 |
Глава 56. Гарри Поттер и радость секса.
|
|
|
|
13 апреля 1998 года, понедельник.
Великий Артефакт неловко пошевелился в руке и уставился кончиком в лицо Поттера.
- Хозяин, ты о чем думаешь? – кончик Бузинной палочки недовольно скривился. - Вот о чем ты, недостойный хозяин, сейчас думаешь? Щас плюну и разотру, совсем думать нечем будет!
- А о чем, я, по-твоему, должен думать? - Избранному стало немного не по себе от такого откровенного неслабого напора.
- О мо-О-кром, - недовольно пробурчал Великий Артефакт, сильно растягивая слово на второй гласной букве. – Мы застряли на девяносто первой извилине, так что не отвлекайся, думай «Агуаменти» и не отвлекайся.
Мудро решив про себя, что затевать бессмысленный спор не время и не место, Гарри выбросил из головы посторонние мысли и сосредоточился на требуемом заклинании. Великий Артефакт мурлыкнул что-то неимоверно удовлетворенное и, глубоко довольный собой, с удвоенной энергией продолжил начатое дело.
Когда с кончика Бузинной палочки, по всем признакам, падали последние капли, Гарри все же вздохнул с облегчением, на что Великий Артефакт немедленно отреагировал.
- Не переживай! Своих не бью, своих уважаю.
- Да я, в принципе, не о себе беспокоюсь, - слегка смутившись, со всей возможной вежливостью и спокойствием ответил Гарри, хотя хулиганский характер Великого Артефакта откровенно тревожил. – Я как раз о чужих.
- Ты о министерских что ли? Так им сейчас не до этой поляны, - вдруг с истинным спокойствием в голосе прошипел Великий Артефакт. - И вообще, по сравнению с тем, что я..., то есть, красноглазый урод натворил в поместье Малфоев! Короче, здесь - это так, Совершенно Обычное Волшебство. Сокращенно – СОВ.
- А ты хоть соображал, что творил? - в свою очередь спросил его Гарри, тронутый рассуждениями об «обычном волшебстве».
|
|
|
- Ну, соображал... Но слабо! Кстати, творил ты, а я всего лишь проводник магической энергии, - нагло заявил Великий Артефакт, выдавливая из себя последние капли жидкости. – И, между прочим, мы все вместе всего лишь копали большую глубокую печальную могилу для Избранного, как раз в форме шрама...
- Да понял я, куда должен был провалиться! - ответил Гарри, "печально" потупив взор. - Но ведь я даже таких заклинаний не знаю!
- А за Сам-Знаешь-Кем не ты ли все думал слово в слово? - пробубнил Великий Артефакт с сарказмом. – А я на многое способен, в том числе и на то, чтобы ловить мысли хозяина на расстоянии, - добавил он с гордостью.
- Так что ж, выходит: я опасен, когда нахожусь в разуме Темного Лорда, - нетвердо забормотал Гарри, порядочно сконфузясь, - а уж если рядом с вами...
- А овладеть окклюменцией кто собирался на "раз-два-три"? - с вызовом заскрипел Великий Артефакт, но видимо уловив в мыслях хозяина, что тот уже готов его любимого засунуть куда-нибудь в дупло и оставить одного на веки вечные, сменил гнев на милость. - Не переживай: больше прецедентов на ближайшую неделю не будет. Я ж, как-никак, тоже второй раз проживаю этот месяц.
- Так что ж раньше-то не сказал? - спросил Гарри, уже шагая по направлению к Гермионе. - И уж коли в поместье Малфоев наш общий знакомый такой бедлам устроил, мог бы и предупредить, что нас ждет.
- Дык! - громко икнул в ответ Великий Артефакт. - А я, собственно, с какой целью и начал весь разговор?!
Так и не дойдя до Гермионы нескольких шагов, хозяин Великого Артефакта остановился, как вкопанный, уже в полном ступоре вслушиваясь в дальнейшее бурчание Бузинной палочки.
- После переворота в Министерстве, устроенного год назад гнилозубами, людей с извилинами в должном количестве осталось мало, можно сказать - считанные единицы. Все больше буйные. Так что боюсь, маглы сюда прибудут быстрее.
|
|
|
Если до этой минуты где-то в глубине души Гарри еще мог сомневаться, что будущее неизбежно, и при желании его нельзя изменить, то после признания Великого Артефакта всякие сомнения по этому поводу отпали, как пожелтевшие осенние листья. Будущее – это данность, с которой нужно смириться. Если не смириться, то хотя бы принять.
Перепуганных эльфов нашли в условленном месте и перетащили в Шотландию, выбрав для стоянки на небольшой островок посреди озера, окруженного голыми задумчивыми холмами.
Красное закатное солнце, слегка приплюснутое сверху вниз и потому чуть-чуть похожее на овал с расплывчатыми краями, уже касалось их вершин, и потому нужно было спешить с устройством. Привычно развернули и установили палатку, а Маскировочные чары Великий Артефакт вызвался устанавливать сам, выбрав хозяина в качестве ассистента.
Гарри был слегка другого мнения о том, кто кому заказывает музыку, но въедливый характер Бузинной палочки временами так напоминал характер Дамблдора – того сухого, нетерпящего возражений старика, каковым он становился, если собеседник имел неосторожность переступить некую незримую черту, заходя слишком далеко - что проще было помалкивать. Перевоспитывать, если это возможно, будем потом, сейчас будем сотрудничать.
Пожалеть о сотрудничестве было трудно, потому что вибрацию воздуха под действием защитных заклинаний, вырывающихся с кончика Бузинной палочки, можно было увидеть невооруженным взглядом, чего никогда раньше наблюдать не приходилось. Старательно обходя густые заросли вереска, сплошным ковром покрывающие островок, Гарри совершал круг за кругом, колдуя на глазах у изумленной Гермионы.
- Протего тоталум... Сальвио гексиа... Каве инимикум... Репелло маглетум..., - задумчиво повторил еще раз Великий Артефакт, когда Гарри остановился. - Какой занятный язык, древний и вечный, как сама магия... Кстати, ваше «Оглохни» совсем из другой оперы.
Гарри хотел было напомнить о том, кто является изобретателем этого полезного заклинания, но Артефакт, видимо уже позабыв про «Оглохни», опередил, недоуменно воскликнув:
- И это все?
Гарри в ответ пожал плечами: было совершенно не понятно, чего же хочет от него беспокойная палочка.
|
|
|
- Вы совершенно забыли про сигнальные заклинания, сэр, - учтиво напомнил Великий Артефакт.
Мысль о вредноскопе ушла так же быстро, как и пришла, всего лишь от одной скептической ухмылки Бузинной палочки.
- Он реагирует только на враждебные намерения, которые можно успешно скрыть при помощи банальной окклюменции, - ворчливо прошептал Великий Артефакт. – Слушай, хозяин, я что-то никак не уловлю правильную мысль: вы что, совсем без сигнальных заклинаний обходитесь?
Утвердительно кивнув головой в ответ, Гарри крепче сжал в руке палочку, с надеждой уставившись на Гермиону и ожидая от нее поддержки. Но она, в свою очередь, недоуменно смотрела на парня с зажатой в руке Бузинной палочкой и молчала.
- Ясненько..., - протяжно пропел Великий Артефакт мгновенье спустя. – Ой, дети, дети... молодежь... Что с вас, глупеньких, возьмешь? Хорошо, извилины есть, кое у кого... Гарри Поттер в этом списке не значится, можешь быть уверен. Держи крепче, Избранный, шагай строго по периметру острова и думай... Думай о великом и могучем Великом Артефакте! О том, что сам дурак, думать будешь после. Все, поехали!
Бузинная палочка нагрелась в руке и слегка задрожала, а Гарри пришлось подчиниться и старательно обойти весь островок по береговой линии. Впрочем, на этом Великий Артефакт не успокоился, а практически заставив Гарри трансгрессировать к настоящему берегу озера у края холмов, с явным удовольствием обошел вместе с хозяином озеро по кругу, шепча про себя какие-то формулы.
Назад к палатке вернулись, когда солнце уже совсем скрылось за холмами и небо окрасилось в серо-синий цвет. Гермиона выглядела обеспокоенной, ее одинокая фигурка неизменно маячила на островке, и Гарри несколько раз махал ей рукой с другого берега под недовольное ворчание Великого Артефакта.
- Ну, наконец-то, Гарри! – выдохнула Гермиона с явным нетерпением, едва Гарри пришел в себя от трансгрессии.
Она подскочила к нему стремительно, как пуля, обняв его за плечи обеими руками, Гарри пришлось сделать несколько шагов назад, чтобы устоять на ногах. И отпустила раньше, чем тот вспомнил о том, что должны делать руки парня, машинально раскинутые в стороны для сохранения равновесия. Идти в наступление сам Гарри не мог – это было бы уже слишком... смело, что ли?
|
|
|
- Ты не будешь против, если мы, пока есть возможность, залезем в ванну? – робко предложила Гермиона. – Сначала я, потом ты... А потом поужинаем.
- Я не буду. В смысле, ужинать, - откликнулся Гарри, с нескрываемым ужасом думая о еде.
- Ну, ладно, - быстро согласилась Гермиона, едва задержавшись взглядом на страдальческой мине своего друга. – Тогда я пойду, хорошо?
- Вот и ладненько, - пробурчала Бузинная палочка вслед девочке, скрывшейся за пологом палатки. – Пусть плещется. А мы с тобой, хозяин, пойдем ловить рыбу. Ты рад?
- Ага, - со всей возможной в этом случае вежливостью заверил его Гарри. – А у меня есть выбор? – все же спросил он на всякий случай, решив уточнить для себя степень своей хозяйской свободы.
- Выбор, мой мальчик, есть всегда, - с истинно философской интонацией заметил Великий Артефакт. – В данном конкретном случае ты можешь радоваться или можешь, напротив, не радоваться...
- Но рыбу ловить придется, - уныло закончил Гарри, поняв, куда клонит великий деятель. – Я надеюсь, это не займет много времени?
- Понятия не имею, мой мальчик. Это, как говорится, вопрос к тебе, - настойчиво продолжал сводить с ума верный воспитанник Дамблдора. – Но мне кажется, мы обязаны предупредить даму в ванной комнате. Идем!
Гарри сам не знал, что именно заставляет его выслушивать «советы и предложения» Великого Артефакта. Внутри уже все подмывало на бунт, и только интуитивное осознание того, что с этим типом, во что бы то ни стало, нужно сохранить хорошие отношения хотя бы на ближайшие три недели, заставило забыть про усталость и послушно следовать, куда прикажут.
Подойдя к двери ванной комнаты и осторожно постучав, Гарри позвал подругу:
- Гермиона...
Что сделал Великий Артефакт, Гарри так и не удалось узнать достоверно даже спустя многие годы – тот так и не признался. Хотя, что тут было узнавать: проказник втихаря наколдовал «Сонорус», и имя подруги прозвучало, как горный обвал или удар грома средь ясного неба.
Спустя секунду Гермиона выскочила из ванной с палочкой в руке, но совершенно голая, даже без жалкого полотенца на бедрах, и капли воды, захваченные в плен и вырванные из ванны вместе с легкой душистой пеной, неторопливо стекали по мокрому телу, отражаясь в свете шарика света, выпущенного делюминатором.
От неожиданности Избранный с силой впечатался в противоположную стенку (стенка заметно прогнулась), Великий Артефакт смачно хихикнул, Поттер честно, с силой, зажмурил глаза.
|
|
|
Вечность прошла, прежде чем он услышал недоуменный тоненький голосок подруги:
- Гарри, ты... что-то хотел... сказать?
- Да, - промямлил Гарри, по-прежнему боясь открыть глаза. – То есть, нет... То есть, да...
Своих идей у него не было ни одной, и потому, когда в мозгах просвистела спасительная мысль, явно подкинутая великим комбинатором, Поттер ухватился за нее, как за победный золотой шарик с крылышками.
- Я хотел сказать, что хочу ловить рыбу, - тупо повторил Гарри то, что успело оформиться в голове. – Потому что на ужин нас должен ждать осетр...
- Осетр? – тихо повторила Гермиона очаровательно-издевательским тоном. – Ну-ну... Как же я могла забыть о визите сэра...
Послышался легкий шепот, в котором Гарри смутно узнал формулы превращений из трансфигурации, а через пару минут из темноты раздался взволнованный голос Гермионы:
- Гарри, глаза можно уже открыть.
Темнота медленно расползлась в стороны, и перед Гарри, словно из тумана, возникла девушка в легком розовом платье, спадающем до самого пола, и только босые ноги напоминали о том, что под платьем, возможно, больше ничего нет. Но отсутствие туфель на высоком каблуке говорило лишь о том, что эта красивая девочка находится не где-то там, на каком-то непонятном чужом празднике, а здесь, рядом с ним, можно сказать – дома.
Стоя с закрытыми глазами, Гарри отчаянно обдумывал, как вымолить прощение за свое (и не только свое) оголтелое хулиганство, но увидев перед собой Гермиону в розовом, мгновенно забыл обо всем. Выходка Великого Артефакта – ничто. Может, он привык так... мило шутить. По понедельникам, тринадцатого числа, в полнолуние.
- Это... - волшебство, - восторженно прошептал Гарри, не в силах отвести глаз от девушки.
- Это трансфигурация, Гарри, - с улыбкой уточнила Гермиона, кокетливо пожав плечами.
Наверное, это был самый романтический вечер в жизни Избранного. По правде сказать, первый его вечер в обществе девушки в длинном платье. Потому что Джинни... С Джинни вечеров не было, с Джинни они воровали жалкие часы между уроками и ужином, и она убегала в библиотеку готовиться к экзаменам. Потом экзамены отменили, и уже ничего не было.
Длинное розовое платье, правда, тоже куда-то исчезло всего через полчаса, уступив место привычной походной одежде, но это были уже мелочи, не стоившие большого сожаления. Просто так удобно, и вечерний воздух слишком холодный для босых ног.
Пресловутый осетр за ужином не появился, но пару огромных зубастых щук Великий Артефакт поймал на радость эльфам, практически не сходя с места. Еще переправили на остров сваленное недавним ураганом старое дерево, и даже распилили бревно на дрова. Шрам все еще покалывало, так как буря в душе Волан-де-Морта до сих пор не угасла, но если думать не о нем, а о Гермионе, об эльфах, о рыбалке, о шутках Великого Артефакта, то чихать он хотел, почему кому-то, Сами-Знаете-Кому, плохо, когда ему, Гарри, хорошо.
Упрямая Гермиона, несмотря на заверения Гарри, никак не могла поверить, что волшебные палочки могут разговаривать. Если в суперспособности Великого Артефакта она все-таки худо-бедно верила (в конце концов, заколдовал же Годрик свою Шляпу), то в наличии нечто подобного у своей собственной Виноградной палочки отказывалась верить наотрез.
- Гермиона, да я когда еще на втором курсе учился, сам слышал, как волшебная палочка Рона буркнула ему раздраженно: "Сам виноват!", - твердил Гарри, но подруга все равно уверяла, что, ни о чем подобном в книгах не упоминается.
- А почему тогда Рон ничего не слышал? - вопрошала Гермиона, глядя на друга со все увеличивающимся подозрением в присутствии у него здравого ума и твердой памяти.
Как же? Стал бы Рон рассказывать девчонке про то, как его отругала собственная волшебная палочка за собственное же неумение колдовать!
- Гарри, ну признайся: если бы Рон что-то такое услышал, - взмолилась Гермиона, закатив глаза к небу, - он непременно рассказал бы все мне, чтобы понять, что ему не послышалось, и что с головой у него все в порядке. Да и не рискнул бы он брать в руки палочку, которая мало того, что сломана, да еще и ругается.
В какой-то момент ослиное упорство Гермионы и ее тотальное неверие в чудеса начало доставать, а после упоминания о Роне откуда-то изнутри незримо поднялось раздражение - неосознанное, но совершенно непреодолимое. Причем на всех сразу: на Рона, на Гермиону, на себя самого, на волшебные палочки, которые, будто сговорившись, уперто молчали.
Голубки, блин! Живоглота на вас на всех нет!
Мгновенно выяснилось, что Гарри отличается от обычного раздраженного ревнивого типа тем, что испытывать подобные чувства ему совершенно противопоказано по состоянию здоровья. Шрам снова садануло резкой болью, голова закружилась. Видимо, лицо Гарри здорово побледнело, скривилось, так как бросив на друга встревоженный взгляд, Гермиона мгновенно оставила разговор о волшебных палочках и скрылась за пологом палатки.
- О-ох! Парень, намучаешься ты с ней, - "сочувственно" прохрипел Великий Артефакт, который до того усердно претворялся спящим и не проквакал, сволочь, ни звука, чтобы поддержать в споре своего хозяина. - У нее ж уши пергаментом заклеены, а из глаз гусиные перья торчат. Небось, пошла перечитывать "Историю Хогвартса", чтобы узнать, не было ли в истории Магомира прецедентов.
- Если бы ты ей сказал что-нибудь, - возразил Гарри, стараясь всеми силами сохранять спокойствие, - это был бы самый лучший прецедент из всех возможных прецедентов.
- Ой, сомневаюсь, - протяжно пропел Великий Артефакт, указывая своим кончиком на откинутый полог палатки.
Перед палаткой неподвижно застыла Гермиона с кружкой травяного чая в руках, а в ее глазах Гарри заметил странное трудноопределимое выражение. Это была какая-то смесь изумления и, отчасти, неверия своим ушам. Второе чувство, как казалось Гарри, ясно показывало главное - она все слышала!
Гарри посмотрел на подругу торжествующе, но она вдруг снова настойчиво поинтересовалась, "все ли с ним в порядке"?
В ответ на это Гарри решил-таки сам идти в наступление, и, в свою очередь, задал Гермионе каверзный вопрос:
- И что же со мной опять не так? Если судить по вашему впечатляющему взгляду, то мы тут вдвоем поем дуэтом арии на русалочьем языке.
Гермиона устало опустилась на свой раскладной стульчик и с обескураживающей честностью призналась:
- Вообще-то вы с... Великим Артефактом... По-очереди что-то насвистывали, и должна сказать, довольно мелодично.
Мерлин Великий! Певерелл родной! Наверное, никогда ему, Поттеру, не суждено стать обычным нормальным человеком!
Этим вечером уже сложившуюся традицию нарушили. Гермиона категорически настояла на том, чтобы ее друг доверил ночное дежурство ей, а сам отправился отдыхать, потому что "его потрепанный вид ей очень не нравится". Гарри просто вынужден был согласиться с выдвинутыми требованиями. Он уже давно заметил, что когда она вот так нервно покусывает нижнюю губку, и в голосе ее проскальзывают стальные нотки, спорить с ней бесполезно. Когда женщины вступают в магический союз со Святым Мунго, мужчинам, особенно бедным и больным, остается только покориться.
Жертва Гермионы оказалась напрасной: Гарри так и не удалось заснуть. Уже расплывались перед глазами образы белых пушистых овечек, когда вновь, как назло, постепенно стала нарастать боль в шраме. Боль была настойчивой, но терпимой, и потому Гарри, будучи не в силах побороть свое проклятое любопытство, отставил овец в сторону, последовав за Волан-де-Мортом. Очень хотелось самому увидеть, что же именно случилось в поместье.
Гарри шел по садовой дорожке, освещая себе путь волшебной палочкой. Под ногами равномерно похрустывал гравий, откуда-то из глубины парка слышалось журчание фонтана и плеск воды. Густые тисовые деревья, высаженные по обеим сторонам дорожки, тянули друг к другу корявые ветки. Казалось, их кроны смыкались над головой Гарри, и если бы деревья были увенчаны листьями, вряд ли он смог бы увидеть звезды.
Красивый загородный дом возник в конце тисовой аллеи внезапно. Слабый огонек мерцал в небольшом флигеле, расположенном чуть поодаль. Там раньше жили домашние эльфы, теперь сарай занимали Нарцисса со своим муженьком. "Наверное, сидит, делает примочки своему благоверному", - подумал Гарри, остановившись. Люциусу сегодня досталось, так что пусть поворкуют, голубки, пока он добрый.
Идти в дом не хотелось. Впервые за несколько последних дней ночь была ясной, безветренной. Гарри решительно развернулся и пошел на звук журчащей воды, прислушиваясь к неторопливому хрусту гравия под ногами.
Словно пойманная в силки птица, билась об стенки черепа навязчивая мысль: неужели Дамблдор его перехитрил? Неужели этот старикан, убитый верным Северусом по его приказу, смог-таки дотянуться до него через Бузинную палочку?
Мог ли Дамблдор предвидеть, что ОН попытается похитить Бузинную палочку из его гробницы против его воли? Мог.
Мог ли Дамблдор отдать распоряжение наложить на волшебную палочку проклятие, прекрасно зная, что ОН придет за ней в его гробницу, и ни белый мрамор, ни его собственный разлагающийся труп не станут для него препятствием? Мог.
Мог ли этот покойный параноик Аластор Грюм выполнить последнюю волю старика, озвученную его портретом в Хогвартсе? Да с великой радостью.
А он, величайший Темный колдун всех времен, попался на приманку, как последний акромантул!
ЧУШЬ! Кажется, у него тоже развивается паранойя. Не было на Бузинной палочке никакого Темного проклятия. Он бы определил наличие Темного проклятия, даже не коснувшись палочки. Недаром он полтора десятка лет гнул спину в "Горбине и Бэркесе", и сотни темномагических вещичек, прошедших через его руки, сделали из него величайшего специалиста в этих делах. Он распознал бы темномагическое проклятие, даже не прикасаясь к предмету. О том, что за палочку ухватился, как сопливый первокурсник, лучше сейчас не вспоминать...
Но как тогда объяснить то, что выдала сегодня эта чертова палочка? Неужели он стал суеверным? Говорят, у чистокровных тварей считается плохим знаком колдовать тринадцатого числа, если это чертово число выпадает на понедельник. Сегодня, то есть, уже вчера как раз был понедельник, тринадцатое апреля...
Как ни странно, Темный Лорд почувствовал некоторое облегчение: если проблема кроется в не сочетаемом для колдовства сочетании числа и дня недели, то все поправимо. Бузинная палочка с дьявольского куста будет на него работать! Он ее заставит работать на себя, даже если ему для этого придется отменить привычные дни недели. Ничего, он терпелив. Не может время обмануть того, у кого впереди вечность.
Так, будем рассуждать дальше. Версию о наличии Темного проклятия на Бузинной палочке стоит исключить, как несостоятельную. Что же еще можно ожидать от Дамблдора? О-о! От этого хитрого старика с пронзительным взглядом холодных голубых глаз можно ожидать всего. Том Реддл хорошо усвоил эту истину еще при первой встрече со "скромным" учителем трансфигурации. Одиннадцатилетнему сироте Тому было ясно показано, кто он есть: гнусный воришка и слабак, и потому должен сидеть тихо. Он и сидел тихо, пока отращивал зубы, шаг за шагом постигая Темные Искусства, по дюйму раздвигая границы магии до немыслимых пределов.
Что остается? Остается так называемая светлая магия. Дамблдор бы сказал - любовь...
Может ли быть заключено в Бузинной палочке светлое проклятие? Существуют ли, в принципе, подобные проклятия?
Кажется, после рокового Хеллоуина восемьдесят первого года ОН должен был уверовать в существование магии любви, которая-де намного сильнее Темных Искусств.
Какая такая "Великая сила любви"? Любовь самки, бросившейся защищать своего детеныша... Сколь величественно! Нагайна поступила бы также, спасая своих змеенышей. Он в тот роковой вечер совершил самую величайшую ошибку в своей жизни: ему нужно было сначала убить щенка, а потом уже рыжую суку. За ошибку пришлось заплатить дорого. Слишком дорого.
Мальчишка спасся, потому что мать пожертвовала своей жизнью... Что ж, это мощное средство против чар... При наличии выбора: жить или умереть... При отсутствии активного сопротивления со стороны жертвы... Как он мог забыть об этой древней магии, а ведь великий победитель Гриндервальда пару раз чесал языком в научных журналах, воспевая "древнюю магию любви". Давно, тогда он, великий Волан-де-Морт, еще носил гнусное имя - Том Реддл.
Ошибки больше нельзя повторить. Больше он никому не позволит умереть за Поттера. Паршивец придет к нему сам. При наличии подходящих заложников это несложно организовать. Жаль, семейка нищебродов Уизлей как сквозь землю провалилась. Ничего, жрать захотят - выползут и из-под земли...
Все, на что способен мальчишка - примитивные маскировочные чары, способные продержаться, самое многое, пару недель. А потом он гол, как весенняя жаба, и его возьмут тепленьким вместе с худосочной грязнокровкой и рыжим недоразумением. Паршивец Поттер сдохнет у них на глазах, и ни один пес больше не посмеет пожертвовать свою жизнь за мальчишку. Он, Волан-де-Морт, этого просто не допустит. Он даже не поддастся искушению самому найти Поттера, дабы не убить невзначай кого-нибудь из его обожателей. На ошибках учатся.
Все, кто готовы вывернуть себя наизнанку ради мальчишки - сдохнут. Но сдохнут после очкарика. Только бы эти олухи из Министерства не пропустили в очередной раз установку маскировочных чар. Ему не выбраться из страны, он приползет к нему на коленях, умоляя сохранить жизнь своим прихлебателям.
О! Он, Темный Лорд, будет "великодушен". Он даже не станет отбирать у "великого" Поттера волшебную палочку. Он даст ему возможность защищаться, дабы исключить саму возможность действия какой бы то ни было магии, кроме его собственной - Магии Темных Искусств.
Теперь он может себе позволить такую роскошь, теперь у него есть Бузинная палочка - самая мощная палочка в мире. И сегодня она это лишний раз доказала: контроллеры магических выбросов министерские крысы, пошли им Моргана в голову пару умных мозгошмыгов, приведут в порядок только к полудню. К сожалению, среди чистокровных идиотов слишком мало людей с мозгами. А такие ценные кадры, как Северус, и с Рукой славы не сыщешь в Министерских кабинетах.
При упоминании о Бузинной палочке Гарри, до сих пор отмерявший по саду неторопливые шаги, остановился. Бузина осталась в подземелье, там, где он обкатывал новую палочку на подопытном Лисе. Люциусу сегодня повезло - камеру, в которой он "служил великим Темным Искусствам", по мере своих скромных сил, разумеется, разворотило талантливо. Оставлять там Лиса больше не было смысла, и он великодушно разрешил женушке забрать муженька к себе. Чертова скользкая семейка! Еще не спят, огонек в их каморке до сих пор мерцает.
Гарри несколько долгих минут смотрел на светящееся в темноте окно, потом, словно приняв решение, позвал на змеином языке Нагайну. Длинное мускулистое тело змеи выползло из-за густых тисовых деревьев и медленно вскарабкалось к шее хозяина, обвив его мощными кольцами.
- Моя девочка, - протяжно прошептал Гарри на парселтанге, поглаживая змею по голове длинными паучьими пальцами. - Нагулялась? Что ж, идем домой. Сегодня у нас с тобой будет важное дело. Иди, родная, открой дверь в лисью нору и приведи сюда Нарциссу. Она мне нужна.
Появившаяся в дверях флигеля Нарцисса могла бы, наверное, поспорить с Темным Лордом, чья маска на лице белее. Она медленно шла к Повелителю, с трудом заставляя себя сделать очередной шаг. Нагайна сопровождала ее, двигаясь следом.
Парадные двери при приближении Темного Лорда распахнулись, будто сами собой, приветствуя истинного хозяина дома.
- В подземелья, - коротко скомандовал Гарри, пропустив вперед себя обеих самок.
Они спустились по винтовой лестнице намного ниже того уровня, на котором находилась камера Олливандера, к самому нижнему этажу подвала. Двери пыточной лаборатории натужно скрипели, медленно покачиваясь на одной петле. Еще на подходе к дверям камеры, прямо вдоль мрачного подвального коридора пролегла глубокая трещина, уходящая, как подозревал Гарри, далеко под землю. В самой камере земля разверзлась так, что в расщелину запросто можно было просунуть голову.
Никого из Министерских крыс, сбежавшихся на запах падали к этому дому, Темный Лорд и на порог не пустил. Он сам разберется со своей собственной магией, без тупоголовых помощников. Да, собственно, уже разобрался.
Вожделенная Бузинная палочка сиротливо лежала на полу, недалеко от расщелины. Волан-де-Морт не собирался переносить за порог камеры свое тело. Он не мог до конца объяснить это себе, но сейчас он боялся брать в руки палочку, которую как будто специально всучил ему старик Дамблдор. Протянул своей костлявой рукой из собственной гробницы... А сегодня деревяшка явно вышла из повиновения и... Не стоит о грустном.
Он должен ее как следует осмотреть, он должен понять, что же не так с этим орудием убийства? Так ли совершенен этот Жезл судьбы, как расписывают слухи? Но он не может рисковать свои телом, и потому он привел в подвал Нарциссу. Больше некого: Люциус сейчас ни на что не годен, а Беллатрисса слишком предана ему, Темному Лорду, чтобы ей рисковать. Темный Лорд умеет ценить по-настоящему преданных ему слуг. Кажется, миссис Малфой догадывается, что ее ждет. Уже трясется, в страхе округлив глаза, хотя спину держит непозволительно прямо. Аристократка...
В следующий момент Гарри почувствовал, как его сознание вместе с сознанием Волан-де-Морта отделилось от бледного змееподобного тела и... оказалось в теле насмерть перепуганной женщины. Ее ужас, ее страх Гарри чувствовал каждой клеточкой своего собственного тела, даже находясь за много миль от печально знаменитого поместья. Искалеченная душа Волан-де-Морта была мало с кем совместима, и невозможно было находится под влиянием разума Темного Лорда, не испытывая нестерпимой муки.
Душа Нарциссы трепыхала, как бабочка, стремящаяся вылететь на волю и бессильно бьющаяся о стекло, как животное, попавшее в силки и запутавшаяся в них. Он бы мог наложить на нее "Империо", но под действием этого заклинания разум человека отключается, какие бы то ни было мысли улетучиваются из головы. В том числе и страх. "Империо" дарит человеку блаженную способность безмятежно дремать и исполнять приказы, купаясь в волнах теплого прилива.
Волан-де-Морт любил овладевать другими телами: это давало ему невиданную власть над жертвой и величайшее удовольствие. Все его слуги прошли сквозь это состояние, и далеко ни по одному разу. Вот и сейчас его жалкая добыча обвита, связана по рукам и ногам самым великим темным магом волшебного мира, и она даже не может понять, где кончается ее тело и начинается тело ее хозяина. Поднимает глаза на своего красноглазого господина и с ужасом убеждается, что тот нисколько не забыл и про свое собственное змееподобное тело. Он в двух телах одновременно, и его волшебная палочка наставлена на нее. Избавления нет, и выход один - подчиниться.
Волан-де-Морт мысленно повел свою жертву через порог камеры, наклонил ее тело и заставил взять в руки Бузинную палочку. Женщина выполняла команды хозяина, не сопротивляясь, но волшебная палочка тряслась в ее руке, потому что дрожало все ее тело.
Нужно, для начала, попробовать несколько заклинаний, и начать с самых простых.
"А если попробовать подсказать? - со слабой надеждой подумал Гарри и постарался, что было сил, сосредоточиться на
"Агуаменти".
Да, "Агуаменти" - подойдет. Для начала. Чертова палочка чертыхается, как неисправный водопроводный кран. Но струя постепенно выровнялась и стала вполне похожа на обычную воду. Взмахом палочки сотворена кружка и наполнена водой.
"Пей!" - скомандовал Волан-де-Морт.
Женщина пьет, захлебываясь и давясь, с трудом проталкивая в горло глоток за глотком.
"Продолжим здесь или пойдем к твоему муженьку? Вместе, - ухмыльнулся Волан-де-Морт. - Мне думается, бедный Лис будет рад получить от своей любимой женушки пару удушающих объятий. До дрожи в коленках и усиленного сердцебиения. Ты ведь любишь своего никчемного белобрысого Лютика, жалкий "весенний цветочек"?"
Неужели он способен заставить несчастную женщину причинять боль собственному мужу? Способен. Он и не на то способен, а одна мысль о том, что он сейчас увидит ужас в глазах Люциуса, со страхом взирающего на любимую жену, приводит Темного Лорда в восторг.
"Думай о муже, Нарцисса! Думай о нем, что есть сил! Вспомни все самое хорошее, что было между вами, ведь вы же любите друг друга, - мысленно твердил Гарри, моля Всевышнего, чтобы миссис Малфой услышала его. - Темный Лорд не властен над теми, кто любит".
Кажется, она услышала. Или просто подчинилась собственной интуиции. Робко крадучись по закоулкам своих мыслей, Нарцисса смогла выпустить на волю счастливое воспоминание, и вот уже Гарри увидел себя одетым ночную сорочку из тончайшего батиста. Он превратился в Нарциссу, лет на десять моложе нынешней. Огромная двуспальняя кровать была расстелена для супругов и ждала их, горделиво выставляя напоказ вышитый на постельном белье родовой герб рода Малфоев.
Люциус в великолепном домашнем халате беззвучно вошел в полутемную спальню, держа в руках прозрачную хрустальную вазу, доверху наполненную фруктами. Он осторожно поставил ее на низкий резной столик и нетерпеливо, жадно привлек жену к себе.
Губы Люциуса оказались настойчивыми, но нежными. К счастью для Гарри, мистер Малфой не стал целовать жену слишком откровенно, по-мужски. Если бы такое случилось, Гарри вряд ли смог бы остаться в разуме Нарциссы: он и так чувствовал себя незваным зрителем интимной супружеской сцены. Но, к сожалению, он был здесь не третьим лишним, а четвертым. Оставить женщину наедине со своим красноглазым властителем сейчас казалось чуть ли не предательством.
Легко касаясь губами шеи жены и нашептывая ей что-то милое и несерьезное по поводу ее прически, Люциус, не теряя времени даром, расстегнул пару верхних пуговичек на ночной сорочке Нарциссы. Вдруг, словно передумав, он оставил сорочку жены в покое. Взяв в руку лежащую на столике волшебную палочку и наставив ее на женщину, прошептал: "Затмись".
На глаза Нарциссы легла невидимая повязка, и комната исчезла. В ту же минуту Гарри понял, что ее, а вместе с ней и его, усаживают на колени. Руки мужчины, настойчиво и ласково касающиеся талии жены и ее обнаженных плеч, наполняли тело женщины ощущением силы, надежности, защищенности. Наверное, это было именно то, что и у самых обычных людей, и у волшебников, и у бедных нищебродов, и у богатых аристократов называется нехитрым сочетанием слов: "Простое женское счастье". Ощущение радости зримо росло в душе Нарциссы с каждым новым поцелуем, и уже незваному красноглазому гостю становилось неуютно в ее теле.
Неожиданно Бузинная палочка в руках Нарциссы шевельнулась, женщина вдруг как-то странно переложила ее из руки в руку и ласково погладила по деревянной поверхности, как будто бы это была не совсем волшебная палочка. Великий Артефакт откликнулся на ее ласку и, слегка вздрогнув, прошептал: "Легилименс", направив бесцветный луч на женщину.
Все, что до этого было бесцветным и плоским, вдруг приобрело объем, наполнилось звуками и запахами. Из раскрытого окна был слышен плеск фонтана, благоухание ночных фиалок, легкий шелест ветра. Гарри уже не смог бы определить, где кончается его сознание и начинается разум Нарциссы, а о побеге из воспоминания женщины думать было поздно. Ему было хорошо, он тоже сжимал в руках какую-то палочку, и она казалась удивительно живой и подозрительно самостоятельной.
Вихрь радости закружил супругов в своих объятиях. Губы Люциуса что-то шептали, называя женщину своим "милым весенним цветочком", и без устали покрывали поцелуями каждый дюйм ее обнаженного тела. И женщина, дрожащая от счастья в объятиях мужа, дарила ему ответные ласки, которые с каждой минутой становились все более откровенными.
Для Поттера все закончилось резко, неожиданно. Волан-де-Морт вместе с Избранным со стоном вылетел из разума и тела своей жертвы, проклиная Малфоя-старшего, жену Малфоя и их белобрысого щенка и всю их чертову скользкую семейку. Тяжело дыша, он с ненавистью смотрел на женщину, которая имела наглость любить своего мужа и нисколько не стыдилась своей любви, запустив Повелителя в супружескую спальню.
Волан-де-Морт бросился к женщине и с силой выхватил у нее из рук Бузинную палочку, словно испугавшись, что женщина сейчас наставит ее на своего Повелителя. Но вряд ли Нарцисса думала об этом. Она, похоже, все еще находилась под властью своего счастливого наваждения, потому что, услышав приказ хозяина смотреть ему в глаза, вздрогнула, но голову не опустила.
Волан-де-Морт негодовал. Он ненавидел, кого бы то ни было, бросавшего ему вызов, а эта женщина только что бросила ему этот вызов прямо в лицо. Она защищалась как могла от его власти над собой, и, тысяча голодных дементоров на ее душу, она вынудила его оставить ее в покое. А он не привык отступать, и потому своенравная аристократка заслужила наказания. Смерти.
Смотрит прямо в глаза и не боится отвести взгляд. Ей нечего скрывать: она действительно любит своего мужа и сына. Ее семья - это ВСЕ для нее, и она скорее умрет за своих любимых мужчин, чем позволит кому бы то ни было, даже Повелителю, тронуть их хоть пальцем.
Она готова умереть за своего мужа... Она готова отдать свою жизнь за жизнь своего сына... "Пожалуйста, только не Гарри... Убейте лучше меня, меня..."
Волан-де-Морт, застонав
|
|
|
