крайне затруднительно, и после смерти покоя не будет, будешь вечно витать между небом и землей. Так что должен был быть способ собрать себя в единое целое, и этот способ должен был знать Сам-Знаешь-Кто с самого начала. А иначе, какой смысл был создавать сразу шесть крестражей, если они не давали гарантии вернуться к полноценной жизни?
Здесь Гарри был полностью согласен с логикой подруги: как ни крути, а крестражи – сколько бы их не было – это, в общей сложности, все равно только один способ добиться бессмертия. А если еще и свой способ возвращения в тело надо разрабатывать, то не правильнее ли было озаботиться, к примеру, созданием своего философского камня?
|
|
|
- Да... но..., - Гарри запнулся о собственные мысли, - про все остальное он не врал! И про то, что он был вырван из тела, и про то, что стал меньше, чем дух, что не отваживался приближаться к людным местам, потому что боялся мракоборцев, и даже сболтнул про то, что прошел по тропе, ведущей к бессмертию дальше других. Зачем? Судя по тому, с какой холодностью и надменностью Сам-Знаешь-Кто разговаривал со своими поклонниками, он же всем знал цену, и никому из них не... дове...рял..., - на последнем слове голос неожиданно упал до хрипоты, а сам говорящий подавился слюной и надрывно закашлялся. Сразу же ощутил спиной несколько сильных хлопков чужой ладонью.
- Гарри, что с тобой? – встревожилась Гермиона, увидев, как ее друг, стянув очки, смахивает с глаз слезы, выступившие от приступа кашля.
Мысль, которая поразила Гарри, перехватив глотательные рефлексы, была совершенно неожиданной, невероятной, и вначале показалась до такой степени странной, что ей не поверил. С трудом прокашлявшись, парень уставился неподвижным взглядом в темноту, молча повторяя про себя только что сказанное самим собой.
Под подошвой ботинка Гермионы жалобно хрустнула ветка, нарушив повисшую в пространстве тишину. Гарри повернул голову на звук.
- Он никому из них не доверял, - медленно проговорил Гарри, разделяя каждое слово. – Никому. Он даже не описал в подробностях, насколько хилое тельце было у него до того, как он вылез из котла! Ограничился тем, что типа – несовершенное. И все. Он боялся их, то есть боялся того, что его могут пришить... втихую, или как-нибудь еще... Вдруг кирпич на голову упадет? Боялся даже не самого факта получения телесного увечья, несовместимого с жизнью – он ведь не мог умереть - а того, что за этим последует.
Знаю, звучит коряво, но доверить себя любимого в том несовершенном состоянии, в котором он находился Сам-Знаешь-Кто мог только либо такому своему фанатику, как Крауч-младший, либо такому ничтожеству, как Хвост, потому что последнего он легко контролировал даже... будучи в несовершенном теле. Плюс Нагайна не спускала с Крыса глаз. И уж, конечно, никаких, даже призрачных намеков на то, как можно слепить уродливого младенца из кварков. Так что пара-тройка собственных заклинаний – самое оно! И яд Нагайны вместе с кровью единорога – туда же. И то, и другое – не за кнат ведро.
|
|
|
- Но зачем тогда про все остальное было говорить правду? – с изумлением в голосе заметила Гермиона.
- Народ слезно, на коленях, просил своего повелителя! – бесстрастно ответил Гарри голосом, полным сарказма. – Падал ниц и лобызал подол мантии. Разве повелитель мог отказать своим подданным в таком дешевом удовольствии? Это же все не просто так, для развлекухи. Это – великая цель! Тропа, ведущая к бессмертию... – звучит?
- М-да..., - хмыкнула Гермиона.
- Жаль, Снейпа там не было, - в сердцах проскрипел Гарри. – Глядишь, что-нибудь полезное из этой лекции извлек бы!
- А точно не было профессора? – переспросила Гермиона.
- Точно, - подтвердил Гарри. – Его Дамблдор уже при мне провожал на сходку. И правильно Рон говорит – правду, хоть и неполную, выдавать проще, чем гнать полную ложь.
- Ну, это для кого как..., - протянула Гермиона с явной иронией.
- А кого ты имеешь в виду? – снова переспросил Гарри, бросив вопрос в темноту и жалея, что не видит выражения глаз Гермионы.
- Дамблдора, - с невеселой усмешкой ответила девушка. – Судя по тому, что писал «Пророк» о его выступлении в на Международной конфедерации магов, официальная версия и для министра, и для прессы, и для международной магической общественности была одна: Тот, кого нельзя называть, в Роковой Хэллоуин лишился магических сил и сбежал. Ножками, заметь, ножками! Разумеется, все благодаря Мальчику, который выжил. Разумеется, мракоборцы сбились с ног в бесплодных поисках, пока не стало слишком поздно.
А ведь он, Дамблдор – мудрый и прозорливый, неоднократно предупреждал всех и каждого, что Темный Лорд вернется! И вот он добрался до Мальчика, который довел его до такого состояния, и, взяв его кровь до темно-магического ритуала, вернул себе волшебную силу. И так дальше все примерно в том же ключе.
Гарри невольно усмехнулся вслед за своей подругой. Ну, умеет старик врать! Если не слишком придираться словам, по сути – все так и было.
- А про крестражи, естественно, ни слова? – уточнил Гарри на всякий случай.
- Естественно, - хмуро подтвердила Гермиона. – А что ты хотел? Чтобы он о крестражах начал болтать почем зря, всем и каждому? Да он профессору Снейпу ничего не сказал! Типа, не та корзина... Ну, ты помнишь, как там было про яйца. С нас взял слово никому не рассказывать доверенную информацию.
Еще пару дней назад Гарри хотел расспросить Гермиону об этой статье в «Пророке» подробнее, но все как-то не находилось подходящей минуты, и потому чрезвычайно обрадовался, что она сама завела разговор про последнее выступление Дамблдора на высоком посту. И вроде бы все правильно было в действиях Дамблдора – тайна есть тайна – но...
- А для своих людей, из Ордена, информация была все та же, что и для международной общественности? – с презрением выговорил он.
- Я почему-то думаю, Гарри, что самую большую, львиную долю информации получил ты! – с издевкой проворчала Гермиона. – Вот даже не знаю, почему во мне живет такая уверенность? Наверное, потому, что даже Снейп не знал, за какой такой надобностью нам нужен меч Годрика?
Не в силах больше стоять на месте, Гарри сделал несколько шагов вперед-назад, заложив руки за спину. Потом остановился, и, развернувшись к Гермионе, выдохнул:
- Но ведь должен же был он как-то объяснить людям... магам... министру... Ордену Феникса... сам факт бессмертия Сама-Знаешь-Кого? Одно дело я – мальчик, с которым можно год не разговаривать..., - на этом месте Гарри резко осекся: вспоминать свой пятый год в школе – занятие не из веселых.
- Так он и объяснил, - произнесла Гермиона уже с деловитой серьезностью. – Типа, Тот, кого нельзя называть, очень великий волшебник, и он подверг себя многочисленным превращениям, ставил над собой и своим телом невероятные эксперименты...
- Эксперименты? – перебил Гарри. В голове что-то резко шевельнулось, обнажая воспоминания, и он тут же сам продолжил свою мысль: - Да, да... эксперименты... Именно так он и сказал: «...какой-то из моих экспериментов сработал...»
Парень замолк, ошалело глядя на подругу сквозь темноту ночи.
- Черт! И опять ведь практически, правда! – выплеснул Гарри почти восторженно спустя несколько секунд. – Да он... Да у него, действительно, природный талант! Так наврать, накрутить, навертеть, развесить..., что даже после моего знаменитого интервью иметь возможность с полным правом сохранять важную мину... и доверие... Слушай: далеко пойдет!
- Куда? – язвительно спросила Гермиона.
- Дальше!!! – ответил Гарри с таким сарказмом, которого сам от себя не ожидал.
- Но ведь он же умер? – опешила Гермиона.
- Надеюсь! – коротко отвесил Гарри и с чувством сплюнул в сторону. – Но на станции Кинг-Кросс я мог сесть в поезд и поехать... дальше...
- Ах, вот что ты имеешь в виду: жизнь после смерти, - задумчиво пробормотала Гермиона, практически сразу переходя на деловой тон. – Скажи честно, что ты так раскипятился? Я, конечно, понимаю, что своими россказнями Дамблдор лил воду на мельницу Сам-Знаешь-Кого, прямо и косвенно подтверждая его репутацию непревзойденного волшебника, заодно выставляя тебя не в самом лучшем свете – помог де Темному Лорду обрести утраченную волшебную силу – но, согласись, правду про крестражи тоже нельзя было озвучивать!
- Да разве я против сохранения тайны? – тяжело вздохнув, Гарри решительно покачал головой. – Для прессы и всей-всех-всех можно болтать все, что душа пожелает. Но дело делать еще надо было. Хоть что-нибудь делать! Подумай, Гермиона, ведь он же знал про Квирелла, про то, что прячется у него за тюрбаном, - с усталым вздохом добавил Гарри, - И никаких идей, кроме полосы препятствий для глупых доверчивых первокурсников!
- А что Дамблдор мог сделать? – спросила Гермиона.
- Ну, например, собрать в компактную тушку и сдать в Отдел Тайн, - немного подумав, предложил Гарри. – Хотя..., тогда пришлось бы рассказать про крестражи... Ерунда какая-то... Но это все равно не страшнее, чем то, что мы пережили за последние три года!
Девушка, вздохнув, кивнула головой, соглашаясь с мнением друга, но и свое у нее тоже имелось.
- Крестражи нужно было искать и уничтожать – вот это было главное, - решительно заявила Гермиона. - Обрубать концы, привязывающие душу к земле, один за другим.
Но ведь Дамблдор и поручил это опасное дело ему, Гарри, мальчику, так и так обреченному на заклание. Если частица души Волан-де-Морта все-таки жила в нем, то его нечаянная смерть стала бы только еще одним ударом по Волан-де-Морту. Какой четкий изящный план – не губить лишних жизней...
Духовой оркестр, который только что заново проиграл в голове Гарри его же собственные мысли двухнедельной давности, постепенно смолк с жутким надрывным скрипом. Такое бывает, когда замедляется вращение грампластинки на диске старомодного патефона: звуки музыки переходят в нечто непонятное, слова бравой песни становятся неразборчивыми, а все это, вместе взятое, страшно режет слух.
Прокрутив дополнительно пару-тройку кругов, грампластинка остановилась и затихла, победный марш смолк окончательно.
Нет... Такое можно было удумать, только проведя двое суток без сна, на ногах, в жесточайшем напряжении всех физических сил. Он не мог позволить себе умереть нечаянно! Он должен был добровольно выйти к Волан-де-Морту, навстречу своей смерти, и это было главное. Только так он мог оградить защитников Хогвартса от темной магии Волан-де-Морта.
А насчет «не губить лишних жизней...», то, кажется, здесь лучше не рыть глубоко, оставить как есть: много-много точек, потому что никакими словами нельзя описать саднящую боль в сердце за погибших друзей.
Казалось, что он, Гарри, вот сейчас, только что вынырнул из Омута памяти. Ощущение было настолько острым, что сердце от волнения заколотилось о ребра с бешеной силой.
Он должен был разрушать последние связи Волан-де-Морта с жизнью... И он во что бы то ни стало, должен был остаться в живых, чтобы в нужный момент подать себя к столу Темного Лорда... И если бы он потратил меньше времени на поиски диадемы... Диадема – еще одна нить, связывающая душу Волан-де-Морта с землей...
- Гарри, давай в палатку! – скомандовала Гермиона, решительно хватая парня за руку и настойчиво утягивая за собой. – Да тебя же знобит! Что случилось?
- Н-н-ничего, - сильно заикаясь, пробормотал Гарри. – Я, к-кажется, з-задумался...
Он хотел высказать все, что навязчиво вертелось в голове, но мысли оголились, и обречь их сейчас в словесную оболочку едва ли представлялось возможным. В отчаянии ухватившись за последнюю думу о диадеме, связывающую душу с землей, Гарри заговорил.
- Как ты сказала: нити, привязывающие душу к земле? То есть, нет крестражей – нет нитей, привязывающих душу темного колдуна к земле. Так?
- Гарри, я же два раза это повторила, - сердито заметила девушка, - но у тебя такое отсутствующее выражение лица! Не вижу из-за темноты, но чувствую!
- Извини! Я это... задумался, - виновато произнес Гарри, для большей убедительности скорбно опустив голову пониже. Впрочем, стоило ли? Луна успела полностью скрыться за хмурыми плотными облаками, размытое пятно лунного света исчезло, отчего ночь окрасилась в густой черный цвет, утратив еще недавнюю относительную прозрачность. Тьма волшебным образом преобразовалась и стала совершенно непроглядной.
Беседа оборвалась. Последняя реплика Гарри повисла в темном ночном воздухе без ответа.
Он соображал медленно, почти на ощупь, зацепляя взбудораженным разумом обрывки невероятных до нелепости мыслей и выстраивая их в ровную линию.
План Дамблдора был много-много шире, Гарри просто глуп, чтобы это понять до конца. Он поручил ему найти и уничтожить крестражи, потому что только так он, Мальчик-для-самопожерствования, мог осознать и прочувствовать, что представляют собой эти страшные черномагические артефакты.
Неровное дыхание стоящей рядом девушки перешло в тяжелый нервный вздох, ее теплая ладонь, до сих пор крепко сжимающая его руку, судорожно дернулась. Это неловкое движение Гермионы слегка отрезвило, заставило вернуться из собственных воспоминаний, и Гарри тихо произнес:
- Гермиона, если бы Дамблдор уничтожил все крестражи, если бы я не успел потрогать их руками, не потаскал бы на своей шее тот проклятый медальон, я... Мне трудно представить себе, как бы я поверил Снейпу, что во мне живет частица Сама-Знаешь-Кого, и я должен умереть.
- Ты не должен был умирать! Ты не крестраж, Гарри! Ты никогда не был крестражем! – с немыслимым отчаянием в голосе прокричала Гермиона, окончательно выйдя из себя и с силой вырывая свою ладонь. – Я тебе доказывала, доказывала, а ты опять за свое, да?
Дыхание девушки резко участилось, а по ощущению того, как окружающий их воздух вышел из неподвижного оцепенения и пришел в хаотичное движение, Гарри интуитивно понял, что она резко размахивает руками, жестами помогая себе выплеснуть скопившиеся на сердце эмоции.
«Наверное, сейчас притопнет ногой», - успел подумать Гарри, прежде чем услышал глухой звук, донесшийся из-под ее каблука.
- Тише, тише! – прошипел Гарри, с удовлетворением отмечая, что от его негромкого ровного шипения колебания воздуха быстро успокаиваются. – Я довольно хорошо успел усвоить, что я - не крестраж, и знаешь: меня это устраивает! Но я вовсе не об этом хотел сказать. Выходя навстречу своей смерти от руки Сама-Знаешь-Кого, я оберегал защитников Хогвартса от его злой магии, и мы уже говорили об этом вчера. А для этого я должен был поверить Снейпу во что бы то ни стало!
До ушей Гарри донесся глубокий вздох явного облегчения.
- Вот ты о чем..., - сочувственно прошептала Гермиона. – Но, Гарри! Если бы Дамблдор успел уничтожить все крестражи до возрождения Сам-Знаешь-Кого, его мятежный неприкаянный дух улетел бы... Как ты говоришь? Дальше. Ведь при таком раскладе он оказался бы свободен, не привязан к земле никакими крестражами.
- То есть, умер? – переспросил Гарри.
- Ну, смертью это назвать трудно, поскольку душа, хоть и искалеченная, бессмертна, - задумчиво произнесла Гермиона, - но... Как и тот злой дух из сказки, так и наш Сам-Знаешь-Чей дух навсегда покинул бы земные просторы, и мы бы никогда не услышали о нем в нашей земной жизни.
- Если только злой дух Сама-Знаешь-Кого не решит вдруг заделаться сумрачным привидением, - вкрадчиво прошептал Гарри.
- Да пусть хоть вдвоем с Нагайной разгуливают по Хогвартсу! – усмехнувшись, откликнулась Гермиона, и Гарри с радостью отметил в ее голосе веселую нотку. – Нам-то что? Призраки ведь не настоящие.
- Правильно! – с готовностью поддержал подругу Гарри. – Плакса Миртлл пусть беспокоится. Младенец, беспрерывно ревущий где-нибудь под унитазом, кого хочешь, выживет из родного туалета!
- Ревущий младенец? – переспросила Гермиона, и добавила с рассудительной задумчивостью. – Ну, да... Ты ведь рассказывал... Знаешь, он так искалечил свою душу, что весьма сомнительно, сможет ли он стать полноценным привидением.
- А что, могут возникнуть проблемы? – с легкой иронией поинтересовался Гарри. – Он, бедняга, так боялся смерти, что я почти не сомневаюсь: это есть его истинный путь!
- На самом деле проблемы могут возникнуть, - терпеливо пояснила Гермиона, причем ее голос звучал вполне серьезно. – Привидения..., они – отпечаток души, ее бледная копия. Потому и просвечивают, - добавила она полушутливо-полусерьезно, но довольно многозначительно.
- И что? – нетерпеливо поторопил подругу Гарри. – Пороху не хватит, что ли, слепить копию души?
- На самом деле может и не хватить. У маглов ведь не хватает, - просто и спокойно ответила Гермиона. – Потому-то привидением может стать только волшебник.
- Тогда змея точно отменяется! – с притворным вздохом облегчения произнес Гарри. Услышав в темноте легкий смешок Гермионы, пояснил: - Представляешь, ползает ужасное змеиное приведение по трубам и шипит на парселтанге? Я боюсь, - добавил он, стараясь придать голосу побольше подлинного трагизма.
Гермиона засмеялась, и от ее легкого смеха пространство словно ожило, а холодный ночной воздух потеплел. Гарри поймал себя на мысли, что рад перемене темы в разговоре: зловредный Волан-де-Морт, злополучные крестражи и загадочный Дамблдор, полный тайн, пусть полежат пока в сторонке. Рядышком. Ему, семнадцатилетнему здоровому парню, к счастью, есть чем заняться.
Было жаль, что Она больше не держит его за руку. Конечно же, это мелочь, но мелочь чертовски приятная! Впрочем, можно все исправить...
- А почему ты вдруг вспомнила о привидениях? – беззаботно спросил Гарри, одновременно, как бы невзначай, взяв девушку за руку. – Тогда, еще до эльфийского ужастика?
- Слушай, совсем забыла, - виновато пробормотала Гермиона в ответ. – Мы тогда начали говорить о зеркале Еиналеж. Помнишь?
- И что? – отвлеченно спросил Гарри, мало задумываясь над словами подруги. Ему сейчас стало как-то на удивление все равно, о чем она говорит. Она оставила свою прохладную ладошку в его руке, и это было важнее всяких слов.
- А то, что те зеленоглазые родственники, которых ты в нем разглядел, могли быть только волшебниками! – победно воскликнула Гермиона.
- Шутишь? – удивленно прошептал Гарри, выпустив от неожиданности руку девушки.
- Нисколечко! – решительно запротестовала Гермиона. – Они же не просто так стояли, как на фотографии. Они узнали тебя, они рады были тебя видеть, а твоя мама плакала от радости.
- И моя дальняя родственница, та, которая передала нам Маховик времени, была там, - озадаченно пробормотал Гарри, до которого стал быстро доходить смысл сказанного Гермионой. – То есть, там, в зеркале, были либо живые души людей, либо их отпечатки? Копии. Так?
- Ну, ты же вроде сказал, что не заметил там ни бабушки, ни дедушки со стороны мамы, - ответила Гермиона.
- Нет, Гортензии и Марка Эвансов там точно не было, как и самих Дурслей, - твердо сказал Гарри. Последних он, правда, видеть не хотел ни наяву, ни в зеркале, но не однажды слышал от тети раздраженные слова в адрес своих родителей, так что в его детском представлении они всегда были хорошими людьми.
– Но ведь мама была маглорожденной ведьмой. Откуда у нее могли быть волшебные предки? – произнес Гарри вслух с удивлением.
Гермиона скептически усмехнулась.
- Гарри! Ну, как ты думаешь: откуда вообще берутся маглорожденные волшебники? – с чувством воскликнула она. – А потом еще и передают свои магические способности по наследству!
- Ген, что ли, такой есть? – ошарашено спросил Гарри, встряхивая мозги и пролистывая в голове все, имеющиеся в наличии, знания из области биологии. – Волшебный?
Гермиона не отвечала, но Гарри был совершенно уверен, что она утвердительно кивнула головой. Просто сейчас слишком темно, и он не видит.
Вот, значит, как... Все выходило чрезвычайно занимательно.
- И откуда ты такая умная, что все-все знаешь? – стараясь придать голосу беззаботное равнодушие, поскольку было обидно за свое невежество, произнес Гарри.
- Гарри, - прошептала Гермиона с каким-то странным чувством, похожим не то на жалость, не то на сожаление, - мне просто повезло с родителями... Только и всего!
- И много ты знаешь про гены? – продолжал наступление Гарри. Впрочем, легкая зависть уже испарилась, но любопытство и желание закрыть только что обнаруженную дыру в своем образовании осталось.
- Только в пределах школьной программы! – поспешно ответила Гермиона с нажимом на первое слово.
- Пошли! – скомандовал Гарри, взяв Гермиону за руку, на всякий случай. - Будешь рассказывать. Кратенько так, самое главное. И не говори, что поздно - ничего не поздно!
Гарри не лукавил: светящиеся планеты на часах и в самом деле показывали только половину одиннадцатого.
Совесть, как он недавно стал подозревать, это вовсе не мудрая строгая леди, а скорее старый толстый сурок: либо спит, либо грызет. Но на этот раз седая дама услужливо шептала приятные сердцу словечки.
Лучше посвятить остаток вечера полезной во всех отношениях беседе, чем отпустить ее спать. В смысле, одну... Остаться тут сторожить. Одному...
|
|
|
